Примечание г: о соотношении биологического и психологического

Читая предыдущую главу, можно было отметить, что в ней не предпринималось попытки определить место психологических факторов в схеме позитивистской социальной теории. Решение этой проблемы связано с трудностями. Так как выходит, что в той мере, в которой человеческое поведение независимо от факторов ситуации, в которой оно осуществляется, элементы, его объясняющие, должны либо быть утилитаристского типа, либо вовсе выпадать из схемы индивидуалистической теории в каузальном смысле. В этих условиях психологический

фактор по необходимости воспринимается как связанный с наследственностью, что равносильно его полному уст ранению из схемы. Ибо, таким образом, наследственность целиком принадлежит биологии.

По-видимому, проблема не так проста, как это кажется. Здесь логически возможны две точки зрения. Одна из них — редукционистская доктрина, более всего известная в своей материалистической форме. В монистических терминах этой доктрины данная проблема исчезает, так как здесь единственно пригодной для целей объяснения признается только одна концептуальная схема, а именно — схема физического мира. Тем самым и биология, и психология превращаются попросту в сферы применения этих конечных принципов физического мира к особым группам факторов. Такая точка зрения наиболее последовательно проводится бихевиористами.

С другой стороны, возможен подход с позиций системообразуемых качеств или другие нередуционистские подходы. На основании этих подходов появляется возможность различить два ряда элементов, действующих через наследственность. Это различение лучше всего можно проиллюстрировать двумя различными способами рассмотрения одного и того же конкретного объекта исследования.

В той мере, в которой организм структурно анализируется на биологическом уровне, он разлагается на части в анатомическом смысле слова. То есть частями здесь являются единицы, размещенные в пространстве, — органы, ткани, клетки. Их структурные взаимосвязи — это связи в пространстве. Один орган может быть расположен «рядом», «сверху», «справа» и т.д. по отношению к другому. Наоборот, исходная точка для психологического анализа — это виды поведения организма как цело го. Поскольку единицы, выделяемые в этих видах поведения, структурно анализируются на психологическом Уровне — это уже не физические части, и описываются они в терминах непространственных категорий. Совершенно абсурдно задавать вопрос: расположен ли сексуальный инстинкт выше интеллекта, или эмоции страха —

слева от эмоции симпатии? Разумеется, про эти два типа анализа нельзя сказать, что они не связаны друг с дру гом, поскольку как тот, так и другой применимы к одному и тому же конкретному явлению эмпирического мира. Тем не менее, это еще не повод для того, чтобы полностью сводить их один к другому.

Другой способ рассмотрения находится в иной плоскости. Действительно, биологический уровень анализа включает телеологические элементы. Их предполагает уже само по себе понятие организма. Но это — телеологические элементы такого характера, которые не пред полагают субъективного референта, хотя они и включают понятие организма как сущности в некоторой степени активной, действующей, а не просто отражающей условия, в коих она существует. Психологическое знание, в отличие от биологического, — это знание «сознания», а не просто поведения. Это не значит, что данные психологии ограничиваются интроспекцией; это означает толь ко, что в ее интерпретации наблюдений, например, поведения, лингвистических и других форм выражения, должны быть использованы понятия, определение которых включает также субъективные категории, как «цель», «знания», «ощущения», «чувства» и пр.

Эти субъективные категории не имеют смысла на биологическом уровне именно потому, что они несводимы к пространственным координатам. Когда мы мыслим в биологических терминах, то мы имеем дело с условия ми субъективного аспекта человеческого действия, с ус ловиями, которые являются необходимыми, но не достаточными. Поскольку конкретный развившийся организм обусловлен своей наследственной конституцией, по-видимому глупо отрицать, что его «умственные особенно сти » точно так же зависят от наследственности, как и анатомическая структура. Иначе рассуждая, тот факт, что умственные особенности отчасти могут передаваться по наследству, вовсе не доказательство, что они сводимы в этом отношении к биологическим категориям. Наследственность — это конкретная категория; биологическая же теория — это система аналитических понятий.

Следовательно,термины «наследственность» и «среда», посредством которых суммируются точки зрения анализа действия, это радикально-позитивистские факторы; они должны приниматься как термины, включаю щие биологические и психологические элементы 29 .