7.6. Проблема понимания в отечественной философии

Проблема понимания в нашей философии стала разрабатываться активно только в последние два десятилетия. До этого времени данная проблема, напрямую связанная с герменевтикой, в основном рассматривалась под уг­лом критики буржуазной философии. Поэтому философская герменевтика, как одно из влиятельных течений современной западной философии, чаще всего трактовалась как продукт кризиса буржуазной идеологии. А ее широ­кое распространение в "буржуазном сознании" связывалось с попыткой воспрепятствовать распространению идеологии марксизма-ленинизма .

Ясно, что в таком контексте герменевтика заранее полагалась несостоя­тельной концепцией, в том числе и ее "понимание понимания". Конечно, наши философы отдавали дань и ее заслугам, утверждая, что герменевти­ка "показала ограниченность натуралистических, механистических моде­лей объяснения, привлекла внимание к проблеме истолкования и понима­ния, выявила комплексный характер последней, представила понимание как процесс, слагающийся из определенных этапов и предполагающий взаимо­действие понимаемого целого и его частей, и т.д. Однако проанализиро­вать природу понимания как универсальную форму интеллектуальной дея­тельности, установить ясную взаимосвязь понимания с объяснением - дру­гой столь же универсальной операцией мышления - герменевтика оказа­лась не способна. Причина этого, - по мнению авторов - в узком и иска­женном горизонте, в рамках которого рассматривается ею понимание, в тех суъективно-идеалистических предпосылках или "предрассудках", ко­торые лежат в основе ее рассуждений об истине и ценности и соответ­ственно об объяснении и понимании"¹⁰⁶.

Эти философы отмечают правильную мысль представителей герменев­тики в трактовке понимания. Это - связь понимания с ценностью. Но, считают они, герменевтики говорили не о ценностях вообще, а лишь о кон­кретных формах их существования (целях, мотивах и т.д.). К тому же цен­ности, мол, понимались ими субъективно, как сугубо индивидуальные. Пос­леднее же вело к устранению понятия объективной истины из методоло­гии гуманитарных наук.

Правомерно ли упрекать всех сторонников герменевтики в субъективной трактовке понимания? Нам представляется, что нет. Например, Г.Г. Гада­мер, как мы уже отмечали, как раз говорит об условиях объективности понимания. Другое дело, что любое понимание исторично, погружено в традицию, в предание, нагружено, так сказать, всей предшествующей куль­турой. Поэтому абсолютной объективности понимания быть не может.

На существенную связь понимания и ценности указывает и В. А. Канке, обсуждая особенности методов науки. Говоря о так называемом прагмати­ческом методе, он отмечает, "что в случае ценностного отношения исход­ным пунктом является мысль, функционирующая как проект, план, стандарт... Итог понимания - высказывание о том, что должно быть; итог объяснения высказывание о том, что есть. Часто присутствует и то и другое; в таком случае утверждения, в особенности научные законы, имеют двойственный, описательно-оценочный характер... Объяснение и понимание совпадают по своей формальной структуре: объяснение - подведение под закон, пони­мание - подведение под ценность"¹¹⁰⁰. (Курсив - В.Ш.)

В. А. Канке полагает, что специфика гуманитарных наук главным обра­зом заключается в их подвластности прагматическому методу, когда ис­пользуется практический вывод.

Поэтому лишено смысла дильтеевское подразделение наук на науки о природе и науки о духе, соответственно, на объясняющие и понимающие. Нет никаких непонимающих наук. Науки есть продукт деятельности чело­века и в этом смысле они все есть формы понимания (и объяснения):

"Объяснение - тоже понимание, которое реализуется как выведение из имеющихся истин ранее неизвестных истин. Понимание как феномен шире

объяснения, оно содержит и объяснение и то, что выходит за его границы, например дискуссию .

По мысли В.А. Канке, наличие в жизни людей общих ценностей, кото­рыми они руководствуются в своем поведении, дает возможность гума-нитаристике стать научной, понимать, оценивать и даже предсказывать люд­ские поступки и действия.

Известный философ Г.И. Рузавин справедливо подчеркивает, что когда говорят о понимании, то чаще всего имеют в виду понимание устной и письменной речи, в том числе различных текстов и других знаковых си­стем. Причем, сами по себе знаки, буквы, их различные комбинации для понимания ничего не дают: "Мы понимаем не звуки, буквы и символы и даже не слова и предложения сами по себе, а мысль, которую они выра­жают, тот смысл, который содержится в словах и предложениях языка. Таким образом, - пишет Г.И. Рузавин, - понимание речи, разнообразных текстов, схем, формул и других семиотических систем связано с раскры­тием их смысла, или значения. Чтобы раскрыть этот смысл и, следова­тельно, понять текст, необходимо соответствующим образом интерпрети­ровать его. Вот почему интерпретация составляет исходную основу процесса понимания разнообразных текстов и семиотических систем вообще"¹⁰⁹. (Курсив - В.Ш.).

Если в логике и математике под интерпретацией принято считать прида­ние смысла, или значения, символам формализованного языка, то в гумани­тарных науках суть интерпретации состоит в раскрытии целей, мотиваций и смысла поступков людей. Г.И. Рузавин считает, что в этом случае понима­ние сближается с телеологическим объяснением. А поскольку в формализо­ванных системах знаки и символы могут иметь разные значения, постольку могут быть различные их интерпретации, то есть различное понимание. Та­кой подход к проблеме понимания чаще всего называют семантическим. Интерпретация в этом случае происходит по одной и той же схеме, независи­мо от содержания текстов (научных, литературных и т. д.): выдвигается ка­кая-то гипотеза, догадка, затем из нее выводятся следствия, которые сопос­тавляются со всеми известными данными, которые в свою очередь, уточня­ют гипотезу или вовсе заменяют ее другой. Таким образом, достигается по­нимание смысла текста. Поэтому, считает Г.И. Рузавин, "интерпретация, а следовательно, и понимание в естественнонаучном познании в своих гла­вах, определяющих чертах не могут принципиально отличаться от интерпретации и понимания в гуманитарных и социальных науках .

Но единство не исключает и различий, которое "проявляется в характере тех гипотез, законов и теорий, которые выдвигаются для раскрытия смысла соответствующих фактов и данных"¹¹¹. По В. Дильтею, как мы знаем, в ос­нове герменевтической интерпретации лежит главным образом воображе­ние, переживание и интуиция ученого. Абсолютизация такого подхода неуме­стна, поскольку понимание может изучаться и другими путями, другими сред­ствами различных наук - семиотики, логики, теориями систем и т. д. То есть, проблема понимания - это комплексная методологическая проблема, которую не следует отдавать на откуп только герменевтике.

Что же нового может нам дать, предположим, семиотика в "понимании понимания"? Понять, с точки зрения семиотики, значит раскрыть смысл, приписать значения символам формальной системы, тексту вообще. Но смыслы создаются, изобретаются людьми в процессе их деятельности. Отсюда следует, что мы не можем понять того, в чем нет смысла, напри­мер, Солнца. Мы можем понять лишь те гипотезы, теории, в терминах ко­торой описываются те или иные явления природы.

Вывод достаточно парадоксальный. Он явно противоречит здравому смыслу и нашей интуиции. Выходит, природу мы не понимаем, а понимаем лишь то, что приписываем природе, то, что говорим о ней (речь, текст, теории, законы и пр.). Как в таком случае быть с животными? Понимаем ли мы их? Выходит, что, предположим, зоопсихология ничего не понимает в поведении " братьев наших меньших"! Конечно, в этом случае можно ска­зать, что понимание мы просто отожествили с объяснением. И все равно звучит странно: "объясняем, но не понимаем".

Думается, что семиотика в данном случае заводит нас в тупик и только запутывает проблематику понимания. Да и анализ понимания с точки зре­ния семантического аспекта мало эффективен. Выводы его достаточно три­виальны: процесс понимания зависит, мол, от воспитания, образования и других факторов.

Итак, Г. И. Рузавин различает два подхода к пониманию. Один - пси­хологический, интуитивный, другой - теоретический, рациональный:

"К. рациональному, теоретическому пониманию мы не можем прийти

ни чисто интуитивно, ни чисто логически, но и то и другое необходимо для

его достижения. Интуиция дает нам догадки, предположения, гипотезы.

Логика дает возможность контролировать их посредством выведения след­ствий из них и сопоставления этих следствий с фактами" .

Различие же между пониманием и объяснением философ видит в том, что объяснение чаще всего сводится к логическому выводу, дедукции дан­ного факта из закона или теории, а понимание сводится к интерпрета­ции. Понимание и объяснение не противостоят друг другу и не сводятся одно к другому. Они находятся в отношениях дополнительности.

Семантическую концепцию понимания в нашей философии развивает А. Л. Никифоров, который считает, что понимание имеет смысл для мето­дологии как общественных наук, так и для наук естественных, поскольку понимание есть функция науки. Также, как и Г. И. Рузавин, А. Л. Никифоров утверждает, что понять можно только то, что имеет смысл, которым чело­век наделяет разнообразные явления, "вещи" (тексты, речь, произведения искусства, поступки и действия людей, орудия труда и т. п). А поскольку явления природы смысла сами по себе не имеют, то и понять их нельзя, "нельзя даже говорить об их понимании"¹¹³. Но это только в том случае, замечает А. Л. Никифоров, если мы пользуемся "традиционной" трактов­кой понимания, как усвоения, постижения смысла чего-либо. Если же мы хотим применить это понятие к явлениям природы, то следует по-другому определить понятие понимания. Это "другое" определение понимания есть, по сути, сведение его к интерпретации, отождествление понимания и интерпретации. Обратим внимание на мысль А.Л. Никифорова о том, что при интерпретации мы имеем дело с неинтерпретированным, то есть лишенным смысла материалом. "Если материал осмыслен, - пишет он, -его не нужно интерпретировать. Приняв, что понимание представляет со­бой интерпретацию, а интерпретация наделяет смыслом лишенный его

материал, мы получим вывод о том, что понимание есть придание, приписывание смысла тому, что мы понимаем" .

Трудно согласиться с тем, что мы интерпретируем только то, что не имеет смысла. Мы полагаем, что например, текст уже есть интерпретация автора. Мы же только можем переинтерпретировать его, то есть внести в данный текст новые смыслы. Бессмысленные тексты бессмысленно интерпретировать.

Другое дело, что само понятие "смысл" является весьма расплывча­тым, на что обратил внимание В. А. Канке: "Смысл - более широкая кате­гория, чем мысль (понятие), это со-мысль. В зависимости от используемо­го метода меняется обличие смысла. При аксиоматическом методе смысл выступает в форме логических и математических конструкций и их взаи­мосвязи. При гипотетико-дедуктивном методе смысл есть понятия и реа­лизуемое посредством их объяснение. При прагматическом методе смысл реализуется как истолкование (интерпретация), совершаемое посредством знания предпочтений (ценностей) людей, различного рода чувств, эмоций, мыслей, идеалов, верований, мотивов, устремлений, целей, интересов и эк-зистенциалов. Довольно часто совершаемое в рамках прагматического метода истолкование называют пониманием. В других случаях понима­ние интерпретируется как реконструкция чувств и мыслей, ценностей тех или иных субъектов" .