Курций Руф

Квинт Курций Руф (I в.), историк; сведения о его жизни не сохранились.

Хорошая лошадь слушается даже тени всадника.

«История Александра», VII, 4, 18 (185а, с.228)

Чем больше ты имеешь, тем с большей жадностью стремишься к тому, чего у тебя нет. (...) Война у тебя рождается из побед. (Скифы – Александру Македонскому.)

«История Александра», VII, 8, 20–21 (85, с.160)

Войны зависят от славы, и часто та ложь, которой поверили, становится истиной. (Так Александр объясняет, почему он позволил себя обожествить.)

«История Александра», VIII, 8, 15 (85, с.184)

Торопливость задерживает.

«История Александра», IX, 9, 12 (24, с.274)

Никакой бурный прилив не может поднять таких волн, какими бывают движения в толпе, особенно если она упивается новой и недолговечной свободой.

«История Александра», Х, 7, 11 (85, с.238)

Тит Ливий

Тит Ливий (59–17 до н. э.), историк; пользовался покровительством императора Августа.

(Римское) государство, начав с малого, так разрослось, что страдает уже от своей громадности.

«История Рима от основания города», предисловие, 1 (89, с.9)

Мы ни пороков наших, ни лекарства от них переносить не в силах.

«История...», предисловие, 9 (89, с.10)

Без силы гнев тщетен.

«История...», I, 10, 4 (89, с.18)

Меж царями товарищество ненадежно.

«История...», I, 14, 3 (89, с.22)

Ратная служба ожесточает сердца.

«История...», I, 19, 2 (89, с.26)

Страх перед богами – действеннейшее средство для непросвещенной и (...) грубой толпы.

«История...», I, 19, 4 (89, с.27)

...Подвиг, стяжавший в потомках больше славы, чем веры.

«История...», II, 10, 11 (89, с.72)

Ненавидя жестокость, вы сами выказываете жестокость и, не обретя еще свободы, уже хотите господствовать над противником. (Сенаторы Луций Валерий и Марк Гораций – восставшим плебеям.)

«История...», III, 53, 7 (89, с.160)

Люди пугают других, чтобы не бояться самим.

«История...», III, 65, 11 (89, с.171)

Лучше поздно воспротивиться наглости и безрассудству, чем никогда.

«История...», IV, 2, 11 (89, с.179)

Из врагов не осталось никого, кто мог бы сообщить о поражении.

«История...», V, 49, 6 (89, с.276)

Несчастье наставляло нас в благочестии.

«История...», V, 51, 8 (89, с.278)

Войны существуют для молодых.

«История...», VI, 23, 4 (89, с.303)

Мир надежен там, где его условия приняты добровольно, а там, где хотите иметь рабов, нечего рассчитывать на верность.

«История...», VIII, 21, 7 (89, с.385)

Убегая от судьбы он, как это обычно бывает, мчится ей навстречу.

«История...», VIII, 24, 3 (89, с.388)

Оружие благочестиво в руках у тех, у кого уже ни на что не осталось надежды.

«История...», IХ, 1, 10 (89, с.406)

(Об Александре Македонском:) Каким бы громадным ни казалось нам величие этого человека, оно остается величием всего лишь одного человека, которому чуть больше десяти лет сопутствовала удача.

«История...», IХ, 18, 8 (89, с.424)

Как это обыкновенно бывает, большая часть восторжествовала над лучшей.

«История...», ХХI, 4, 1 (90, с.7)

На первом месте стоит человек, который сам может подать дельный совет; на втором – тот, кто этого совета послушается; а тот, кто сам совета не даст и не подчинится другому, тот – последний дурак. (Перефразированная цитата из Гесиода.)

«История...», ХХII, 29, 8 (90, с.82)

Чем меньше страха, тем меньше опасности.

«История...», ХХII, 5, 2 (90, с.64)

Как больной человек ничтожное заболевание переносит труднее, чем здоровый тяжелую болезнь, так и больное потрясенное государство не перенесет никакой беды, и не потому, что эта так тяжела, а потому, что нету сил поднять еще какое-то бремя.

«История...», ХХII, 8, 3 (90, с.66)

Доверие обязывает к доверию.

«История...», ХХII, 22, 14 (90, с.77)

Легче всего терпеть знакомое зло.

«История...», ХХIII, 3, 14 (90, с.110)

В больном теле одна застарелая немощь порождает другую.

«История...», ХХIV, 18, 2 (90, с.162)

В обстоятельствах трудных, когда надеяться почти не на что, отчаяннейшие решения всего правильнее.

«История...», ХХV, 38, 18 (90, с.224)

Пылкие и дерзостные замыслы хороши лишь на первый взгляд: осуществление их мучительно, а результаты печальны.

«История», ХХХV, 32, 13 (91, с.174)

Суеверие в мелочах видит волю богов.

«История...», ХХVII, 23, 2 (90, с.296)

Страх все истолковывает в худшую сторону.

«История...», ХХVII, 44, 10 (90, с.314)

Добавленное напоследок всегда кажется самым важным.

«История...», ХХVII, 45, 6 (90, с.315)

Люди, оправдывая себя, бывают удивительно красноречивы.

«История...», ХХVIII, 25, 14 (90, с.344)

Всякая толпа (...) похожа на море: (...) его могут всколыхнуть и легкий ветерок, и ураган.

«История...», ХХVIII, 27, 11 (90, с.345)

Всякое преступление безрасчетно.

«История...», ХХVIII, 28, 1 (90, с.346)

У нападающего всегда больше воодушевления, чем у обороняющегося.

«История...», ХХVIII, 44, 2 (90, с.363)

Неизвестное больше страшит.

«История...», ХХVIII, 44, 3 (90, с.363)

Муж и вождь не упускает счастливого случая и подчиняет его своим замыслам.

«История...», ХХVIII, 44, 8 (90, с.363)

Люди к благу менее чувствительны, чем к беде.

«История...», ХХХ, 21, 6 (90, с.418)

Прошлое легче порицать, чем исправить.

«История...», ХХХ, 30, 7 (90, с.424)

Счастью следует доверять всего меньше, когда оно всего больше.

«История...», ХХХ, 30, 18 (90, с.425)

Лучше (...) вечный мир, чем мечты о победе.

«История...», ХХХ, 30, 19 (90, с.425)

Условия мира предписывает не тот, кто просит о нем, а тот, кто его дает.

«История...», ХХХ, 30, 24 (90, с.425)

Редко даруются людям сразу и счастье, и здравый смысл.

«История...», ХХХ, 42, 15 (90, с.436)

Римляне расширили свою державу не столько победами, сколько милостивым отношением к побежденным.

«История...», ХХХ, 42, 18 (90, с.436)

Долго пребывать в покое ни одно большое государство не может, и если нет внешнего врага, оно найдет внутреннего: так очень сильным людям бояться, кажется, некого, но собственная сила их тяготит.

«История...», ХХХ, 44, 8 (90, с.438)

Завершив рассказ о Пунической войне, я испытываю такое же облегчение, как если бы сам разделил ее труды и опасности.

«История...», ХХХI, 1, 1 (91, с.5)

С вооруженным врагом надобно быть безжалостным, но с побежденным важнее всего великодушие.

«История...», ХХХIII, 12, 9 (91, с.82)

Часто, а на войне особенно, видимость имеет такую же силу, что и самое действие; кто поверил, что помощь будет, все равно что получил ее.

«История...», ХХХIV, 12, 4 (91, с.119)

Сципион (Старший) уже десятый год был постоянно у всех на глазах, а пресыщаясь великим человеком, люди уже не так чтят его.

«История...», XXXV, 10 (91, с.157)

Стратег не участвует в голосовании по вопросу о предстоящей войне.

«История...», ХХХV, 25, 7 (129, с.90)

Ни один отдельный гражданин не должен стоять так высоко, чтобы его нельзя было, согласно законам, призвать к ответу. Ничто так не отвечает равенству и свободе, как возможность привлекать к суду любого, и даже самое могущественное лицо. Что же (не говоря уж о высшей должности в государстве) можно было б без страха кому бы то ни было поручить, если бы не нужно было отчитываться в своих действиях?

«История...», ХХХVIII, 50, 8–9 (91, с.310)

Дерзко начав, и продолжать надобно (...) дерзко, ведь порою дерзость оборачивается в исходе благоразумием.

«История...», ХLIV, 4, 8 (91, с.489)

Нет человека, настолько презирающего молву, чтобы не дрогнуть перед ней душой.

«История...», ХLIV, 22, 7 (91, с.501)

* С берега кораблем не правят.

«История...», ХLIV, 22, 14 (91, с.502)

Вообще людские выдумки бывают чаще хороши лишь на словах, а если попробовать их на деле, там, где надобно их применить, а не рассуждать об их применении, то они не оправдывают ожиданий.

«История...», ХLIV, 41, 4 (91, с.516)

Лишь тот сможет зваться мужем, кого попутный ветер не увлечет, а встречный не сломит.

«История...», ХLV, 8, 6 (91, с.526)

Долгий опыт – единственный поверщик законов.

«История...», ХLV, 32, 8 (91, с.545)