Горбатов В.В.

Философия

Семинарское занятие №13

Русская религиозная философия XIX в.

Литература для подготовки к занятию

Основная:

1. Соловьев В.С. Идея сверхчеловека – см. прикрепленный файл

2. Соловьев В.С. Вера, опыт и разум – см. прикрепленный файл

3. Соловьев В.С. Три силы – см. прикрепленный файл

4. Бердяев Н.А. Демократия, социализм и теократия – см. прикрепленный файл

5. Бердяев Н.А. Проблема человека – см. прикрепленный файл

Дополнительная:

6. История философии.  Под ред. Васильева В.В., Кротова А.А., Бугая Д.В., http://www.alleng.ru/d/phil/phil074.htm Разд. VII «Русская философия», параграфы «Религиозное западничество», «Славянофильство», «Вл.С.Соловьев», «От марксизма к идеализму», «Влияние Ницше», «Софиология и философия свободы».

Вопросы для обсуждения на семинаре:

1. Каковы были причины, мотивы и результаты спора западников и славянофилов?

2. Каково, согласно Соловьеву, место России относительно Востока и Запада? в чем заключается всемирно-историческая миссия Россия?

Философ считал Россию и славянский мир центром и отправным пунктом вселенской теократии и он настаивал на том, что именно здесь духовная и культурная, социальная и политическая жизнь должна быть отмечена Духом Христовым. Но разочаровавшись в Русской православной церкви, которая в результате «безмолвного подчинения светской власти» лишилась возможности помогать государству пророческими указаниями, Соловьев стал по-другому относиться к «римскому началу», которое прежде резко осуждал. В те годы Рим подавал пример энергии и непреклонности: церковь, казалось бы лишенная власти, выступила против «заблуждений нашего времени», против притязаний секуляризованных государств. В проекте Соловьева Россия оставалась теократией, однако в соответствии с его теперешним пониманием, монарх, носитель царской власти, должен был сначала преклонить колена перед верховным представителем власти священнической, перед преемником Петра на римской кафедре. В себе Соловьев видел представителя третьего руководящего сословия в теократии, сословия пророков, задача которых – указывать человечеству путь в будущее. По убеждению Соловьева, он первым делает то, что надлежит сделать русскому народу и его царю: будучи членом Восточной православной церкви, он признает преемника Петра как высшего судью в вопросах веры и как средоточие единства церкви; в пламенных словах, обращенных к папе Римскому и русскому царю, к народам Западной Европы и России и всему славянству, он требует от всего христианского мира осуществить вселенскую теократию. Но в процессе постоянного совершенствования человечества, и пришел к выводу о сознательном, намеренном, иррациональном противлении добру. Символом этого противления стала для него фигура антихриста (прим-пророчествовал о конце истории, угрозе с Востока, нападении японцев и китайцев перед приходом антихриста). Соловьев был православным в своем убеждении, что православие есть чистейшая и совершеннейшая форма христианства; он был католиком, считая, что Рим является законным и традиционным центром христианского мира; и он был протестантом в своей внутренней свободе по отношению ко всем церковным институтам и в защите совершенно свободного философского и богословского исследования. Эту религиозную установку («Я так же далек от ограниченности латинской, как и от ограниченности византийской или аугсбургской, или женевской») он называл «религией Святого Духа».

3. Как соотносятся, по Соловьеву, вера, разум и опыт? На чем основана его критика позитивизма?

Соловьев критиковал западную философию и ее позитивистский идеал.

В 13-18 лет В.С. Соловьёв, как и большинство молодых людей того времени, переживает мировоззренческий кризис, сомневается в религиозных истинах, проявляет глубокий критицизм, испытывает страшную пустоту безверия, перестает посещать церковь, переболевает модным нигилизмом. Но, как он пишет 31.12.1872 г. в одном из писем того периода: “Все, что может дать отвлеченный разум, изведано и оказалось негодным, и сам разум разумно доказал свою несостоятельность. Но этот мрак есть начало света; потому что когда человек принужден сказать: я ничто - он этим самым говорит: Бог есть все”[3]. В.С. Соловьёв в том же письме не отрицает разума: “Человек относительно религии при правильном развитии проходит три возраста: сначала пора детской или слепой веры, затем вторая пора - развитие рассудка и отрицание слепой веры, наконец последняя пора веры сознательной, основанной на развитии разума”

Защитил магистерскую диссертацию “Кризис западной философии (против позитивистов)”.

Длительный, растянувшийся на столетия, процесс похорон классической метафизики в виде объективного платоновского идеализма в Европе, достигнувшего своей вершины в философии Гегеля, подходил к завершению. В.С. Соловьёв писал во введении к магистерской диссертации: “Философия в смысле отвлеченного, исключительно теоретического познания окончила свое развитие и перешла безвозвратно в мир прошедшего”[6]. Ни эмпиризм, ни позитивизм с их претензиями на “реализм” ситуацию также существенно не меняли. Это были лишь усеченные формы рациональности. Философия как таковая заканчивалась. Наступала эпоха “историй философии”.

 

В.С.Соловьёв противопоставляет материалистическо-номиналистическому реализму позитивизма всеобъемлющий мистический реализм philosophia perennis с ее классической методологией многоуровневости единого Бытия. Мистический реализм не отрицает материи (творения Бога), но полагает, что она должна быть одухотворена[7]. Соловьёва можно даже назвать религиозным материалистом, преодолевшим слишком жесткое  дуалистическое противопоставление  духа и материи.

Позитивизм, как последнее западное философское направление, основанное на эмпиризме, был тесно связан с рационализмом и материализмом. Это была попытка перенести научную методологию во все сферы человеческого познания. Наука была объявлена самодостаточной. Только проверяемое знание есть истинное знание. Нетрудно догадаться, как позитивизм относился к религии и философии. Он приравнивал их к поэзии и искусству. Самостоятельное значение философии и религии отрицалось. В лучшем случае, философии отводилась функция обобщения данных конкретных наук. Были и неудачные, в целом, попытки построить новую философию на научных началах. Этика - самая слабая часть позитивизма, и этически позитивизм не так нейтрален, как превозносимая им наука.

 

Но этически позитивизм не нейтрален. Провозглашаемый им принцип утилитаризма имеет своим прямым последствием презрение ко всему возвышенному, “идеальному” и, в конечном итоге, - нигилизм, презрение к смертному человеку, в котором “обнаружилось” много недостатков. Он, как выяснилось, ко всему прочему, - “от обезьяны произошел”. На этическом уровне нигилизм легко переходит в цинизм[8].

 

Позитивизм разрушает концепцию естественного права. Позитивистически понимаемое право уже не отражает божественный закон, а является человеческим изобретением, чем-то условным. Отсюда - правовой нигилизм. Люди сами не следуют условно понимаемому закону.

 

Отдельный человек вполне может быть утилитаристом и даже циником, но общество в целом - не может. Подобные взгляды ведут к саморазрушению общества, к погибели тех же циников, которые просто паразитировали рядом с “идеалистами”. Это и произошло с Россией в начале 20 в. На бытовом уровне, уже без всякой философии, начинается просто погром, тем более, что “самое передовое учение научно доказало”, что нарушение шестой заповеди (не убивай) очень даже оправдано по отношению к реакционному классу эксплуататоров.

 концепция Соловьева (и аналогичные теории) получили название“онтологической гносеологии”. То есть акт познания является развертыванием идеи воссоединения бытия: познание рассматривается здесь именно в качестве воссоединяющей активности, работы воссоединения, в итоге которой устанавливается актуальное единство познающего и познаваемого.

Приступает к изучению Штрауса. Штраус старой вере противопоставляет новую веру, а не разум или науку. Вера и разум находятся в постоянном взаимоотношении и несоизмеримы, одно не может встать на место другого, они не взаимозаменяемы, поэтому между ними борьбы быть не может. Деятельность разума, по существу своему, имеет характер чисто формальный или отрицательный. Задача разума — не производить что-нибудь или сообщать какие-нибудь положительные данные, а только разуметь или понимать то, что уж дано помимо разума. Разум сам по себе не может иметь производительной силы, которую имеет, например, воля или фантазия. Мы только отвлекаем данные посредством чувства факты от их частных и случайных признаков, возводим их в известные общие понятия, — частные, единичные их отношения возводим в отношения всеобщие и необходимые, т. е. законы. Такая деятельность, очевидно, есть отрицательная. Мы разлагаем данные опыта, отделяем или отвергаем случайные и преходящие элементы, и в результате получается известное общее представление или понятие, не имеющее само по себе никакого собственного содержания, при выработке которого, следовательно, разум не вносит ничего нового, положительного, а только посредством своей разлагающей, аналитической или отрицательной деятельности выводит общее из частного.

Все материальное содержание добытых разумом понятий дается или производится опытом. Все законы разума суть только законы явлений, а так как явления даются в опыте, то, следовательно, в опыте дается и все содержание этих законов. Разум же вносит только форму всеобщности и необходимости, разум только отрицает явление как частное и случайное и утверждает его как всеобщее и необходимое.

Короче говоря, деятельность разума есть только отрицание случайности. Через это отрицание случайности разум дает общую форму и необходимый порядок явлениям, самые же эти явления, как материальное содержание нашего познания, даются только опытом.

Вера и религия не только придают упорядоченность жизни и знанию, но утверждают некоторые положительные начала, которые дают новое положительное содержание нашей жизни и знанию. Вера сообщает нашему сознанию известные положительные данные, конкретно-определенные; задача разума по отношению к вере может состоять только в том, чтобы освободить или очистить сообщенные верой данные от элемента случайности и произвола и сообщить им форму всеобщности и необходимости. Таким образом, задача разума относительно веры есть та же, как и относительно опыта, но если известное положительное вероучение или религия стоит за те случайные элементы в ней, которые отрицаются разумом, тогда естественно удары разума падают на самую эту религию.

Разум не может заменить собой веру, по их несоизмеримости, так как вера дает известные положительные начала, а разум только отвлеченные или отрицательные,— то не может ли вера быть заменена опытом, не может ли религиозное мировоззрение быть заменено научным, основанным на опыте?

Посредством опыта мы воспринимаем явления как такие, т. е. то, что совершается в наличной действительности: мы познаем в опыте то, что бывает. Это бывающее, данное в опыте, разум очищает от его случайности; но он не вносит никакого нового элемента. Он не может сам собою перейти за пределы бывающего или являемого, и таким образом в опыте, прошедшем через анализ или критику разумной мысли, мы имеем по-прежнему только то, что бывает, но бывает всегда и необходимо. Сам по себе опыт дает нам знать только о том, что происходит в самый момент опыта, то, что бывает в данную минуту. С помощью разума мы познаем бывающее как всеобщее и необходимое, — то, что всегда и необходимо бывает. Но дух хочет знать не только то, что бывает, но и то, что есть и должно быть. Об этом ни опыт сам по себе, ни разум не дают никакого положительного понятия. Разум и опыт не скажут, что должно быть. Только вера и основанная на ней религия говорят о том, что не только бывает или является, но истинно есть само по себе и должно быть. С точки зрения опыта и науки, а также разума и философии нет собственно различия между истиной и ложью и вообще между нормальным и ненормальным  (прим-вован гонит! иначе креационизм был бы тоже истиной). Опыт познает только то, что бывает, но все, что бывает, одинаково необходимо; эту необходимость факта разум взводит в необходимость закона. Но в обоих случаях всякое явление и всякое общее свойство одинаково необходимы, и следовательно, здесь нет места для вопроса, должно ли быть это явление или нет, нормально оно или нет, истинно оно или ложно.

В сфере опыта неистинное-то, что никогда не бывает или не существует, в сфере разума-то, что не может быть, как немыслимое. Но несуществующее и невозможное суть ничто, а не ложь.