Культурализм

Культуралистское объяснение гендерного характера войны не придает такого значения анатомии и не рассматривает агрессию как врожденную мужскую черту, в отличие от маскулинизма. Наоборот, они утверждают, что гендерное деление военных ролей, как и гендерное деление остальных социальных ролей, основано на разных образцах социализации мужчин и женщин.

Парсонс и Бэйлс понимали гендерное деление социальных ролей как способствующее стабильности семьи и, соответственно, успешности процесса социализации. Для Парсонса и Бэйлса гендерное разделение ролей в нуклеарной семье середины XX века, когда мужчина исполняет «инструментальные роли» (обеспечивать финансовое благополучие и защиту), а женщина берет на себя «экспрессивные роли» (оказывать эмоциональную поддержку и заботиться о детях), выглядело как основа семейной солидарности.

В отличие от них, современные культуралисты сосредотачиваются на влиянии первичной и вторичной социализации на усвоение личностью гендерных ролей. Например, Жанет Левер исследовала гендерную специализацию в детских играх, которые учат мальчиков и девочек разным навыкам; Кэрол Джиллиган обнаружила различие в образцах моральных аргументаций, которые усваиваются мальчиками и девочками в образовательных учреждениях и в общении со сверстниками. Элеанор Мэккоби в книге «The Two Sexes: Growing Up Apart, Coming Together» написала, что, хотя на индивидуальном уровне нет ярко выраженной гендерной специфики между детьми, между группами девочек и мальчиков существует достаточно большая разница. [1, 284] Дело не только в том, что в возрасте от 3 до 11 лет большая часть детей предпочитает играть с детьми своего пола, но и в том, что такое гендерное деление в игровой активности в раннем возрасте происходит практически по всему миру. Давление внутри групп сверстников часто рассматривается как причина гендерного деления, и те, кто пытается его нарушить, часто вызывают осуждение в глазах своих сверстников. [1, 284]

Культурализм придает особое значение роли родителей (особенно отцов), учителей и СМИ в воспроизводстве гендерного характера отношений между детьми. Мэккоби пишет о нескольких способах, с помощью которых родители стимулируют гендерную социализацию, в числе которых самые важные – поощрение за игры с мальчиковыми/девчоночьими игрушками, участие в гендерно-специфической активности, а также поощрение мальчиков за сокрытие своих эмоций и участие в активных играх. [1, 285] Экспериментальные психологические исследования также подтвердили, что родители склонны делать гендерные интерпретации эмоциональных реакций детей, т.е. одна и та же эмоция понимается как «гнев», если ребенок – мальчик, и страх, если ребенок – девочка. Роль отца особенно выделяется как необходимая в формировании четких гендерных ограничений. Существует огромное количество эмпирических доказательств, которые доказывают, что отцы склонны быть более строгими со своими сыновьями, чем с дочерями, и (не)осознанно поощряют избегать того, что в обществе воспринимается как женственное поведение: открытые проявления чувств, плач, прихорашивание, мягкое и кроткое действие. [1, 285] К тому же, большое количество рекламы, ориентированной на детей, развлекательные программы, видеоигры и магазины игрушек подкрепляют гендерное разделение с помощью четкого деления продуктов на мальчиковые и девчоночьи.

Опираясь на эти факты, культуралисты утверждают, что гендерная социализация в масштабах общества «лепит» из мальчиков будущих солдат. Джошуа Гольдштейн в своей книге «War and Gender» пишет: «Гендерное разделение в детстве это первый шаг в подготовке детей к войне. Сценарии социального взаимодействия, используемые затем в армии, разрабатываются мальчиками в групповом взаимодействии еще в детстве»; «культуры используют гендер в конструировании социальных ролей, которые делают возможными» и «различные культурные тематики и сценарии играют функциональные роли, и передаются следующим поколениям с развитием культуры». [1, 285] Примерно так же думает и Ричард Холмс, утверждая в своей книге «Acts of War», что устоявшееся неприятие к женщинам, принимающим участие в боевых действиях, это продукт «культурного влияния социальной среды», т.к. большинство обществ «построены на половой стереотипизации, которая имеет огромную силу». [1, 285] Такое мировоззрение частично связано с гендерным характером социализации и в какой-то мере является необходимым источником, из которого военнослужащие мужчины черпают свое самоопределение и чувство мужества.

Основная гипотеза культуралистов – ведение боевых действий зависит от культурного устройства гендерных ролей. Мальчиков воспитывают так, чтобы они воспринимали агрессивное поведение как суть мужества, а мужество рассматривается как обязательный компонент при участии в бою. Отцы побуждают своих сыновей не плакать, когда они испытывают боль, и «собираться с силами»; также и солдаты готовы выносить боль, физические и физиологические страдания, чтобы показать себя «настоящими мужчинами». Другими словами, не только мужественность противопоставляется женственности, но культурное устройство гендерных ролей также рассматривается как работающее на военные достижения, т.к. оно позволяет говорить, что те, кто не воевал не являются «настоящими мужчинами». Тот факт, что во многих обществах идеалы мужественности сильно пересекаются с ценностями воинского этоса³ (например, храбрость, отвага, самопожертвование, выносливость, решимость), рассматривается как ясный показатель того, что мужественность – прямой продукт культурных норм. В такой интерпретации гендерная природа войны – функциональная необходимость, которая происходит из традиционного общества, где мужчины мобилизовались для защиты всей общности от опасности. В этом контексте то, что во многих традиционных обществах мальчиками приходилось проходить болезненные и часто опасные ритуалы инициации, чтобы их считали взрослыми мужчинами, - не случайность. Приучение мальчиков к подавлению эмоций, покорности отцовской власти или смелым действиям – необходимая предпосылка для обладания дисциплинированной, мотивированной и крепкой военной силой в будущем. Джошуа Гольдштейн пишет: «Постоянная угроза войны заставляет общества трансформировать мужчин, умышленно и систематично, посредством повреждения их эмоциональных возможностей… Таким образом, мужественность - искусственный статус, который необходимо завоевывать индивидуально, - обычно возведена вокруг потребности общества в храбрых и дисциплинированных солдатах». [1, 286]