«…Бурной носимый волной…»183

Перевод В. Вересаева

…Бурной носимый волной.

Пускай близ Салмидесса¹⁸⁴ ночью темною

Взяли б фракийцы его

Чубатые¹⁸⁵, – у них он настрадался бы,

Рабскую пищу едя!

Пусть взяли бы его, закоченевшего,

Голого, в травах морских,

А он зубами, как собака, лязгал бы,

Лежа без сил на песке

Ничком, среди прибоя волн бушующих.

Рад бы я был, если б так

Обидчик, клятвы растоптавший, мне предстал, –

Он, мой товарищ былой!

«Пророк неложный меж богов великий Зевс…»

Перевод В. Вересаева

Пророк неложный меж богов великий Зевс, –

Сам он над будущим царь.

«Что в голову забрал ты…»

Перевод В. Вересаева

Что в голову забрал ты, батюшка Ликамб,

Кто разума лишил тебя?

Умен ты был когда‑то. Нынче ж в городе

Ты служишь всем посмешищем.

«О Зевс, отец мой!..»

Перевод В. Вересаева

О Зевс, отец мой! Ты на небесах царишь,

Свидетель ты всех дел людских,

И злых, и правых. Для тебя не все равно,

По правде ль зверь живет иль нет.

Гимн Гераклу¹⁸⁶

Перевод В. Нилендера

Тенелла!

Светлопобедный – радуйся, о царь Геракл, –

Тенелла –

светлопобедный –

И сам, и Иолай твой – два копейщика! –

Тенелла!

Светлопобедный – радуйся, о царь Геракл!

СЕМОНИД АМОРГСКИЙ¹⁸⁷

«Внимай, дитя…»¹⁸⁸

Перевод Я. Голосовкера

Внимай, дитя, над всем – один властитель: Зевс.

Как хочет, так вершит гремящий в небесах.

Не смертным разум дан. Наш быстротечен день,

Как день цветка, и мы в неведенье живем:

Чей час приблизил бог, как жизнь он пресечет.

Но легковерная надежда всех живит,

Напрасно преданных несбыточной мечте.

Один считает дни: «Вот, вот…», другой – года.

«Едва минует год, – мнит каждый, – и ко мне

Богатства притекут и прочие дары».

Но вот один в когтях у старости – конец!

А цель – все впереди. Других сразил недуг,

Иных в бою Арей‑воитель сокрушил:

Их шлет уже Аид в предвечный мрак земли.

Тех – море унесло… Как гнал их ураган

И грозные валы багрово‑мрачных вод!

Погибли. А могли спокойно жить они.

Тот затянул петлю. О, горькая судьба!

По доброй воле, сам, отвергнул солнца свет.

Все беды налицо, – но Керам нет числа,

И смертных горести ни выразить, ни счесть.

Но если бы они послушались меня,

Мы б не любили зла и горя не несли б,

Порывом яростным влекомые в беде.

«О мертвом, если б были мы разумнее…»

Перевод В. Вересаева

О мертвом, если б были мы разумнее,

Не дольше б горевали мы, как день один.

«Различно женщин нрав сложил вначале Зевс…»189

Перевод Я. Голосовкера

Различно женщин нрав сложил вначале Зевс:

Одну из хрюшки он щетинистой слепил –

Все в доме у такой валяется в грязи,

Разбросано кругом, – что где, не разберешь.

Сама ж – немытая, в засаленном плаще,

В навозе дни сидит, нагуливая жир.

Другую из лисы коварной создал бог –

Все в толк берет она, сметлива хоть куда,

Равно к добру и злу ей ведомы пути,

И часто то бранит, то хвалит ту же вещь,

То да, то нет. Порыв меняется что час.

Иной передала собака верткий нрав.

Проныра – ей бы все разведать, разузнать,

Повсюду нос сует, снует по всем углам,

Знай лает, хоть кругом не видно ни души.

И не унять ее: пусть муж угрозы шлет,

Пусть зубы вышибет булыжником в сердцах,

Пусть кротко, ласково упрашивает он –

Она и у чужих в гостях свое несет.

Попробуй одолеть ее крикливый нрав!

Иную, вылепив из комьев земляных,

Убогою Олимп поднес мужчине в дар,

Что зло и что добро – не по ее уму.

И не поймет! Куда! Одно лишь знает – есть.

И если зиму Зевс суровую послал,

Дрожит, а к очагу стул пододвинуть лень.

Ту из волны морской. Двоится ум ее:

Сегодня – радостна, смеется, весела.

Хвалу ей воздает, увидев в доме, гость:

«Нет на земле жены прекраснее ее,

Нет добродетельней, нет лучше средь людей…»

А завтра – мочи нет; противно и взглянуть.

Приблизиться нельзя: беснуется она,

Не зная удержу, как пес среди детей,

Ко всем неласкова, ни сердца, ни души,

Равно – враги пред ней иль лучшие друзья.

Так море иногда затихнет в летний день:

Спокойно, ласково, отрада морякам –

Порой же, грозное, бушует и ревет,

Вздымая тяжкие, ударные валы.

Похожа на него подобная жена

Порывов сменою, стихийных, словно Понт.

Иной дал нрав осел, облезлый от плетей;

Под брань, из‑под кнута, с большим трудом она

Берется за дела – кой‑как исполнить долг.

Пока же ест в углу подальше от людей –

И ночью ест и днем, не свят ей и очаг,

А вместе с тем, гляди, для дел любовных к ней

Приятелю‑дружку любому вход открыт.

Иную сотворил из ласки – жалкий род!

У этой ни красы, ни прелести следа,

Ни обаяния – ничем не привлечет.

А к ложу похоти – неистовый порыв,

Хоть мужу своему мерзка до тошноты.

Да вороватостью соседям вред чинит

И жертвы иногда не в храм несет, а в рот.

Иная род ведет от пышного коня:

Заботы, черный труд – ей это не под стать,

Коснуться мельницы, взять в руки решето,

Куда там! – труд велик из дому выместь сор.

К печи подсесть – ни‑ни! От копоти бежит.

Насильно мил ей муж. Привычку завела

Купаться дважды в день и трижды, коль досуг.

А умащениям – ни меры, ни числа.

Распустит локонов гривастую волну,

Цветами обовьет и ходит целый день.

Пожалуй, зрелище прекрасное жена,

Как эта, для иных; для мужа – сущий бич!

Конечно, если он не царь или богач,

Чтоб тешиться такой ненужной мишурой.

Иную сотворил из обезьяны Зевс:

Вот худшее из зол, что дал он в дар мужам:

Лицом уродлива. Подобная жена

Идет по городу – посмешище для всех.

И шея коротка; едва‑едва ползет;

Беззадая, как жердь. Увы, бедняга муж!

Что за красотку он обвить руками рад!

На выдумки ж хитра, уверткам счету нет.

Мартышка чистая! Насмешки ж – нипочем.

Добра не сделает, пожалуй, никому.

Но занята одной лишь думой день‑деньской:

Какую пакость бы похуже учинять.

Иную – из пчелы. Такая – счастья дар.

Пред ней одной уста злословия молчат:

Растет и множится достаток от нее;

В любви супружеской идет к закату дней,

Потомство славное и сильное родив.

Средь прочих жен она прекрасней, выше всех,

Пленяя прелестью божественной своей,

И не охотница сидеть в кругу подруг,

За непристойными беседами следя.

Вот лучшая из жен, которых даровал

Мужчинам Зевс‑отец на благо, вот их цвет.

А прочие – увы! – по промыслу его

И были бедствием, и будут для мужей.

Да, это зло из зол, что женщиной зовут,

Дал Зевс, и если есть чуть пользы от нее –

Хозяин от жены без меры терпит зло.

И дня не проведет спокойно, без тревог,

Кто с женщиной судьбу свою соединил,

И голод вытолкнет не скоро за порог;

А голод – лютый враг, сожитель – демон злой.

Чуть муж для праздника повеселиться рад –

Во славу ль божию иль там почтить кого, –

Жена, найдя предлог, подымет брань и крик.

Верь, у кого жена, тому не к дому гость.

Заезжего с пути радушие не ждет,

И та, что с виду всех невинней и скромней,

Как раз окажется зловреднее других.

Чуть зазевался муж… а уж соседи здесь:

Злорадствуют над тем, как слеп он и как прост,

Свою‑то хвалит всяк – похвал не перечесть,

Чужую, не скупясь, поносит и бранит.

Хоть участь общая, – о том не знаем мы;

Ведь это зло из зол зиждитель создал, Зевс,

Нерасторжимые он узы наложил

С тех пор, когда одни сошли в подземный мрак

В борьбе за женщину – герои и вожди.

ГИППОНАКТ¹⁹⁰

«Кандавл по‑меонийски…»

Перевод Вяч. Иванова

«Кандавл¹⁹¹ по‑меонийски¹⁹², по‑людски – Гермий! –

Так звал он: – Майи сын, цепной своры

Начальник, друг ночных воров¹⁹³, спаси, милый!»

«Гермес Килленский, Майи сын…»

Перевод Вяч. Иванова

Гермес Килленский¹⁹⁴, Майи сын, Гермес, милый!

Услышь поэта! Весь в дыра́х мой плащ, дрогну.

Дай одежонку Гиппонакту, дай обувь!

Насыпь червонцев шестьдесят в мошну – веских!

«Ты не дал мне хламиды шерстяной…»

Перевод Вяч. Иванова

Ты не дал мне хламиды шерстяной, теплой

В подарок перед стужей, ни сапог прочных;

И, полуголый, мерзну я зимой лютой.

«Богатства бог, чье имя Плутос…»

Перевод Вяч. Иванова

Богатства бог, чье имя Плутос, – знать, слеп он!

Под кров певца ни разу не зашел в гости

И не сказал мне: «Гиппонакт, пока тридцать

Мин серебра тебе я дам; потом – больше».

Ни разу так он не зашел в мой дом: трус он.

«Привольно жил когда‑то он…»

Перевод Вяч. Иванова

Привольно жил когда‑то он, тучнел в неге,

Из тонких рыб ел разносолы день целый;

Как евнух откормился, как каплун жирный,

Да все наследство и проел. Гляди, нынче

В каменоломне камни тешет, жрет смоквы

Да корку черную жует он – корм рабий.

«Я злу отдам усталую от мук душу…»

Перевод Вяч. Иванова

Я злу отдам усталую от мук душу,

Коль не пришлешь ты мне ячменных круп меру.

Молю не медлить. Я ж из круп сварю кашу.

Одно лекарство от несчастья мне: каша!

«Художник! Что ты на уме…»

Перевод Вяч. Иванова

Художник! Что ты на уме, хитрец, держишь?

Размалевал ты по бортам корабль. Что же

Мы видим? Змей ползет к корме с носа.

Наворожишь ты на пловцов, колдун, горе,

Зане проклятым знаменьем судно метишь!

Беда, коль змием уязвлен в пяту кормчий!

«Прошу, любезный, не толкайся!..»

Перевод Вяч. Иванова

Прошу, любезный, не толкайся! Пусть барин

Не в духе ныне – знаю: не дерись все же!

«Два дня всего бывают милы нам жены…»¹⁹⁵

Перевод Г. Церетели

Два дня всего бывают милы нам жены:

В день свадьбы, а потом в день выноса тела.

ЭЛЕГИИ, ЭПИГРАММЫ

КАЛЛИН¹⁹⁶

«Скоро ль воспрянете вы?..»

Перевод Г. Церетели

Скоро ль воспрянете вы? Когда ваше сердце забьется

Бранной отвагой? Ужель, о нерадивые, вам

Даже соседей не стыдно? Вы мыслите, будто под сенью

Мира живете, страна ж грозной объята войной.

……………………………………………………………..

Требует слава и честь, чтоб каждый за родину бился,

Бился с врагом за детей, за молодую жену.

Смерть ведь придет тогда, когда мойры прийти ей назначат.

Пусть же, поднявши копье, каждый на битву спешит,

Крепким щитом прикрывая свое многомощное сердце

В час, когда волей судьбы дело до боя дойдет.