2. Внутренняя политика сиамского феодального государства

Организация государственной власти в королевстве Аютия в первый век его существования, как и в Суко­тай, была довольно примитивна. В центре государства находился королевский домен (земли, окружающие сто­лицу — Аютию). Вокруг него были расположены четыре так называемые внутренние провинции: Лопбури (Лаво) — на севере, Прапатом — на юге, Супанбури — на западе, Наконпайок — на востоке (там правили прин­цы — дети или внуки короля). За ними лежала полоса внешних провинций, где правили обычно представители местной знати, а на периферии государства находились вассальные княжества, прочность связи которых с цент­ром зависела в каждый данный момент от личного авто­ритета и военной силы правящего короля. При такой структуре один сильный удар извне или сколько-нибудь серьезное внутреннее потрясение легко могли превратить Аютию (как перед тем Сукотай) в конгломерат мелких, независимых друг от друга владений.

Но феодальное государство в Сиаме не остановилось на этом этапе. Уже во второй половине XIV в. в Аютии начали действовать четыре министерства (куна), во гла­ве которых стояли чиновники с чисто тайскими титулами, совпадавшими с названиями министерств: 1) кун На — министерство земледелия; 2) кун Кланг — министерство финансов; 3) кун Ванг — министерство двора, выполняв­шее также судебные функции; 4) кун Мыанг — министер­ство внутренних дел, ведавшее охраной порядка (по-ви­димому, лишь в пределах королевского домена).

В XV в. централизация власти в королевстве получи­ла дальнейшее развитие и увенчалась в середине столе­тия реформами короля Боромотрайлоканата (1448—1488), которые законодательно оформили систему сиам­ской феодальной государственности. Законы, принятые в 1450—1454 гг., действовали до конца XIX в.

Среди западных историков существует практически единодушное мнение, что прелюдией к реформам Боро­мотрайлоканата, резко изменившим облик аютийского общества, явился захват сиамскими войсками в 1431 г. столицы пришедшей в упадок Кхмерской империи — Ангкора и последовавший за тем массовый угон в Сиам представителей кхмерской верхушки (брахманов, чинов­ников, юристов и т. п.).

Действительно, в законах Боромотрайлоканата бога­то представлена санскритская терминология, несомненно заимствованная через Камбоджу. Несомненно также, что курс на обожествление короля, начавшийся в середине XV в., был принят не без влияния культа девараджи (бога-царя), существовавшего в Ангкорской Камбодже. Не случайно, конечно, что в такой чисто буддийской стране, как Сиам, крайне сложную и торжественную це­ремонию коронации, которая превращала простого смерт­ного в некое божественное существо, отделенное от всех своих подданных, включая ближайших родственников, неизмеримой дистанцией, и была важнейшей политичес­кой акцией, с XV в. до наших дней выполняют придвор­ные брахманы — прямые наследники брахманов Кхмер­ской империи.

Наконец, идеологическое обоснование права на власть короля и феодального класса также во многом восходит к индийским юридическим теориям, перенятым главным образом через Камбоджу.

Но если сравнить в целом сиамскую государственную систему с кхмерской (а последняя подробно рассмотрена в книге Л. А. Седова «Ангкорская империя», М., 1967), то мы увидим, что они были совершенно различны. От­дельные черты сиамского феодализма, имеющие анало­гии в средневековых Индии и Китае, также не меняют того факта, что сиамская государственная система, сло­жившаяся во всех основных чертах к середине XV в. я функционировавшая до второй половины XIX в., отлича­лась глубокой самобытностью и прекрасной приспособ­ленностью к конкретным условиям.

Формально аютийская монархия отнюдь не была са­модержавной деспотией, и король отнюдь не был волен поступать как ему вздумается.

Вступая на трон, сиамский король приносил присягу из 26 пунктов, которые по масштабам социальной дема­гогии, пожалуй, даже превосходили декларации сукотайских королей. Он торжественно обещал: 1) предостав­лять блага тем, кто их заслуживает; 2) соблюдать чи­стоту совести, тела и слова; 3) не жалеть богатств, ко­торые он раздает; 4) быть честным; 5) быть вежливым и не упрямым; 6) исполнять предписания религии, чтобы преодолеть свои недостатки; 7) не впадать в гнев; 8) не причинять зла своему народу; 9) быть терпеливым; 10) всегда идти по пути справедливости; 11) заботиться о развитии производства; 12) заботиться о нуждах наро­да; 13) добиваться, чтобы его любили; 14) подыскивать кроткие слова, чтобы его любили; 15) заниматься образо­ванием своей жены и детей; 16) поддерживать хорошие отношения с чужеземными странами; 17) поддерживать членов королевской семьи; 18) развивать земледелие, распределяя зерно, сельскохозяйственные орудия и скот; 19) заботиться о счастье народа; 20) уважать ученых и поддерживать их; 21) заботиться о счастье животных; 22) запрещать людям вести плохую жизнь и направлять их на хороший путь; 23) помогать беднякам, не имею­щим профессии; 24) советоваться с учеными, чтобы точ­но знать хороший и плохой путь; 25) с полной ясностью духа изучать науки; 26) подавлять в себе малейшую алч­ную мысль.

Эта своеобразная феодальная «конституция» по свое­му размаху неизмеримо выше практически современной ей английской «Великой хартии вольностей». Она явно отражает страшные потрясения XIII в. и неустойчивое равновесие XIV в., когда новая власть еще не консоли­дировалась настолько, чтобы диктовать крестьянству свою волю без каких-либо объяснений.

Но у этой «конституции» с самого начала был один весьма существенный дефект. Она не предусматривала никакого органа, который бы контролировал выполнение монархом своих прекрасных обещаний. Король обязы­вался советоваться во всех важных делах с учеными (сведущими) людьми. Но круг этих советников никак не был очерчен, и их право низложить короля—нарушителя присяги нигде не было зафиксировано (по крайней ме­ре оно не отражено в дошедших до нас документах).

Согласно неписаному правилу король вплоть до XIX в. часто не просто наследовал корону, а избирался, но состав избирателей не был строго определен, и фак­тически этот обычай очень быстро выродился в кровавую борьбу различных феодальных клик за власть.

В законодательном порядке была установлена даже ежедневная программа деятельности короля (расписан­ная буквально по часам), которую он теоретически обя­зан был выполнять скрупулезнейшим образом. В соответствии с этой программой помимо государственной дея­тельности и самообразования королю отводилось только пять-шесть часов на сон и очень небольшое время на лич­ную жизнь.

Но все это было лишь витриной сиамской монархии. Сущность же ее заключалась в тщательно продуманной, всеохватывающей иерархической организации правящего класса, главной задачей которой было подавление экс­плуатируемых масс (крестьян и ремесленников), а вспо­могательной — обуздание отдельных феодалов, которые свои личные интересы противопоставляли интересам фео­дального государства в целом. И хотя вторая задача в законах Боромотрайлоканата внешне как будто выступа­ет на первый план (по количеству статей), по всему сво­ему духу это законодательство, (резко противопоставляю­щее титулованную знать и чиновников простолюдинам, прежде всего — антикрестьянское.

Законы Боромотрайлоканата фиксируют деление си­амского общества на пять основных сословий: три экс­плуататорских — наследственная знать, чиновники, ду­ховенство и два эксплуатируемых — лично свободные простолюдины и рабы, т. е. люди, лишенные личной сво­боды (эти два сословия с течением времени все более сближались по своему социальному положению).

К наследственной знати в строгом смысле законы Бо­ромотрайлоканата причисляли только прямых потомков короля и не далее чем до пятого колена. При этом титул в каждом следующем поколении уменьшался на одну сте­пень. Так, сын короля от главной супруги (королевы) носил титул чао фа (что-то вроде герцога или великого князя), его дети, в свою очередь, обладали более низким титулом — пра онг чао. внуки — мом чау, правнуки — мом рача ванса, праправнуки — мом лыанг. Носители двух последних титулов получали от казны весьма скром­ное пособие, а дети мом лыангов вообще переходили в податное сословие, если они не могли пристроиться в чи­новничьем аппарате и извлекать доходы уже как госу­дарственные чиновники, а не как члены королевского рода.

Наследственные права знати некоролевских родов за­конами Боромотрайлоканата были попросту отменены. Чиновники сохранили внешне все отличия и привилегии дворянства, которыми это сословие пользовалось в большинстве стран Европы и Западной Азии, но с утратой должности теряли всё.

Статус чиновника внутри феодального государствен­ного аппарата определялся четырьмя показателями. Пер­вым и главнейшим был знак достоинства — сакди на, число, определяющее размер земельной площади, кото­рая полагалась данному чиновнику за несение службы. Так, министр высшего ранга имел сакди на 10 тыс., что соответствовало земельной площади в 10 тыс. раев (1600 га). Чиновники самого низкого ранга, из тех, кто назначался непосредственно королем, имели сакди на 400, что соответствовало 64 га.

Система сакди на охватывала не только сословие чи­новников, но и все сиамское общество, начиная от на­следника престола (вице-короля) — у парата, обладав­шего сакди на 100 тыс., до последнего нищего, имевшего символическое сакди на 5, хотя у него, естественно, ни­каких земельных владений не было.

Эта система четко выражала не столько служебное, сколько социальное старшинство. Теоретически все под­данные монарха были равны как его рабы, однако су­дебные тяжбы решались со строгим учетом сакди на тя­жущихся. Наказание за преступление против какого-ли­бо лица возрастало пропорционально размеру сакди на потерпевшего.

Система сакди на имела также другой аспект. Уста­новив максимальный участок сиамского крестьянина в 4 га (сакди на 25), она препятствовала концентрации земли в сиамской деревне без разрешения властей.

Между официальными чиновниками-феодалами и кре­стьянством находился промежуточный слой деревенской верхушки — мелкие чиновники, сакди на которых (от 25 до 400) устанавливалось министрами или местными вла­стями. В отличие от «настоящих» королевских чиновни­ков эта социальная группа, так же как и крестьяне, нес­ла личные повинности, но имела возможность, продвига­ясь по службе, попасть в разряд полноправных феода­лов (с сакди на от 400 и выше).

Практически сакди на не всегда совпадало с реаль­ными земельными владениями его обладателей, посколь­ку в Сиаме помещичье землевладение было развито очень слабо. Крупные поместья имели только представители самых высших рангов. Обычно же сакди на означало пожалование земли вместе с сидевшими на ней крестья­нами из расчета 25 раев на одно крестьянское хозяйство. Таким образом, чиновник с сакди на 400 мог пользовать­ся трудом 16 крестьянских семей.

С сакди на сочетались еще три других показателя, определявших место чиновника в иерархии:

1) титул (яса), который не следует смешивать с ти­тулами наследственной знати. Яса были такие: а) сомдет чао прайя (самый высший), б) чао прайя, в) прайя, г) пра, д) лыанг, е) кун, ж) мын (десятитысячник), з) пан (тысячник);

2) звание (тамнен). Сюда относились, например, сенабоди (министр высокого ранга), чао кром (начальник министерства или департамента), палат кром (замести­тель министра). К этому званию присоединялось наиме­нование того ведомства (крома), в котором работал чи­новник;

3) так называемые королевские наименования (рачатиннама), не имеющие точных аналогий в западном фео­дализме. Их можно сравнить с системой орденов, кото­рые давались не за заслуги, а за занимаемую должность.

Все четыре показателя строго коррелировались между собой. Например, один из двух самых высших чииовни-ков Сиама, руководитель всех гражданских министерств, имел звание аргамахасенабоди (кром Махаттаи), ти­тул чао прайя, королевское наименование чакри и сакди на 10 тыс., а заведующий королевскими амбарами — звание чао (кром Чан), титул лыанг, королевское наи­менование липитхасал и сакди на 1400.

Полное наименование чиновника достигало иногда нескольких десятков имен, но взамен он терял свое лич­ное имя, которое носил до того, как получил первый чин. Кроме того, чиновник, произведенный в следующий чин или перемещенный на другое место, получал вместе с тем новое наименование⁷. Главной целью этой системы была анонимность феодальных родов, сокрытие их имен чина­ми и титулами. Простолюдин приучался чтить не своего конкретного начальника как личность, а его должность.

По мысли идеологов сиамской феодальной монархии, личность — ничто, а должность — все. Теряя должность, чиновник терял вместе с ней все свои права, землю и иму­щество.

Административный аппарат при Боромотрайлоканате приобрел сложную, но четкую структуру. Администра­ция, так же как и все население страны, была разделена на две части: гражданскую и военную. Во главе граж­данской части стоял махаттаи (или чакри), который од­новременно являлся председателем в Королевском совете (Лук кун сала), куда входили главы всех важнейших ведомств, имевшие совещательные функции при короле. Военную часть возглавлял калахом.

Это разделение было в значительной мере условно. Во время войны все взрослые мужчины страны должны бы­ли выступать под знаменем короля. В мирное же время даже жители, приписанные к военной части, за неболь­шим исключением, занимались производительным тру­дом. Постоянными военными формированиями были только численно небольшая, но хорошо вооруженная на­емная гвардия из иностранцев и личная охрана короля. Остальные причисленные к военной части, например «ин­женерный корпус» (плотники, каменщики и др.), лаос­ские кавалеристы, монская пехота (потомки угнанных из Чиангмая, Лаоса и Бирмы), в мирное время призывались для несения службы только в период ежегодных воин­ских сборов.

Гражданская часть состояла из пяти министерств (кромов), из которых одним (кромом Махаттаи, соот­ветствующим министерству внутренних дел) заведовал сам начальник гражданской части — махаттаи. Ему же вплоть до XVII в. были подчинены четыре других крома, преобразованных из старых министерств (кунов).

Кром На (министерство земледелия) заботился об ирригации, о расчистке джунглей и о других обществен­ных работах, необходимых для поддержания сельского хозяйства. Глава крома ежегодно лично выполнял це­ремонию проведения первой борозды, служившую сигна­лом к началу сельскохозяйственных работ по всей стране (в прежние времена эта функция осуществлялась самим королем). Кром На ведал также распределением земель среди феодалов, сбором налогов на рис и государствен­ными заготовками зерна и скота.

Кром Пракланг представлял собой королевское каз­начейство, управлявшее обором большинства налогов и контролировавшее доходы и расходы всех остальных кромов. В числе учреждений, находившихся в ведении главы крома Пракланг, была не только казна с золотом и драгоценностями, но и все склады различных продук­тов (кроме риса), которые король получал в виде нату­рального налога. Впоследствии, в XVI—XVII вв., кром Пракланг стал все больше заниматься вопросами снача­ла внешней, а потом и внутренней торговли. Вместе с тем в его компетенцию перешли вопросы, касающиеся иностранных купцов, прибывающих в Сиам, а потом и вообще всех иностранных подданных на территории коро­левства. Дальнейшее развитие этой функции привело к тому, что глава крома Пракланг превратился фактиче­ски в министра иностранных дел.

Кром Ванг, т. е. министерство двора, обслуживал личные нужды короля и его многочисленной семьи, за­нимался организацией государственных церемоний.

Кром Мыанг (или Нагарапала) был первоначально управлением столичного округа — ядра королевского до­мена. Позднее к этому ведомству перешли также функ­ции полицейского корпуса и высшего уголовного суда. Кром Мыанг имел право направлять своих представите­лей для контроля во все провинции и собирать некото­рые местные налоги.

Военная часть была построена по образцу граждан­ской. Во главе, как отмечалось выше, стоял калахом (во­енный министр). Ему подчинялись четыре маршала, командовавших в военное время соответственно четырь­мя родами войск: 1) пехотой; 2) кавалерией и элефантерией (слоновым корпусом); 3) артиллерией; 4) саперами.

Одновременно с центральным аппаратом была реор­ганизована и местная администрация. Четыре внутрен­ние провинции слились со столичным округом в единый королевский домен — Ван Рачатани. Правившие раньше в них сыновья короля, принцы первого ранга, получили в управление пограничные провинции Севера, такие, как Питсанулок, Саванкалок, Кампенгпет, которым было при­своено звание провинций первого ранга (мыанг эк). Пер­вый ранг был присвоен также пограничным провинциям Юга, Востока и Запада: Наконситамарат (где правили потомки местной династии), Наконрачасима, Тенассерим, Тавой (эти три последние провинции управлялись высшими чиновниками).

Провинции Внутреннего Сиама в зависимости от зна­чимости имели второй или третий ранг (мыанг до и мыанг три), и ими управляли принцы низших рангов или чиновники. В состав провинций первых трех рангов и ко­ролевского домена входили провинции четвертого ран­га — уезды.

Сакди на губернатора каждой провинции и других ее чиновников устанавливался соответственно рангу про­винции.

Весь этот сложный аппарат был направлен в первую очередь на подавление и прикрепление к земле крестьян, которые при наличии в средние века обширного фонда незанятых земель были склонны к большой мобильности и ускользанию из-под государственного налогового прес­са. Каждый крестьянин и ремесленник, достигший 18 лет, прикреплялся к какому-нибудь крому, а внутри крома — к определенному начальнику (наю), который руководил его работой на государство. От государственной повин­ности освобождались мужчины, достигшие 60 лет или имеющие трех взрослых сыновей на службе у_; государства, а также все женщины. Крестьян и ремесленников, подле­жавших повинности и уклонявшихся от нее, рассматри­вали как бродяг и превращали в королевских рабов.

Таким образом, государство в средневековом Сиаме соответствовало тому типу феодального восточного госу­дарства, который описывается К. Марксом в «Капитале»: «Государство здесь — верховный собственник земли. Су­веренитет здесь — земельная собственность, сконцентри­рованная в национальном масштабе. Но зато в этом слу­чае не существует никакой частной земельной собствен­ности, хотя существует как частное, так и общинное вла­дение и пользование землей» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 25, ч. II, стр. 354).

«Если не частные земельные собственники, а государ­ство непосредственно противостоит непосредственным производителям, как это наблюдается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, — от­мечает здесь же К. Маркс, — то рента и налог совпа­дают, или, вернее, тогда не существует никакого налога, который был бы отличен от этой формы земельной рен­ты» [там же].

Традиционной формой ренты-налога, которую плати­ли феодальному государству крестьянин и ремесленник Сиама, была шестимесячная барщина. Со временем к ней прибавили ряд других натуральных и денежных на­логов. Фактически же барщину в .пользу короля несла в основном большая часть крестьян собственно королев­ского домена в центре страны (долина нижнего Менама). В их обязанности входили работа в королевских поме­стьях, на лесозаготовках, на строительстве дорог и ка­налов, обслуживание нужд огромного королевского двора.

Крестьяне, не работавшие на государственной барщи­не (в окраинных и частично в центральных районах стра­ны), должны были платить государству натуральный об­рок (рисом, оловом, селитрой, тиком, сапаном, слоновой костью и другими продуктами в зависимости от района). Наряду с этим, по-видимому в XVI в., появляется денеж­ный оброк.

Значительную категорию феодально-зависимого кре­стьянства (и ремесленников) составляли люди, пожало­ванные вместе со своими наделами чиновникам-феода­лам за службу. Число пожалованных зависело, как уже говорилось выше, от ранга этих чиновников (на каждые 25 сакди на ранга полагалось одно крестьянское хозяй­ство с земельной площадью 25 раев). Крестьяне, пожало­ванные феодалам, были обязаны нести в их пользу ше­стимесячную барщину или платить эквивалентный на­туральный либо денежный оброк. Поскольку сиамский феодал, как правило, не имел собственного поместья (ис­ключение составляли крупнейшие вельможи, губернато­ры провинций и главных городов), феодальная рента с крестьян данной категории взималась главным образом в форме оброка. Эти крепостные крестьяне пользовались (в определенных рамках) свободой перехода от одного владельца к другому и после смерти или отставки чинов­ника-феодала вновь становились государственными кре­стьянами.

Ремесленники, сосредоточенные в немногочисленных сиамских городах, объединялись в цехи с узкой специа­лизацией. Обычно профессия передавалась по наследст­ву. Во главе каждого цеха стоял специально назначенный правительственный чиновник. Развитию ремесла в Сиаме мешали незащищенность частной собственности, угроза закрепощения искусных ремесленников королем и круп­ными феодалами, характерные для феодального государ­ства.

С XVI в. появляются государственные мануфактуры, преимущественно военного характера, в которых исполь­зовался принудительный труд.