Обзор историографии

За годы, прошедшие с момента разоблачения Азефа, тема его деятельности обросла довольно широким кругом историографии. Немало работ было написано по этому вопросу еще в советское время, однако «доказательства» и выводы у подавляющего большинства этих работ достаточно однородны: Азеф был искуснейшим провокатором, абсолютно аморальным типом, гнавшимся за деньгами, славой и властью. Отчасти поэтому мы решили использовать преимущественно работы последних двух десятилетий, ведь в них используется множество новых источников, а, соответственно, это влечет за собой новые, более разнообразные и интересные концепции.

Одним из наиболее важных, на наш взгляд, исследований, привлеченных нами при написании данного доклада, является работа Анны Гейфман «В сетях террора. Дело Азефа и русская революция»².

В своем исследовании Анна Гейфман пытается объяснить психологию такого человека как Азеф, показать его истинные мотивы, причину, по которой он встал на опасный путь агента «охранки». Одновременно, она дает исчерпывающую информацию из множества источников о подробностях личной и рабочей жизни Азефа. На основе этих данных она приходит к выводу, проведя психологический анализ его личности, что «именно страхом, этой неотъемлемой составляющей его жалкого «я», «самым сильным дьяволом» в его душе были продиктованы и его выбор опасной карьеры полицейского агента в революционной среде, и то, что эта карьера оказалась такой долгой и успешной»³. Что интересно, Гейфман одна из первых отходит от общего определения Азефа как «провокатора», как его называли многие его современники и писавшие о нем исследователи до неё. Она приходит к выводу, что Азеф не был провокатором как таковым, и потому называет его именно «агентом», не отождествляя это понятие, как многие упомянутые исследователи с понятием «провокатор»⁴. По её мнению, Азеф был чистой воды предателем, который из корыстных побуждений вел довольно хитрую игру в партии эсеров, по возможности сдавая её членов «охранке». Ввиду своих неважных умственных качеств, провокатором он не может быть по определению, и лишь его обаяние, недалекость и фанатичная преданность делу других членов партии берегли его от провала достаточно долгое время.

Говоря о работе в целом, следует отметить, что изначально взяв за основу психологическую составляющую деятельности Азефа, которую Гейфман определяла исключительно «страхом», автор, на наш взгляд, достаточно односторонне освещает мотивы и причины тех или иных действий Азефа, не рассматривая при этом, то или иное событие комплексно. В то же время, Гейфман привлекла множество источников, что, при однобокости взгляда на Азефа, как на психологически неполноценного человека, расширяет круг сведений для нашего исследования.

Другой важнейшей работой по исследуемой нами теме является исследование А.Р. Городницкого «Боевая организация партии социалистов-революционеров 1901-1911 гг.»⁵ Городницкий, подвергая тщательному исследованию как личность так и деятельность Азефа, приходит к выводам, практически полностью противоположным выводам Гейфман.

Используя массу материалов, от мемуаров и материалов допросов членов ПСР (Партии социалистов-революционеров) и руководителей «охранки» и Департамента полиции до маленьких частных записок и писем, дошедших до наших дней, автор показывает нам всю комплексность проблемы. Одной из основных его мыслей, касающихся деятельности Азефа является мысль о своего рода непостоянстве Азефа в его служении как делу революции и террора, так и служении тайной политической полиции. Это выражалось в том, что в разные периоды своей партийной и охранно-полицейской деятельности Азеф работал с большей или меньшей пользой то на одних, то на других. Так, Городницкий отмечает, что в последний период своей деятельности в партии, то есть в 1907-1908 гг. «провокационная деятельность Е.Ф. Азефа… способствовала срыву террористических мероприятий значительно сильнее, чем во все иные периоды существования БО начиная с 1902 г.»⁶ В то же время, и в этом опять же проявляется комплексность работы, автор отмечает, что «говорить о проправительственной деятельности Азефа в 1907-1908 гг. не представляется возможным»⁷. В этом кажущемся противоречии кроется суть работы Городницкого: Азеф желал иметь власть над всеми, быть «кукловодом», и именно это объясняет многие его действия, подтверждая одни и опровергая другие гипотезы. Именно раскрывая личность, а через него и мотив Азефа, автору удается достаточно полно и всесторонне, на наш взгляд, осветить деятельность Евно Азефа. В то же время, автор, и в этом его мнение опять же кардинально расходится с мнением Гейфман, однозначно определяет его как «провокатора», не оставляя пространства для более ясного рассуждения и своего рода разделения деятельности Азефа конкретно на «провокационную» и «агентурную». Хотя этот вопрос, на наш взгляд, стоил бы отдельного рассмотрения и подробно будет исследован нами непосредственно в ходе работы.

Абсолютно другое видение деятельности и жизни Евно Азефа представляют нам В.Л. Шульц и Н.Д. Литвинов в своей работе «Евно Азеф: внедрение в агентурную сеть департамента полиции»⁸. По их мнению, по сути своей деятельности, Азеф не был ни агентом Департамента полиции, ни революционером, а агентом «западных спецслужб». Эту точку зрения Шульц и Литвинов стараются активно подтверждать фактами. Однако, на наш взгляд, авторы превратно изображают ситуацию, «подстраивая» под нее факты, при этом опуская или не принимая во внимание другие. Так, например, одним из доказательств их теории о том, что Азеф - профессиональный контрразведчик, является условие Азефа, выдвинутых им в одном из первых писем Департаменту, когда он предлагал ему свои услуги. Это было условие о денежной плате – 50 рублей, то есть ставка начинающего агента. Авторы утверждают, что знать размер заработной платы начинающего агента могут только профессиональные контрразведчики, и условие Азефа именно в 50 рублей довольно подозрительно. Однако в опровержение этого предположения мы хотели бы отметить, что Анна Гейфман, один из виднейших биографов Азефа и специалистов по социал-революционной тематике, утверждала, что о размере заработной платы Азеф узнал от университетского товарища. Учитывая ситуацию с агентурой среди студентов у Департамента полиции, а она была на тот момент довольно многочисленна, представляется вполне обычным делом, что практически каждый студент из России, учившийся в месте скопления революционных элементов, знал размер вознаграждения Департамента полиции. Поэтому, на наш взгляд, воспринимать такое рассмотрение проблемы всерьез не стоит.

Интересный взгляд на Азефа и мотивы его деятельности дает видный исследователь истории тайной политической полиции Российской империи, Ю.Ф. Овченко⁹. В своей работе «Провокация на службе охранки» Овченко утверждает, что именно «еврейский национализм» сподвигнул Азефа на убийство Плеве, которого тогда обвиняли в организации погромов в Кишиневе, а также великого князя Сергея Александровича, явного реакционера.

Похожего мнения придерживается и Л.В. Прайсман в своей статье «Феномен Азефа»¹⁰. Однако он все же делает акцент на любви Азефа к деньгам, с чем, кстати, Прайсман связывает и непостоянство Азефа в своей деятельности. Однако, на наш взгляд, и Овченко, и Прайсман в этих работах довольно однобоко представляют ситуацию, не рассматривая всех факторов, действовавших на Азефа.

Таким образом, несмотря на обилие литературы и выдвигающихся в них теорий, мы все же выделим две основных концепции. Первая, выраженная Гейфман, основывается именно на проправительственной деятельности Азефа. Вторая, выраженная Городницким, представляет собой «провокационную» теорию.