2.5. Россия в новой системе международных отношений

Факторы, оказывающие влияние на положение России в международной системе отношений ХХI века. В 1990-е годы Россия не только потеряла статус сверхдержавы, но и понесла огромные потери во всех областях жизнедеятельности государства и общества. В начале ХХI века перед новой Россией стоит проблема преодоления геополитических и экономических последствий, социальных и духовных потерь в результате распада СССР и его военно-политического блока. Распад единого государства привел к возникновению и обострению многих проблем. Это отразилось на военно-стратегическом балансе сил на международной арене, а также на социально-экономической ситуации в образовавшихся государствах и послужило причиной роста этнических конфликтов и нестабильности на постсоветском пространстве. В сложившихся условиях на международной арене приемник Советского Союза Россия потеряла все геополитические позиции, из разряда сверхдержавы она перешла в страны второго порядка; и только наличие ракетно-ядерного потенциала напоминает о былой военно-стратегической силе государства. Американский исследователь-публицист Дж. Курт считает, что «…Россия потерпела в холодной войне большее поражение, чем Германия в Первой мировой войне... Из центра мировых событий Россия спустилась на периферию европейского континента и остается центральной нацией только для пустот Центральной Азии» [8, с. 340].

Для дальнейшего самоутверждения в мире современной России важно решить проблемы, связанные с преодолением негативных последствий распада, и прежде всего, политико-психологических и социально-экономических проблем. Чтобы занять в будущем достойное место на международной арене и превратиться снова в международный полюс притяжения, Россия должна продолжать модернизацию своей политической и экономической системы с учетом современных реалий.

Западные политологи напоминают, что «…даже в сегодняшнем состоянии хаоса Россия имеет огромный ядерный потенциал, большое и талантливое население, гигантские природные ресурсы. Великая держава с восемнадцатого века, Россия переживала многочисленные дурные времена и оживала. Это может случиться снова» [7, с. 224].

«Россия, — отмечает К. Белл, — должна рассматриваться в свете ее возможностей, когда мы говорим о потенциальных претендентах, бросающих вызов американскому превосходству. Россия — явный претендент, даже теперь, когда ее обычные силы оказались в состоянии временного упадка, а ее ядерные силы содержатся без необходимого финансирования. Сколько нужно времени, чтобы она оправилась? Понадобится, видимо, тридцать или сорок лет» [8, с. 349].

Последствия «холодной войны» вывели Россию из разряда мировых лидеров, лишив страну обширных сфер геополитического влияния в мире. Для преодоления негативных последствий необходима модернизация России, ее политической и социально-экономической системы. От этого зависит дальнейшее будущее и безопасность страны. Россия нуждается в сотнях миллиардов долларов для промышленной реконструкции и модернизации. Главными сложностями реформирования страны в XXI веке являются:

1. Разрушение социальной базы демократии. Начав в 1992 году курс экономических и социальных изменений, реформаторы не принимали во внимание падение уровня жизни населения, не воспринимали состояние этого уровня как эмпирического показателя успеха реформ. Правительства 90-х годов обращались со своим народом как с объектом колоссального эксперимента, а не как с соратником по модернизации страны. Методы перемен были избраны радикальные и даже революционные. Отчуждение реформаторов от своего народа лишило возможности ускоренной модернизации России, так как реформы не получили необходимой общественной поддержки.

2. В 90-е годы реформаторы стали переносить на российские реалии радикально-либеральную модель рыночной экономики, которая приемлема для тех, кто уже израсходовал ресурс государственного регулирования. Для восьмисотлетней британской демократии или незыблемой американской политической системы государственное регулирование, возможно, стало прошедшим этапом. Но для России 90-х годов резкое ослабление роли государства оказалось губительным: провинция начала процесс самоорганизации, что нередко вызывало параллельную деградацию. Иностранный инвестор так и не дождался «закона и порядка», двух обязательных предпосылок своего прибытия на российский рынок. Это подорвало желание Запада инвестировать в нестабильное общество.

3. Не была учтена цивилизационная специфика страны. Народ — объект реформы — менее всего был принят реформаторами во внимание. Мир знает две успешные модели модернизации: одна из них была осуществлена на Западе на основе протестантской трудовой этики, а другая — в Восточной Азии на основе патерналистского заимствования западных технических достижений и их переноса на почву конфуцианско-патриархальной трудовой морали. В обоих случаях существуют популярные идеалы накопления, обогащения, выдвижения, общественного признания материального успеха. Этика бережливого трудолюбия, накопления, постоянной оптимизации, конкретного привлечения прикладной науки — всему этому российский капитализм не придал никакого значения.

4. Эффект открытия рынка. Существуют два вида подключения к экономике в национальных масштабах. Первый — выборочное открытие только тех отраслей экономики страны, которые достигли осязаемой конкурентоспособности. Это стандартный подход, наиболее разумный, исключающий болезненный шок, ориентирующий на методическое и целенаправленное усилие. Такой путь, собственно, прошли все чемпионы мирового развития, все члены Организации экономического сотрудничества и развития (тридцать наиболее развитых стран мира) — от Соединенных Штатов до Южной Кореи.

Либерально-демократичное начало в реформах 90-х годов, было дискредитировано, будущий цикл российской модернизации пошел по линии государственного строительства, восстановления менеджеристских функций государства, мобилизации патриотического стоицизма. Достаточно ли этого для вхождения в ранг участвующих в глобализирующейся мировой экономике избранного числа стран, покажет весьма недалекое будущее.

Проблемы и перспективы развития отношений России и США. Стремясь к примирению первого и второго миров, Россия, лидер крупнейшего военно-политического блока в истории противостояния Западу, сделала неимоверные по своей жертвенности шаги ради того, чтобы сломать барьеры, отделяющие ее от Запада как от лидера мирового технологического и гуманитарного прогресса.

Невзирая на очевидный скепсис западного противника, ни на сантиметр не отступившего от защиты своих национальных интересов, Россия без всякого ощутимого физического принуждения начала фантастическое по своим масштабам саморазоружение. Долгие годы Россия имела значительное преобладание над Западом в обычном вооружении — 60 тыс. танков (плюс 4,4 тыс. производимых ежегодно новых танков) — давали весомый «аргумент» наземным силам СССР — России. Ныне этот силовой аргумент значительно сократился, но, несмотря на все социально-экономические и политические противоречия, армия России, по количеству танков продолжает занимать первое место в мире. Сейчас на вооружении Российской Федерации находится 22,3 тыс. танков. Из этого количества боевых машин различных модификаций около 9 тыс. нуждаются в капитальном ремонте и дорогостоящем технологическом оборудовании [14]. Происходит падение производства в отраслях, создававших обычное вооружение и высокотехнологичное. Так, например наша страна в результате отсоединения Украины потеряла часть важной военно-морской и сухопутной инфраструктуры, не позволяющей России строить собственные авианосцы и другие типы техники.

Бывший президент США Дж. Буш старший в своих мемуарах отмечает: «…с каким изумлением официальный Вашингтон воспринял нисхождение своего глобального противника до распада и конечного бессилия. Новые вожди прежде непримиримого противника начали докладывать о расколе страны, о ступоре армии, о готовности жертвовать многим ради нового партнерства с Америкой» [15, с. 124]. Культурный шок в США был столь велик, что многие специалисты (Б. Скоукрофт и другие) заподозрили в действиях русских фантастический блеф, феноменальный обходный маневр, и сам президент Буш несколько первых месяцев своего президентства молчал, не желая попасть впросак. Слишком легко подчинялся мнению Запада самый главный для США политический противник.

Западные исследователи (С. Хантингтон, З. Бжезинский и другие) много писали о том, что русские выдохлись в военной гонке, коммунизм достиг предела общественной релевантности, либерализм победил тоталитарное мышление и национализм сокрушил социальную идеологию, это стало причиной краха СССР. Какие бы объяснения аналитики ни выдвигали позднее, неоспоримым фактом является добровольное приятие почти всем российским обществом, от левых до правых, идеи сближения с Западом и его авангардом — Соединенными Штатами. Приятие позиций Запада было основано на надежде стать частью мирового авангарда, непосредственно участвовать в информационно-технологической революции, поднять жизненный уровень, осуществить планетарную свободу передвижения и заглянуть за горизонты постиндустриального общества.

Таким образом, движение России на Запад не оправдало ее геополитических и социально-экономических потерь начала 90-х годов. В начале ХХI века в России наметился отход от прозападной радикально-демократической волны к традиционной политике. После непрерывного «да» на международной арене в начале ХХI века Россия стала говорить Америке «нет», продавая при этом российское оружие не тем странам, строя атомные электростанции таким странам, как Иран, нарушая американское видение режима нераспространения и занимая самостоятельную позицию в таких кризисах, как югославский и т.п. Кумулятивный эффект вышеперечисленных процессов подорвал основания того, что прежде в Москве самонадеянно называлось «стратегическим партнерством» [11, с. 152] и в чем в Вашингтоне усматривали приобщение России к западному лагерю. Иллюзии увяли, реальность оказалась для российских стратегов жестче и грубее ожидаемого.

Часть российского политического спектра в свете скудных итогов российской вестернизации пришла к выводу о невозможности следовать курсом на Запад при любых обстоятельствах. Вопрос о приеме в НАТО прежних военных союзников СССР вызвал у политических сил России переоценку ценностей и потребовал обращения к реализму — на фоне болезненной для России демонстрации такого реализма со стороны Запада. Уже вскоре обозначился практически национальный консенсус по оценке действий Запада после «холодной войны».

«Плохо или хорошо, — отмечает А.И. Уткин, — но в отечественной политической жизни воцарился стереотип: мы сделали важнейшие внешнеполитические уступки, а Запад воспользовался «доверчивостью московитов», ворвался в предполье России, начал вовлекать в свою орбиту помимо восточной части Германии четырех прежних ценнейших союзников России — предполагаемые ворота в благословенный Запад. Эта типичная для российского мышления контрастность немедленно вызвала «патриотическую реакцию», превратила особую внешнеполитическую проблему в заложника острых политических страстей» [8, с. 363].

По мнению многих политических аналитиков, Россия продолжает оставаться страной повышенного геополитического интереса для 93 % представителей американской элиты. Они воспринимают Россию как жизненно важную для США страну. Более того, в Вашингтоне многие политики четко понимают, что без конструктивного диалога с Москвою им не удастся решить многие проблемы.

В отношениях России и США существует ряд проблем, грозящих обострением двусторонних отношений в будущем. Первая — расширение НАТО на Восток, которое создает напряженность в отношениях Москвы и Вашингтона. Более того, размещение в Европе элементов американской ПРО является дестабилизирующим фактором и причиной начала нового витка гонки вооружений. Косвенным подтверждением данного развития ситуации является бескомпромиссная позиция США по вопросу ПРО в Европе, а также мораторий России на договор «об обычных вооружениях в Европе».

Вторая потенциально опасная проблема — стремление США ослабить позиции России внутри СНГ. Речь идет о поддержке Вашингтоном тех сил в СНГ, которые стремятся дистанцироваться от Москвы, проявить особую от российской линию поведения. Сторонники этого подхода, фактически игнорируя экономические, политические, стратегические интересы России, призывают к более тесному сотрудничеству Соединенных Штатов с такими странами, как Азербайджан, Грузия и Украина.

Третья проблема — противостояние США и России в государствах-париях. США ничего не желают знать о таких факторах, как огромная задолженность Ирака Москве. Они с охотой перехватывают заказы на строительство атомных электростанций (Северная Корея), захватывают значительные рынки вооружений (Восточная Европа), отсекают российские интересы, поощряя строительство в обход ее территории энергетических коммуникаций. Американцы тем самым объективно увеличивают потенциал противостояния Москве в наступившем веке.

Четвертая проблема — попытка использовать военную слабость России, влекущая за собой прессинг в сфере экспорта военных технологий. И все же, напоминает американский эксперт С. Бланк, хотя Россия и «не может позволить себе создание высокотехнологичного и даже обычного оружия, она все еще руководствуется относительно амбициозной программой, предполагающей готовность к атомной войне. Эта программа включает в себя создание таких межконтинентальных баллистических ракет, как «Тополь-М», нового класса ракет морского базирования «Борей», инвестиции в противолодочную технологию и в совершенствование систем наведения и контроля» [8, с. 381].

Наличие данных проблем не позволяет наладить конструктивный диалог между США и Россией. Американский новый мировой порядок отрицает на постсоветском пространстве и в мире региональную роль России как гаранта безопасности, предпочитая одностороннюю геополитическую гегемонию Вашингтона.

В США исходят из позиции, что Россия будет стремиться ослабить американское политическое, дипломатическое и военное преобладание в мире. Г. Киссинджер отмечает: «Если Россия и Китай найдут общий язык, русские перестанут заботиться о своей восточной границе, и восстановившая свою силу Россия начнет претендовать на утерянные сферы своего влияния в Европе. Она сможет привлечь Белоруссию и Украину в свой лагерь, что сразу же увеличит ее геополитическую значимость» [7, с. 227]. Более того, являясь ослабленной страной, Россия имеет ядерный арсенал, достаточный для уничтожения Соединенных Штатов. Внутренняя арена Российской Федерации никому пока не подконтрольна, и у РФ есть потенциал для восстановления некоторых из своих утерянных позиций.

Примат англосаксонской геополитики является определяющим в отношениях США и России, что приводит к политике «двойных стандартов» и возращению принципов «холодной войны». Так например З. Бжезинский пишет: «Россия, что едва ли требует напоминания, остается крупным геостратегическим действующим лицом, несмотря на ослабленную государственность и, возможно, затяжное нездоровье. Само ее присутствие оказывает ощутимое влияние на обретшие независимость государства в пределах широкого евразийского пространства бывшего Советского Союза. Она лелеет амбициозные геополитические цели, которые все более и более открыто провозглашает. Как только она восстановит свою мощь, то начнет также оказывать значительное влияние на своих западных и восточных соседей» [16, с. 25].

В новом мировом раскладе сил сегмент России уменьшился весьма значительно, но не абсолютно. Россия все же сохранила немалое из наследия СССР. Вовне — место постоянного члена Совета Безопасности ООН, а внутри — ракетно-ядерный потенциал. Это обеспечило для нее свободу выбора пути, образования союзов, формирования партнерских соглашений. Никакая прозападная «гибкость» элиты не может в одночасье изменить того, что является частью национального генетического кода: никогда не быть ничьим сателлитом, идти на любые жертвы ради самостоятельного места в истории, ради свободы выбора в будущем, ради сохранения этого выбора у грядущих поколений. Медленно, но верно Москва начала освобождаться от поразительных иллюзий. Безоговорочные западники уступили место более отчетливым радетелям национальных интересов.

Таким образом, США следует думать о будущем российско-американских отношений, о роли России в новом мировом порядке и о соотношении сил на крупнейшем мировом континенте. Судя по внешнеполитическим концепциям американских геополитиков можно предположить, что внимание к российской внутренней и внешней политике на Западе, всегда было на высоком уровне. Прежде всего, это обусловлено ключевым геополитическим положением России в Евразии, без которой решение многих международных вопросов пока не возможно.

Новые реалии внешней политики России. Двумя главными внешнеполитическими обстоятельствами для России начала XXI века является гегемония в мире на ближайшие двадцать лет Соединенных Штатов и неожиданный феноменальный рост (экономический, политический, военный) главного азиатского соседа — Китая.

«Волею этих двух заглавных обстоятельств – пишет Г. Киссинджер, – Россия «обречена» жить в мире, где враждебность одной из двух (или сразу двух) сил решительно ухудшает внешние условия российского развития. В то же время параллельная благожелательность к обоим мировым центрам — и доминирующему, и быстрее других растущему — становится все более сложной в свете того, что цели США и Китая начинают приобретать характер несовместимости» [7]. Америка полна решимости не допустить китайской гегемонии в Восточной Азии, в то время как Китай не видит для себя иного будущего, кроме как на месте безусловного регионального лидера.

В результате Российская Федерация объективно оказалась между двумя силами, взаимодействие или противодействие которых явится определяющим фактором системы международных отношений в первые десятилетия XXI века. Задача России двуедина: не ожесточить ни одну из указанных сил и постараться сыграть на их противоречиях, обеспечить себе положение «третьего радующегося», имеющего доступ к источникам технологического роста, к свободным капиталам, к самым богатым в мире рынкам.

Задача Америки не менее определенна: не допустить сближения двух гигантов материка Евразии, предотвратить союз людской массы Китая со стратегическим потенциалом России и не упустить контрольных позиций в Восточной Азии, куда перемещается центр мирового экономического развития.

Дипломатическая игра в рамках треугольника СССР-США-КНР началась с дипломатического успеха Г. Киссинджера, восстановившего дипломатические отношения между Америкой и Китаем именно в то время, когда Москва и Пекин находились в фазе жесткого противостояния. Между 1972 и 1989 годами все американские администрации последовательно сближались с Китайской Народной Республикой, используя это сближение для воздействия на позиции своего основного геополитического противника — Советского Союза. «Ситуация начала меняться в конце 80-х годах, — пишет Дж. Буш старший, - когда западный детант с Советским союзом набрал необычайную скорость, а китайские коммунисты вывели танки на Тяньаньмэнь. Сближение Вашингтона с Москвой произошло в тот период, когда ускорение экономического и военного развития Китая стало вызывать растущие опасения: каким будет внешнеполитический курс обретающей новое могущество Срединной империи» [15, с. 203].

Обнаружился главный для США и России факт: конфуцианский мир континентального Китая, китайских общин в окрестных странах, а также родственных культур Кореи и Вьетнама, вопреки коммунизму и капитализму, начал процесс возвышения Восточной Азии на основе своего цивилизационного кода — конфуцианского трудолюбия, почитания властей и старших, стоического восприятия жизни. Регион осуществляет фантастический сплав новейшей технологии и трудолюбия, традиционного стоицизма и исключительного роста самосознания, отрешения от прежнего комплекса неполноценности.

Соединенные Штаты видят свою задачу в фиксации, закреплении и максимально долгом сохранении геополитического плюрализма в Евразии — на единственном континенте, чей объединенный потенциал превосходит американский, на долю которого приходится 75 % мирового населения, 60 % мирового валового продукта, 75 % мировых энергетических ресурсов.

В треугольнике США — Китай — Россия основная задача Вашингтона в краткосрочной перспективе — предотвращение формирования враждебной коалиции, которая могла бы бросить вызов американскому первенству. В среднесрочной перспективе США будут искать партнерства с теми странами, чье поведение и геополитический вес предотвратили бы российско-китайский союз. В долгосрочной перспективе Вашингтон попытается предотвратить консолидацию Евразии за счет надежного партнерства с Китаем, как лидером евразийского экономического развития. Таким образом, именно Россия и Китай громко и отчетливо высказывают сомнения в адекватности однополюсной международной системы и нового мирового порядка, которые создают Соединенные Штаты. И более того, только Россия, Индия и Китай имеют возможности предотвратить стабильное существование такого американского порядка. Вашингтон ощущает историческую значимость процессов, происходящих в АТР. США неустанно следят за теми процессами, где национальные интересы двух великих не западных держав находят параллельное развитие.

Поскольку Москва не в состоянии, как прежде, соперничать с Вашингтоном за мировое лидерство, то она пропагандирует теперь идею многополярности в своей национальной доктрине и международных отношениях. А достижение многополярности требует сбалансированного подхода к различным блокам и странам, невзирая на их идеологическую расцветку (в отличие от периода 1991 — 1992 гг., когда Россия активно подыгрывала Западу в распространении демократического процесса в мире).

«Способствование продвижению мирового сообщества к многополярности, — отмечает российский исследователь А.В. Торкунов, — составляет суть внешнеполитической стратегии России на рубеже столетий. Российский истэблишмент уверовал в то, что международные отношения станут более благоприятными и удобными для всех, если вместо американской гегемонии они будут определяться целой группой силовых центров, в том числе, конечно, и Москвой» [17, с. 511].

Такой взгляд не бесспорен, так как Соединенные Штаты, естественно, не идеальная сверхдержава, но, по крайней мере, хорошо изученная и предсказуемая. Из истории известно, что Вашингтон, обладая монополией на ядерное оружие на первоначальной стадии «холодной войны», не воспользовался ею. На протяжении всей послевоенной истории США не пытались завоевать другие страны, а когда они все же вмешивались в чужие дела, то под знаменем демократии и защиты прав человека. Конечно, теория далеко не всегда совпадает с практикой, но вместе с тем Соединенные Штаты помогли вытащить из социально-экономического кризиса Западную Европу и многие азиатские государства.

«Но дело, собственно, не в достоинствах или недостатках США, – пишет А.В. Торкунов, – разумеется, несправедливо и даже опасно отдавать судьбу человечества на откуп одной, пусть даже более-менее цивилизованной державе. Вопрос в другом: как поведут себя другие страны, которые реально претендуют на роль центров силы в мировой политике и будут ли они дружелюбны по отношению к России» [17, с. 511].

Например, Япония в прошлом: когда эта страна набрала военную и политическую мощь, то немедленно выплеснула ее на соседей в форме агрессии и фактически геноцида, в том числе и на Россию. Есть ли гарантии, что в следующий раз Токио поведет себя по-иному, имея давнюю неприязнь к северному соседу и территориальные споры с ним. Таких гарантий никто дать не может, зато несомненно другое: попытки Японии восстановить великодержавный статус неизбежно вызовут противодействие соседей, что уже само по себе может дестабилизировать обстановку в Азиатско-Тихоокеанском регионе, раскрутить маховик гонки вооружений, привести к трениям и столкновениям.

Следует, наверное, учитывать и то обстоятельство, что еще один кандидат в сверхдержавы – Китай – в прошлые века, будучи в зените своего могущества, не только рассматривал иностранные государства в качестве «варварских», но и полагал их всех «вассалами Срединной империи», то есть де-юре неравными, подчиненными Китаю. Россию в КНР рассматривают как источник дешевого сырья и большой рынок сбыта. РФ не стоит надеяться на долговременное миролюбие Китая, так как мирная экспансия российского геополитического пространства китайцами может привести к территориальным и экономическим конфликтам. Показательно в этой связи, что уже сейчас в Азии растет беспокойство по поводу экономических и военных достижений КНР, хотя по большинству показателей эта страна далеко еще отстает от наиболее развитых держав планеты (по уровню ВНП на душу населения Китай не входит даже в первую сотню стран, китайский ракетно-ядерный потенциал в десятки раз уступает американскому и российскому и т.д.).

Изложенные выше отнюдь не является апологетикой однополюсного мира или попыткой возбудить недоверие к Японии, Китаю или любой другой потенциальной сверхдержаве. Надо лишь обратить внимание на то, что логично и привлекательно звучащий призыв к многополюсности мира на практике очень непросто реализовать с пользой, а не во вред международным отношениям.

Вызывает определенный скепсис возможность России в данный момент стать самостоятельным геополитическим полюсом притяжения, так как это может привести к росту антагонизмов с другими полюсами. Неокрепшая российская экономическая и политическая система не может себе позволить создание современного геополитического потенциала.

В Москве отдают отчет в сложности переходного периода к новой мировой системе. Для упорядочения этого процесса Кремль предлагает всем участникам международных отношений соблюдать ряд условий:

— во-первых, не допускать новых разделительных линий в мировой политике. Европу не следует делить на зону НАТО и зону, где находятся государства, не входящие в эту организацию. Опасны разговоры о противостоянии цивилизаций, особенно о «мусульманской угрозе современной Европе», только на том основании, что в исламском мире активизировались экстремистские группировки;

— во-вторых, по мнению Москвы, в переходный период необходимо отказаться от попыток выделять победителей и проигравших в «холодной войне». Российская демократия отнюдь не чувствует себя проигравшей;

— в-третьих, Россия требует демократизации международных экономических отношений. Кремль осуждает использование экономических рычагов для достижения эгоистических целей политического характера (американские санкции против торговых партнеров Кубы, экономическая блокада Ирана). Осуждение, естественно, вызывает дискриминация российского экспорта и ограничение на торговлю с Россией высокотехнологичными товарами, например поправка сенатора Джексона Веника принятая в середине семидесятых годов двадцатого века;

— особое значение придается российским правительством четвертому условию создания стабильного многополярного мира — тесному сотрудничеству международного сообщества в решении актуальных задач, среди которых:

• урегулирование конфликтов;

• дальнейшее сокращение вооружений и осуществление доверия в военной области;

• укрепление гуманитарных и юридических аспектов безопасности;

• оказание помощи и поддержки странам, испытывающим различные трудности в развитии.

Растущее беспокойство вызывает в Москве создание и размещение Вашингтоном элементов противоракетной системы по периметру российских границ, что грозит разрушить все прежние достижения в области ограничения и сокращения ядерных вооружений. Среди других приоритетов Москвы в сфере вооруженного сдерживания — модернизация договора об обычных вооруженных силах в Европе, в частности, снижение групповых и национальных потолков для армий стран континента, введение ограничений на размещение войск на иностранной территории и другое [13, с. 15]. Более того, игнорирование инициатив России привело к мораторию на ее участие в договоре «об обычных вооружениях в Европе».

Проблема перехода к новому международному порядку приобрела наиболее актуальный характер на Европейском континенте. Система региональной безопасности, сложившаяся там, в годы «холодной войны» фактически распалась. Перестал существовать восточный блок во главе с СССР, на карте Европы появились многочисленные новые государства, и принцип незыблемости границ, гарантированный Хельсинкскими соглашениями, оказался размытым. НАТО пытается играть роль гегемона в европейских делах, не гнушаясь при этом по собственному усмотрению применять силу.

Внешняя политика России является, собственно, суммой акций в ответ на возникающие проблемы по аналогии теории «вызов — ответ» А. Тойнби. В данный момент у российского правительства нет четко выраженной и поддерживаемой обществом политики в области международной безопасности, конверсии и сокращения вооружений. Если коснуться прежней системы договоров с США, то их смысл попросту утерян. Ныне этот набор старых документов едва ли может быть базой для строительства новых отношений.

«Вашингтон не может не видеть дилетантизма российских властей, — отмечает А.И. Уткин, — в жизненно важной области отношений. Очевидно, что внутри российского руководства нет единства в вопросе о том, до какой степени сокращать вооруженные силы и вооружения. Нет также четкой линии (и, очевидно, внутреннего единства) по следующим проблемам: возможность большой войны, применение ядерного оружия, ценность отдельных регионов и т.п. Складывается впечатление, что подходы российского руководства разрабатываются во многом не без непосредственного влияния США. Наконец, региональные конфликты в СНГ убедительно показали, сколь неожиданными они являются для российского руководства» [8, с. 413].

Таким образом, Россия должна достаточно быстро преодолеть свой системный кризис и выработать убедительную для российского народа и одновременно приемлемую для остального мира (в первую очередь, США) систему геополитических координат. В конечном счете будущее геополитическое влияние России будет определяться не количеством танков и даже ракет, а тем, станет ли Россия экономически стабильным геополитическим «хартлендом» Евразии или, потерпев экономический крах, превратится в евразийский «медвежий угол».

«В целом, США надеются, – отмечает Г. Киссинджер, – что новые, уже формализованные отношения России с Североатлантическим и Европейским союзами, превращение «семерки» в «восьмерку», повышение значимости и расширение функций ОБСЕ (внутри которой может быть создан специальный Совет безопасности в составе США, России и ключевых западноевропейских стран) позволят Америке наладить конструктивные и долговременные отношения с Россией» [7, с. 230].

Долговременное самоопределение Россией своей роли в Евразии будет зависеть от нее самой — то есть у Соединенных Штатов, при всем их могуществе, все же нет рычагов гарантированного воздействия на Москву в желательном для США направлении. При этом Россия владеет чрезвычайными по объему богатствами и возможностями восстановления утраченного геополитического могущества.

«В этих условиях американская политическая и политологическая элита приходит к ясному пониманию того, — отмечает Г. Киссинджер, — что в конечном счете лишь сама Россия может решить проблемы своей внутренней модернизации» [7, с. 243]. Самая большая угроза для России — это выход Запада на позиции целенаправленного использования Украины с целью окончательного сковывания инициативы России внутренним противоборством в СНГ, расколом и противостоянием с наиболее близким цивилизационно и этнически соседом.

Раздражителем Запада становится то, что признанные ООН суверенные страны Россия называет ближним зарубежьем и предпринимает попытки создать своего рода «доктрину Монро» для пространств СНГ, а также активно выражает стремление быть посредником во внутренних конфликтах соседних стран. Довольно отчетливо звучат голоса западных аналитиков, утверждающих, что не следует идти навстречу России ни на дюйм особенно в вопросах политической и экономической интеграции на постсоветском пространстве. Данные геополитические реальности З. Бжезинский интерпретирует на примере бывшей советской республике. «Украина, пишет американский ученый, новое и важное пространство на евразийской шахматной доске, является геополитическим центром, потому что само ее существование как независимого государства помогает трансформировать Россию. Без Украины Россия перестает быть евразийской империей» [16, с. 26]. Ситуация, когда Россия стремится оставаться великой державой и вести себя как таковая в столь кризисной для себя обстановке, налицо, и в дальнейшем едва ли можно рассчитывать на изменение этого подхода, напротив, он будет проявляться во все более очевидных формах.

Решение первостепенной по важности задачи связанной с предотвращением новой «холодной войны», латентной конфронтации зависит от степени понимания США и Россией целей и интересов противостоящей стороны. Москва и Вашингтон должны определить «модус вивенди», устраивающий обе стороны и не ведущий к силовым решениям. Для этого необходим реалистический анализ мотивов контрагента, осознание его целей и, главное, готовность найти компромисс тогда, когда внешние условия не совсем удовлетворяют равным отношениям.

Таким образом, российская внешняя политика продолжает эволюционировать. Некоторые перемены происходят спонтанно, в ответ на появление новых реалий внутри и вне России. «Тем не менее есть основания полагать, — отмечает А.В. Торкунов, — что открытость и сбалансированность в российской внешней политике сохранятся. При этом дипломатия Москвы будет становиться все менее прозападной, все четче ориентированной на обеспечение великодержавного статуса России, удовлетворение экономических интересов страны» [17, с. 514].

Надо полагать, что ближнее зарубежье будет находиться в центре внимания Москвы вследствие внутриполитической конкуренции, а также объективной потребности в интеграции постсоветского пространства и непреодолимой тяги россиян к восстановлению традиционной сферы влияния. Дорога к интеграции будет трудной из-за многочисленных спорных проблем между участниками процесса, опасений партнеров России потерять свой суверенитет, противодействия Запада и государств, граничащих на юге и востоке с территорией бывшего СССР.

Нельзя не согласиться с российским исследователем А.В. Торкуновым, считающим, что отношения России с Западом будут омрачаться разногласиями двустороннего и международного характера, в первую очередь касающимися деятельности НАТО, недовольством России из-за ослабления ее великодержавного статуса. Следует отметить, что партнерство Москвы и Запада все же сохранится, так как оно необходимо обеим сторонам. Можно также ожидать все более энергичных действий России в Азии, особенно в контактах с КНР и на Ближнем Востоке. Успехи Москвы, очевидно, будут порождать определенное беспокойство на Западе и внутри упомянутых регионов. Например, Японии не понравится дальнейшее сближение России с КНР. Тем не менее взаимные претензии и трения не будут выходить за определенные рамки, и Россия постепенно превратится в один из «центров силы» в многополюсном мире и будет открыта для сотрудничества со всеми.

После окончания «холодной войны» США получили большие возможности геополитического доминирования в мире и создания своего варианта нового мирового порядка. Глобальное противостояние США и СССР в рамках биполярной международной системы сковывало американские возможности по созданию нового мирового порядка, ограничивая их рамками доминирования в западном полушарии. После самоликвидации СССР, главного американского оппонента на международной арене, США начали проецировать свои геополитические и экономические возможности в масштабах всего мира, чтобы утвердить американский мировой порядок и обезопасить себя от новых претендентов на мировое лидерство.

Современное положение в мире можно охарактеризовать как динамичную трансформацию мир-системы международных отношений от монополярности к многополярности, в которой возобладали две взаимоисключающие тенденции.

Первая тенденция выражается в укреплении экономических и политических позиций значительного числа государств и их интеграционных объединений, в совершенствовании механизмов многостороннего управления международными процессами. При этом все большую роль играют экономические, политические, научно-технические, экологические и информационные факторы.

Вторая тенденция проявляется через попытки создания нового мирового порядка, основанного на доминировании в международном сообществе развитых западных стран при лидерстве США и направленного на односторонние, прежде всего военно-силовые решения ключевых проблем мировой политики в обход основополагающих норм международного права и резолюций ООН.

Формирование международных отношений сопровождается конкуренцией, а также стремлением ряда государств усилить свое влияние на мировую политику, в том числе путем создания оружия массового уничтожения. Значение военно-силовых аспектов в международных отношениях начала ХХI века продолжает оставаться существенным.

В целом, процесс создания нового мирового порядка сопровождается двумя тенденциями в международной системе — глобализацией и демократизацией, через которые США пытаются закрепить свои экономические позиции и распространить западные ценности и нормы в мире. Подменяя процесс демократизации вестернизацией, Запад столкнулся с противостоянием традиционных обществ Востока, которое вылилось в отторжение демократических ценностей в незападных странах и международный исламский терроризм. Это приводит к дестабилизации и росту угроз безопасности для международной системы.

В начале ХХI века международный исламский терроризм бросил вызов американскому мировому порядку, а по большому счету – западной цивилизации как таковой. Богатый энергетическими природными ресурсами Ближневосточный регион является ключевым в стратегии доминирования США в мире, так как от нефти ближневосточных шейхов зависит будущая энергетическая и экономическая безопасность Америки. Достижение экономических целей Вашингтон пытается прикрыть борьбой с международным терроризмом, представляющим угрозу всему мировому сообществу.

Глобализация в ее американском варианте также не способствует консолидации международной системы, потому что приводит к поляризации международных акторов на субъекты (преуспевающие страны) и объекты (страны, оказавшиеся не конкурентоспособными на мировом глобальном рынке). В связи с этим возникает процесс жесткой экономической и политической конкуренции в мире. Проигравшие страны становятся средой, порождающей нестабильность и новые вызовы международной безопасности (например, международный терроризм). Попытки США закрепить экономическое и геополитическое лидерство через процесс глобализации и мировой порядок наталкиваются на сопротивление новых международных акторов. Глобализация меняет расстановку геополитических и экономических сил в мире не в пользу Вашингтона. Так, в южной и юго-восточной Азии идет процесс усиления военной и экономической мощи новых акторов, которые в ближайшем будущем могут бросить вызов американскому доминированию в мире. Это такие перспективные страны, как Индия и Китай, обладающие экономическим, культурным и научным потенциалом, мощь которых в ближайшее время будет удваиваться и догонит США, перенеся центр глобализированного мира из западного полушария в АТР.

Утверждение нового мирового порядка связывается западными стратегами с распространением демократических норм и прав, а также с различными гуманитарными операциями (Судан, Косово и др.), направленными на защиту прав человека. Негативной стороной этих действий является принцип определения виновной стороны, основанный на лояльности к Вашингтону и называемый политикой двойных стандартов (например, в Чечне боевики воспринимаются как борцы за свободу, а в Афганистане и Ираке – как террористы, или косовские мусульмане — «хорошие», а православные сербы их дискриминируют). Эти расхождения в оценке реалий международных отношений приводят к поляризации международного сообщества на друзей Запада и его врагов. Искусственно созданные и культивируемые различия не способствуют преодолению хаоса и нестабильности в международных отношениях ХХI века, они являются для Вашингтона возможностью навязать миру свой вариант мирового порядка. Становление американского мирового порядка сопряжено с активным сопротивлением ряда стран так называемой «Оси зла» (Иран, Северная Корея, Судан) и других, не согласных с политикой Вашингтона. Несмотря на благоприятное окружение из союзников и государств, активно сотрудничающих с Америкой, США столкнулись с ростом антиамериканских настроений в традиционных зонах своего влияния в Южной Америке (Венесуэла, Бразилия и др.). Это связано, прежде всего, с ростом в начале нового тысячелетия имперских амбиций США, изменивших поведение на международной арене Вашингтона и его отношение к другим международным акторам (например, имперская гордость, основанная на убежденности в уникальности культуры и миссии США в мире).

Несмотря на все международные противоречия, процесс глобализации и демократизации, а также доминирование демократических государств способствуют распространению в мире достижений НТР и либерально-демократических ценностей, которые утверждают в международных отношениях правовые основы и принципы. Это повышает уровень стабильности и безопасности во взаимоотношениях акторов на мировой арене. Экономическая целесообразность заставляет многие страны идти на стратегическое сотрудничество с лидером Запада, что способствует укреплению общемировых позиций США и международной безопасности в целом.

Однако имперские амбиции США порождают отторжение и сопротивление американской гегемонии в мире, что в условиях различных антагонизмов современной международной системы не позволяет создать новый мировой порядок, основанный на безраздельном доминировании США. Вашингтон, обладая большими геополитическими и экономическими возможностями, так и не смог установить глобальный контроль над международным сообществом и геополитическим пространством, однако Америка является бесспорным политическим и экономическим лидером в западном полушарии и страной, задающей тон в процессе глобализации и демократизации мира.

Россия в начале ХХI века остается одной из крупнейших стран мира с многовековой историей и богатыми культурными традициями. Несмотря на сложную международную обстановку и трудности внутреннего характера, она в силу все еще значительного экономического, научно-технического и военного потенциала, уникального стратегического положения на Евразийском континенте, объективно продолжает играть важную роль в мировых процессах.

Более глубокая интеграция России в мировую экономику, основанная на расширенном сотрудничестве с мировыми экономическими и финансовыми акторами и институтами и способная восстановить экономическую и геополитическую мощь страны, поможет ей стать одним из геополитических центров на международной арене. Объективно сохраняется общность интересов России и других государств по многим проблемам международной безопасности, включая противодействие распространению оружия массового уничтожения, предотвращение и урегулирование региональных конфликтов, борьбу с международным терроризмом и наркобизнесом, решение острых экологических проблем глобального характера, в том числе проблемы обеспечения ядерной и радиационной безопасности.

Вместе с тем активизируются усилия ряда государств (США и др.), направленные на ослабление позиций России в политической, экономической, военной и других областях. Попытки игнорировать интересы России при решении крупных международных и региональных проблем (включая конфликтные ситуации) способны подорвать международную безопасность и стабильность и затормозить происходящие позитивные изменения в международных отношениях и мировом сообществе.