3. Гносеология и. Канта

Концепция И. Канта сложна для понимания, впрочем, как и большин­ство учений немецких философов. Сам И. Кант свой главный труд ("Кри­тика чистого разума") называл темной книгой.

Философ ставит, на первый взгляд, казалось бы глупый вопрос: должны ли наши знания сообразовываться с предметами или наоборот предметы долж­ны сообразовываться с нашим познанием, с его условиями и возможностя­

ми? Для Ф. Бэкона, например, такой проблемы, такого вопроса быть просто не могло - конечно, наше знание должно сообразовываться с теми вещами, которые мы изучаем. Говоря другими словами, объект познания воздей­ствует на субъект, на того, кто познает и таким образом получается знание. Кант не против этого эмпирического тезиса: "Без сомнения, - пишет он, -всякое наше познание начинается с опыта; в самом деле, чем же пробужда­лась бы к деятельности познавательная способность, если не предметами, которые действуют на наши чувства и отчасти сами производят представле­ния... Следовательно, никакое познание не предшествует во времени опыту, оно всегда начинается с опыта"⁴⁵. Если бы Кант на этом поставил точку, то он не был бы великим философом. Дело в том, что еще задолго до него рядом философов (Декарт, Лейбниц, Локк и др.) было показано, что опыт, его обобщение не могут дать всеобщего и необходимого знания, то есть знания достоверного, объективного. Логической операцией таких обобще­ний является индукция, которая, как было доказано Д. Юмом, оказавшем сильное влияние на И. Канта, не способна быть источником всеобщего и необходимого знания. Но Кант не пошел вслед за Юмом, отрицавшем по этой причине возможность такого знания в науке (за исключением матема­тики). Во-первых, потому что он сам был крупным естествоиспытателем, во-вторых, главным образом потому, что такое знание уже имелось в той же механике И. Ньютона. Этот факт надо было как-то осмыслить. Поэтому, делает предположение И. Кант: "Хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Вполне возможно, что даже наше опытное знание складывается из того, что мы воспринимаем посредством впечатлений, и того, что наша собственная познавательная способность... дает от себя самой"⁴⁶.

Вот на этой "познавательной способности" субъекта философ и делает акцент. Именно в субъекте познания И. Кант хочет найти те структуры, которые могут делать знания всеобщими и необходимыми.

Проще говоря, И. Кант утверждает, что наше знание имеет не только "опытный компонент", но и сверхопытный, доопытный, то, что в итоговое знание мы вносим от самих себя, некоторую, так сказать, "отсебятину". Этот последний компонент в нашем знании Кант назвал априорным зна­нием. Такая концепция, такой подход уже отличается от эмпиризма: знание здесь (хотя бы частично) приобретает относительную независимость от опыта, оно может быть, по терминологии Канта, чистым, теоретическим, а не только эмпирическим. Но уже до Канта считалось, что, например, истины математики являются априорными, что они не могут быть получе­ны из опыта, с помощью чувств, а даны лишь в уме и с помощью ума (Лейбниц и др.). Допустим, в геометрии мы сами, своими понятиями зада­ем ее объекты (точки, треугольники и т. п.), затем логическим путем уста­навливаем связи между ними, получая всеобщие, необходимые и досто­верные истины. Источник такой достоверности философы до Канта (Лейб­ниц, Юм) усматривали в аналитическом строении математического мыш­ления. Аналитические суждения - это такие, в которых предикат принад­лежит субъекту, содержится в нем в скрытом виде, он ничего не добавляет к субъекту, а лишь поясняет его. Возьмем суждение "все тела протяжен­ны". Здесь предикат "протяженны" уже неявно содержится в субъекте, в понятии "тело". Это - аналитическое суждение, его истинность заключе­на в нем самом, она не выводится из опыта. В отличие от аналитических, предикат в синтетических суждениях уже не содержит в себе признаков, мыслимых в субъекте. Этот тип суждения дает новое знание о предмете мысли. Однако, повторяем, пока здесь нет ничего принципиально нового. Понятие тех же синтетических суждений было уже у Д. Юма, но у него они имели эмпирический характер, новый признак добавлялся к субъекту, исхо­дя из опыта. Поэтому такого рода синтетические суждения, не могли иметь всеобщего и необходимого качества. Но ведь такие суждения явно суще­ствовали в теоретическом естествознании того времени, хотя бы в форме законов классической механики. Итак, подчеркнем еще раз, в науке (в ма­тематике и в теоретическом естествознании) действительно существуют всеобщие и необходимые суждения. Эмпирическими они быть не могут, из опыта их получить невозможно. Тогда, может быть, они являются аналити­ческими? Но ведь аналитические суждения не дают нового знания! Остается признать их синтетическими и априорными!

И. Кант, в противоположность всей предыдущей традиции, (впрочем, как и современной) стал считать большинство суждений математики (гео­метрии и арифметики) не аналитическими, а синтетическими. Для примера возьмем арифметическое суждение "7+5=12". Кант утверждает, что оно только на первый взгляд является аналитическим. Он пишет по этому по­воду следующее: "Понятие двенадцати отнюдь еще не мыслится от того, что я мыслю соединение семи и пяти; и сколько бы я не расчленял свое понятие такой возможной суммы, я не найду в нем числа 12. Для этого необходимо выйти за пределы этих понятий..."⁴⁷. И далее: "Это становится еще очевиднее, если взять несколько большие числа, так как тогда ясно, что, сколько бы мы ни переворачивали на всякие лады свои понятия, мы никогда не смогли бы найти суммы посредством одного лишь анализа по­нятий, без помощи наглядных представлений. Точно так же ни одно осново­положение чистой геометрии не есть аналитическое суждение. Положение "прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками" имеет синтетический характер. В самом деле, мое понятие прямой содержит

в себе только признак качества, но ничего не говорит о величине. Следова­тельно, понятие кратчайшего расстояния целиком присоединяется к поня­тию прямой линии извне и никаким анализом не может быть извлечено из

него. Поэтому здесь на помощь должно быть взято наглядное представление, посредством которого единственно возможен синтез" .

Не отрицает Кант и аналитических суждений в математике типа: "А=А";

(А+В)>А и т.п.

И. Кант считает, что и метафизика (т.е. философия) тоже, "по крайней мере, по своей цели, состоит исключительно из априорных синтетических положений" .

Заметим, что кантовское априорное знание отличается от учений о врож­денности некоторого рода идей: "Во-первых, по Канту, доопытны только формы знания, содержание целиком поступает из опыта. Во-вторых, сами доопытные формы не являются врожденными, а имеют свою историю, -пишет А. В. Гулыга. - Реальный смысл кантовского априоризма, - по его мнению, - состоит в том, что познающий индивид располагает определен­ными, сложившимися до него формами познания. Наука обладает ими тем более. Любое знание в конечном итоге берется из все расширяющегося опыта человечества. Другое дело, что наряду с непосредственным опытом есть опыт косвенный, усвоенный" .

Итак, перед И. Кантом встала задача преодолеть крайности эмпиризма и рационализма, дать их синтез. Говоря современным языком, надо было показать, как осуществляется переход, связь чувственного опыта и абст­рактного мышления, эмпирического уровня познания с теоретическим. Немецкий философ, как мы видели, попытался перекинуть "мостик" меж­ду ними при помощи своей концепции априоризма. Априорным, по Канту, является даже часть чувственного знания, точнее, некоторые формы чув­ственности такие, как пространство и время. Пространство и время, счи­тает он, не даны нам из опыта, представления о них существуют в нас изна­чально до всякого опыта, поскольку от них невозможно абстрагироваться. По всей вероятности, это понадобилось философу для того, чтобы обосно­вать всеобщность и необходимость истин геометрии (априоризм простран­ственных форм) и арифметики (априоризм времени).

Без априорных пространства и времени, думает Кант, мы ничего не могли бы понять в беспорядочном потоке впечатлений, которые производят на нас внешние предметы. Эти формы как бы укладывают явления, упорядо­чивают их, как пчелы укладывают мед в ячейки сот. Такая же картина и в сфере рациональной части нашей субъективности, в сфере рассудка, по терминологии И. Канта. Здесь такими априорными формами выступают понятия, принципы, категории и т.п. /причинность, субстанция, случайность и др.). Продолжая аналогию с ячейками сот, можно сказать, что теперь, уложенный в них мед, то есть многообразные чувственные впечатления, явления связываются при помощи понятий и категорий в суждения. Например, одно явление мы называем причиной и связываем с другим, называя его следствием. А поскольку категории и принципы существуют лишь в нашей голове, думает Кант, то о наличии связи за пределами того, что нам явлено, что дано в чувственном опыте, мы ничего достоверного сказать не можем. Нам не дано знать, утверждает Кант, есть ли причинная связь в вещах самих по себе (вещах в себе или ноуменах), существуют ли они в пространстве и времени и т.д. Мы можем судить лишь о явлениях (феноменах). То есть человек якобы познает лишь явления, феномены, а мир вещей в себе ему недоступен. И как только мы пытаемся выйти за пределы явлений, в мир вещей в себе, пытаясь применить к нему наши понятия и категории, то тотчас впадаем в противоречия, антиномии.

Следовательно, И. Кант приходит к агностическим выводам, огра­ничивая возможности познания человеком объективного мира. Эта точка зрения не раз в истории философии подвергалась критике. Уже Г. Гегель упрекал И. Канта за то, что он отделил наши мысли от того, "что есть вещь в себе, непроходимой пропастью"⁵¹, - верно заявляя, что "хотя кате­гории (например, единство, причина, действие и т. д.) принадлежат мышле­нию как таковому, из этого отнюдь не следует, что они лишь наши опреде­ления, а не определения также самих предметов. Но таково именно учение Канта, и его философия, - по мнению Гегеля, - есть субъективный идеа­лизм, поскольку "я" (познающий субъект) доставляет как - форму, так

и материал сознания: форма - в качестве мыслящего и материал - в качестве ощущающего .

Особенно достается И. Канту за его понятие непознаваемой вещи в себе. Г. Гегель язвительно и даже грубо по этому поводу пишет следую­щее: "Вещь в себе (а под вещью Кант понимает также и дух, бога) означа­ет предмет, абстрагированный от всего, что он составляет для сознания, от всех определений чувства, равно как и от всех определений мыслей о нем. Очевидно, что то, что остается после этого, есть голая абстракция,

нечто совершенно пустое ... это ... лишь продукт мышления ... продукт пустого "я" .

Таким образом" И. Канту не удалось удовлетворительно решить про­блему чувственного и рационального, эмпирического и теоретического. Но, как часто бывает в философии, величие И. Канта состоит в самой поста­новке этой проблемы в условиях XVIII века, в акценте, который он сде­лал, анализируя условия и возможности самого познающего мышления.

Влиятельное в настоящее время течение в гносеологии, которое называ­ется эволюционная эпистемология, в лице знаменитого ученого К. Лоренца (1903-1989) считает, что у человека есть врожденные познавательные струк­туры, которые определяют направление познания, но содержанием познания они не детерминированы. То есть, они априорны, но априорны для индивида, а для вида они апостериорны. Кантовские категории, созерцания и т.п. трак­туются К. Лоренцем как продукты эволюционного развития, как проявления эволюционной адаптации: "И с точки зрения их роли в сохранении вида все те врожденные структуры разума" которые мы называем "априорными" - ... не более чем рабочие гипотезы. Ничто не абсолютно, кроме того, что скры­вается внутри явления и за ним. Ничто из того, что способен выдумать наш мозг, не обладает абсолютной, априорной истинностью в точном смысле этого слова, даже математика со всеми ее законами"⁵⁴. То есть, кантовские апри­орные формы есть продукты культуры, структуры родового разума чело­вечества, эволюционирующие вместе с ним.

Другой представитель этого направления в теории познания, американс­кий философ и психолог Д.Т. Кэмпбелл пишет: "Хотя мы отвергаем утверж­дение Канта о необходимой априорной истинности ... категорий, эволюци­онный подход позволяет понять их как многократно корректировавшиеся, многократно проверявшиеся предположения, "обоснованные" лишь в том смысле, в каком обосновывается научная истина"⁵⁵. И далее: "Когда Кант говорит, что наш разум не выводит свои законы из природы, а налагает их на природу, он прав. Но, полагая, что эти законы необходимо истинны или что мы всегда добиваемся успеха, налагая их на природу, он ошибался.

Очень часто природа успешно сопротивляется, заставляя нас отбрасывать опровергнутые законы" .

С другой стороны" ясно, что И. Кант абсолютизировал достижения науки своего времени, посчитав их абсолютно истинными. Он, в частности, опи­рался на понятия абсолютного пространства и времени в механике И. Нью­тона, полагая, что априорные интуитивные представления человека о при­чинности, времени, пространстве и т. д. полностью с ней согласуются.