4. Оценка доказательств.

При констатировании фактов путем доказательств, задача суда заключается в составлении себе точного представления о фактах, на которые сторона ссылалась. Представление это он себе составляет на основании тех средств, которые ему предлагают стороны. Исчерпав эти средства, восприняв из них все, чем они располагают, перед судом создается тот или другой факт. Но чтобы решать вопрос об истинности факта, т.е. насколько факт, указанный стороной, совпадает с фактом, воспроизведенным данным доказательным средством, суду Далеко не всегда необходимо вполне положиться на данное

П5

средство, принять все с помощью его добытое на веру, нередко случается, что, например, свидетель сообщает факт, вполне согласный с фактом, указанным стороной; факт, указанный стороной, и факт, воспроизведенный свидетелем, вполне совпадают; но судья может и не признать этого совпадения, может считать совпадение мнимым, ложным, кажущимся. В этом и заключается его свободная оценка доказательств. Судья по убеждению, по совести решает; он говорит: хотя свидетельское показание относительно данного факта и совпадает с заявлением стороны, но я не признаю этого совпадения; свидетель часто сбивался, говорил нерешительно, он заучил свое показание, истец имел сильное влияние на него и т.д. В возведении в общее правило этого права судьи решать совершенно свободно вопрос о совпадении фактов, указанных стороной, и фактов, воспроизведенных при помощи данного доказательного средства, и заключается так называемая свободная или логическая теория доказательств. Только благодаря признанию за судом этого права наилучшим образом и достигаются цели правосудия. Они не достижимы, если стеснить суд и, как общее правило, признать, что он не в праве свободно оценивать доказательства В этом случае пришлось бы возложить на него обязанность всегда признавать совпадение факта, указанного стороной, с фактом, воспроизведенным при помощи данного доказательства, коль скоро в действительности фактически это совпадение имеется. С этой точки зрения ему пришлось бы выполнять чисто формальную обязанность: например, записать заявленный сторонами факт и факт, удостоверенный свидетелем, и, если бы заявление и показание свидетеля совпали, признать факт истинным, убеждению его не осталось бы места, об оценке доказательства не могло бы быть и речи. Это так называемая формальная или законная теория доказательств. Законодатель, принявший ее, берет на себя большую задачу, в ущерб роли суда; он заранее говорит: если свидетель, удовлетворяющий законным требованиям, подтвердил факт - факт истин; если из нескольких свидетелей одни подтвердили, другие не подтвердили факта, -показание большинства принимается судом, причем показание одного предпочитается показанию другого, например, показание духовного лица - показанию светского, показание образованного -показанию необразованного, показание мужчины - показанию женщины и т.д. Логическая теория такое вмешательство осуждает, но, с другой стороны, она далека от того, чтобы устранить всякое вмешательство законодателя; допускается

116

установление законом ряда правил, имеющих целью наилучшее осуществление права доказывания, например, определяется порядок вызова и допроса свидетелей, представления письменных актов, производства осмотра, проверки актов и т.д.; допускается установление законом условий, которым должны удовлетворять известные доказательства; так, например, указывается, кто может, кто не может, обязан и не обязан быть свидетелем и т.п : устраняется некоторый контроль над судом в деле оценки доказательств; например, суд должен указать в решении, почему он принял данное доказательство; определяется объект доказывания, например, когда можно, когда нельзя принять то или другое доказательство и т д. С другой стороны, провести логическую теорию доказательств с полной последовательностью законодательство не может - бывают такие исключительные случаи, когда необходимо устранить свободную судейскую оценку.

Наш закон принял логическую теорию доказательств, причем тоже выставляет ряд правил, соблюдением коих наилучше достигается цель каждого из доказательств, правил, в которых указывает условия, коим должны удовлетворять доказательства, правил, определяющих некоторый контроль над судом, и правил, указывающих, какие факты могут быть доказываемы теми или другими доказательствами.

Но общее правило о свободной судейской оценке выставляется лишь по отношению к особенным судам. Так, мировой и городской судьи, земский начальник и уездный член определяют по убеждению совести, по внутреннему убеждению, значение и силу доказательства. Но, очевидно, тоже самое положение признано и по отношению к общим судам и выражено по отношению к свидетельским показаниям, письменным доказательствам, показаниям сведущих и окольных людей. И у нас начало это проведено не вполне последовательно. Есть доказательства такого свойства, которые судья обязан принять, хотя бы он в данном случае и сомневался в их силу, а именно: 1) акты, совершенные нотариальным порядком; предоставить суду право свободной оценки этих актов значит подорвать авторитет тех учреждений, которые засвидетельствовали истинность данного факта, и 2) показания окольных людей в том случае, если тяжущиеся согласятся, чтобы спор их был решен окончательно на основании показаний, данных этими людьми. Автономная воля тяжущихся, обращающихся к суду с просьбой о принятии

,17

показаний окольных людей на веру, находит в этом случае

полное выражение

Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства. С.-Пб: 1913г.

Достоверность или убедительность внешних источников нашего знания зависит от различных критериев, которые определяются в логике и указаны нами в общих чертах выше. Но кроме этих логических оснований существуют еще особые законные условия достоверности, а именно условия двоякого рода: 1) условия, при которых то или другое средство доказательства может быть принято в удостоверение тех или других юридических фактов и 2) условия, при которых оно должно быть принято в удостоверение их. Эти особенные условия, развиваемые юридическим сознанием народов, имеют целью ограничить произвол судей в деле оценки доказательств, потому что, насколько это ограничение разумно и согласно с системой права, можно сказать словами Бэкона: optima est lex quee minimum relinquit arbitrio judicis. Мы уже указали на некоторь э применения этого принципа. Так, например, судья не может принимать в доказательство сво<^л закулисные сведения о деле Точно также, если показания свидетелей отобраны в закрытом заседании суда, в нарушение начала публичности судопроизводства, то они не могут быть приняты в доказательство (X, 2, 331. Уст. 385). Вообще закон ставит известные условия, гарантирующие достоверность свидетельских показаний, и в случае несоблюдения этих условий они не могут служить доказательством; так, например, некоторые лица совсем не допускаются к свидетельству, другие устраняются по отводам сторон (Уст. 84, 86. 371-373). Кроме того, для удостоверения некоторых фактов закон требует письменных доказательств, как более надежных, и не допускает доказательства через свидетелей (Уст. 409). С другой стороны, так как тяжущиеся лица имеют право распоряжаться своими частными интересами в известных пределах, то юридические факты или отношения, признанные стороною в ущерб себе и в интересах своего противника, должны быть приняты судом, не требующими дальнейших доказательств (Уст. 112, 480); точно также если тяжущиеся согласились окончить спор присягою, то присяжное показание заменяет все другие доказательства, т.е. должно быть принято за несомненное (Уст. 117, 498). Далее весьма важные ограничения судейского произвола вытекают из тех законов,

118

которыми определяются внешние формы юридических актов, как такие материальные следы событий, которые именно предназначены к тому, чтобы служить удостоверением этих событий. Эти ограничения в высшей степени важны. Если законодательство успело установить прочный, практический порядок укрепления права и внешние формы для выражения фактов быта или деятельности разных органов управления, то громадная масса юридических фактов проходит через эти формы и оставляет в них свой след. Гражданский быт приноровляется к этим формам и соединяет с ними самые дорогие интересы граждан. Попробуйте оценить, например, интересы кредита, связанные с такою простой бумагой, как вексель! В одном нашем государственном банке учтено векселей в 72 г. на 114 млн. руб., а в прусском банке в 70 г. почти на 800 млн. талеров. Где существует ипотечная система, там все интересы землевладения и вотчинного кредита связаны с крепостными книгами. А какая масса прав и интересов соединена с актами гражданского состояния, с актами судебных решений, завещаний и т.п. Очевидно, что эти акты, на которых утверждается прочность гражданского быта, должны быть вполне надежны и, если возникает спор о правах, на них основанных, должны приниматься судебными местами в доказательство тех фактов, которые ими законно удостоверены (Уст. 456 и след.). Произвол суда здесь не может быть допущен, потому что он подрывал бы самые основы общественного порядка и доверия граждан, потому ».го суд обязан охранять права, а не разрушать их. Если акт совершен или засвидетельствован установленным порядком, то содержание его не может быть опровергаемо показаниями свидетелей (Уст. 410), за исключением только некоторых

случаев.

Из всего вышеизложенного мы видим, что разные законные условия и ограничения судебных доказательств имеют свое разумное основание. Нельзя относиться к ним легко, потому что с ними связаны самые дорогие интересы общественного быта, потому что они служат оплотом против произвола судей и предупреждают развитие злоупотреблений разного рода. Но обратим теперь внимание на другую сторону дела. В области логики естественные источники наших познаний не подлежат никаким ограничениям, кроме свободной критики их достоверности. Законные условия доказательств, напротив, ограничивают круг источников судебного сознания и исследования: судья, например, сам видел, как должник

119

уплачивал кредитору свой долг, но он не в праве принять это личное усмотрение за доказательство платежа; судья знает, может быть, частными путями, что тяжущийся показал под присягой неправду, и тем не менее должен считать это показание бесспорным, по крайней мере в гражданском процессе. Очевидно, таким образом, что сознание истины материальной может расходиться с той легальной или формальной истиной, которую суд должен признавать по требованию закона. Логическая теория доказательств имеет целью познание истины, насколько она постижима для ума человеческого, и указывает один путь к этой цели - свободное исследование. Юридическая теория доказательств преследует ту же самую цель, но считает средством к тому исследование истины в процессе, в публичном состязании сторон, и признает необходимым ограничить произвол судей, охранить свободное распоряжение сторон своими частными интересами в процессе, поддерживать прочность форм гражданского оборота. Вот почему она установляет разные ограничения судебных доказательств, которые иногда приводят суд только к сознанию формальной истины.

Отношение между теорией естественного, свободного убеждения в истине (Uberzeugungstheorie) и теорией законных доказательств различно в разные века истории процесса. Оно зависит от степени развития гражданского быта и от устройства суда. В века невежества и суеверия судебные доказательства имеют формальный характер; тогда преобладают суды Божий, присяга, поединок и т.п. Внешние формы гражданского оборота в те времена еще неразвиты и как в историческом миросозерцании народов господствует суеверие и вымысел вместо точного знания, так и в деле суда решает вера в правосудие богов. Только с течением времени система судебных доказательств постепенно наполняется и подходит ближе к общей логической теории знания, по мере того как крепнет вообще ум народа и разнообразятся внешние формы общественной деятельности. Устройство суда играет здесь также важную роль, потому что большее или меньшее доверие к суду естественно отражается на числе и силе ограничений, которые закон считает нужным установить против произвола и личного усмотрения судей. Например, выборные судьи республиканского Рима не были связаны никакими формальностями судебных доказательств и решали дела по свободному убеждению совести; ограничения их были неуместны уже потому, что это были judices privati, избираемые самими сторонами. Затем, когда судьи стали

120

чиновниками империи, появляются и ограничения, например, запрещено верить показаниям одного свидетеля (L. 4 и 9, Cod. 4, 20) и некоторым домашним документам (Е. 5, 6 и 7, Cod. 4, 19), если они не подкреплены другими дополнительными доказательствами (adminiculum). В Византийской империи эти ограничения развивались crescendo под влиянием общего упадка правосудия и нравственности. Каноническое право Запада и средневековые писатели продолжали работать в том же направлении, и созданная ими теория законных доказательств долго держалась как в гражданском, так и в уголовном процессе германских государств. На этой теории отразился схоластический характер века. Она весьма любопытна, тем более, что и наш процесс испытал на себе ее влияние. Чтобы обуздать произвол судей, закон требовал, чтобы они обвиняли ответчика или подсудимого не иначе, как по совершенным доказательствам. Но он требовал также, чтобы, когда такое совершенное доказательство представлено, суд принимал его в уважение. Так, например, по нашему Своду Законов письменные акты, признанные подлинными, считались совершенным доказательством (X, 2, 329). Но некоторые документы, по взгляду законодателя, не составляли полного или совершенного доказательства, а считались только половинным доказательством; например, купеческие книги (X, 2, 332). Суд не мог присудить иска на основании одной только половины доказательства; истец должен был дополнить его и в другой половине; таким прибавочным доказательством (adminiculum) служила дополнительная присяга (X, 2, 333). Эта арифметическая оценка доказательства выходила особенно забавной в применении к свидетельским показаниям. Показания двух законных свидетелей считались совершенным доказательством, а показание одного свидетеля - недостаточным доказательством (X, 2, 401, 402). Если несколько свидетелей противоречили друг другу, то дело решалось по большинству голосов, по числу (X, 2, 404), а при равенстве голосов суд должен был давать преимущество мужчине перед женщиной, знатному перед незнатным, ученому перед неученым, духовному перед светским (X, 2, 405). Точно также в случае повального обыска или допроса окольных жителей дела решались по большинству обыскных голосов (X, 2, 416-418). Надобно заметить, впрочем, что наше законодательство никогда не доходило до тех тонкостей в этом Деле, какие существовали на Западе под влиянием юридической схоластики. Показание одного достоверного свидетеля считалось

121

там половинным доказательством - semi plena probatio; если же к нему присоединялось еще показание одного недостоверного свидетеля, то получалось доказательство больше, чем половинное - semi plena major, однако не полное, потому что для полного - plena probatio - требовались согласные показания двух достоверных свидетелей Напротив, если только один недостоверный свидетель дал показание в пользу истца, то оно считалось меньше, чем половинным доказательством - semi plena minor. Эти схоластические деления так гармонировали с духом времени, что судебные места развивали их еще далее, например, ценили показания свидетелей в 1/8, в 1/4, в 3/4 полного доказательства. Так это делалось, например, в практике тулузского парламента. Замечательно, что эта схоластика господствовала не только в гражданском, но и в уголовном процессе, даже преимущественно в последнем. Где дело шло о жизни, свободе, чести граждан, там законодательства считали особенно необходимым ограничить произвол судей.

Однако действительные результаты этой регламентации процесса не оправдали надежд законодателей. Применение отвлеченной формальной теории к бесконечно-разнообразным явлениям действительной жизни часто вело к явной несправедливости. Суды обязаны были, против убеждения совести, жертвовать реальной истиной формальной законной правде, в которую сами не верили, и нередко обход закона считали вполне нравственным беззаконием. Вот почему эта регламентация оказалась несостоятельной и отменена, сначала в уголовном процессе, особенно с введением суда присяжных Новые законодательства по гражданскому праву и процессу значительно смягчили ее и в деле гражданского суда. В этом направлении и у нас при судебной реформе прежняя законная теория доказательств подверглась существенному преобразованию, арифметическая оценка их отменена и формализм значительно смягчен. В настоящее время суд решает дела вообще по убеждению совести, на основании свободной оценки всей совокупности доказательств и доводов, представленных тяжущимися (Уст 129, 339, 693). Есть только отдельные ограничения этого свободного усмотрения судей, вытекающие частью из системы гражданского права, частью из организации самого правосудия.

Надобно заметить, что в этом деле, как и во многих других, важен вопрос о мере, о modus in rebus. Крайности здесь одинаково опасны. Нельзя приносить реальную истину в жертву

122

формализму, но невозможно также и ставить все дело правосудия и все права граждан в зависимость от произвола и личного усмотрения судей Юридическая теория доказательств должна основываться на общих началах логики и иметь в виду реальную правду в охранении гражданских отношений Но остановиться на этих общих началах логики она не может, в интересах той же реальной правды Она должна развить разумные условия и ограничения судебных доказательств, которые бы гарантировали этой материальной истине по возможности широкий и открытый доступ к сознанию суда, но вместе с тем охраняли бы ее от произвола и злоупотреблений Нужно заметить еще, что разлад между материальной и формальной истиной часто есть только кажущееся явление, а не действительное, что там, где он действительно существует, есть другие средства к устранению его и, наконец, что этот разлад был бы гораздо глубже и неисправимее, если бы судебное сознание истины не было обставлено никакими правилами и зависело только от личного усмотрения судей, от доброжелательства их к той или другой

стороне.

Малышев К. Курс гражданского судопроизводства. Изд-е 2-е. С.-Пб; 1876 г.

Задача суда при разрешении каждого дела состоит, во-первых, в установлении наличности абсолютных предположений процесса, без которых он не в праве приступить к рассмотрению дела по существу, и, во-вторых, в проверке правомерности требования истца

Наличность абсолютных предположений процесса либо явствует из искового прошения (например, подведомственность дела данному суду по роду и цене иска), либо сама собою разумеется, при неимении доказательств их отсутствия (например, каждый считается правоспособным и дееспособным, пока не доказано противное) Если же какое-либб из абсолютных предположений процесса возбуждает у суда сомнение, то он может и должен потребовать от истца представления соответствующих доказательств (например, предъявления акта полномочия, если истец выступает от чужого имени)

Для проверки правомерности иска суду нужно установить, во-первых, фактические обстоятельства дела, из которых истец выводит свое требование, и, во-вторых, юридические нормы, под которые эти обстоятельства подходят Но иногда этого недостаточно и, кроме юридических норм, суду приходится

123

принимать в соображение еще и другие положения общего характера, не являющиеся юридическими нормами, а служащие посредствующим, соединительным звеном между ними и фактическими обстоятельствами дела.

Пример. Ст 974 гражд. зак. постановляет, что даритель имеет право требовать возвращения подаренного имущества в том случае, если принявший дар "окажет ему явное непочтение", но не определяет, в чем, собственно, должно проявиться это непочтение Поэтому, если отец требует от своего сына возвращения подаренного ему дома на том основании, что сын женился вопреки его воле, то суд, чтобы подвести этот фактический состав под 974 статью, должен предварительно решить, следует ли считать женитьбу против воли родителей проявлением непочтения к ним, и затем уже, прийдя к утвердительному выводу, употребить в качестве промежуточного звена такое общее суждение: "женитьба вопреки воле родителей составляет проявление непочтения к ним". Тогда судебное решение будет иметь следующий вид: "по ст.974 даритель может требовать возвращения подаренного имущества в случае, если одаренный оказал ему явное непочтение (большая посылка), женитьба вопреки воле родителей представляется проявлением явного непочтения к родителям (посред. положение); ответчик женился вопреки воле своего отца - истца, подарившего ему дом (малая посылка); следовательно, истец имеет право требовать от ответчика возвращения подаренного ему дома".

Такие положения общего характера, вводимые в большую посылку в качестве дополнения к юридическим нормам с целью создать логическую связь между нормами и фактическими обстоятельствами дела, носят название опытных, или эмпирических (Erfahrungssatze, argumenta). По своему абстрактному характеру они схожи с юридическими нормами но отличаются от них отсутствием юридической санкции: они не входят в состав действующего права. По своему содержанию они чрезвычайно разнообразны: они относятся к области наук, искусств, техники, ремесел, морали, права, обычаев, нравов, моды, правил и порядков гражданского оборота и т.п.

Примеры опытных положений: плесень на стене указывает на сырость помещения; жить в сыром помещении опасно для здоровья; ценные бумаги не пересылаются в заказных письмах; выставка товара в окне магазина с означением цены имеет значение предложения продать его за эту цену; показание взрослого человека достовернее показания ребенка.

124

По общему правилу, тяжущиеся обязаны установить содержание малой посылки, т.е. фактические обстоятельства дела. Например, юридические нормы, под которые эти обстоятельства подходят, и эмпирические положения устанавливаются самим судом. Но это общее правило терпит несколько изъятий и видоизменяется в частных случаях следующим образом.

Юридические нормы считаются известными суду (jura novit сипа), который обязан применять их, хотя бы тяжущиеся вовсе не ссылались на них или ссылались на неотносящиеся к данному случаю нормы (10 № 30). Это одинаково относится как к отечественным, так и к иностранным юридическим нормам, когда они подлежат применению, например, при разрешении дел, основанных на договорах, которые совершены за границей (ст.707), с той лишь разницей, что суд, в случае затруднения при применении иностранных законов, имеет право обратиться к министерству иностранных дел с просьбой доставить заключение подлежащего иностранного правительства по возникшему вопросу (ст 709).

Обязанность суда знать нормы действующего русского права относится только к тем из них, которые обнародованы в установленном порядке (ст.95 осн. зак., ст.708 уст. о службе по опред от правит.). Поэтому, если тяжущийся ссылается на необнародованную в таком порядке норму, то он должен доказать ее существование (04 № 60).

Хотя юридические обычаи представляют собой вид юридических норм, но они зачастую неизвестны судьям, а так как официальных сборников обычаев не существует, то закон не возлагает на судей обязанности знать обычное право. В виду этого доказать существование обычая должен тот тяжущийся, который на него ссылается (ст.10¹). Сделать это он может путем ссылки на свидетелей или посредством представления соответствующего удостоверения от должностных лиц, или приговора сельского схода (ст.10¹), а также посредством дознания через окольных людей (ст.412).

Эмпирические положения не принадлежат к числу фактических обстоятельств и не входят в содержание малой посылки. Поэтому стороны не обязаны ни приводить, ни доказывать их. Сам суд, подводя фактические обстоятельства дела под юридические нормы, должен употреблять, в случае надобности в посредствующих звеньях, эмпирические положения. Если он затрудняется в подыскании их вследствие

125

недостаточного знакомства с теми областями науки, искусства или техники, откуда они могут быть позаимствованы, то ему предоставляется прибегнуть к помощи сведущих лиц (экспертов).

В малой посылке не все подлежит доказыванию. Именно не требуют доказывания факты: 1) общеизвестные, 2) бесспорные и 3) основанные на законных предположениях, или презумпциях.

Общеизвестные факты (notoria) - это такие, которые должны быть известны в данной местности каждому разумному и обладающему житейским опытом человеку, в том числе тяжущимся и судьям. Они не нуждаются в доказывании (notorium поп eget probatione), потому что отрицание их либо прямо нелепо, либо вызывается недобросовестным желанием затянуть производство дела. Нельзя требовать, например, чтобы тяжущийся доказал, что в году 12 месяцев, или что из Москвы в Петроград невозможно доехать в два часа.

Признать ли данный факт общеизвестным или же не признать, это, в конце концов, зависит от суда, так как установить объективные признаки "общеизвестности" решительно невозможно.

От фактов, которые суд знает в силу их общеизвестности, нужно строго отличать факты, известные суду частным образом, помимо процесса. Так, например, суд может случайно знать, что ответчик действительно должен истцу определенную сумму, или что отец истца умер. Но опираться на такие факты, если они не доказаны в процессе, суд не имеет права (поп refert quid sit judici, si nolum non sit in forma judicii), потому что это значило бы, что судья является вместе с тем и свидетелем, основывая решение на своем собственном показании (или восприятии), к которому он сам не может отнестись критически.

Бесспорными фактами являются те, которые признаны противной стороной или же не оспорены ею по вступлении в ответ.

Законными предположениями (презумпциями) называют обязательные по закону заключения о доказанности известных " фактов при наличности других фактов.

Например, ст.534 гражд. законов постановляет: "движимые вещи почитаются собственностью того, кто ими владеет, пока противное не будет доказано". В этой статье устанавливается обязательное для суда положение о том, что владелец движимой вещи должен считаться ее собственником, т.е. предписывается суду делать заключение от наличности

одного факта (владения) к наличности другого факта (права собственности).

Законные презумпции бывают двоякого рода. Одни из них имеют безусловное значение и не могут быть опровергаемы. Они называются необходимыми или неопровержимыми (praesumptiones necessariae, jun's et de jure). Другие же допускают опровержение посредством доказывания несоответствия их, в том или ином случае, действительности. Это - просто юридическая презумпция (pr. juris).

Примеры неопровержимых предположений: крепостные заемные письма признаются оплаченными и доказывание безденежности их не допускается (ст.2015 гражд. законов); присяга принимается за доказательство того, в чем она учинена, и не может быть опровергаема никакими другими доказательствами (ст.498 уст. гр. суд.).

Примеры опровержимых презумпций: движимые вещи почитаются собственностью того, кто ими владеет, доколе противное не будет доказано (ст.534 т.Х ч.1); владение признается добросовестным дотоле, пока не будет доказано, что владельцу достоверно известна неправость его удаления (там же, ст.530); публичные акты признаются подлинными, пока не доказана их подложность (уст. гр. суд., ст.457); выставленный в публичных актах день их совершения или явки считается достоверным, пока не доказана его подложность (ст.476 уст. гр.

суд.)-

От законных презумпций, как безусловных, так и простых, следует отличать общечеловеческие или фактические (pr. facti, hominis), т.е. обыкновенно делаемые в жизни умозаключения от наличности известных фактов к наличности других, подлежащих доказыванию. Эти предположения не внесены в текст закона, а потому и необязательны для суда, но он может ими руководствоваться, если считает их правильными. Таковы, например, правила: "молчание - знак согласия", "безмездный переход ценностей от одного лица к другому не предполагается" (78 № 203); "кто нанял квартиру в доме, где есть лифт, тот имеет право пользоваться лифтом, если при найме не оговорено противное" (13 № 64) и т.п.

Васьковский Е.В. Учебник гражданского

процесса. Изд-е 2-е. М; 1917 г.

I26

127