§ 7. Существует ли панхроническая точка зрения?

До сих пор мы понимали термин «закон» в юридическом смысле. Но быть может, в языке существуют законы в том смысле, как их понимают науки физические и естественные, то есть отношения, об­наруживающие свою истинность всюду и всегда? Иначе говоря, нельзя ли изучать язык с точки зрения панхронической?

Разумеется, можно. Поскольку, например, всегда происходили и будут происходить фонетические изменения, постольку можно рассматривать это явление вообще как одно из постоянных свойств языка—это, таким образом, один из его законов. В лингвистике, как и в шахматной игре (см. стр. 120 и сл.), есть правила, переживающие все события. Но это лишь общие принципы, не зависимые от конк­ретных фактов; в отношении же частных и осязаемых фактов ника­кой панхронической точки зрения быть не может. Так, всякое фоне­тическое изменение, каково бы ни было его распространение, всегда ограничено определенным временем и определенной территорией; оно отнюдь не простирается на все времена и все местности, оно су­ществует лишь диахронически. В этом мы и можем найти критерий для отличения того, что относится к языку, от того, что к нему не относится. Конкретный факт, допускающий панхроническое объяс­нение, не может принадлежать языку. Возьмем французское слово chose «вещь»; с диахронической точки зрения оно противопоставлено лат. causa, от которого оно происходит, а с синхронической точки зрения — всем словам, которые могут быть с ним ассоциированы в современном французском языке. Одни лишь звуки этого слова, взятые сами по себе (Joiz), допускают панхронический подход, но они не имеют лингвистической значимости; и даже с панхронической точки зрения Jo:z, взятое в потоке речи, например в составе yn ,fo:z admirable (une chose admirable «восхитительная вещь»), не являет­ся единицей; это бесформенная масса, не ограниченная ничем. В са­мом деле, почему именно Jorz, а не o:za или nJ“o:? Все это не обла­дает значимостью, потому что не имеет смысла. Конкретные факты языка не могут изучаться с панхронической точки зрения.

§ 8. Последствия смешения синхронии и диахронии

Могут представиться два случая:

а) При поверхностном взгляде может показаться, что синхрони­ческая истина отрицает истину диахроническую и что между ними надо выбирать; в действительности этого не требуется: ни одна из этих истин не исключает другую. Если французское слово depit «досада» прежде означало «презрение», это не мешает ему ныне иметь совершенно иной смысл; этимология и синхроническая значимость — это две различные вещи. Или еще: традиционная грамматика совре­менного французского языка учит, что причастие настоящего време­ни в одних случаях изменяется и согласуется с существительным как прилагательное (например, une eau courante «проточная (букв, «бегущая») вода»), а в других случаях остается неизменяемым (на­пример, une personnecourant dans la rue «человек, бегущий по ули* це»), Однако историческая грамматика нам показы&ает, Что ё данном случае дело идет не об одной форме, а о двух: первая из них восхо­дит к латинскому причастию currentem, которое изменяется по ро­дам, а второе происходит от неизменяющегося по родам творитель­ного падежа герундия currendo *. Противоречит ли синхроническая истина истине диахронической и нужно ли осудить традиционную грамматику во имя грамматики исторической? Нет, потому что по­ступать так значило бы видеть лишь половину действительности; не следует думать, что только исторический факт важен и достаточен для образования языка. Разумеется, причастие courant имеет два разных источника, но языковое сознание их сближает и сводит к од­ному — эта синхроническая истина столь же абсолютна и непрере­каема, как и другая, диахроническая.

б) Синхроническая истина до такой степени согласуется с исти­ной диахронической, что их смешивают или считают излишним их различать. Считают, например, достаточным для объяснения нынеш­него значения франц. рёге «отец» сказать, что латинское pater имело то же значение. Другой пример: латинское краткое а в открытом, не начальном слоге изменилось в i: наряду с facio «делаю» мы имеем conficio «совершаю», наряду с amicus «друг» — inimlcus «недруг» и т. д. Часто закон формулируется так, что а в слове facio переход! т в i в слове conficio потому, что оно оказывается уже не в первом слоге. Это неточно: никогда а в слове facio не «переходило в» i в сло­ве conficio. Для восстановления истины необходимо различать две эпохи и четыре члена отношения: сперва говорили facio — confacio; затем, после того как confacio превратилось в conficio, a facio оста­лось без изменения, стали произносить facio — conficio. Получает­ся таким образом следующее:

Если говорить об «изменении», то произошло оно между confa­cio и conficio; правило же, приведенное выше, было столь плохо сформулировано, что даже не упоминало о первом изменении! Далее, наряду с этим изменением, которое является, конечно, фактом ди­ахроническим, существует другой факт, абсолютно отличный от первого и касающийся чисто синхронического противопоставления между facio и conficio. Обычно говорят, что это не факт, а резуль­тат. Однако это факт определенного порядка, и нужно подчеркнуть, что такими именно фактами являются все синхронические явления. Вскрыть истинный вес противопоставления facio — conficio мешает то обстоятельство, что значимость этого противопоставления неве­лика. Однако если рассмотреть пары Gast — Gaste, gebe — gibt, то нетрудно убедиться, что эти противопоставления, хотя они тоже являются случайным результатом фонетической эволюции, образуют в синхроническом срезе существеннейшие грамматические фено­мены. Поскольку оба ряда явлений, сверх того, тесно между собою связаны и взаимообусловлены, возникает мысль, что нечего их и различать,— и, действительно, лингвистика их смешивала в тече­ние целых десятилетий, не замечая, что метод ее никуда не годится.

Однако в некоторых случаях эта ошибка явно бросается в глаза. Так, для объяснения греч. phuktos «избежный», казалось бы, дос­таточно сказать: в греческом g и kh изменяются в к перед глухими согласными, что и обнаруживается в таких синхронических соответ­ствиях, как phugein «бежать»: phuktos «избежный», lekhos «ложе»: lektron «ложе» (вин. п.) и т. д. Но тут мы наталкиваемся на такие случаи, как trikhes «волосы» : thriksi «волосам», где налицо осложнение в виде «перехода» t в th. Формы этого слова могут быть объяснены лишь исторически, путем использования относительной хронологизации явлений. Первоначальная основа *thrikh при нали­чии окончания -si дала thriksi — явление весьма древнее, тождест­венное тому, которое произвело lektron от корня lekh-. Впоследствии всякий придыхательный, за которым в том же слове следовал другой придыхательный, перешел в соответствующий глухой, и * thrikhes превратилось в trikhes; естественно, что thriksi избежало действия этого закона.