Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
В.М.Шлыков. Модуль 2.doc
Скачиваний:
0
Добавлен:
01.05.2025
Размер:
459.26 Кб
Скачать

7.5. Проблема "понимания" в философской герменевтике г.Г. Гадамера

Выше мы уже отмечали, что герменевтика в трактовке Г.-Г. Гадамера приобретает онтологический статус. А это означает, что термин "понима­ние", как центральная категория этого учения тоже "онтологизируется". То есть, говоря проще, "понимание" как таковое есть не только и не столько метод познания (как в традиционной герменевтике Шлейермахера и Диль-тея), а способ бытия человека, основная характеристика его жизни, неот­делимая от самого человека. Поэтому "понимание" есть прежде всего са­мопонимание человека, без которого невозможно понимание чего-то внеш­него по отношению к понимающему, например, событий истории, произве­дений искусства и литературы: "И искусство истолкования и искусство понимания, - считает Г.Г. Гадамер, - это ведь. не особое умение, которому можно обучиться, с тем чтобы стать тем, кто учился вот этому, чем-то вроде профессионального толмача, - нет, это искусство принадлежит бытию человека как таковому и неотрывно от него" .

Итак, способ каким существует человек, согласно немецкому фило­софу, есть понимание. В его трактовке акцент с "человека познающе­го", с homo sapiens, переносится на "человека понимающего". Именно в этом, как нам представляется, вся суть гадамеровского варианта герме­невтической теории. В этом ее достоинства и очевидные недостатки.

Следуя традиции этого типа философствования, Г.Г. Гадамер выступает противником применения методологии естествознания к объектам гумани­тарного знания. Например, говоря об исторической науке, он замечает: "По­знание социально-исторического мира не может подняться до уровня науки путем применения индуктивных методов естественных наук. Что бы не оз­начало здесь слово "наука" и как бы ни было распространено в исторической науке в целом применение более общих методов к тому или иному предмету исследования, историческое познание тем не менее не имеет своей целью представить конкретное явление как случай, иллюстрирующий общее прави­ло. Единичное не служит простым подтверждением закономерности, кото­рая в практических обстоятельствах позволяет делать предсказания. На­против, идеалом должно быть здесь понимание самого явления в его одно­кратной исторической конкретности"96. (Курсив - Ш.В.).

Следовательно "понимание" здесь все же "понимается" как опреде­ленный вид познания, правда, отличный от познания в науках естествен­ных и в этом смысле его можно назвать "вненаучным методом познания".

Далее, как и в традиционной герменевтике, структурой любого понима­ния, по Гадамеру, является герменевтический круг, в котором взаимная со­гласованность "отдельного и целого" есть "критерий правильности понимания"97. Поэтому из этого круга выходить не следует, да и сделать это невозможно, считает философ, ведь последнее означало бы, так сказать, "выход" из самой жизни, из опыта жизни, из истории. Именно поэтому, пишет Г. Гадамер, "понимание вообще не может быть схвачено как созна­ние чего-то, поддающегося исчислению", ибо "целое самого осуществле­ния понимания вовлечено в события, им овременено и им пронизано. Сво­бода рефлексии, - полагает он, - это мнимое у - себя - бытие, в понимании

вообще не имеет места - настолько всякий его акт определен историчностью нашей экзистенции" .

Другими словами, если прежняя гносеология, ведущая свое начало от Р. Декарта, подразделяла, лучше сказать, отделяла объект познания (по­нимаемое) от субъекта познания (понимающего), то гадамеровская трак­товка соединяет их в единое целое, ибо объект познания и понимания все­гда берется субъективно, изначально "окрашен" субъективностью в виде так называемых "предрассудков", "предмнений", "пред-почтений" и т. п., которые в сумме составляют "предпонимание". Ведь тот же иссле­дователь-историк всегда живет в определенное время, в определенном об­ществе, в данной "традиции", в культуре и в "в языке". Поэтому он не мо­жет, думает Г. Гадамер, "выйти" их этих традиций, "выскочить" из них, встать в позу стороннего наблюдателя, сделаться, если можно так ска­зать, чистым "объективистом". По этой же причине не может он также "слиться" с автором, например, данного исторического текста, посмотреть на мир глазами этого автора, пережить то, что переживал последний и т. д.: "Было бы недопустимой абстракцией думать, - указывает Г. Гадамер, будто надо сперва каким-то образом переселиться в эпоху автора или его первого читателя путем реконструкции всего его исторического горизонта, и только потом мы начинаем слышать смысл сказанного. Наоборот, вся­ким усилием понимания с самого начала правит своего рода ожидание смысла"99, то есть предпонимание, которое философ даже называет "всеоб­щим герменевтическим законом".

Как же в таком случае возможна объективность понимания? Что же тог­да есть, предположим, историческая истина и достоверность? Возможны ли они вообще? Традиционная герменевтика как раз и пыталась найти такой метод, который бы позволял выявить истинный смысл тех же текстов: исто­рических, религиозных и т.п. При этом считалось, что смысл текстов нахо­дится в них самих, что этот смысл является только одним-единственным, вложенным в него (текст) самим автором. Отсюда следовательно, что ис­следователь данного текста ничего не должен добавлять в него своего, субъек­тивного, личностного, искажающего подлинные замыслы автора.

Г. Гадамер же считает, что это невозможно сделать. Да, пишет он, "по­стулат, согласно которому подразумеваемое автором надлежит понимать в "его собственном смысле", совершенно справедлив. Но "в его собствен­ном смысле" не означает "то, что автор имел в виду". Значение этого по­стулата радикально иное: понимание может выходить за пределы субъективно­го замысла автора, более того, оно всегда и неизбежно выходит за эти рамки"100.

Например, когда мы пытаемся понять значение какого-либо историчес­кого события, действия какой-либо личности в истории, нам, конечно, инте­ресно знать мотивы этих действий, субъективные цели и планы участников событий. Но этого совершенно недостаточно для понимания и оценки их значения в истории. Ведь сами участники этих событий не могли предпола­гать отдаленных последствий своих действий и замыслов. И как показы­вает практика и историческая наука, конкретные результаты этих действий часто были как раз противоположны замыслам их авторов. Поэтому Г. Гадамер, думается, совершенно справедливо пишет о том что ". вовсе не понимание субъективных мнений, планов и переживаний вовлеченных в историю людей составляет подлинную задачу историка. Великое осмыс­ленное целое истории, которому посвящены истолковательные усилия исследователя, - вот что требует понимания" .

Отсюда следует задача герменевтики: помочь осознать свою предвзя­тость, свои пред-рассудки, пред-мнения и пред-суждения. Не полностью их элиминировать, что невозможно, по Гадамеру, а освободиться только от тех, которые не связаны с "самой сутью дела", не вытекают из существа предмета исследования. Такова, как он думает, задача "конкретизации исто­рического сознания" и только в этом может состоять объективность ис­следователя: "Всякий, кто стремится понимать, может заблуждаться; ис­точник заблуждения - те предмнения, неоправданные самой сутью дела. Так что понимание должно постоянно заботиться о том, чтобы разрабаты­вать верные, адекватные самой сути дела проекции смысла, а это значит, что оно обязано идти на риск таких предварений, которые еще предстоит подтвердить самой "сутью дела". И никакой иной "объективности", наста­ивает Г. Гадамер, помимо объективности разработки предмнения, которое должно подтвердиться, здесь нет" . И когда мы только осознаем "свою собственную предвзятость, только тогда текст явится во всей инаковости, обретя возможность защищать свою предметную истину от наших собствен­ных предмнений"103, что позволит нам ограничить и даже "прервать" наши пред-суждения, пред-мнения и пред-рассудки, утверждает Г. Гадамер.

Решить эти задачи нам помогает также временная дистанция между нами и историческим прошлым. Время, считает философ, не есть пропасть, кото­рая отделяет нас от прошлого, а есть мост, который нас с ним соединяет и именно этот мост, это время позволяет его понять. Но понять не так, как понимали исторические события их участники, не из "духа" того времени, а в своих, нынешних понятиях и представлениях. И только это, считает Г. Гадамер, может "приблизить" нас к исторической объективности: "Только эта временная дистанция и в состоянии, собственно говоря, решать настоя­щую критическую задачу герменевтики - задачу дифференциации истинных и ложных предрассудков. Поэтому сознание, прошедшее школу герменевти­ки, всегда будет заключать в себе сознание истории"104. (Курсив - Ш.В.).

Как тут не вспомнить знаменитые есенинские строки о том, что "боль­шое видится на расстоянии". Впрочем, как и малое, подлое и низкое!

Резюмируя сказанное, можно отметить, что герменевтика, по Гадамеру, должна не выявлять "первоначальный смысл" авторов, например, исто­рических текстов, тем более, не реконструировать "дух" ушедшей эпохи, а наоборот, герменевтика должна помочь "сконструировать" новые мысли, исходя из представлений и понятий дня сегодняшнего. И только так мы сможем лучше понять ушедшую историю и культуру, не разрывая истори­ческой нити, которая нас связывает с прошлым. Процесс этот бесконечен, как бесконечно познание и только в этом немецкий философ видит прибли­жение нашего знания к исторической объективности.