«Снег покидает поля…»815
Перевод А. Тарковского
Манлию Торквату
Снег покидает поля, зеленеют кудрявые травы,
В буйном цвету дерева.
Облик меняет земля, что ни день, то спокойнее в руслах
Шумные воды бегут.
Грация стала смелей, повела в хороводе – нагая –
Нимф и сестер‑близнецов.
Что нам бессмертия ждать? Похищает летучее время
Наши блаженные дни.
Стужу развеял Зефир, но и лето весну молодую
Губит и гибнет само,
Не принимая даров, что приносит нам осень. И снова
Зимние бури придут.
В круговороте времен возмещается месяцем месяц,
Мы же, в загробную мглу
Канув, как пращур Эней, или Тулл816, или Анк817, превратимся
В пыль и бесплотную тень.
Кто поклянется тебе, о Торкват, что не будет последним
Завтрашний день для тебя!
Все, что при жизни скопил, да минует наследников жадных,
Рук не минуя твоих.
Если ты завтра умрешь и Минос на суде преисподнем
Свой приговор изречет,
Ни красноречье твое, ни твоя родовитость, ни кротость
К жизни тебя не вернут.
Даже Диана сама не могла своего Ипполита
Девственный прах оживить,
Даже Тезей не разбил на застывших руках Пиритоя818
Леты холодных цепей.
«Поверь, погибнуть рок не судил словам…»
Перевод Н. Гинцбурга
К Лоллию
Поверь, погибнуть рок не судил словам,
Что я, рожденный там, где шумит Авфид819,
С досель неведомым искусством
Складывал в песни под звуки лиры.
Хотя Гомер и первый в ряду певцов,
Но все же Пиндар, все же гроза – Алкей,
Степенный Стесихор, Кеосец
Скорбный, – еще не забыты славой.
Не стерло время песен, что пел, шутя,
Анакреонт, и дышит еще любовь,
И живы, вверенные струнам,
Пылкие песни Лесбийской девы820.
Ведь не одна Елена Лаконская
Горела страстью к гостю‑любовнику,
Пленясь лицом его и платьем,
Роскошью царской и пышной свитой.
И Тевкр821 не первый стрелы умел пускать
Из луков критских; Троя была не раз
В осаде; не одни сражались
Идоменей и Сфенел – герои
В боях, достойных пения Муз, приял
Свирепый Гектор и Деифоб лихой
Не первым тяжкие удары
В битвах за жен и детей сограждан.
Немало храбрых до Агамемнона
На свете жило, но, не оплаканы,
Они томятся в вечном мраке –
Вещего не дал им рок поэта.
Талант безвестный близок к бездарности,
Зарытой в землю. Лоллий! Стихи мои
Тебя без славы не оставят;
Не уступлю я твоих деяний
В добычу алчной пасти забвения.
Тебе природой ум дальновидный дан,
Душою прям и тверд всегда ты
В благоприятных делах и трудных;
Каратель строгий жадных обманщиков –
Ты чужд корысти всеувлекающей;
Ты не на год лишь консул в Риме –
Вечно ты консул, пока ты судишь,
Превыше личной выгоды ставя честь,
Людей преступных прочь отметаешь дар
И сквозь толпу враждебной черни
Доблесть проносишь, как меч победный.
Не тот счастливым вправе назваться, кто
Владеет многим: имя счастливого
К лицу тому лишь, кто умеет
Вышних даянья вкушать разумно,
Спокойно терпит бедность суровую,
Боится пуще смерти постыдных дел,
Но за друзей и за отчизну
Смерти навстречу пойдет без страха.
«Есть кувшин вина у меня…»
Перевод Я. Голосовкера
В день рождения Мецената
Есть кувшин вина у меня, Филлида,
Девять лет храню альбанин822 душистый,
Есть и сельдерей для венков, разросся
Плющ в изобилье.
Кудри им обвей – ослепишь красою.
В доме у меня серебро смеется,
Лаврами алтарь оплетен и алчет
Крови ягненка.
Полон двор людей. Суета. Хлопочут
И снуют туда и сюда подростки,
Девушки. Огня языки завились
Клубами дыма.
В честь кого даю этот пир – не скрою:
Иды подошли. Мой апрель любимый.
Пополам они разделяют – месяц
Пеннорожденной823.
Свят мне этот день и почти святее
Дня рожденья. Знай, этот день отметив,
Долгих лет число Меценат мой новым
Годом пополнит.
Не видать тебе Телефа. Богачка
У тебя его перебила ловко
И к ноге своей приковала цепью,
Пленнику милой.
Дерзкою мечтой одержимых учит –
Это ль не урок! – Фаэтон824 сожженный.
Сбросил и Пегас с облаков на землю
Беллерофонта.
Достижимого домогайся. В мире
О несбыточном и мечтать напрасно.
Ровню выбирай. Так приди, мой вечер
Неги любовной.
Жду тебя; к другой уж не вспыхну страстью.
Поздно. Не забудь разучить размеры.
Милый голос твой их споет: смиряет
Песня тревогу.
Портрет пекаря и его жены из Помпей. Неаполь, музей