2.3. Изменение конфигурации акторов международных отношений

Понятие международной системы и ее классификация. В начале ХХI века международное сообщество столкнулось с рядом глобальных проблем, угрожающих безопасности и стабильности международной системы. Эти антагонизмы дали толчок развитию новых процессов и тенденций в международной системе. Группа мировых лидеров во главе с Америкой предприняла попытку по созданию нового мирового порядка, который должен через распространение процессов глобализации и демократизации сделать мир безопаснее и стабильнее. В условиях безраздельного доминирования Америки (экономика, политика и военная сила) становится возможным создание американского мирового порядка.

В международной системе происходят серьезные изменения, связанные с процессом глобализации и демократизации мира. На международную арену вышли новые, или нетрадиционные, акторы — ТНК, неправительственные и межправительственные организации, отдельные внутригосударственные регионы. Конечно, «новыми» их можно считать лишь условно, пишет М.М. Лебедева: «Бизнесу всегда было тесно в национальных границах (вспомним, к примеру, Ост-Индскую компанию), а внутригосударственные территории, в частности города, активно действовали во «внешней среде» еще в античный и средневековый периоды. Однако лишь к концу XX столетия — в начале ХХI века вследствие скачка в развитии технологий и облегчения коммуникации как между индивидами, так и между организациями эти акторы стали ломать государствоцентричные представления о международных отношениях» [4, с. 110].

Этому способствовало распространение и развитие негосударственных деловых связей в результате либерализации мирового пространства и расширения зон свободной торговли.

Таким образом, понятие «новый международный порядок» не дает полной характеристики современных тенденций в международной системе, так как рассматривает международные отношения только между государственными акторами. Для полной характеристики международной системы уместнее использовать понятие «новый мировой порядок», которое включает в себя анализ традиционных и негосударственных акторов.

Государство – главный, но не единственно значимый актор на международной арене, считают представители неолиберальной школы (Р. Кохэн, Дж. Най, Дж. Розенау и др.). Они доказали, что кроме государств на мировой арене действуют и другие значимые акторы — ТНК, неправительственные и межправительственные организации и т.д.

Для исследования нового мирового порядка и выявления механизмов его функционирования необходимо проанализировать понятие международной системы и ее основных тенденций, рассмотреть теоретические аспекты понятия системы в рамках двух концепций, доминирующих в научной дисциплине «Мировая политика».

Представители двух парадигм — неореализма и неолиберализма — признают, что растущую роль в международной системе играет экономика, хотя эта роль понимается по-разному: неореалисты рассматривают экономику как ресурс власти, для неолибералов — это фактор процветания и богатства государства. Общей чертой всех международных систем, по мнению многих политологов, является то, что происходящие в них процессы определяются наиболее мощными государствами и состоянием отношений между ними. Допускается возможность разных типов международных систем и критериев их классификации.

Представители политического реализма первыми ввели в оборот такие широко употребляемые понятия, как биполярная, многополярная и имперская международные системы. В биполярной системе господствуют два наиболее мощных государства или блока. Если же сопоставимой с ними мощи достигают другие державы, то система трансформируется в многополярную. В равновесной системе, или системе баланса сил, несколько крупных государств сохраняют примерно одинаковое влияние на ход событий. В международной системе имперского типа господствует единственная сверхдержава, по своей совокупной мощи далеко опережающая все остальные государства (показателями этой мощи являются уровень вооружений, экономический потенциал, запасы природных ресурсов, размеры территории, при решающей роли первых двух держав.

Одна из главных идей, на которых базируется концепция международной системы, — это идея об основополагающей роли структуры в познании ее законов. Суть данной идеи заключается в следующем: нескоординированная деятельность суверенных государств, руководствующихся своими интересами, формирует международную систему, главным признаком которой является доминирование ограниченного числа наиболее сильных государств, а ее структура определяет поведение всех международных акторов. Подобно тому, как в экономике состояние рынка определяется влиянием нескольких крупных фирм (формирующих олигополистическую структуру), так и международно-политическая структура определяется, конфигурацией соотношения сил между великими державами. Сдвиги в соотношении этих сил могут изменить структуру международной системы, но сама природа этой системы, в основе которой лежит существование ограниченного числа великих держав с несовпадающими интересами, остается неизменной.

Таким образом, именно состояние структуры международной системы является показателем ее устойчивости и изменчивости, сотрудничества и конфликтности; именно в ней выражаются законы функционирования и трансформации системы. Вот почему в работах, посвященных исследованию международных систем, первостепенное внимание уделяется анализу состояния данной структуры.

Так, французский исследователь Р. Арон выделяет три структурных измерения международных систем: конфигурацию соотношения сил, иерархию акторов, гомогенность, или гетерогенность состава. Главным измерением, в полном соответствии с традицией политического реализма, Р. Арон считал «конфигурацию соотношения сил, отражающую существование центров власти в международной системе, накладывающей отпечаток на взаимодействие между ее основными элементами — суверенными государствами» [5, с. 107]. Конфигурация соотношения сил зависит, по Арону, от количества главных акторов и характера отношений между ними. Два основных типа такой конфигурации — биполярность и многополярность. Следовательно, иерархия акторов отражает их фактическое неравенство с точки зрения военно-политических, экономических, ресурсных, социокультурных, идеологических и иных возможностей влияния на международную систему.

Гомогенный или гетерогенный характер международной системы выражает степень согласия, имеющегося у акторов относительно тех или иных принципов (например, принципа политической легитимности) или ценностей (например, рыночной экономики, плюралистической демократии). В гомогенной системе государства могут быть противниками, но не политическими врагами. Напротив, гетерогенная система, разрываемая ценностным и идеологическим антагонизмом, является хаотичной, нестабильной, конфликтной.

Таким образом, зависимость поведения акторов от структурных характеристик системы считается наиболее общей закономерностью международных систем.

Существуют также другие закономерности международных отношений:

— усиление системного характера вызовов и угроз, с которыми сталкивается сегодня мировое сообщество;

— рост числа международных акторов при ведущей роли государства и связанная с этим фрагментация МО;

— растущая роль демократических институтов, международного права и рыночных механизмов. Но важнейшими регуляторами международных отношений остаются власть и сила (в ее разных измерениях);

— усиление роли экономики в международной системе.

В совокупности все эти тенденции оказывают непосредственное влияние на функционирование современной монополярной системы, в рамках которой происходит создание нового мирового порядка, ориентированного на центр мир-системы.

Как показало время, ключевыми процессами по созданию нового мирового порядка являются демократизация и глобализация.

Влияние процессов демократизации на создание нового международного и мирового порядка. Для большего понимания процесса демократизации необходимо выявить основополагающие принципы на базе которых осуществляется функционирование демократического режима политической власти. В частности ключевыми принципами здесь, являются соблюдение и достижение гласности, плюрализма, свободных выборов и равного представительства интересов различных социальных групп в органах государственной власти. В своей работе «Третья волна. Демократизация в конце ХХ века» С. Хантингтон разграничивает понятия «демократия» и «демократизация». Необходимым условием достижения демократического типа правления, считает С. Хантингтон, является процесс демократизации, который служит началом и создает базис для формирования демократического режима.

С. Хантингтон выделяет три подхода к определению демократии:

1. Происхождение источников власти правительства.

2. Характеристика целей, которым служит правительство.

3. Демократия основывается на процедуре образования власти.

Ключевым моментом в становлении демократии является процедура организации и проведения выборов. Во всех цивилизованных странах выборы проводятся в присутствии международных наблюдателей, которые способствуют легитимации их результатов в рамках международного сообщества. Ведущие западные политические центры и специалисты дают оценку уровня организации и проведения выборов, основываясь на демократических критериях. Поэтому привлечение наблюдателей на выборы, а также их освещение в СМИ являются необходимыми условиями проведения выборов на современном этапе.

С. Хантингтон приводит периодизацию демократических волн, которые способствовали распространению демократического типа правления в мире:

1. Длительная волна 1828 – 1926 гг. Откат 1922 – 1942 гг.

2. Короткая волна 1943 – 1962 гг. Откат 1958 – 1975 гг.

3. Начало третьей волны ознаменовало начало антидиктаторского мятежа португальских военных 25 апреля 1974 года в Лиссабоне. Третья волна продолжается и в наше время.

Распространению демократических ценностей, считает С. Хантингтон, способствует рост американского влияния в мире. Следовательно, начало нового мирового порядка связывается с утверждением демократии во всем мире. Создание гомогенной международной системы, основанной на демократических принципах, и распространение процесса демократизации среди других стран будет способствовать росту стабильности и безопасности на международной арене.

Особенностью современного этапа демократизации мира является относительная бесконфликтность прихода к власти демократических режимов. Пример благосостояния Запада стал причиной смены политических режимов и перехода к рыночной экономике и к процессу демократизации во многих государствах. Во-первых, демократические страны и ценности качественно доминируют в мире, а активная позиция демократических государств по пропаганде и защите демократических ценностей также способствует укреплению демократии в мире. Во-вторых, экономическая целесообразность заставляет многие авторитарные и коммунистические режимы идти по пути либерализации и демократизации (Сингапур, Вьетнам, Китай и др.) для того, чтобы не отстать и не стать периферией международного сообщества и привлечь капитал крупных инвесторов. Следовательно, процесс демократизации в мире способствует стабилизации и безопасности международной системы, ядро которой составляют демократические страны.

Полномасштабное распространение западных ценностей, названное Хантингтоном «Coca-экспансией», вызвало неоднозначную реакцию в мире. Так, в странах Восточной Европы процесс демократизации сопровождался радушным приветствием западной культуры (Чехия, Польша, Венгрия), что породило уверенность и оптимизм среди исследователей по поводу дальнейшего развития мира по пути «богатого Севера».

Американский исследователь Ф. Фукуяма в работе «Конец истории» делает вывод об окончательной победе либеральной демократии и дальнейшем развитии человечества по западному демократическому пути. Ф. Фукуяма пишет: «После победы Запада в «холодной войне» весь мир пойдет по пути развития стран-победителей — США и их союзников» [6, с. 50]. Но не везде влияние Запада рассматривают только с положительной стороны. Для многих исламских обществ на Востоке процесс демократизации ассоциируется с американизацией их культуры, что вызывает отторжение и сопротивление (исламский фундаментализм).

Несмотря на все проблемы, связанные с распространением демократии, процесс демократизации в начале ХХI века охватил все регионы мира. Либерально-демократические ценности превалируют в мировом сообществе. Они закреплены в нормативно-правовых актах международных организаций и конституциях многих государств.

В целом сложившаяся международная обстановка благоприятствует созданию нового международного и мирового порядка, так как достижения США в области политики, экономики, науки и культуры заставляют многие страны искать дружбы с Вашингтоном. Это проявление «мягкой политики» Америки в лучших неолиберальных традициях способствует достижению ею статуса передового демократического государства, дает Вашингтону возможность выступать защитником принципов демократии во всем мире и оправдывать свое вмешательство в дела других стран по причине защиты прав человека (гуманитарная операция в Косово). Вашингтон всячески поддерживает распространение демократического процесса в мире, так как это в целом содействует созданию относительно гомогенной международной системы, лидирующие позиции в которой занимают США.

Таким образом, утверждение демократических ценностей в международном сообществе способствует не только распространению влияния Запада, но и утверждению ценностей демократии в мире (свобода, верховенство закона, гражданские права, гласность, плюрализм и др.), что делает международную систему более стабильной и предсказуемой.

Воздействие процессов глобализации на создание нового международного и мирового порядка. Другой ведущей тенденцией в рамках международной системы является глобализация. Это процесс, направленный на слияние национальных экономик в единую общемировую систему, основанную на перемещениях капитала, информационной открытости мира, технологической революции, на приверженности развитых индустриальных стран либерализации движения товаров и капитала на основе коммуникационного сближения, планетарной научной революции, межнациональных социальных движений, новых видов транспорта, реализации телекоммуникационных технологий и интернационального образования.

Постепенное сближение стран и континентов проходит через всю историю человечества, и в этом плане вся мировая история — своего рода совокупность медленных и быстрых шагов государств и народов в направлении глобального сближения.

Интенсивное развитие процесса глобализации началось в конце 70-х годов прошлого века на основе революции в совершенствовании средств доставки глобального радиуса действия, в информатике и телекоммуникациях. За последние тридцать лет реактивная авиация сблизила все континенты, а развитие компьютерных технологий идет быстрыми темпами. В результате всех этих изобретений и усовершенствований стоимость переноса информации сократилась, и ныне огромные объемы информации могут быть перенесены посредством телефона, оптического кабеля и радиосигналов в любую точку земного шара, что революционным образом действует на экономический рост.

Стал очевидным новый характер глобализационных процессов. Транснациональные корпорации и неправительственные организации стали с невиданной прежде легкостью пересекать национальные границы и осуществлять власть над населением менее развитых стран, поскольку ни национальные правительства, ни локальные власти не смогут собственными силами справиться с проблемами, порожденными растущей взаимозависимостью. Капитал как бы «позабыл» о своей национальной принадлежности, в массовых объемах бросаясь туда, где благодаря стабильности и высокой эффективности труда достигается максимальная степень прибыли. Банки, трастовые фирмы, промышленные компании как бы вышли из-под опеки национальных правительств, и в результате их новоприобретенной самостоятельности поток капитала стал своего рода самодовлеющим процессом.

К началу XXI века заключены многочисленные соглашения о телекоммуникациях и финансовых услугах, послужившие основой для создания Всемирной торговой организации. Стратегией многих стран, начиная с гиганта США стало снятие барьеров на пути перемещения капитала и торговых потоков. Целый ряд государств («азиатские тигры» и др.) показали неожиданную способность эффективно совмещать высокие технологии с относительно дешевой рабочей силой. Это привело их к быстрому экономическому росту в условиях облегченного взаимообмена. Кратко говоря, в экономическом смысле рядом с Северной Атлантикой встала Восточная Азия.

Ведущая роль в процессе глобализации принадлежит США. В американской столице сформировался «вашингтонский консенсус» ─ соглашение между министерством финансов, Международным валютным фондом и Мировым банком о совместной борьбе против всех видов препятствий на пути мировой торговли. США, активно участвуя в многосторонних раундах торговых переговоров, открывая собственный рынок для импорта, предпринимая действенные шаги по реализации торгового либерализма, использовали свой военный и экономический вес, свою фактическую гегемонию ради открытия мировой экономики и создания многосторонних международных институтов.

В практическом плане глобализация означает, прежде всего, уменьшение барьеров между различными экономиками вследствие чего, мировые державы получают возможность значительно увеличить свой валовой национальный продукт. Успешная социально-экономическая и политическая интеграция Европы, в свою очередь, дала стимул созданию Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА), организации Азиатско-Тихоокеанской экономической кооперации (АСТЕС), Евро-Азиатскому сотрудничеству на пространстве СНГ (ЕврАзЭС) и в других частях мира.

Глобализация ─ это процесс, определяемый рыночными, а не государственными силами. Чтобы привлечь желанный капитал и надеяться на блага, на плоды приложения к своей экономике современных технологий, государства должны заковать себя в «золотой корсет» сбалансированного бюджета, приватизации экономики, открытости инвестициям и рыночным потокам, стабильной валюты. Глобализация означает гомогенизацию жизни: цены, продукты, уровень и качество здравоохранения, уровень доходов, процентные банковские ставки приобретают тенденцию к выравниванию на мировом уровне. Глобализация изменяет не только процессы мировой экономики, но и ее структуру. Набирает силу невероятный по мощи воздействия на человечество процесс, генерирующий трансконтинентальные и межрегиональные потоки, создающий глобальную по своему масштабу взаимозависимость.

Мировая экономика не просто становится взаимозависимой, она интегрируется в практически единое целое. Различие между взаимозависимой экономикой и экономикой глобализированной ─ качественное. Речь идет не только о значительно возросших объемах торговых потоков, но и о таком мировом рынке, который выглядит как рынок единого государства.

По мнению бывшего госсекретаря США Г. Киссинджера, глобализация «трансформирует внутренние социальные отношения, жестко дисциплинирует все «особенное», требующее «снисходительного» отношения и общественной опеки, она разрушает культурные табу, жестоко отсекает всякий партикуляризм, безжалостно наказывает неэффективность и поощряет международных чемпионов эффективности» [7, с. 9].

Центром усилий в XXI веке станет образование, развитие инфраструктуры, занятие конкурентоспособных позиций на мировом рынке информатики, микроэлектроники, биотехнологии, телекоммуникаций, космической техники, компьютеров, привнесение новаций, модернизация как константа национальной жизни.

Глобализация заставляет правительства гармонизировать национальную экономическую политику с потребностями и пожеланиями соседей и потенциальных конкурентов. В обстановке интенсивной конкуренции, когда ускоряется движение потоков капиталов, лишь немногие страны могут позволить себе поддерживать определенную экономическую самодостаточность и до определенной степени независимую валютную политику.

Возможно, самым важным является то, что прежняя система международного разделения труда, основанная на взаимоотношениях между развитой индустриальной основой мира, полупериферией индустриализирующихся экономик и периферией неразвитых стран, изменяется в сторону создания единой глобальной экономики, в которой доминирует «глобальная триада» Северной Америки, ЕС, Восточной и Западной Азии. Здесь размещены главные производительные силы мира и «мегарынки» мировой глобальной экономики, центральную роль в которой играют глобализированные транснациональные корпорации.

В связи с этим нужно отметить заинтересованность в глобализации лидеров мировой экономической эффективности 30 государств — членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), которые доминируют на рынке капиталов и в наиболее сложном техническом производстве. Они контролируют международные коммуникации, производят сложные технологические разработки, определяют процесс технического образования.

Глобальное распространение либеральной демократии еще более укрепляет чувство возникающей глобальной цивилизации, определяемой универсальными стандартами экономической и политической организации. Эта глобальная цивилизация создает свой собственный механизм глобального управления, будь это МВФ и ВТО или законы мирового рынка, которым подчинятся государства и народы.

В процессе исследования глобализации сформировались два подхода, определяющих ее цели и задачи.

Первый подход исходит из того, что глобализация — процесс более широкий, чем вестернизация, — во всех практических смыслах равна процессу модернизации. Восточноазиатские страны достаточно убедительно показали модернизационные возможности даже тех обществ, где вестернизация не коснулась оснований общества, его устоев. Пример Восточной Азии показывает, что индустриализация во многом возможна без вестернизации.

Второй подход: глобализация представляет собой диффузию западного модернизма, то есть расширенную вестернизацию, распространение западного капитализма и западных институтов. Например, российский ученый А.И.Уткин считает мировую интернационализацию побочным продуктом расширяющегося американского мирового порядка [8, с. 55].

Американский неореалист Дж. Модельски утверждает, что процесс глобализации приведет к консолидации мира на условиях наиболее развитой его части. В работе «Эволюция глобальной политики» он пишет: «Реконфигурация союза демократий происходит вокруг твердого ядра ─ Соединенных Штатов и Европейского союза. Это ядро будет расширено посредством увеличения членства в НАТО и роста численности Европейского союза. Партнерство США ─ ЕС будет главным основанием глобализированного мирового порядка в XXI веке» [9, с. 137].

Существуют следующие варианты оценок процесса глобализации:

─ оптимистический (Т. Фридмен, Р. Райт, М. Дойл и др.);

─ реалистический (Г. Киссинджер, Дж. Розенау, А. Гидденсон, Дж. Сорос и др.);

─ пессимистический (Б. Барбер, Д. Кортен, Г. Дейли, П. Бьюкенен и др.).

Оптимисты верят, что впереди ─ провоцируемое «эффектом CNN», реактивной авиацией и Интернетом сближение народов. Люди, как и организации, становятся похожими друг на друга не только по признаку схожести одежды, наличия общепонятного языка, космополитической культуры, пищи, манер, пристрастий, развлечений, трудовых процессов, но и ментального и психологического кода. И, разделяя общие ценности, они сближаются и превращаются в world village (мировая деревня).

Оптимисты видят в глобализации способ преодоления поляризации мира, так как блага рыночного капитализма и либеральной демократии позволяют капиталу молниеносно перемещаться в любые страны мира, не только в передовые и демократические, а во все, где созданы необходимые условия: стабильное политическое устройство и наиболее многообещающие прибыли. Имеется в виду, что бедные и недемократические страны также сумеют найти свою нишу в мировом производстве, опираясь не на косные правительства, а на чувствительные к переменам и нововведениям частные компании.

Оптимисты представляют глобализацию будущего как фундаментальную реконфигурацию всей системы человеческих действий. Подлинно важные решения будут приниматься транснациональными компаниями в союзе с региональными правительствами.

Для оптимистов характерна безусловная вера в глобализацию, уверенность в ее пользе для всего человечества. Они увлечены успехами глобализации в сфере коммуникационной технологии, делающей национальные границы прозрачными на пути глобального потока капитала, идей, культуры, популярных образов. Как утверждают апологеты глобализации, мировая политика и международные отношения будет вращаться вокруг глобальной экономики.

Реалисты определяют глобализацию как мощную силу, трансформирующую мир. Она постепенно разрушает различия между отечественным и иностранным, между внутренними и внешними проблемами. Реалисты указывают на создание в традиционном обществе нового политического, экономического и социального пространства, к которому на макроуровне должны приспосабливаться государства, а на местном уровне ─ локальные общины.

Глобализация ассоциируется у реалистов с формированием новой мировой стратификации, когда некоторые страны постепенно, но прочно войдут в центр мирового развития, в то время как другие страны постепенно маргинализируются. Но и при явном отрыве одних стран от других не будет деления на «первый», «второй» и «третий» мир, его структура будет более сложной.

В целом непредсказуемость и неоднозначность процесса глобализации делают ее эффект для всех стран разным, что приводит к противоречиям в развитии акторов, и как следствие — рост нестабильности в мировом сообществе.

Пессимисты указывают на то, что интегрированный мир подвергает себя новой опасности попасть в зависимость от лидеров глобализации и основанных на насилии режимов. Процесс глобализации дает отдельным группам и государствам возможность вторгаться в жизнь соседей, что может парализовать их жизненно важные системы, разрушить торговлю, поставить под вопрос благополучие и благосостояние народов, ослабить их возможности функционирования.

В целом, наибольшие дивиденды от глобализации, считают пессимисты, получат мощные современные государства, так как они смогут сохранить собственный силовой и экономический потенциал, не растворившись в аморфном глобальном конгломерате. При всей важности глобального рынка национальная политика, как и раньше, будет определять экономическое развитие мира.

Таким образом, процесс глобализации имеет дуалистические последствия для развития международного сообщества. С одной стороны, глобализация помогает распространить на весь мир достижения прогресса, сблизить континенты и народы. Негативная сторона данного международного процесса состоит в том, что по мнению Г. Киссинджера, глобализация усилила поляризацию мира (богатый Север — бедный Юг), так как западные государства имеют больше возможностей, чем другие [7, с. 17]. Успех глобализации напрямую будет зависеть от осознания развитыми странами своей ответственности перед остальным миром, а также от их готовности умерить свои аппетиты и помочь нуждающимся. Следовательно, важным шагом в решении глобальных проблем стала бы выработка правил поведения развитых стран и ТНК по отношению к бедным и с учетом их основных интересов. Создаваемый США и их союзниками новый международный и мировой порядок должен для своего глобального утверждения в мире нацелиться на решение конкретных задач, связанных с поляризацией мира и неравномерным распределением ресурсов и передовых технологий.

Специфика формирования нового международного и мирового порядка. Подобный американо-центристский миропорядок порождает множество вопросов и проблем, но сначала важно разобраться в его корнях и ответить на вопрос, почему же все-таки окончание «холодной войны» привело не к ослаблению глобальных устремлений Америки, а к их усилению и расширению соответствующих структур, не к свертыванию, а к наращиванию присутствия США в остальном мире.

Первая и наиболее очевидная часть ответа на этот вопрос заключается в том, что с исчезновением СССР как главного конкурента и противовеса, а также в результате последующего ослабления позиций России, США обрели большую свободу действий, появились новые возможности расширения их сферы влияния в странах ЦВЕ и СНГ.

Во-вторых, в условиях глобализации возросла зависимость США от остального мира. Как самая экономически мощная страна, Америка больше других стран заинтересована в стабильности и управляемости мирового порядка, которые для нее неразрывно связаны с «американским руководством». США стремятся оградить себя от транснациональных угроз в виде международного терроризма, нападений на их информационные системы и другие современные инфраструктуры, а это тоже способствует глобализации американских интересов.

Еще один важнейший фактор — колоссальная инерционность огромной системы самых разнообразных внутренних и международных структур, обслуживающих глобальные интересы США. Она объясняется не только материальными интересами вовлеченных социальных групп и бюрократической инерцией огромных организаций типа НАТО, но и достаточно высокой эффективностью и диверсифицированностью самой этой системы, ее способностью выполнять широкий круг задач и приспосабливаться к меняющимся условиям. Хотя система союзнических отношений США была создана в годы «холодной войны», ее задачи и тогда не сводились к одному лишь силовому противодействию внешней угрозе, а имели мощную экономическую составляющую. Её главное же отличие от «советской империи» состояло в том, что она была основана не столько на диктате и тотальном контроле, сколько на учете интересов американских «вассалов», поощрении их самостоятельного развития по пути рыночной экономики и политической демократии. В этом смысле претензии США на особый характер своей гегемонии имеют под собой определенное основание. Равноправный и взаимовыгодный характер отношений внутри американской системы союзов позволил ей пережить «холодную войну» и даже сохраниться в качестве модели нового мирового порядка, о чем свидетельствует, например, успешное расширение НАТО.

Еще один важный фактор преемственности внешней политики США ─ инерция мышления ее творцов: убежденность в своей миссии по спасению и демократическому переустройству мира, поддерживаемая более чем полувековой привычкой к руководству его «свободной» частью, почерпнутая из «американской исключительности», вера в превосходство своих порядков и благость американской мощи. Инстинкт экспансии и отсутствие опыта равноправных союзов с другими странами находятся в сознании политического класса США, что практически исключает его добровольный отказ от притязаний на руководство миром.

То, что «командный комплекс превосходства» в новом тысячелетии стал более явно ощущаться в деятельности американского руководства, объясняется еще и некоторыми другими тенденциями последних лет. Одна из них — усиление экономических позиций США по сравнению со своими основными конкурентами — Японией, Германией, Китаем и «азиатскими тиграми».

Генри Киссинджер пишет: «На заре нового тысячелетия Америка доминирует в мире от военной сферы до бизнеса, от науки до технологий, от высшего образования до массовой культуры, США господствуют в мире в беспрецедентных масштабах» [7, с. 1].

В Соединенных Штатах многие считают, что она не только определяет нормы поведения в мире, но и несет главную ответственность за обеспечение их соблюдения, совмещая функции законодателя, арбитра и «шерифа». По этой логике США, являются своего рода глобальной метрополией этого американо-центристского мира. Не случайно в Вашингтоне вошли в моду аналогии с Римской империей, обоснованные в культовых геополитических работах: «Великая шахматная доска» З. Бжезинского и «Столкновение цивилизаций» С. Хантингтона.

Даже признавая неоимперский характер такого рода политики, американские лидеры и теоретики убеждены в уникально благотворном влиянии американской гегемонии, объясняемом ими совпадением целей и принципов США и ведомых ими стран, особым умением Америки учитывать интересы других при осуществлении глобального руководства. Американо-центристский мир, как считают в Вашингтоне, служит если не идеальным, то наилучшим из всех возможных вариантов мирового порядка, единственной альтернативой хаосу и соперничеству многополюсного мира.

Трансформация биполярной международной системы в монополярную способствовала созданию в международном сообществе благоприятного окружения для США. В целом конфигурация основных международных акторов содействует утверждению нового международного и мирового порядка, так как лидирующие позиции в мире вместе с Вашингтоном занимают его ближайшие союзники и друзья, заинтересованные в сотрудничестве с Америкой.

Таким образом, обстоятельством, благоприятствующим сохранению преобладания США в мире, является заинтересованность практически всех претендентов на лидерские позиции — Китая, Японии, России, Германии, Британии, Франции — в дружественности Соединенных Штатов, лидирующих в финансах, торговле и технологиях. Эти страны в той или иной степени фактически зависят от решений, принимаемых в Вашингтоне.

Особенная удача Вашингтона заключается в трудности западноевропейского наднационального строительства и в том, что Европейский союз ценит свои отношения с США и не намерен с легкостью оборвать их. У ЕС пока нет выраженной геополитической цели, нет жертвенной устремленности и желания отодвинуть на второй план социальные предпочтения своего электората ради нового глобального могущества. Руководители Западной Европы не готовы к общественной мобилизации, необходимой для проведения независимого внешнеполитического курса, так как между странами ЕС имеются серьезные противоречия.

Во-первых, проблемой для Европы остается определение идентичности европейских государств. Это отражается в различном отношении Великобритании, Франции, Германии и других членов альянса к идеям атлантического партнерства и европейской интеграции.

Во-вторых, как демократические государства с рыночной экономикой, все атлантические страны должны бороться с экономическими спадами, от чего зависит стабильность всех их институтов. Поэтому нет иного выбора, кроме как координировать свою политику в рамках США — ЕС, чтобы уменьшить опасность глобального экономического кризиса, представляющего одну из главных угроз современным демократическим государствам.

В-третьих, воссоединение Германии усилило опасение ее соседей по ЕС, связанное с возможностью германского самоутверждения. Ирония истории, считает Киссинджер, видится в том, что «Германия всякий раз становилась сильнее своих соседей после мировых войн, которые она проигрывала» [7, с. 36].

Таким образом, Британия, Франция и другие европейские страны видят в США гарант своей безопасности на случай рецидива германского самоутверждения.

В-четвертых, проблема связана с будущим регионов к востоку от границ НАТО и Европейского союза. Соглашения, последовавшие за распадом СССР, были по своей природе временными с точки зрения как международных договоренностей, так и специфики отношений с конкретными зарубежными странами.

В-пятых, не все страны ЕС готовы пожертвовать своим суверенитетом и положением ради будущего глобального доминирования единой Европы.

Существует несколько подходов к развитию интеграции в Европе:

Первый, наднациональный, был предложен бывшим германским министром иностранных дел Йошкой Фишером. Он предлагал создание общеевропейских федеральных институтов и наделение их законодательной властью.

Второй подход сводится к предложению создать многоуровневую Европу. В этом случае предполагается, что Европейский союз будет двигаться в направлении политической и экономической интеграции, разрешив другим европейским государствам присоединяться к нему в качестве ассоциированных членов на менее жестких условиях. Многоуровневая Европа допускает разнообразные политические ассоциации при наличии единого ядра: одни объединения были бы экономическими, другие — военными, и все члены союза могли бы сотрудничать с центром, причем каждый по-своему.

Третий подход озвучил бывший британский премьер-министр Тони Блэр. Он предложил свою вариацию на тему «многоскоростной Европы». Так как британское общественное мнение никогда не согласится на наднациональное решение проблемы, а Блэр не хотел ни того, чтобы Великобритания осталась на задворках Европы, ни того, чтобы были свернуты существующие тесные отношения с Соединенными Штатами, премьер-министр предложил создать европейскую конфедерацию без центральной группы государств. Члены такой конфедерации могли бы объединяться в различные, более интегрированные ассоциации с самыми разнообразными целями.

В целом, ориентированные на потребление и рост жизненного уровня европейцы пока не являют собой геополитического конкурента Соединенным Штатам. Политическая элита Западной Европы еще долго будет связанна новыми проблемами, появившимися в результате инкорпорации Восточной и Юго-Восточной Европы. западными республиками бывшего Советского Союза и собственно Российской Федерацией, где даже такие считающиеся «благополучными» страны, как Польша, еще очень долго не смогут встать на дорогу процветания.

Кроме демократической общности, на которой строится процедура согласования интересов и целей союзников, США и ЕС объединяют структуры типа: НАТО, ВТО, МВФ и др. В целом США и страны ЕС входят в один западный мир или цивилизацию, которая стремится доминировать над всем человечеством.

Япония является крупным актором на мировой арене. Ее экономика — вторая в мире после США, что делает Токио в условиях глобализированного рынка азиатским политико-экономическим центром. Япония обладает передовыми технологиями, в том числе и ядерными, что дает ей лидирующие позиции в АТР и в мире. Это государство также входит в ведущие глобальные организации (ВТО, МВФ, большая восьмерка, АТЭС и др.). В начале ХХI века Токио столкнулся с реальной конкуренцией и угрозой в лице Китая в области экономической и военной безопасности в АТР.

Таким образом, Япония пытается проводить выверенную и взвешенную политику, направленную на укрепление своих позиций в АТР и на международной арене. Усиление Китая делает актуальным для японцев союз с США, которые выступают гарантом безопасности Японии. Следовательно, Токио будет продолжать придерживаться проамериканской позиции, так как это приносит Японии экономические и политические дивиденты. Более того, противостояние Вашингтона и Токио, по нашему мнению, за рамки экономической конкуренции в ближайшее время не выйдет.

Китай — новый современный актор на международной арене с большим геополитическим и геоэкономическим потенциалом. КНР нуждается в рынках развитых стран, в инвестициях и технологиях. Вследствие своей уязвимости в отношении соблюдения гражданских прав принятие Пекина в элитные мировые организации в значительной мере зависит от благожелательности Америки. Даже наиболее энергичные китайские сторонники самоутверждения сомневаются в возможности взойти на экономико-политический Олимп, действуя против лидера. Сотрудничество с Америкой позволило Пекину войти во многие международные экономические структуры. Это дало Китаю новые рынки сбыта и капиталовложения в его экономику.

В Вашингтоне рассчитывают и на то, что к власти в Пекине может прийти более прозападная, «шанхайская» группа политиков, принципиально отрицающих путь конфронтации с США.

«Азиатские тигры» — Южная Корея, Тайвань, Сингапур — считаются молодыми и перспективными международными акторами. Обладая динамически развивающейся экономикой, эти страны входят в межрегиональные политико–экономические соглашения (ВТО, АТЭС и др.) и претендуют на лидирующую роль в АТР.

В целом, «азиатские тигры» обязаны своим благополучием США и Японии, которые способствовали началу их индустриализации и созданию рыночной экономики. Безопасность «азиатских тигров» также обеспечивается союзом с США, а на фоне соседства мощного Китая их отношения становятся более актуальными и стратегическими.

Таким образом, отношения с Америкой имеют перспективное значение для дальнейшего успешного развития этих стран.

Индия является молодым и перспективным международным актором с большим научно-экономическим потенциалом, что позволило ей создать собственное ядерное оружие. В ближайшее время Индия сможет поспорить за региональное доминирование в АТР с Китаем и Японией, и, возможно, в перспективе станет полюсом притяжения глобального масштаба.

В целом, Индия имеет ряд проблем внутренних (слабость политической консолидации, кастовая система общества, неграмотность и др.) и внешних проблем (конфликт с Пакистаном и поиск перспективных союзников), которые не позволят ей в ближайшее время быстро подняться на международной арене, но умелые и последовательные действия элиты могут смягчить и устранить все препятствия.

Россия в конце ХХ – начале ХХI вв. оказалась в трудном геополитическом положении, угрожающем ее безопасности и целостности государства. Распад СССР привел к слому старой системы военно-политических союзов и экономическому кризису в стране, что резко изменило возможности новой России. Идеалистические представления Б. Ельцина и правящей российской элиты в начале 90-х годов ХХ века о «едином демократическом мире» [10, с. 152] способствовали началу одностороннего разоружения страны и смене векторов внешней политики. Это привело к отчуждению России от своих союзников с недемократическими режимами. Россия, нуждаясь в инвестициях, в технологическом обновлении и в допуске своих производителей на рынки США и других развитых государств, попыталась стать частью западного мира.

По мере военно-стратегического и экономического ослабления России ее армия и ракетно-ядерный потенциал плохо финансировались и не модернизировались, что привело к снижению статуса РФ в международной стратификации и, как следствие, сокращению ее возможностей оказывать влияние на международную ситуацию. Этим воспользовались на Западе, начав расширение НАТО на Восток и нарушив тем самым негласные договоренности с Москвой, налагавшие запрет на расширение военно-политических структур Запада на бывшую зону советского влияния в Европе. Бывшие союзники СССР по ОВД, на территории которых США сегодня пытаются создать элементы противоракетной обороны, стали членами некогда враждебного им блока. Попытки России договориться с США и их союзниками о прекращении расширения НАТО на Восток были проигнорированы, так как Вашингтон стремится заполнить геополитический вакуум в ЦВЕ и СНГ, создать новый «восточный вал» и разместить элементы ПРО против возможной «российской экспансии», о чем предупреждают З. Бжезинский, Г. Киссинджер и другие талосакратические апологеты..

Г. Киссинджер также отмечает, что «необходимость такой политики объясняется на Западе перспективой возрождения великой России и возможностью пересмотра ею геополитических сфер влияния в Европе и в мире» [7, с. 39].

Таким образом, в новом веке российская элита пытается закрепиться в традиционных сферах влияния (страны СНГ) и наладить партнерские отношения с новыми перспективными акторами (Китай, Индия, ЛАГ, Венесуэла, Бразилия и др.). Прибыль от продаж энергоресурсов позволила улучшить финансирование российской армии и ядерного потенциала, тем самым повысив военно-стратегические возможности РФ на международной арене.

Дальнейшее развитие отношений России с США будет зависеть от ее выверенной и сдержанной политики. Это соответствует интересам России, ее поступательному развитию рыночной экономики и общества в целом, так как в условиях глобализации и демократизации мира это просто необходимо, чтобы иметь приемлемые позиции в международном сообществе и избежать возможности геополитической изоляции РФ на международной арене.

В целом, даже если Европа, Япония, Китай, Россия и другие ведущие мировые акторы еще более поднимутся в геополитическом смысле, в их интересах будет еще долго сохранять дружественность с Соединенными Штатами. По мнению австралийца К. Белла, «…и европейцы, и японцы, скорее всего, в обозримом будущем останутся на стороне американцев, ценя позитивные стороны союза с Америкой больше, чем любые другие международные преимущества, которые они могли бы получить, проводя независимую внешнюю политику, имея свободные руки в мировой дипломатии» [11, с. 26].

Судя по всему, значительный по силе антиамериканский альянс в начале XXI века едва ли может материализоваться. Этому противодействует политика Соединенных Штатов, которая исходит из исторического опыта наполеоновской Франции и кайзеровской Германии. Именно эта своеобразная нейтрализация противодействующих сил и их благожелательность позволяют утверждать, что мир в ближайшие десятилетия дает США особые возможности. В будущем от дипломатического мастерства Вашингтона и его союзников будет зависеть многое в сфере международных отношений. но Большинство исследователей в США (З. Бжезинский, Р. Каплан, Г.Киссинджер, Дж. Модельски, Ф. Фукуяма и др.) убеждены, что геополитическое окружение позволяет Америке надеяться на долгий период главенства в XXI веке.