Дружба, человечность

Дружба делает наши дела общими: вся жизнь друзей – заодно. Она не может быть достойной у того, кто больше всего любит смотреть на себя и всё обращает к своей выгоде. Нужно жить для другого, если хочешь жить для себя. Кто многим делится со всяким человеком, тот с другом разделит всё.

Достоин дружбы тот, кто умеет ценить человека не по его имуществу, но лишь как человека.

Кто не мог любить больше, чем одного, тот и одного не слишком любил. (+ Лев Толстой, Фромм и др.)

Ничто не укрепляет больного и не помогает ему так, как любовь друзей, ничто так не прогоняет страх и ожидание смерти. Во время болезни у меня и мысли о смерти не было, – нет, я думал, что если они остаются жить, то буду жить и я, не с ними, а в них; мне казалось, что я не испущу дух, а передам его друзьям. (+ Борис Пастернак в «Докторе Живаго»: моя душа – это моё «я» в других.)

У греков перешло в пословицу: «Какова у людей жизнь, такова и речь». Если в государстве царит беззаконие, если граждане ищут прежде всего удовольствий и развлечений, то свидетельством этого будет распущенность речи. Не может быть душа одного цвета, а ум другого. Ведь ум слит с душой воедино, ею создается, ей повинуется…

Как жил Меценат (I в. до н.э., богач, приближенный императора Августа, покровитель молодых поэтов – Вергилия, Горация и др.) известно хорошо: как он разгуливал, каким был щёголем, как не желал прятать свои пороки. Так что же? Разве речь его не была такой же распоясанной, как он сам? Его красноречие – это красноречие пьяного. Разве его слова – под стать его одежде, слугам, дому, жене – не свидетельствуют об извращенных нравах?

Как пышность пиров и одежды есть признак болезни государства, так и эпидемическая распущенность речи свидетельствует о падении душ. Ведь от души у нас и мысли, и слова, от нее осанка, выражение лица, походка.