Глава III

В виде предположения высказываем догадку, что и здесь на сообще­ние Начального свода о Борисе и Глебе повлияли предания, связанные с этими святыми. Мы уже видели, что путешествие Глеба на конях к Волге и оттуда в Смоленск вставлено в Начальный свод под влиянием двух ле­генд — о падении Глеба с коня на месте, где позже возник Втомичий мо­настырь, и об убиении его на Смядине в насаде. Вспомним теперь, что Ро­стовская область уже в XII веке представляла предания о сидевших в ней или ходивших по ней князьях Борисе и Глебе. Так, Переяславская и Рад-зивиловская летописи, сообщая под 6667 (1159) годом о погребении Бо­риса Юрьевича в церкви св. Мучеников, прибавляют: «юже бе създалъ отець его Теории на Ньрли, идеже бяше становище святаго Бориса ». По-видимому, в позднейшей редакции читаем то же известие в Лавр.: «идеже 6е становище святою мученику Бориса и Глеба »; еще более поздняя редак­ция вставляет перед словом «идеже» — «въ Кидекши» (Ипат.)⁷⁰. Возмож­но, что некоторые из таких преданий связывали Бориса с самим Ростовом. Не стану, впрочем, для подтверждения ссылаться на житие Аврамия Ро­стовского, в некоторых списках которого в качестве просветителя Росто­ва является епископ Иларион, присланный с мучеником Борисом от кня­зя Владимира ⁷¹, ибо здесь Борис мог появиться путем книжным, под влиянием летописи. Не могу придавать значения и показанию жития Кон­стантина Муромского о том, что Глеб, не принятый Муромлянами на кня­жение, отъехал от города за 12 поприщ на реку Ишню и пребывал здесь до смерти своего отца. Ограничиваюсь приведенным выше указанием на предание XII в., сообщавшее о становище св. Бориса на р. Нерли в с. Ки-декше. Это предание можно смело возвести и к XI веку. Оно могло быть известно и составителю Начального свода, который и воспользовался им при распределении волостей между сыновьями Владимира. Бориса он посадил поэтому в Ростове, отвергнув показание Древн. свода о том, что Борис был посажен во Владимире. Неразлучный с ним в легендах и сказа­ниях Глеб посажен летописцем в Муроме, как в волости соседней с Рос­товом, а город Владимир для того, чтобы не могло возникнуть сомнения в том, что летописец допустил ошибку, не сказав, что во Владимире сидел именно Борис, — отдан им Всеволоду как старшему после Святополка и Ярослава сыну Владимирову.

Благодаря сделанному летописцем распределению, ему стало возмож­но связать в одно целое предания о Глебе, указывавшие на падение его с коня на устье реки Тмы и на убиение его в Смоленске: очевидно, Глеб шел из сво­ей области по вызову Святополка в Киев, по пути был на Волге и с Волги попал в Смоленск. Так сложилось у составителя Нач. свода убеждение в том, что рассказ Древн. свода о бегстве Глеба из Киева, где он сидел при отце без удела, необходимо отвергнуть.

Кидекша — село в 4 верстах от Суздаля. Ср. Памятники стар, русск. лит Пам. стар, русск. литер. I, 229.

71

70

лидсиша — село в ч верстах от Суздаля.

¹ Ср. Памятники стар, русск. литер. I, 225; Ключевский, Древнерусские жития святых.

§ 63. Отвергнув также сообщение о том, что Борис сидел во Владими­ре, составитель Нач. свода должен был опустить известие Древн. свода (ср. Несторово сказание) о том, что князь Владимир должен был вывести Бо­риса из Владимира, опасаясь злобы Святополка. А между тем это извес­тие, едва ли придуманное Нестором, а скорее всего почерпнутое им из Древн. свода, дает нам указание на то, что между Владимиром и Святопол-ком происходили серьезные разногласия; об этих разногласиях имеем сви­детельство современника, Титмара Мерзебургского⁷³, а потому придаем известное значение и извлекаемому из Нестерова сказания известию.

§ 64. Перехожу еще к одному, впрочем, гораздо менее значительному противоречию между дошедшими до нас летописным и Нестеровым сказа­ниями. В Нач. своде (Повести вр. л.) читаем, что Святополк во время смер­ти Владимира был в Киеве; в Несторовом сказании Святополк, узнав об отцовской смерти, «вседе на коня и скоро доиде Кыева града ». Это проти­воречие я считаю незначительным потому, что из слов Нестора видно, что Святополк был, во всяком случае, близко от Киева. Думаю, что в Древн. сво­де было указано, где сидел Святополк и откуда он приехал: выше я указы­вал на основания для предположения, что в Древн. своде ярко проводилась мысль, что Святополк опирался на Вышегородцев; можно думать поэтому, что Древн. свод знал и сообщал о том, что Святополк во время кончины Владимира сидел в Вышегороде. Возможно, что после слов «Оумре же на Берестокемъ»читалось: «и потаий Святополкъ, бе бо Kыeве, пришьдъ изъ Вышегорода».

§ 65. Подводим итоги предшествующему исследованию. Сказание о Борисе и Глебе было занесено в Древнейший летописный свод, составленный, как можно думать (см. ниже, в конце настоящего исследова­ния), во второй четверти XI столетия. Остается невыясненным, существова­ло ли оно раньше в отдельном виде или сочинено самим составителем свода. Более вероятным представляется мне последнее предположение. Соста­витель Древн. свода не мог не остановиться с особенным вниманием на рас­сказе об уже прославленных святых русских, и дойдя до 6523 года, должен был посвятить им особую статью.

Сказание о Борисе и Глебе по Древнейшему своду восстанавливается главным образом по Начальному своду (Повести вр. лет), но также и по Несторову сказанию. Небогатое фактическим содержанием, оно не дава­ло ни христианских имен св. братьев, ни даты, ни места их убиения. Тем удивительнее сохранение в нем имен убийц обоих братьев. Кажется, в этом случае им использовано киевское предание, приписывавшее исполнение злодеяния соседним Вышегородцам: убийцы Борисовы названы Вышего-родцами. Место погребения Бориса (Вышегород, у церкви св. Василия) было

73 Ср. lib. VII, 52.

72

указано, сообщено было также об обретении мощей Глебовых и перенесе­нии их к мощам Борисовым.

Общий состав сказания по Древнейшему своду представляется мне в следующем виде. В связи с сообщением о предсмертной болезни Владими­ра говорилось, что он послал бывшего у него в то время Бориса против Пе­ченегов; возможно, что при этом указывалась причина, почему Борис ока­зался у Владимира; он вывел его из Владимира, опасаясь злобы, которую питал к Борису Святополк; Владимир скончался на Берестовом; Святополк, узнав о смерти отца, приехал вскоре в Киев из Вышегорода и принял меры к тому, чтобы скрыть от Киевлян это событие; ночью же он отправился тайно в Вышегород, призвал к себе Путьшу и Вышегородских старшин и уговорил их тайно умертвить Бориса. В ту же ночь бояре вывезли Владимирово тело из Берестовского терема и поставили его в святой Богородице. Далее сооб­щалось о погребении Владимира. После краткой похвалы Владимиру, со­ставитель Древн. свода сообщал, что Святополк сел на отцовском столе и начал склонять Киевлян в свою пользу путем подкупов: одних он дарил одеждами, других кунами. Киевляне колебались: сердце их не было с Свя-тополком, так как братья их были с Борисом. Борис, возвращавшийся в то время в Киев, получает известие о смерти отца. Дружина уговаривает его идти в Киев и сесть на отцовском столе. Но Борис отказывается поднять руку на старшего брата; войско оставляет его. Чтобы усыпить бдительность Бориса, Святополк посылает к нему лестные предложения. Но одновремен­но к его стану приходят убийцы, которые под покровом ночи подкрадыва­ются к его шатру. Здесь в Древн. своде (как у Нестора и в Нач. своде) сооб­щалось о том, что Борис пел в это время псалмы и каноны, затем помолился на икону и лег спать. Убийцы напали на Бориса и пронзили его копьями; вместе с Борисом пал его слуга, желавший защитить собою тело своего гос­подина. Тело Борисово завернули в шатер и повезли тайно в Вышегород, где похоронили у церкви св. Василия. Далее были названы имена убийц. Свя­тополк посылает погоню за Глебом, бежавшим из Киева на север. Погоня настигает Глеба; убийцы овладевают его кораблецем; Горясер приказыва­ет повару Глебову, Торчину, зарезать его, что тот и исполняет. Тело Глебо-во оставлено в пустом месте между двумя колодами, но впоследствии его взяли и перевезли в Вышегород, где и положили рядом с братом. Убийцы возвратились к Святополку, который вознесся после того еще больше и послал убить своего брата Святослава, бежавшего в Угры; погоня настигла последнего в Угорской горе. Далее сообщалось о походе Ярослава против Святополка.

§ 66. Древнейший летописный свод послужил основанием для Несте­рова сказания о Борисе и Глебе (составленного в 1081—1088 гг.). В общем оно верно передавало фактическую часть своего источника, но распрост­ранило ее целым рядом лирических отступлений в форме рассуждений и молитв, вложенных в уста св. мученикам.

Древнейший летописный свод вскоре после своего составления пере­шел в Новгород. Здесь он подвергся переписке и дополнению Новгороде-

73

кими известиями. В текст статьи об убиении Бориса и Глеба не внесено никаких изменений (впрочем, он, быть может, был сокращен), но перед со­общением о смерти Владимира рассказано о размолвке, происшедшей меж­ду ним и сыном его Ярославом, сидевшим в Новгороде и отказавшимся да­вать Киеву обычную дань. (См. об этом ниже, § 122.) Смерть застает Владимира среди сборов в поход против сына, который, опасаясь отца, нани­мает Варягов. Ниже Новгородский свод, после рассказа об убиении Бо­риса и Глеба, как бы продолжал прерванный рассказ о Ярославе, кото­рому предстоит теперь поход не против отца, а против братоубийцы Святополка.

Оба свода — Древнейший Киевский и Новгородский владычный — поступают в распоряжение Начального свода, составленного в конце XI века. Но, кроме этих сводов, у составителя Начального свода оказывается ряд устных источников в виде народных преданий и духовных легенд; вдо­бавок в его распоряжении находится еще Житие Антония. В статье об уби­ении Бориса и Глеба приходится особенно много считаться с духовными легендами: слава о чудесах св. мучеников, явленных ими при поставлении их рак в построенной во имя их в Вышегороде церкви (1021 или 1026 г.), распространилась по всему лицу земли русской; она усилилась после тор­жественного перенесения их мощей в новую церковь (20 мая 1072 г.). И не только в Киеве, но и в других городах возникали, размножались и опреде­лялись подобные легенды, причем появление легенды сопровождалось по­строением храма, монастыря; а иной раз постройка часовни, храма, монас­тыря в память св. Бориса и Глеба порождала сама легенды и благочестивые припоминания. Имеем указания на то, что в XI веке были храмы во имя Бо­риса и Глеба, кроме Вышегорода: на Альте, где храм выстроен в память по­беды Ярослава над Святополком 24 июля 1019 г.; в Турове, где храм пост­роен на месте засыпанного погреба, откуда освобождены были чудесным образом узники; в Торжке (Ефрем Новоторжский). Вероятно возводить к XI веку и постройку Смядинского монастыря, далее Втомичьего при впа­дении Тмы в Волгу, церкви близ Киева на Дорогожиче, церкви или монас­тыря в Новгороде на Гзени (месте победы Глеба Святославича), церкви или часовни на Нерли в Кидекше и т. д. С большею частью этих церквей связа­лись легенды, которые должны были быть приняты во внимание новым по­вествователем об обстоятельствах убиения Бориса и Глеба. На Альте ут­верждали, что Борис убит на месте самой церкви, а 24 июля (день победы Ярослава и основания церкви) признавали днем убиения Бориса; на Доро­гожиче говорили, что Борис убит там, на пути из Киева в Вышегород; в Смо­ленске помнили, что Глеб убит на Смядине в насаде; в Кидекше показывали становище св. Бориса; на устье Тмы рассказывали, что здесь оступился конь Глебов и повредил ногу князю. Все эти легенды благочестивое усердие па­ломников приносило в Киев, и в них-то пришлось разобраться составите­лю Начального свода. Бывшее у него под руками Житие Антония давало новые данные для соображений и для дополнения ими повествования о со­бытиях 1015 г.; здесь была изложена легенда о Моисее Угрине, а в ней упо-

74