1.3. Рентный фактор в возникновении и динамике цивилизаций

Рассмотрим теперь систему мировых рентных отношений в другом ракурсе — с точки зрения их влияния на возникновение, динамику и взаимодействие локальных цивилизаций. До сих пор остается загадкой, почему на определенной, ограниченной части ойкумены возник удивительный феномен, который мы теперь назы­ваем локальной цивилизацией, и что является глубинной движущей силой цикличной динамики тех или иных цивилизаций, их ста­новления, бурного роста, процветания и угасания. Стоит обратить внимание на один из важнейших факторов пульсирующей динами­ки цивилизаций, который при их сравнительном изучении обычно остается в стороне. Речь идет о рентном факторе и его влиянии на судьбу цивилизаций.

Справедливости ради нужно отметить, что почти полтора века назад, когда были заложены основы сравнительного изучения ци­вилизаций, в опубликованном в 1857 г. первом томе «Истории ци­вилизаций» Генри Томаса Бокля факторам их возникновения и динамики было уделено первостепенное внимание [3]. На первый план были выдвинуты две группы факторов, определяющих условия возникновения и развития цивилизаций: факторы физические, находящие выражение к климате, пище, почве и «общем виде при­роды», и фактор умственного развития, т.е. уровень познания зако­нов природы и их технологического применения.

Еще в 1924 г. А.Л. Чижевский отмечал решающее воздействие физических факторов на возникновение цивилизаций: «Если мы проследим условия возникновения и развития цивилизаций, то яс­но увидим, что величайшие центрьГумственной жизни человечества первоначально локализуются в местах с оптимумом температуры. Это распространяется на культуры: китайскую, вавилонскую, еги­петскую, индийскую, античную, арабскую» [46. С. 21].

К сожалению, эти положения не были восприняты и развиты в трудах Арнольда Тойнби и других исследователей цивилизаций, ко­торые отводили решающую роль социокультурному фактору, и прежде всего религии. Безусловно, социокультурный фактор, пре­обладающая система ценностей являются отличительным призна­ком при исследовании локальных цивилизаций; но в их возникнове­нии и динамике нельзя не видеть важнейшей роли природно-эколо-гического и научно-технического факторов, лежащих в основе эко­номического прогресса, уровня богатства наций и цивилизаций, ко­торый определяет условия для развития социокультурного сектора.

Хотелось бы сформулировать несколько исходных постулатов о роли природного и технологического факторов в возникновении и динамике цивилизаций.

Таблица 1.4 Рентный фактор на разных этапах динамики цивилизаций

(ПР - природная рента; ЭР — экологическая рента; ЭАР — экологическая антирента; ТКР - технологическая квазирента)

1. Природный и технологический факторы играли неодинако­вую роль на разных этапах истории, при смене цивилизаций (табл. 1.4). Можно сформулировать закономерность: уменьшение влияния природного фактора и возрастание роли фактора интеллектуального (технологического) при движении человечества от ступени к ступе­ни, когда оно становилось все более независимым от внешней природной среды, не отрываясь, однако, от своей пуповины. От спирали к спирали коэволюции природы и общества социосфера обретала все более отчетливые самостоятельные черты; однако ее развитие связано с широким вовлечением в воспроизводство раз­нообразных видов естественных ресурсов, необходимых для обес­печения жизнедеятельности быстро растущего населения (за три тысячелетия оно увеличилось примерно в 75 раз при росте среднеду­шевого потребления в десятки раз). Одновременно увеличивалось загрязнение окружающей среды производственными и бытовыми отходами, особенно в густонаселенных районах планеты, причем за Два с половиной столетия индустриального общества воздействие человечества на природу в обоих направлениях возросло скачко­образно и приобрело масштабы, угрожающие глобальной экока­тастрофой. К этому добавился экологический ущерб, наносимый

войнами, и реальная возможность самоуничтожения человечества в результате термоядерной войны, столкновения цивилизаций.

Назрела необходимость коренного изменения самих основ взаимодействия природных и технологических факторов развития цивилизаций, их диалога и взаимодействия. Экологическим и тех­нологическим императивом, условием выживания человечества является партнерство цивилизаций в использовании могущества человеческого разума, науки и реализующих ее достижения техно­логий для восстановления сбалансированной коэволюции природы и общества, облагораживания окружающей среды, поиска и освое­ния принципиально новых источников существования человечест­ва при увеличении численности населения Земли в ближайшие полвека в полтора раза и росте потребления в беднейших странах и цивилизациях (а это более двух миллиардов человек с высокими темпами прироста населения). Принципы такой коэволюции сформулированы Н.Н. Моисеевым [27; 28]. Однако эти принципы не могут быть воплощены в рамках одной страны или цивилизации -природа не признает государственных и цивилизационных границ.

Природный фактор становится основой рациональной глобализа­ции, диалога и партнерства цивилизаций в XXI веке в неразрывном единстве с фактором интеллектуально-технологическим. Роковая альтернатива: либо человечество сумеет переломить траекторию скатывания к экологически-техногенной пропасти, либо ему суж­дено исчезнуть с лица планеты Земля.

2. Первые локальные цивилизации возникли в максимально бла­гоприятных для деятельности человека природно-географических условиях, там, где имелась возможность возникновения и присво­ения природной ренты — дополнительного продукта (преимущест­венно в нетоварной форме), позволяющего высвободить часть трудовых ресурсов для развития ремесла, строительства, торговли, искусства, управления возникшими государствами и военной служ­бы. Это преимущественно пояс плодородных земель к северу от экватора. Однако эти благоприятные естественные предпосылки возникновения цивилизаций могли быть использованы лишь на основе развития технологического фактора — освоения орошаемого земледелия, выплавки металлов, новой ступени в познании и ис­пользовании законов природы. Поэтому уже с первых шагов чело­веческой истории природная рента и технологическая квазирента существовали взаимосвязано, обеспечивая прогресс цивилизаций. Имелись и первые проявления экологической антиренты, напри­мер, когда в результате чрезмерного орошения происходило засо­ление и падение плодородия почв, исчезали с карты мира ранее процветавшие страны и цивилизации.

Следует отметить, что на первых ступенях развития цивилиза­ций рента, квазирента и антирента выступали в основном в форме

натурального дополнительного продукта, не приобретали товарно-стоимостной формы; тем не менее, они были экономической реаль­ностью — основой богатства общества.

3. В первые полтора тысячелетия после падения Римской им­перии соотношение природной ренты и технологической квази­ренты изменилось незначительно. Прогресс богарного земледелия позволял эффективно осваивать новые территории; возрастала роль промышленности и ремесла, торговли, падала доля агропромыш­ленного сектора — по нашим оценкам, с 45 % в VI в. до 25 % в XVI в. [55. С. 205]. Увеличивалось значение технологической квазиренты, создаваемой в промышленном производстве. Эпицентр техноло­гического прогресса переместился в Китай, Индию, Западную Ев­ропу: к 1750 г. их доля в мировом промышленном производстве составляла, согласно расчетам Пола Кеннеди, 32,8 %, 24,5 % и 18,2 % соответственно [66. Р. 149]. Однако разрыв в уровне промышлен­ного и сельскохозяйственного производства на душу населения, в производительности труда по цивилизациям оставался несущест­венным: по данным того же П. Кеннеди, уровень индустриализации (промышленного производства) на душу населения в 1750 г. со­ставил по отношению к Европе в Китае 100 %, Индии и Японии — 88 %, России - 75 %, США - 50 % [66. Р. 149]. Однако для разви­вавшихся в изоляции цивилизаций Нового Света столкновение с технологически более развитой западноевропейской оказалось смертельным: технологическое преимущество колонизаторов, в том числе в военном деле, было решающим.

4. Значение технологического фактора (технологической квази­ренты) резко возросло в индустриальном обществе. Промышленная революция стала основой стремительного роста доли в мировом промышленном производстве Великобритании (с 1,9 % в 1750 г. до 22,9 % в 1880 г.), США (с 0,1 % в 1750 г. до 23,6 % в 1900 г.), а техно­логическое отставание Китая привело к падению его доли с 32,6 % до 6,2 %, Индии - с 24,5 % до 1,7 % [66. Р. 149]. В XX в. эта тенденция продолжалась и усилилась. Страны и цивилизации, обладавшие технологическим превосходством, присваивали быстро растущую массу квазиренты. По данным С. Хантингтона, в 1950 г. доля запад­ной цивилизации в мировом экономическом продукте составила 64,1 %, тогда как китайской — 3,3 %, индийской — 3,8 %, мусульман­ской - 2,9 %, латиноамериканской - 5,6 % [63. Р. 13]. Западноевро­пейская, а затем и североамериканская цивилизации стали мощным насосом, выкачивающим технологическую ренту со всего мира, опираясь на экспорт более эффективных систем машин и техноло­гий и вытесняя с мировых рынков потерявшие свою конкуренто­способность некогда мощные цивилизации Китая и Индии.

Стремительно возросшие масштабы мировой технологической квазиренты дополнялись многократно увеличившимися потоками

природной ренты. Этому способствовало как изобретение техно­логических способов вовлечения в производство новых природных ресурсов (нефти, природного газа, ряда цветных и редких металлов, агрохимических руд и т.п.), более эффективных технологий эксплуа­тации ранее использовавшихся ресурсов (добычи и переработки минерального и лесного сырья, повышения плодородия почв), мно­гократное сокращение издержек транспортировки природного сырья и продуктов его переработки, так и вовлечение в эксплуата­цию новых богатых запасов этого сырья в колониальных, полуко­лониальных и зависимых странах. Одновременно росли масштабы экологической антиренты, которую присваивали метрополии в результате хищнического истощения природных ресурсов в коло­ниальных и зависимых странах.

Потоки технологической квазиренты, природной ренты и эко­логической антиренты и стали теми дрожжами, на которых взошло богатство и могущество западной цивилизации, подчинившей своему прямому или косвенному господству иные цивилизации, обрекавшей их на отставание или застой. Борьба за перераспреде­ление этих потоков в XX в. стала причиной двух мировых войн, равных которым не знала история человечества.

5. Картина стала меняться в последней четверти XX в. с началом перехода от индустриального общества к постиндустриальному. Потоки мировой ренты начали оскудевать, усилился процесс их перераспределения между цивилизациями. Этому способствовало несколько факторов. Во-первых, индустриальный технологический способ производства вытесняется постиндустриальным; переход­ный характер носит пятый технологический уклад, лежащий в осно­ве современного Кондратьевского цикла [60. С. 101-108]. К борьбе за присвоение мировой технологической квазиренты присоедини­лись цивилизации и страны Востока - Япония, новые индустриаль­ные страны Азии, Австралия; да и темпы распространения базисных инноваций настолько возросли, что стало труднее долго удерживать основанную на их пионерном освоении и монопольном использова­нии сверхприбыль (квазиренту).

Во-вторых, становится все более очевидной угроза исчерпания вовлеченных в глобальный воспроизводственный процесс лучших природных ресурсов — богатейших месторождений полезных ис­копаемых, тропических лесов, доступных запасов пресной воды, массивов плодородных земель. Освободившиеся от колониальной зависимости цивилизации заявили претензии на рост своей доли в присвоении мировой природной ренты. Об этом ярко свидетельст­вовал энергетический кризис 70-80-х годов, многократно увели­чивший размер и долю природной ренты, присваиваемой нефтеэкс-портирующими странами. Это стало толчком для скачкообразного роста мировых экспортных цен - в 4 раза в 70-е годы, тогда как за

последующие 16 лет они повысились всего на 22 %. В результате доля топлива в структуре мирового экспорта в текущих ценах уве­личилась с 9,3 % в 1970 г. до 24 % в 1980 г.; но к 1997 г. она упала до 7,8 % [44. С. 40]. Ярко выражена тенденция падения доли мировой природной ренты и увеличения масштабов и доли технологиче­ской квазиренты, создаваемой прежде всего в машиностроении и химической промышленности. Присваивают технологическую ква­зиренту в основном развитые страны, на которые приходится 2/3 мирового экспорта и в структуре экспорта которых более 4/5 за­нимают готовые изделия.

В-третьих, масштабы истощения природных ресурсов и загряз­нения окружающей среды настолько возросли, что получать эколо­гическую антиренту становится все более затруднительным. Во всех странах и цивилизациях усиливается экологический контроль со стороны государств и общественных движений («зеленых»).

Следовательно, глубинной экономической основой столкно­вения интересов и противоборства цивилизаций на рубеже тыся­челетий является обострение борьбы за межгосударственное и межцивилизационное перераспределение оскудевающих в период трансформации индустриального общества в постиндустриальное потоков мировой квазиренты, ренты и антиренты, за сокращение чрезмерного разрыва между богатыми и бедными цивилизациями и ведущими странами (см. табл. 1.5).

6. Каковы перспективы глобальных рентных потоков и их межци-вилизационного распределения и перераспределения в XXI веке? Следует выделить несколько факторов, влияющих на этот процесс.

Во-первых, глобализация, усиление мощи транснациональных корпораций (ТНК) ускоряют формирование глобального техноло­гического, экономического и информационного пространства, ос­лабляют влияние национальных государств на ограничение рентных перетоков. Вместе с перетоками ресурсов между мировыми фи­нансовыми центрами осуществляется распределение и перерас­пределение всех видов мировой ренты в интересах ТНК, которые получают возможность практически бесконтрольно формировать рентные потоки и использовать их в своих интересах.

Во-вторых, в ответ на вызов глобализации по западной модели и в интересах ТНК нарастает сопротивление иных локальных цивили­заций, формируется четвертое их поколение. Растет экономическая мощь Китая, Латинской Америки, Индии, преодолевают шок конца 90-х годов Япония и новые индустриальные страны Азии, начинает осознавать свои национальные интересы Россия, оправляющаяся от глубочайшего цивилизационного кризиса. Постепенно будет усили­ваться сопротивление присвоению мировой ренты западными циви­лизациями и ТНК.

В-третьих, становление постиндустриального технологическо­го способа производства, шестого (с 10-20-х годов XXI в.) и седьмого

Таблица 1.5 Макроэкономические показатели локальных цивилизаций и ведущих стран, 2000 г. [71. Р. 18-20]

(с 2050-60-х годов) технологических укладов приведет к увеличению масштабов создания и присвоения мировой технологической ренты. Однако осуществлять ее перераспределение в пользу нескольких авангардных цивилизаций (североамериканской, западноевропей­ской, японской) станет более затруднительным. Вряд ли оправданы

прогнозы о расколе цивилизаций на постиндустриально-постэконо-мические (североамериканская, западноевропейская) и остальные, которым навеки суждено прозябать в индустриальном или доин-дустриальном мире и служить источником рентных потоков для авангардных цивилизаций [60].

В-четвертых, доля, а затем и масштабы мировой природной ренты в перспективе будут, вероятно, уменьшаться в связи с ис­черпанием природных ресурсов — месторождений полезных иско­паемых, тропических лесов, рыбных запасов в Мировом океане, сокращением площади плодородных земель и т.п. - в условиях продолжающегося почти до конца столетия роста населения Земли. Препятствовать этой тенденции будет абсолютное и относительное удорожание природного сырья на мировом рынке, но и оно имеет свои пределы.

В-пятых, можно предвидеть сокращение доли и массы миро­вой экологической антиренты вследствие усиления национального и международного контроля за загрязнением окружающей среды. Одновременно возможно возрастание рентных потоков на стыке технологической квазиренты и экологической ренты вследствие распространения более эффективных природосберегающих тех­нических систем, малоотходных и безотходных технологий и т.п.

В силу действия указанных факторов можно ожидать усиления межцивилизационной борьбы за распределение и перераспределе­ние рентных потоков. Вместе с тем очевидно, что возникающие на этой основе проблемы и противоречия могут быть эффективно решены лишь на основе диалога и партнерства цивилизаций. Уже к середине XXI в. перед человечеством во весь рост встанет про­блема крупномасштабной замены истощающихся источников ми­нерального топлива и сырья, лесных и водных ресурсов иными источниками, являющимися плодами технологического переворота. Эта проблема может быть рационально решена только в глобаль­ном масштабе, объединенными усилиями всех цивилизаций. По­требуются совместные усилия для предотвращения глобальной экокатастрофы, угрозы самоубийственного столкновения цивили­заций, для сближения уровней технологического и экономиче­ского развития и качества жизни населения разных цивилизаций. Этому может служить более справедливый механизм распределе­ния и использования мировой ренты, антиренты и квазиренты в общих интересах.

7. Рентный фактор играет важнейшую роль во взаимодействии Цивилизаций Востока и Запада. Цивилизации Востока присваивали преобладающую часть мировой природной ренты и технологи­ческой квазиренты в доиндустриальную эпоху, во второй полови­не I и большей части II тысячелетий нашей эры. 0днаи1лшщ>щь ленная революция, эпицентром которой стала Запа^нИЙСЩрйгф}

радикально изменила картину. Западноевропейская, а с конца XIX в. и североамериканская цивилизации стали основными по­лучателями технологической квазиренты, которую они собирают со всего мира. Формирование колониальных империй позволило им направить в свою сторону и потоки мировой природной ренты. Именно рентный фактор стал основой стремительного возвышения Запада, застоя и эксплуатации цивилизаций Востока.

Перелом тенденций произошел после Второй мировой войны. Колониальные империи распались. Страны Востока заявили обос­нованные претензии на большую долю в мировой природной рен­те. Как показал опыт энергетического кризиса 1970-х годов, иногда им это удавалось: за десятилетие мировые цены на нефть выросли в 7 раз, тогда как средние экспортные цены — в 4 раза. Однако затем развитые страны взяли реванш: условия торговли (отношение ин­дексов средних цен экспорта к индексам средних цен импорта) для развитых стран к 1996 г. (1980 г. =100) выросли на 14 %, тогда как для развивающихся стран упали на 16 % [44. С. 49]. Некоторые страны Востока (Япония, новые индустриальные страны Азии, Китай) совершили технологический скачок и значительно увели­чили долю присваиваемой ими мировой технологической квази­ренты.

Если посмотреть в корень современной глобализации, осу­ществляемой по западной модели в интересах ТНК, то ее глубин­ной основой является устремление цивилизаций Запада (северо­американской, западноевропейской) повернуть в свою сторону мощные потоки мировой природной ренты, технологической и финансовой квазиренты. В этом экономическая суть концепции однополярного мира. Россия и цивилизации Востока объективно заинтересованы в модели многополярного мироустройства, поз­воляющей использовать рентный фактор в качестве источника своего возрождения и развития.

Из сказанного выше очевидно, что рентные отношения и по­токи играют важнейшую роль в возникновении, цикличном раз­витии и будущих судьбах локальных цивилизаций. Эти проблемы должны быть подвергнуты теоретическому осмыслению и коли­чественной оценке при сравнительном изучении цивилизаций. Международный институт Питирима Сорокина-Николая Конд­ратьева, Отделение исследования циклов и прогнозирования РАЕН приступили к исследованию этой проблемы. Первые результаты изложены в докладе «Рента, антирента и квазирента — источники глобального устойчивого развития» [76] на заседании Круглого сто­ла глобального гражданского форума Всемирной встречи по устой­чивому развитию в Йоханнесбурге (2002 г.) и получили поддержку участников Круглого стола.

Можно надеяться, что предложенные российскими учеными пионерные идеи по этой слабо разработанной проблеме будут по­лезными для мирового научного сообщества, станут существенным вкладом в формирование постиндустриальной научной парадиг­мы, в развитие цивилизационного подхода к исследованию истории и будущего человечества и методологии сравнительного изучения цивилизаций, помогут поставить процесс глобального устойчивого развития на реальную экономическую почву. Однако нужно пони­мать, что реализация этих идей встретит ожесточенное сопротивле­ние транснациональных компаний и представляющих их интересы государств, которые не захотят расстаться хотя бы с долей ныне при­сваиваемых ими потоков сверхприбылей. Понадобится объединение интеллектуальных и социальных сил формирующегося глобального гражданского общества, чтобы преодолеть это сопротивление, шаг за шагом решить задачи выявления, оценки, распределения и эф­фективного использования мировой ренты, антиренты и квазирен­ты в интересах всего человечества.

ГЛАВА П

Мировая природная рента

В национальном масштабе природная рента, особенно земель­ная, известна давно и изучена основательно — ей посвящены десят­ки концепций, сотни книг, тысячи статей в изданиях многих стран. Иное дело — мировая природная рента. Хотя она также существует не одну сотню лет, с тех пор как международный обмен продуктами сельского хозяйства, а затем лесным и минеральным сырьем приоб­рел регулярный характер, а стимулом для развития экспорта природ­ного сырья стала возможность излечения при этом сверхприбыли, эта категория до сих пор не подвергалась всестороннему научному исследованию.

2.7. Новый облик природной ренты

Выходя за национальные границы, природная рента во многом меняет свой облик, факторы формирования и динамики, механизм присвоения и распределения. Ее объектом становится сверхпри­быль, получаемая от международной торговли природным сырьем и топливом (минеральными и лесными продуктами, продуктами сель­ского и рыбного хозяйства). Субъекты присвоения — участники международной торговли: компании, транснациональные корпора­ции (ТНК), государства. Важнейшим фактором, определяющим уро­вень, структуру и динамику природной ренты, становятся мировые экспортные цены. Мировая рента находится под воздействием множества противоречивых факторов — как экономических, так и геополитических. Она меняется по фазам экономических циклов — падает в периоды кризисов и депрессии, при сжатии мирового рын­ка (хотя бывают и исключения — например, в связи со скачкообраз­ным повышением мировых цен на нефть и другие минеральные продукты в период кризиса середины 70-х годов, принесшего огром­ные сверхприбыли нефтеэкспортирующим странам), возрастает в фазах оживления и подъема, когда спрос на минеральные продукты увеличивается. Геополитические кризисы, военные столкновения отражаются на размерах мировой природной ренты. Ее динамика находится под непосредственным влиянием технологических циклов. Освоение новых поколений техники и технологических укладов, вовлечение в производство новых естественных ресурсов, расширение международной торговли ими увеличивают масштабы мировой природной ренты.

Формы мировой природной ренты традиционны, хотя несколь­ко модифицируются по сравнению с рентой на внутреннем рынке. Бесспорно наличие дифференциальной ренты трех родов. Дифрента I рода выражает сверхприбыль (дополнительный доход), получаемый агентами мирового рынка, обладающими лучшими или более благо­приятно расположенными по отношению к мировому рынку запаса­ми природных ресурсов. При этом сохраняется тенденция тяготения цен к издержкам экспортеров с относительно худшими естественны­ми условиями - без этого они не станут поставлять свои продукты на мировой рынок. Дифрента II рода возникает у поставщиков природ­ного сырья на мировой рынок, применивших более эффективные технологии, обеспечившие сверхприбыли по сравнению с использо­ванием преобладающих технологий. Дифрента III рода формируется на основе межотраслевой конкуренции, в отраслях, где продукция имеет в среднем более низкие издержки по сравнению с издерж­ками, определяющими уровень цен по данной группе взаимоза­меняемых товаров (например, природный газ по сравнению с нефтетопливом и энергетическим углем). Оценка мировой диф­ференциальной ренты производится только по тому продукту, кото­рый поступает на внешний рынок. Обращающиеся на внутреннем рынке продукты попадают в расчет лишь в том случае, если они взаимозаменяемы с экспортируемой продукцией, замещают ее.

Однако и с худших участков (месторождений) продукт не будет поступать на мировой рынок, если собственники этих ресурсов не получат определенный доход — абсолютную ренту, которая соответ­ственно будет включена в цену продуктов со всех участвующих в международном обмене участков как экономическая реализация права собственности на природные ресурсы.

Для отдельных экспортеров и стран, которые обладают уникаль­ными с позиций мирового рынка природными ресурсами, имеется возможность устанавливать и поддерживать монопольно высокие цены на свои продукты, порождающие мировую монопольную при­родную ренту. Однако количество таких экспортеров невелико, а уровень монопольных цен имеет свои пределы, определяемые как межотраслевой конкуренцией, так и ограниченными пределами спроса на мировом рынке. Колебания мировых цен могут увеличи­вать или уменьшать размеры мировой природной ренты.

Виды мировой природной ренты определяются по видам приро-доемкой продукции, обращающейся на мировом рынке, (табл. 2.1). Из приведенных данных следует несколько важных выводов о структуре и динамике природной ренты.

Во-первых, объем экспорта продовольственных, сырьевых и топливных товаров - материальных носителей природной ренты -постоянно возрастает, увеличившись за 29 лет в 17,6 раза (рис. 2.1). Однако расчет в текущих ценах на учитывает «революцию цен»

Таблица 2.1 Динамика и структура мирового экспорта продовольственных и сырьевых товаров [44. С. 54, 139, 293, 693].

70-х годов, когда произошло изменение масштаба цен, падение реального стоимостного содержание доллара в несколько раз под влиянием скачка цен на нефть и другие топливно-сырьевые товары. Доля топливно-сырьевых и продовольственных товаров в общей

Рис. 2.1 Индексы мирового производства и экспорта промышлсного сырья

(1990г.= 100)

структуре мирового экспорта имеет общую тенденцию к падению — с 43,7 % в 1960 г. до 18 % в 1999 г. - более чем вдвое; перерыв тен­денции наблюдался только во второй половине 70-х годов в ре­зультате опережающего удорожания топлива и других сырьевых товаров. Значит, хотя общий объем мировой природной ренты, выраженный в текущих ценах, значительно возрос, в физическом выражении этот процесс выглядит гораздо скромнее, а доля при­родной ренты в общей стоимостной структуре мирового экспорта заметно снизилась.

Во-вторых, в структуре экспорта продовольствия, топлива и промсырья наблюдаются заметные сдвиги, что отражается и в структуре мировой природной ренты. Опережающими темпами развивается экспорт топлива и соответственно объем топливной (прежде всего нефтегазовый) ренты: доля топлива выросла с 22,6 % в 1960 г. до 58,7 % в 1980 г. (при многократном увеличении нефтега­зовой ренты), затем снизилась до 39,8 %, что в 1,7 раза превышало долю 1960 г. В 1998 г. уровень мировых цен на нефть снова упал, но в последующие годы вырос, что восстановило тенденцию струк­турных сдвигов в пользу топлива. Доля продовольствия в 1999 г. осталась примерно на уровне 1960 г., хотя в 1980 г. произошло ее резкое падение; соответственно колебался и размер мировой зе­мельной ренты. Доля экспорта промышленного сырья (через кото­рый реализуется горнорудная и лесная ренты) снизилась в 1,8 раза; соответственно упала и доля этих видов мировой ренты.

В-третьих, произошли изменения в распределении природной Ренты и ее основных видов по группам стран. Примерно полови­на топливно-сырьевого и продовольственного экспорта приходится

на развитые страны; около 43 % — на развивающиеся; доля стран с переходной экономикой (включая Россию) незначительна — всего 6 %. Исключением стал 1980 г., когда доля развивающихся стран возросла до 55 %, а развитых — упала до 37 %. Однако «бунт» разви­вающихся стран вскоре был подавлен, мощные ТНК, оперирующие на мировом рынке, восстановили прежнюю структуру.

Доля групп стран (цивилизаций) по разным группам товаров неодинакова. В экспорте топлива (и соответственно в топливной ренте) лидируют развивающиеся страны, хотя удельный вес их не­сколько снизился - с 73 % в 1980 г. до 59 % в 1999 г. Доля развитых стран упала с 27 % в 1960 г. до 18 % в 1980 г., затем выросла до 31 % в 1999 г. Страны с переходной экономикой, обладающие значитель­ными запасами минерального топлива, и прежде всего Россия, не смогли реализовать свои преимущества: их доля в экспорте топлива опустилась с 13 % в 1960 г. до 9 % в 1989 г., поднялась до 16 % в 1990 г., но затем вновь снизилась до 10 %. Доля этих стран в мировой нефтегазовой ренте существенно ниже, поскольку издержки добычи нефти и газа в несколько раз выше, чем у основных нефтеэкспор-теров - стран Ближнего Востока.

Что касается продовольствия (и соответственно земельной ренты) и промсырья (горнорудной и лесной ренты), то здесь ли­дерство явно за развитыми странами, доля которых в экспорте продовольствия выросла с 53 % в 1960 г. до 67 % в 1999 г. (особенно возросла дифференциальная рента II рода за счет технологическо­го переворота в сельском хозяйстве) и в экспорте промышленного сырья — с 53 % до 59 % за те же годы. Доля развивающихся стран в экспорте продовольствия сократилась с 39 % до 31 %. Доля стран с переходной экономикой в экспорте продовольствия упала вчетверо (с 8 % до 2 %), а в экспорте промсырья оставалась стабильной в пре­делах 8—9 % (в основном за счет вывоза металлов и горнохимиче­ского сырья), но к 1999 г. снизилась до 6 %.

Как повлияют процессы глобализации и современного научно-технологического переворота, лежащего в основе становления постиндустриального технологического способа производства, на динамику и структуру мировой природной ренты? Здесь следует отметить несколько процессов.

Во-первых, будет продолжаться тенденция роста доли готовых изделий, промышленных товаров и высокотехнологичных изделий в структуре экспорта, что значительно уменьшит спрос на про­довольствие, минеральное и лесное сырье и их долю в структуре экспорта, которая существенно различается по группам стран и цивилизациям (табл. 2.2).

Подавляющая часть высоких технологий (89 %) приходится на страны с высоким уровнем доходов; они же присваивают основ­ную часть мировой технологической квазиренты. На долю стран с

Таблица 2.2 Доля в экспорте промышленных товаров и высоких технологий по цивилизациям и отдельным странам в 2000 г., % [71. Р. 220—222, 320—322]

низким доходом приходится всего 0,6 % экспорта высоких техно­логий, России — 0,3 %. Доля природоемких товаров в мировой тор­говле будет падать, соответственно будет сокращаться простор для мировой природной ренты.

Во-вторых, фактором падения доли развивающихся стран в мировой природной ренте станет углубление технологического разрыва между богатыми и бедными странами. Освоение шестого технологического уклада связано с крупными вложениями в науч­ные исследования и разработки, инновации, модернизацию про­изводства. Средств для этого страны с низким уровнем дохода не имеют: в 2000 г. прямые иностранные инвестиции в эти страны составили 6,6 млрд. долл., в страны с высоким уровнем доходов — П01 млрд. долл., в том числе в США - 287,7 млрд., Великобрита­нию - 134 млрд., Германию — 189 млрд., Францию - 43 млрд. долл. [71. Р. 352—354]. Серия финансовых скандалов в СШАв 2002 г. пока­зала, что такой приток инвестиций во многом был связан с мошен­ничеством ряда крупнейших компаний, искусственно вздувавших

курс акций в азарте строительства своеобразных финансовых пи­рамид. В странах с низким уровнем доходов рассчитывать на круп­номасштабные вложения в базисные инновации не приходится.

В-третьих, глобализация осуществляется по неолиберальной модели в интересах ТНК, приводит к усилению процессов пере­распределения доходов вообще и рентных доходов в частности. Значительная часть ренты, создаваемой на базе природных ресур­сов стран с низким и средним уровнем доходов, фактически при­сваивается ТНК с помощью трансфертных цен, обхода налогов, подкупа чиновников и т.п. Это еще больше сужает возможности присвоения развивающимися странами и странами с переходной экономикой той доли мировой природной ренты, которая причита­лась бы им при более справедливом распределении и использовании мировой природной ренты.

При сохранении этих тенденций и последовательной реализа­ции неолиберальной модели глобализации мировая экономика окажется в тупике. С одной стороны, занимающие подавляющие позиции в мировом производстве, внешней торговле, инвестициях богатые страны, несмотря на все успехи в снижении энергоемкости и материалоемкости своей продукции, не могут обойтись без воз­растающего импорта невоспроизводимого сырья и топлива, а также лесоматериалов и некоторых видов сельхозпродуктов из стран с низким и средним уровнем развития. С другой стороны, многие из бедных стран - экспортеров природного сырья и топлива - не имеют достаточных ресурсов для модернизации своей экономики и обеспечения минимально достойного уровня жизни населения; миллиарды людей борются за выживание в тисках бедности, не имея возможности воспользоваться рентными доходами, присваи­ваемыми ТНК. Растущая поляризация достигает пределов, при которых мировая социально-экономическая система не может нормально функционировать как единая целостность, идет враз­нос, движется к глобальному социальному взрыву, который в на­сыщенном смертоносным оружием мире легко может привести к самоуничтожению человечества.

Возможны два пути предупреждения этого взрыва. Один путь — к глобальному тоталитаризму, установлению всемирной диктатуры наиболее мощной цивилизации и сверхдержавы с формированием однополярного мира, подчинением остального мира и насильствен­ным подавлением сопротивления. Именно в этом заключается концепция Збигнева Бжезинского [2]; из российских ученых ее наи­более отчетливо выразил В. Иноземцев [13]. В этом случае ТНК, опираясь на силу определяющей мироустройство сверхдержавы, будут осуществлять беспрепятственный переток мировой ренты, антиренты и квазиренты на свои счета, обеспечивая продолжаю­щийся рост экономики богатых стран и цивилизаций.

Однако этот выход из тупика иллюзорен и весьма опасен, по­скольку он наталкивается на растущее сопротивление доведенного до отчаяния большинства населения Земли. Это ощутимо прояви­лось на Всемирной встрече по устойчивому развитию в Йоханнес­бурге (2002 г.). В ряде африканских стран (Мали, Замбии, Нигерии, Центрально-Африканской республике, Нигере) доля населения с доходом менее 1 долл. в день, т.е. в состоянии абсолютной нище­ты, составляет от 60 % до 73 %, в Индии - 44 %, Гане - 45 %, Паки­стане и Эфиопии - 31 %, Мозамбике - 38 %, Бангладеш - 29 % [71. Р. 68—70]. Отчаяние, бесперспективность, невозможность обес­печить условия выживания для детей и внуков на фоне растущего богатства и самодовольства на противоположном полюсе являются питательной почвой для международного терроризма, межцивили-зационных и межэтнических столкновений. Военной силой эти рас­тущие гроздья гнева не подавить; нужно преодолевать глубинные корни возросшей до критического предела стратификации и поля­ризации. Рано или поздно котел взорвется, и спасения от этого взрыва не будет ни на одном континенте. Такая перспектива вызовет массовое движение не согласных с такой альтернативой людей не только в бедных, но и в богатых странах, и сила этого движения с каждым годом будет нарастать.

Остается другой путь: выбрать и реализовать гуманистическую модель глобализации, ориентированную на интересы большинства населения Земли, мирового гражданского общества, настоящего и будущих поколений.

В основе этой модели, по нашему мнению, должна лежать кон­цепция глобального устойчивого развития, диалога и партнерства стран и цивилизаций в решении глобальных экологических, демо­графических, технологических, экономических, геополитических и социокультурных проблем, определяющих судьбу человечества как целостной системы. Применительно к рассматриваемой проблеме мировой природной ренты исходные положения этой концепции состоят в следующем. Природные богатства не являются творением человека. Они распределены по земному шару весьма неравномер­но, не считаясь с созданными людьми перегородками и границами, и предназначены для обеспечения жизнедеятельности и воспроиз­водства всего человеческого рода, точнее - вида Homo sapiens как части биосферы Земли. Рациональная эксплуатация природных ре­сурсов и обеспечение ими всех землян не может быть привилегией и источником обогащения какой-либо одной группы людей, будь то частная компания, ТНК или отдельная страна. Доходы от эксплуата­ции природных ресурсов, включая сверхприбыль как экономиче­ское содержание природной ренты, должны обоснованно распреде­ляться между различными уровнями хозяйственной деятельности людей: предприятиями, которые осуществляют эту эксплуатацию,

ведут хозяйство, используя при этом эффективные технологии; му­ниципальными, региональными и государственными объединения­ми, на территории которых расположены эти богатства и которые формируют социально-экономическую среду их использования и вправе рассчитывать на долю в получаемых при этом сверхприбы­лях; наконец, локальные и глобальная цивилизации, ибо они фор­мируют спрос на природоемкие продукты (без чего не возникла бы и сверхприбыль), концентрируют интеллектуальный капитал и ин­вестиции для эффективной эксплуатации и использования природ­ных ресурсов на основе новых технологий, должны присваивать часть получаемой мировой природной ренты для рационализации природопользования в глобальных масштабах и поддержки стран и цивилизаций, обделенных природными ресурсами. Это будет не только новая модель глобализации, но и новый миропорядок, когда глобальное гражданское сообщество и созданные им институты смогут поставить под контроль корыстные интересы ТН К и отдель­ных государств в интересах всего человечества, осуществив modus vivendi в интересах не только «золотого миллиарда», но и остальных пяти (а в перспективе — шести, семи и т.п.) миллиардов землян. Путь этот длителен и нелегок, он натолкнется на ожесточенное сопротивление могущественных ТНК и богатых держав, на неприя­тие сторонников рыночного фундаментализма, которые стремятся приватизировать и поставить себе на службу природные богатства. Нет уверенности в том, что этот путь будет пройден до конца в ближайшие десятилетия; но именно он является важнейшим со­ставным элементом, ядром глобальной идеи, которой предстоит объединить активные и дальновидные общественные и политиче­ские силы человечества для его сохранения и развития.

Рассмотрим теперь более детально проблемы основных видов мировой природной ренты - земельной, горной и лесной.

2.2. Земельная рента в глобализирующемся мире

Мировая земельная рента является первой по своему проис­хождению. Она возникла еще в Древнем мире, когда обмен про­дуктами между странами и цивилизациями приобрел регулярный, хотя и нередко нарушаемый войнами характер. Например, причер­номорские колонии и основанные в них государства были важ­нейшими источниками снабжения продовольствием греческих метрополий, а затем и римских городов. Земледелие было настоль­ко развито у некоторых скифских племен, что они торговали зер­ном, доставляя его в громадном количестве в греческие города для отправки в Элладу. Известно, например, что Аттика получала поло­вину необходимого ей количества хлеба именно от скифов через

Боспорское царство [55. С. 98—99]. Херсонес стал источником по­ставки благородных вин для греческих полисов. Естественно, что эта международная торговля продовольствием велась ради полу­чения ренты, которая в тот период выступала не столько в денеж­ной, сколько в натуральной форме, позволяя получать больше необходимых товаров от контрагентов.

В Средние века развивалась международная торговля, особен­но продуктами сельского хозяйства, пряностями, чаем по Великому шелковому пути, Великому чайному пути, Великому Волжскому и Невско-Днепровскому путям, а также по быстро развивающимся морским трассам. В условиях частых войн это было рискованное занятие. Приходилось перекрывать повышенные риски высоким уровнем торговой прибыли, включающей и рентный элемент. Создавались международные торговые объединения — Ганзейский союз, Ост-Индская компания. Великие географические открытия, освоение Нового Света многократно увеличили объем междуна­родной торговли экзотическими товарами, способствовали освое­нию новых сельскохозяйственных культур в Европе.

С образованием колониальных империй значительная часть прежнего международного обмена сельхозтоварами стала осуществ­ляться в рамках империй, между метрополиями и колониями. Про­мышленная революция, применение ее достижений в земледелии интенсифицировали международную торговлю продовольствием и привели к увеличению масштабов и доли мировой дифференциаль­ной ренты II рода.

Мировая земельная рента возникала не только в сфере торгов­ли продовольствием и пряностями, но и в производстве и продаже сельхозсырья. Она сыграла злую шутку с социальным развитием Северной и Южной Америки, став одной из причин развития плантаторского хозяйства и реанимации рабовладельческого укла­да, в результате чего погибли десятки миллионов африканцев.

В индустриальном обществе сложилась система международ­ного разделения труда, многие страны ориентировались на про­изводство и поставку на мировой рынок продовольствия и сель­хозсырья, рассчитывая при этом на получение мировой земельной ренты. На этой основе в ряде стран развивалось эффективное экспортное производство - например, в Канаде, Австралии, Новой Зеландии. В XX в., особенно во второй его половине, в развитых странах на основе технологического переворота стали быстро на­ращиваться производство и экспорт сельхозпродукции. В резуль­тате при общем увеличении экспорта продовольствия с 1960 г. по 1999 г. в текущих ценах с 22,3 до 392 млрд. долл. (в 17,6 раза) доля Развитых стран на этом рынке выросла с 53 % до 67 % (рост экс­порта в текущих ценах в 22 раза), тогда как доля развивающихся стран снизилась с 39 % до 31 %, а стран с переходной экономикой —

Рис. 2.2 Индексы мирового производства, экспорта и цен продукции сельского хозяйства (1990 г.= 100)

с 8 % до 2 % (табл. 2.1). В еще большей мере выросла доля развитых стран в присвоении земельной ренты, поскольку у них выше про­изводительность труда. Так, в 1998-2000 гг. добавленная стоимость на одного сельхозработника (в ценах 1995 г.) в Дании составила 54,1 тыс. долл., Нидерландах и Франции - 53,8, Сингапуре - 49,9, Финляндии — 36,6, Великобритании — 34,9, Канаде —34,9 тыс. долл., тогда как в России - 2,2, Польше — 1,9, Узбекистане - 1,0, Таджикистане - 0,3, Анголе - 0,12, Мозамбике — 0,13, Эфиопии -0,14 тыс. долл. [10. С. 236-237]. В перспективе можно ожидать дальнейшего падения доли мировой земельной ренты в общем объе­ме внешней торговли.

Во второй половине XX в. производство и экспорт сельхозтова-ров имели устойчивую тенденцию к росту, а динамика экспортных цен отличалась значительными колебаниями (рис. 2.2).

Структуру земельной (сельскохозяйственной) ренты можно рассматривать в трех разрезах.

Формы земельной ренты — дифференциальная, абсолютная, мо­нопольная. Наиболее распространена и подвижна дифференциальная рента.

Дифрента I рода имеет две разновидности: по плодородию используемых земель (естественному и искусственному; последнее является результатом накопленной земледельческой культуры, применения удобрений, орошений и т.п.) и по местоположению (природно-климатическим условиям, удаленности от рынков сбы­та и закупки материалов, развитию транспортной сети); рента по местоположению переплетается с транспортной рентой.

Дифрента II рода выражает сверхприбыль, являющуюся ре­зультатом использования научно-технических достижений для по­вышения плодородия почвы, урожайности, продуктивности скота, сокращения транспортных издержек. Эта разновидность дифренты перекрещивается с технологической квазирентой, является ее спе­цифическим проявлением в сельском хозяйстве, связанным с лучшим использованием природного фактора. Дифрента II рода нарастает во время технологического переворота, когда распрост­раняются новые поколения техники и технологии; сокращается, когда эти нововведения становятся общераспространенными, оп­ределяющими общественно нормальные издержки и цены сель­хозпродукции; практически исчезает в фазах кризиса и депрессии технологических, экономических и аграрных циклов. Особенно ощутимо падение дифренты II рода (как и других видов дифренты) во время длительных аграрных кризисов. Н.Д. Кондратьев в ка­честве одной из закономерностей цикличной динамики отмечал, что понижательные волны больших циклов (получивших впоследствии название Кондратьевских, или К-циклов) сопровождаются дли­тельной депрессией сельского хозяйства, абсолютным и относи­тельным снижением цен сельскохозяйственных товаров [17. С. 376-377], что сокращает возможность формирования не только диф­ференциальной, но и абсолютной и монопольной земельной ренты.

Дифрента III рода носит межпродуктовый характер, она вы­ражает соотношение издержек и цен взаимозаменяемых видов продукции сельского хозяйства — например, пшеницы, ржи и ячме­ня, свинины, говядины и баранины, кофе, какао и чая. Цены вза­имозаменяемых продуктов (хотя полной взаимозаменяемости не бывает) складываются под воздействием издержек более дорогого продукта - иначе он поступать на рынок не будет. В результате производители более дешевых продуктов, в том числе и эксплуа­тирующие худшие участки, будут получать сверхприбыль. На ди­намику цен взаимозаменяемых товаров и величину дифренты III рода оказывают влияние погодные условия каждого года, соотно­шение спроса и предложения, политика цен монополий и другие факторы, в том числе и внеэкономические.

Абсолютная рента является результатом монополии частной собственности на землю (тогда как дифрента - монополии частно­го хозяйствования на земле). Она носит более устойчивый характер, чем дифрента, и в принципе присваивается собственниками всех земельных участков, обусловливая более высокий уровень цен сельхозпродукции по сравнению с усредненной по народному хо­зяйству ценой производства. Однако следует учитывать, что значи­тельная часть сельхозземель находится в собственности государства, крупных земледельческих и товарных фермерских хозяйств, а так­же мелких частных собственников — крестьян, которые могут вести

хозяйство при доходах ниже средней прибыли. Хотя точных рас­четов объемов абсолютной ренты нет (о ней частично можно судить по процентам ипотечных банков), однако можно предполагать, что ее доля в общих доходах сельского хозяйства, в том числе в рентных доходах, невелика. К этому следует добавить, что, согласно К. Марк­су, В.И. Ленину и другим сторонникам теории национализации земли, ее обращение в государственную собственность ведет к ликвидации абсолютной ренты — дани, которую общество платит земельным собственникам — и относительному удешевлению сель­хозпродукции. При международном обмене продуктами сельского хозяйства государство в таких случаях выступает как обособленный собственник и претендует на присвоение абсолютной земельной ренты.

Поле для возникновения монопольной земельной (сельскохо­зяйственной) ренты довольно узкое. Оно относится, например, к участкам с исключительными природными условиями, позволяю­щими получать вина редких вкусовых качеств или пряности, спрос на которые устойчиво превышает предложение, что дает возмож­ность устанавливать и поддерживать монопольно высокие цены на эти продукты — источник сверхприбыли. Однако и здесь возможны колебания, рост или падение монопольной ренты в связи с коле­баниями урожайности или сменой фаз экономических и аграрных циклов.

Различают два основных вида сельскохозяйственной ренты — земледельческую и животноводческую; корни этого различия лежат еще в первом общественном разделении труда в период неолитиче­ской революции. Земледельческую ренту в свою очередь можно разделить на три разновидности: продовольственную (производство различных видов зерновых, овощей и картофеля, сахарный свеклы и сахарного тростника, фруктов и ягод, масличных культур); сель-хозсырьевую (производство хлопка, льноволокна, коконов шелко­пряда, пеньки, табака); тропическую (выращивание чая, кофе, какао, пряностей, каучуковых деревьев). Животноводческую ренту можно подразделить на мясную, масломолочную, птицеводческую, шерстя­ную, кожевенную. Нередко различные виды ренты объединяются в одном многопрофильном хозяйстве, страхуя его при колебаниях погодных условий, благоприятных для одних и неблагоприятных для других культур или продуктов животноводства.

В территориальном разрезе можно рассматривать земельную (сельскохозяйственную) ренту на четырех уровнях: локальном — при реализации сельхозпродукции на местном рынке (например, для пригородных хозяйств или хозяйств, находящихся вблизи сахарного завода); региональном (в пределах рынка одного или группы сосед­них регионов - например, на Северном Кавказе, в Центрально-Чер­ноземной зоне, Западной Сибири), национальном — при реализации

основных видов сельхозпродукции в масштабах страны, закупке ее государством; мировом — в пределах цивилизационного объединения (например, Европейского Союза, СНГ) или в глобальном масштабе (на основных мировых продовольственных биржах). В качестве при­мера можно привести соотношение и динамику средних импортных цен в торговле России со странами СНГ и вне СНГ (табл. 2.3). Из этих данных следуют выводы, имеющие значение не только для сельскохозяйственной, но и для других видов природной ренты.

Во-первых, уровень импортных цен резко колеблется по годам и не имеет устойчивой тенденции. Так, по странам вне СНГ (где цены наиболее близки к мировым) изменения импортных цен к предыдущему году составили по пшенице от 306 % (2000 г.) до 35 % (1997 г.), по кукурузе - от 164 % (1994 г.) до 70 % (1999 г.), мясу (без мяса птицы) — от 154 % (1996 г.) до 65 % (1997 г.), сахару-сырцу - от 147 % (2001 г.) до 66 % (1999 г.), кофе - от 235 % (1998 г.) до 40 % (1996 г.). Лишь по мясу птицы и цитрусовым просматривается сравнительно устойчивая тенденция к удешевлению. Правда, на средние цены могут влиять изменения ассортимента товаров и ус­ловий контрактов, но вряд ли они столь значительны ежегодно. Со­ответственно и размер сельскохозяйственной ренты, получаемой экспортерами этих товаров, подвержен резким погодовым колеба­ниям — поскольку издержки производства не меняются столь же стремительно, как цены.

Во-вторых, внутрицивилизационные цены при импорте товаров из стран СНГ подвержены не менее резким колебаниям, причем они отличаются от мировых, но в разной степени и в различные сторо­ны: по пшенице - от 151 % (1999 г.) до 69 % (2000 г.) к ценам вне СНГ, кукурузе - от 359 % (1995 г.) до 82 % (2001 г.), мясу - от 184 % (2001 г.) до 69 % (1996 г.), мясу птицы - от 189 % (1999 г.) до 37 % (1998 г.), молоку и сливкам сгущенным — от 146 % (1999 г.) до 51 % (1997 г.), цитрусовым - от 146 % (1997 г.) до 74 % (2001 г.). Лишь по кофе наблюдается устойчивое превышение цен — от 2 до 13,5 раз; однако кофе в странах СНГ не производится, и здесь, вероятно, ве­лика посредническая сверхприбыль.

В обоих случаях речь идет о мировой ренте; но ее уровень на гло­бальном и внутрицивилизационном рынках существенно различает­ся по объему, направлениям движения и размеру изменения. Все это говорит о сложности прогнозирования динамики мировых цен и объемов реализуемой разными странами и цивилизациями мировой земельной (сельскохозяйственной) ренты.

На внутреннем рынке столь резких погодовых колебаний цен на продукцию сельского хозяйства не наблюдается; тенденции динами­ки цен определяются прежде всего темпами инфляции (табл. 2.4).

По всем продовольственным товарам наблюдалось почти не­прерывное повышение заготовительных цен с тремя скачками — в

Таблица 2.3 Средние импортные цены в торговле России со странами СНГ и вне СНГ

(долл. США за тонну) [35. С. 379-380]

Таблица 2.4 Индексы цен производителей на реализованную сельскохозяйственную продукцию и потребительских цен на продтовары в России (в среднем за год; в % к предыдущему году, до 1996 г. - в разах) [35. С. 341, 351]

наибольшей мере в 1992-1993 гг., в несравненно меньшей в 1996 г. и заметно больше — в 1999 г. Однако нас больше интересуют соот­ношения цен. Прямой связи между погодовыми изменениями им­портных и внутренних цен (как заготовительных, так и розничных) на наблюдается, хотя резкое падение валютного курса рубля приве­ло к удорожанию импортных товаров, заполонивших рынки, что стало главной причиной роста розничных цен на продовольствие как в 1992 г., так в 1999 г. Вместе с тем следует отметить, что рост индекса потребительских цен на продтовары почти вдвое превысил повышение цен производителей сельхозпродукции. Это связано как со значительным повышением издержек обращения и отменой го­сударственных дотаций по ряду основных продовольственных то­варов, так и с повышением доли импорта в структуре товарных ресурсов розничной торговли с 14 % в 1991 г. до 54 % в 1995 г.; после дефолта 1998 г. эта доля сократилась до 40%, но затем вновь стала расти [35. С. 260]. Убыточность продукции предприятий и органи­заций сельского хозяйства в 1994 г. составила 10 %, и лишь в 1999 г. была достигнута рентабельность 8,2 % и 6,3 % в 2000 г. [35. С. 305], что явно недостаточно для восстановления предельно устаревшей технической базы и обеспечения расширенного воспроизводства.

Хотя отдельные хозяйства и регионы и при этих соотношениях цен могут получать дифференциальную ренту, в целом по стране практи­чески отсутствуют абсолютная и монопольная сельскохозяйствен­ная рента. Россия является крупным плательщиком мировой сель-хозренты при импорте продовольствия и сельхозсырья: в 2001 г. его доля в структуре импорта вне стран СНГ составила 23,6 %, а из стран СНГ — 17,4 %, всего на сумму 9 млрд. долл., не считая челночного импорта, который вырос с 404 млн. долл. в 1992 г. до 21 455 млн. в 1996 г.; в 2000 г. он оценивался в 10 675 млн. долл. [44. С. 764]

Кстати, стоит отметить, что наименьший рост цен наблюдается на продукты, в производстве которых ведущие позиции занимают личные хозяйства населения, не рассчитывающие на прибыль и ренту — например, на картофель; наибольший рост цен — на про­дукты с преобладанием в производстве и поставках на рынок круп­ных хозяйств и перерабатывающих предприятий — льноволокно, сахарную свеклу, молоко. Разрыв между заготовительными и роз­ничными ценами объясняется также многократно возросшей ролью посредников, в том числе торговли и общественного питания, рен­табельность которой выросла с 2 % в 1994 г. и 9,8 % в 1995 г. до 18,5 % в 2000 г. [35. С. 305]. У торговцев оседает значительная часть зе­мельной ренты, включая и мировую.

Особо следует остановиться на таком процветающем виде ми­ровой земельной ренты, как наркорента. Она имеет основным своим источником выращивание сельхозкультур, служащих исходным сырьем для производства наркотиков, распространяемых затем через обширную сеть наркокурьеров и торговцев по всеми миру. Хотя официальных данных об обороте наркотиков и получаемой при этом сверхприбыли нет, речь может идти о десятках и сотнях миллиардов долларов. Выращивание наркотиков осуществляется преимущественно в странах Центральной и Юго-Восточной Азии (Афганистан, Мьянма и др.) и Латинской Америки (Колумбия и другие страны), где и оседает значительная часть мировой нарко­ренты; однако подавляющую ее долю присваивают международные наркокартели — своеобразная нелегальная, но могущественная форма транснациональных корпораций в сфере криминального бизнеса. Хотя все государства ведут борьбу против производства, экспорта и импорта наркотиков, уничтожая значительную их часть, эти издержки включаются в розничную цену для десятков миллио­нов наркоманов.

На величину национальной и мировой земельной ренты не­посредственное влияние оказывает смена фаз долгосрочных и среднесрочных циклов. Н.Д. Кондратьев отмечал, что период по­вышательной волны большого цикла конъюнктуры сопровождался повышением товарных цен и увеличением ренты: «Высокая рас­ценка продуктов сельского хозяйства на мировом рынке и низкая

Рис. 2.3 Субъекты присвоения мировой земельной (сельскохозяйственной) ренты

стоимость производства их в странах интенсивного земледелия при удешевлении стоимости перевозки обеспечивали этим странам высокую дифференциальную ренту и толкали их на путь стреми­тельного роста сельскохозяйственного производства и экспорта» [17. С. 717]. Понижательные волны больших циклов, напротив, со­провождаются падением цен и земельной ренты [17. С. 377—378].

Кто присваивает мировую земельную сельскохозяйственную ренту? Примерная схема субъектов ее присвоения приведена на рисунке 2.3.

Систему присвоения мировой сельскохозяйственной ренты можно разделить на два основных уровня - национальный (в пре­делах национальной экономики) и наднациональный, междуна­родный (в пределах мирового хозяйства или его крупной части). Каждый из этих уровней в свою очередь разбивается на несколько подуровней.

Национальный уровень мы рассматриваем лишь в той части, ко­торая связана с экспортом или импортом сельхозпродукции.

Исходным пунктом, первоисточником возникновения земель­ной ренты являются сельхозпроизводители — как фермерские и крестьянские хозяйства, поставляющие продукцию для экспорта, так и крупные сельхозпроизводители (включая плантации, специа­лизирующиеся на поставках на мировой рынок сельхозпродукции — кофе, какао, чая, латекса для производства каучука, пряностей, а также специализированные бройлерные, мясомолочные и иные предприятия); сюда можно отнести и объединения сельхозпроиз­водителей - кооперативы, картели и т.п. Часть сельхозпроизво­дителей, использующих новую высокоэффективную технологию, присваивает дифренту II рода, при использовании наиболее пло­дородных и благоприятно расположенных земель - часть дифрен-ты I рода (по плодородию и местоположению), межотраслевой дифренты III рода и даже абсолютной ренты — если они являются собственниками обрабатываемых земель. Своеобразной формой участия в присвоении ренты являются субсидии, выплачиваемые из бюджета в США и других развитых странах для поддержки фермеров. Разумеется, что участвовать в присвоении мировой дифренты могут страны, где производительность сельскохозяйст­венного труда значительно выше среднемировой. Из приведенных Всемирным банком данных о добавленной стоимости на одного сельхозработника (в долл. США на 1995г.) по 123 странам видно, что 16 стран имеют показатель от 25 до 53 тыс. долл., а 46 стран — от 140 до 1000 долл.; разрыв между Данией и Бурунди по этому по­казателю составляет 377 раз [10. С. 236-237].

Следующий подуровень представляют перерабатывающие сельхозпродукцию предприятия, заготовительные торговые орга­низации, финансово-кредитные и страховые компании, а также земельные собственники и ипотечные банки. Последняя группа претендует на абсолютную ренту и часть дифренты I и III рода.

Муниципальные и региональные органы получают свою долю через федеральные, местные и региональные налоги и сборы, а также дотации и субвенции из центра. Роль центральных государст­венных органов ключевая. Они не только присваивают часть ми­ровой земельной ренты через налоги, сборы и таможенные платежи (как экспортные, так и импортные), но и принимают на себя часть колебаний мировой ренты, вызванных резкими колебаниями экс­портных и импортных цен, и используют значительную долю по­лученных ресурсов для субсидирования фермеров, реализации программ поддержания плодородия почв, составления земельного кадастра, борьбы с наркобизнесом и т.п. ВТО ограничивает вели­чину таможенных пошлин, ограждающих отечественных сельхоз­производителей, и размеры их поддержки государством; тем не менее тот и другой инструменты широко используются в таможен­ной политике многих стран.

На наднациональном, международном уровне мы видим два типа претендентов на участие в присвоении мировой сельскохо­зяйственной ренты. Первый тип — коммерческий: это трансна­циональные компании, участвующие в производстве, переработке, транспортировке, продаже сельхозпродукции и продуктов их пере­работки и получающие на разнице между национальными издерж­ками и экспортно-импортными ценами немалые сверхприбыли. Доля таких компаний в общем числе ТНК невелика. По сведени­ям из Интернета, из 500 ведущих компаний мира на 01.01.2001 г. лишь 28 (5,6 %) относились к сельскому хозяйству и перерабатыва­ющей его продукты промышленности: их активы составили 881 млрд. долл. — 4,4 % от общей суммы активов упомянутых 500 ком­паний (в среднем 31,5 млрд. долл. на компанию). К этому типу следует отнести также международные (негосударственные) фи­нансовые центры, компании, биржи (в том числе фондовые, где происходит котировка акций компаний), а также мафиозные объ­единения, концентрирующие основную часть наркоренты.

Ко второму, межгосударственному типу претендентов на рент­ные доходы следует отнести прежде всего цивилизационные объеди­нения типа Евросоюза, осуществляющие согласованное таможенное регулирование и присваивающие часть земельной ренты.

В определении правил присвоения и распределения мировой сельскохозяйственной ренты участвуют также межгосударственные организации глобального характера. Это прежде всего Всемирная торговая организация, регулирующая размеры таможенных пошлин на сельхозпродукты и пределы государственной поддержки сельско­го хозяйства, Всемирная продовольственная организация (ФАО) ООН, Международный валютный фонд, Всемирный банк, предо­ставляющие кредиты на реструктуризацию и модернизацию продо­вольственного сектора в отдельных странах. Этой же цели частично служит официальная помощь на цели развития, поступающая через международные организации. Размеры ее невелики: в 1999 г. она со­ставила в среднем по миру 10 долл. на душу населения (в том числе по странам с низким доходом 9 долл.); однако в отдельных странах она значительно выше: в Израиле - 148 долл., Албании - 142, Ника­рагуа - 137, Македонии - 135, Гондурасе — 129, Намибии - 104 долл. В России она равнялась 12 долл. Общий объем этой помощи соста­вил в 1999 г. около 60 млрд. долл., что представляет крайне малую величину по сравнению с потребностью в инвестициях в сельское хозяйство беднейших стран, где ежегодно миллионы людей умира­ют от голода, а продуктивность сельского хозяйства крайне низка.

Для преодоления этого позорного для XXI века разрыва, ис­пользования для этого преимуществ глобализации необходима долгосрочная глобальная продовольственная программа, подходы к ко­торой обсуждались на Всемирной встрече по устойчивому развитию

в Йоханнесбурге (2002 г.). Ее цель - сократить в 2—3 раза разрыв в уровне сельскохозяйственного производства и потребления продовольствия между странами с низким и высоким уровнями доходов на основе широкого использования в отставших странах технологий пятого, а затем шестого укладов, обучения населения эффективному использованию этих технологий и обширной госу­дарственной и международной поддержки в осуществлении такой программы. Опыт осуществления «зеленой революции» в Индии и Мексике, подъема сельского хозяйства в Китае (где за десятилетие с 1987-1989 гг. по 1997—1999 гг. добавленная стоимость на одного работника сельского хозяйства выросла на 42 % - с 222 до 316 долл.), Сингапуре (где соответствующие цифры составили 104 %, 25 165 и 51 241 долл.) и Республике Корея (соответственно 86 %, 6581 и 12 252 долл.) показывает, что такие прорывы возможны. Однако осуществить их собственными силами практически нереально для стран с низким доходом, где валовой национальный доход (ВНД) на душу населения, по данным Всемирного банка, в 65,5 раз ни­же, чем в странах с высоким доходом, и в 12,3 раза ниже сред­немирового, сумма внешнего долга 570,7 млрд. долл., а уровень неграмотности взрослого населения — 39 % [10]. Требуется крупная и долговременная международная помощь со значительным и ус­тойчивым источником финансирования.

Таким источником могли бы стать отчисления от мировой сель-хозренты в глобальный продовольственный фонд. Средства этого фонда следовало бы использовать не столько для оказания помощи голодающим (хотя и это нужно), сколько для финансирования программ и проектов технологической реконструкции сельского хозяйства стран с низкими доходами, включая приобретение но­вейшей техники, эффективных удобрений и пестицидов, высоко­урожайных семян и продуктивного скота, освоения биотехнологий, обучения персонала. Это должно стать важнейшим направлением деятельности ООН и ее институтов на ближайшее десятилетие. Главным источником формирования глобального продовольст­венного фонда могли бы стать отчисления от рентных доходов ТНК двух типов: сверхприбылей при экспорте продуктов сельского хо­зяйства (сельхозренты) и сверхприбылей при экспорте сельхозтех­ники и других товаров для сельского хозяйства (технологической квазиренты). Ставки таких отчислений, установленные ООН и ВТО, могли бы корректироваться с учетом колебаний мировых цен и фаз экономических циклов. Это потребует длительной процедуры оценки размеров ренты и квазиренты у ее получателей, согласо­вания шкалы отчислений, порядка их осуществления и исполь­зования полученных доходов и т.д. При этом придется преодоле­вать сопротивление не желающих делиться рентными доходами ТНК и правительств развитых стран — основных плательщиков

отчислений. Но рано или поздно такую или иную подобную систе­му отчислений придется вводить, жестко увязывая расходование средств с оценкой полученных результатов по проектам Глобальной продовольственной программы. Только на этой основе возможно решить проблему голода и нищеты на планете, глобального устой­чивого развития. Иного пути нет, если мы хотим выжить на хрупкой и одинокой населенной планете Земля. Об этом предупреждает Элвин Тоффлер: «Несомненно, мы придем к хаосу, если не будут созданы новые международные законы, а также новые организа­ции, приводящие эти законы в исполнение, или если в этом отка­жутся участвовать основные "глобальные воители" — такие, как транснациональные корпорации, религиозные движения и им по­добные силы» [41. С. 564—565]/

2.3. Ведущая роль мировой горной ренты

Ведущую роль в системе мировой природной ренты сейчас за­нимает горная рента. Ориентировочные расчеты показывают, что к концу 90-х годов она составила около 2/3 общей массы мировой природной ренты против примерно половины в 1960 г., а в 1980 г. после скачкообразного роста мировых цен на топливо ее доля пре­вышала 90 %.

Горная рента, как и земельная, также имеет длительную исто­рию. Начало ее можно отнести к 111 тысячелетию до н.э., когда начался международный обмен золотом, серебром, бронзой и изде­лиями из них. Присвоение этих вожделенных богатств нередко служило причиной войн и набегов, однако существовали и каналы международного обмена этими товарами, особенно в античную эпоху. Целью таких обменов было не только расширение ассор­тимента украшений, орудий труда, оружия, но и получение сверх­прибылей.

В периоды средневековой и раннеиндустриальной мировых цивилизаций круг и объем международной торговли минеральны­ми продуктами многократно расширились. Большую роль при этом сыграло освоение Нового Света и мощный поток золота и серебра из заморских колоний, что многократно увеличило приток горной ренты. На этом потоке, как на дрожжах, выросли Испанская и Пор­тугальская империи, которые затем были потеснены Британской, впитывавшей поток драгоценных металлов из Индии и других коло­ний.

В индустриальную эпоху, начиная с промышленной революции конца XVIII в., быстрый рост спроса на минеральные продукты для создания стремительно расширявшейся армады машин, строи­тельства железных дорог, паровозов, пароходов, разнообразного

огнестрельного оружия вновь привел к многократному увеличению масштабов мировой горной ренты.

Техническая революция конца Х1Х-начала XX в. дала новый импульс развитию горной промышленности и международной торговли минералами. Крупнейшим событием стало освоение до­бычи и переработки нефти, получение из нее широкой гаммы жидких нефтепродуктов, используемых в двигателях внутреннего сгорания, в энергетике. Получила дальнейшее развитие междуна­родная торговля рудами и концентратами черных и цветных метал­лов и самими металлами, горнохимическим сырьем и минеральны­ми удобрениями. Минеральное сырье и топливо и их производные занимают ведущие позиции на мировом рынке и в мировых рент­ных доходах, оттесняя на второй план продукцию сельского хозяйст­ва и земельную ренту.

Эти тенденции продолжались и усилились во второй половине XX в., когда в структуру топливного баланса был включен природ­ный газ, а развитие электроники потребовало увеличения добычи редких и благородных металлов. Так, с 1940 по 1984 г. мировая до­быча нефти увеличилась с 292 до 2698 млн. т - в 9,2 раза; природ­ного газа — с 82 до 1617 куб. м - в 19,7 раза; каменного угля - с 1683 до 4087 млн. т - в 2.4 раза; выплавка стали - со 142 до 713 млн. т -в 5 раз; производство минер&чьных удобрений — с 9,5 (1938 г.) до 133 млн. т - в 14 раз [29. С. 66]. Опережающими темпами росла меж­дународная торговля минеральными продуктами, соответственно увеличивался объем мировой горной ренты.

Однако в последние десятилетия XX в. начался перелом этих тенденций. На первое место и в производстве, и в международной торговле выходят высокотехнологичные товары и услуги; в произ­водстве тех и других минеральное сырье и продукты его переработки играют все меньшую роль. В целом в мире в структуре ВВП про­мышленность занимает всего 31 % (2000 г.), а услуги - 63 %. И хотя в структуре мирового экспорта промтовары занимают 78 % (из них высокие технологии - 20 %), на мировом рынке товаров и услуг все большую долю занимают услуги (прежде всего информационные). На 01.01.2001 г. среди 500 крупнейших компаний мира насчитыва­лось 53 компаний топливно-сырьевого сектора (9,6 %) с 1868 млрд. долл. активов (9,3 %), тогда как в высокотехнологичном секторе (информационные технологии, машиностроение, военная промыш­ленность) — 181 компания (36,2 %) с суммарными активами 10354 млрд. долл. (56,1 %). Следует также учитывать, что полезные иско­паемые — невозобновимый природный ресурс. При нынешних мас­штабах добычи для многих видов минерального сырья и топлива приближается предел истощения лучших и доступных запасов, а переход к худшим запасам связан со значительным удорожанием их добычи и переработки. Потому можно ожидать, что к середине

XXI в. добыча многих полезных ископаемых будет сокращаться, а издержки добычи, переработки и транспортировки возрастут отно­сительно и абсолютно, усилится дифференциация издержек добычи по странам. Это означает, что величина мировой горной ренты хотя и относительно уменьшится по сравнению с технологической ква­зирентой, абсолютно будет возрастать. Человечество никогда не придет к состоянию «безминерального» воспроизводства.

Мировая горная рента подвержена качественным и количест­венным колебаниям при смене цивилизационных циклов, на раз­ных фазах формирования, развития и упадка мировых цивилизаций, знаменующих крупные этапы в истории человечества. Однако цик­личные колебания добычи, международной торговли и мировой ренты наблюдаются в рамках и долгосрочных (Кондратьевских), и среднесрочных (десятилетних) экономических циклов.

Н.Д. Кондратьев исследовал влияние больших циклов конъ­юнктуры на золотодобывающую промышленность, особенность которой по сравнению с другими отраслями горнодобывающей промышленности состоит в том, что золото выполняет функцию мировых денег. Тем не менее, общие категории товарного произ­водства - издержек, стоимости, цены, прибыли, ренты - распрост­раняются и на этот специфический продукт горнодобывающей промышленности: «Хотя золото и является общепризнанным во­площением ценности, но оно — все же товар. И как всякий товар, оно получается с издержками производства. Но если это так, то очевидно, что добыча золота, хотя бы и на вновь открытых россы­пях, может серьезно возрастать и развиваться лишь при условии до­ходности этой добычи» [18. С. 384—385]. К концу понижательной волны большого цикла золото приобретает наиболее высокую поку­пательную силу и добыча его становится более доходной, в повы­шательной волне цикла наблюдается обратная тенденция. Взаимо­связь добычи золота и смены фаз большого цикла неоднозначна: «Если увеличение добычи золота и может быть предпосылкой роста товарных цен и повышения конъюнктуры, то в свою очередь сама добыча золота подчинена ритму больших циклов конъюнктуры <...> Сами искания россыпей и технических новшеств включены в общий ход цикличных колебаний конъюнктуры» [18. С. 68].

Можно выявить следующие тенденции в цикличных колебаниях объема и уровня (нормы) мировой горной ренты.

Распространение нового технологического уклада (в рамках Кондратьевского цикла) и в меньшей мере нового поколения тех­ники (в рамках среднесрочного цикла) сопровождается массовым обновлением или модернизацией основного капитала, значитель­ным расширением объемов производства и внешней торговли и, следовательно, существенным увеличением спроса на минеральное сырье и топливо, внутренних и мировых цен на него. Это дает

Таблица 2.5 Динамика и структура мировой природной ренты (экспертная оценка)

толчок росту добычи на освоенных месторождениях полезных ис­копаемых, разведке и вовлечению в производство новых место­рождений с худшими условиями добычи. Тем самым наращивается объем как абсолютной (а иной раз и монопольной), так и диффе­ренциальной ренты I и III рода. Одновременно открывается воз­можность использовать научно-технические достижения, новые поколения техники и технологии в разведке, добыче, переработке и транспортировке полезных ископаемых, что ведет к снижению из­держек и увеличению масштабов дифренты II рода.

В фазе зрелости технологического и экономического цикла объем получаемой горной ренты (внутренней и мировой) достигает максимума, но норма ренты начинает падать. В фазах кризиса и де­прессии общий объем производства и инвестиций сокращается, уменьшается спрос и на продукцию горнодобывающей промышлен­ности; терпят банкротство предприятия, разрабатывающие худшие месторождения, уменьшаются масса и норма абсолютной, моно­польной и дифференциальной ренты — вплоть до фазы оживления, когда кривая динамики цен и ренты вновь начинает идти вверх.

Таково правило. Но из него бывают и исключения, продемонст­рированные во время мирового кризиса 70-х годов, когда в связи со скачкообразным повышением цен на нефть (в 16 раз с 1970 по 1980 гг.) резко выросли объемы мировой топливной ренты (табл. 2.5).

Как видно из таблицы 2.1, с 1970 по 1980 гг. стоимость экспор­та топлива увеличилась с 28,9 до 477 млрд. долл. — в 16,5 раз, его доля во всем мировом экспорте поднялась с 9,2 % до 23,8 %; при этом физический объем мировой добычи нефти увеличился незначи­тельно — с 2282 до 2975 млн. т — всего на 30 %. Согласно эксперт­ной оценке, доля мировой топливной ренты в стоимости экспорта топлива поднялась с 10 % до 40 %, а ее масса - с 2,9 до 191 млрд. долл.-в 66 раз (правда, при этом следует учитывать, что доллар в эти годы заметно обесценился в результате глобальной «революции цен»). Однако в дальнейшем вследствие падения мировых цен на нефть

равновесие в природной ренте было восстановлено, но на более высоком уровне: доля топливной ренты не 36 %, как в 1970 г., а 66 % в 1999 г. (в 1980 г. была достигнута несоразмерно высокая доля -90 %). Это означает, что после падения в 1998 г. и восстановления к 2000 г. горная рента занимает на рубеже веков 78 % мировой природ­ной ренты (см. табл. 2.5).

Разнообразные формы горной ренты исследованы в моногра­фии «Методология ценообразования в горнодобывающей промыш­ленности» [56]. Они во многом отличаются от форм земельной (сельскохозяйственной) ренты. Дифференциальная рента I рода от­ражает горногеологические условия разработки месторождений полез­ных ископаемых: объем извлекаемых запасов, мощность пласта (рудного тела), глубину залегания (доступность для открытой или подземной разработки), угол падения, обводненность, загазован­ность пластов угля и т.п. Другой параметр дифренты 1 рода — ес­тественное качество залетающего в недрах полезного ископае­мого: содержание полезных компонентов, полезных и вредных примесей в руде, теплота сгорания и коксуемость угля, содержание легких фракций, серы и парафина в нефти и т.п. Третий параметр — географическое положение месторождения, природно-климатические условия его разведки и разработки, близость к транспортным ма­гистралям, рынкам сбыта и т.п. Все эти параметры могут находить­ся в разных сочетаниях, меняться на различных стадиях разработки месторождения и на различных его участках (рудных полях, неф­теносных горизонтах и т.п.). Применительно к мировой дифренте эти параметры усредняются по стране, определяя эффективность экспорта того или иного полезного ископаемого.

Дифрента II рода возникает при использовании более эф­фективных технологий разведки, добычи, транспортировки и пере­работки минералов, позволяя получить меньшие издержки или улучшенные показатели и присвоить сверхприбыль (по сути дела технологическую квазиренту) на время, пежа новая технология не становится общераспространенной, определяющей общественно нормальный уровень издержек и прибыли. Масштабы дифренты II рода возрастают в периоды распространения новых поколений геологоразведочной и горной техники (технологий), но затем ста­билизируются; в фазах кризиса и депрессии дифрента II рода практически исчезает.

Дифрента III рода выражает сверхприбыль, получаемую по тем из взаимозаменяемых минералов добывающими их отраслями, которые имеют более низкие издержки rto сравнению с относи­тельно худшими, определяющими уровень рыночных цен. Это от­носится, например, к нефтетопливу, природному и попутному газу, энергетическому углю и урановому топливу, взаимозаменяемым строительным материалам и т.п. Однако следует учитывать, что

полной взаимозаменяемости минералов не бывает, они обычно различаются отдельными своими потребительскими свойствами и уровнем цен; к тому же степень взаимозаменяемости может изме­ниться с освоением принципиально новых технологий.

Абсолютная горная рента, в отличие от земельной (сельскохо­зяйственной), носит временный характер. Она прекращает свое существование вместе с отработкой месторождений.

Монопольная торная рента встречается довольно редко - в слу­чаях, когда исключительные свойства того или иного месторожде­ния полезного ископаемого, ограниченность его запасов позволяют на определенное время устанавливать и поддерживать внутренние или мировые цены по уровне, обеспечивающем получение допол­нительной прибыли сверх дифференциальной и абсолютной ренты. Однако выявить такие исключительные случаи на практике бывает довольно сложно. Применительно к мировой ренте такие возможности возникают при формировании международных кар­телей - например, крупнейших нефтяных монополий, известных в свое время «семи сестер», а в последние десятилетия XX в. -ОПЕК, которой в 70-е годы удалось установить монопольно высо­кие мировые цены на нефть, обеспечивавшие десятки миллиардов долларов монопольной нефтяной ренты.

Можно выделить богатую палитру разновидностей горной (ми­неральной) ренты в зависимости от видов полезных ископаемых.

В состав топливной ренты входит сверхприбыль, получаемая при добыче, транспортировке, переработке нефти и попутного нефтяного газа, природного газа и конденсата, угля, а также в неф­тепереработке. Сейчас топливная рента занимает ведущее место в структуре природной ренты как на мировом рынке (см. табл. 2.5), так и в экономике ведущих нефтеэкспортеров — Саудовской Ара­вии и других арабских стран, России, Венесуэлы, Нигерии, Нор­вегии и др.

Горнорудная рента реализуется через продажу внутри страны и экспорт руд черных и цветных металлов и продуктов первых пере­делов, благородных металлов, алмазов и драгоценных камней, горнохимического сырья, калийных и фосфатных удобрений. Эти группы товаров занимают видную, хотя и снижающуюся долю на мировом рынке, а также в экспорте России.

Следует также выделить ренту при добыче нерудного сырья для получения из него строительных материалов; однако сфера об­ращения этих материалов — преимущественно внутренний рынок (кроме цемента), и объем формирующейся здесь мировой горной ренты невелик.

К горной ренте непосредственно примыкает геологоразведочная на стадиях, предшествующих освоению месторождению полезных ископаемых. Она находит выражение в сверхприбыли, получаемой

геолоразведочными организациями при открытии богатых место­рождений, приросте разведанных запасов. Геологоразведочные ра­боты нередко ведутся и в других странах, что является основанием для формирования мировой геологоразведочной ренты, которая затем перерастает в горную.

Механизм присвоения горной ренты, ее распределения по со­циальным слоям, странам и цивилизациям зависит прежде всего от формы собственности на недра и содержащиеся в них минераль­ные ресурсы. В развивающихся, постсоциалистических (в том числе России) и социалистических странах преобладает государственная собственность на недра; она довольно широко распространена и в развитых странах. Это дает государству основание претендовать на присвоение большей части горной ренты (особенно мировой), кро­ме дифренты II рода и отчасти III рода.

Ю.В. Розовский противопоставляет государственной и част­ной собственности гражданскую ренту: «Гражданская рента — это доход от сдачи в аренду природных ресурсов. Гражданская рента воз­никает в силу неотъемлемого права каждого гражданина на долю ренты от использования всех национальных природных богатств страны (земля, недра, леса, тепло, водные ресурсы, растительный и животный мир, чистый воздух и даже солнечный свет), реализуемо­го в денежной форме при их промышленном, сельскохозяйствен­ном, коммерческом или ином использовании. Гражданская рента включает земельную, горную, водную, лесную и другие виды при­родной ренты» [33. С. 70]. По его мнению, недра являются обще­национальным достоянием: «Частная собственность на недра не может обеспечить справедливое распределение доходов от ис­пользования природных ресурсов (горной ренты) между всеми гражданами страны <...> Государственная собственность на недра не обеспечивает эффективное рациональное и экологически безо­пасное использование, природных ресурсов <...> Государственная собственность на недра по своей сути имеет монопольный харак­тер» [33. С. 81-83].

С тем, что частная собственность на богатства недр не отвечает требованиям рационального их использования, возобновления от­работанных запасов, согласны большинство экономистов. Но как помимо государства обеспечить реализацию «гражданской собст­венности» на недра? Кто будет передавать их в аренду предприни­мателям, оценивать и изымать ренту, распределять ее между всеми гражданами страны? И как быть с мировой горной рентой, кото­рая в значительной степени зависит от соотношения спроса и предложения на всемирном рынке и колебаний экспортных цен? Государство для того и создано гражданским обществом, чтобы выполнять по его поручению ряд важнейших для этого общества функций, в том числе и заботу о рациональном использовании,

Таблица 2.6 Динамика цен в отраслях горнопромышленного комплекса и смежных отраслях (декабрь в % к декабрю предыдущего года; до 1996 г. — в разах) 135. С. 349; 27. С. 594]

восполнении и охране природных ресурсов, включая и богатства недр, использовать полученные при этом доходы (в том числе и ренту) в интересах большинства населения страны и будущих по­колений. И если служащие, нанятые обществом для выполнения этой функции, работают плохо, злоупотребляют доверенной частью национального достояния — их нужно увольнять или сажать в тюрьму. Государство выступает и в качестве субъекта присвоения мировой горной ренты. Другое дело, что в рыночной экономике оно должно делиться с предпринимателями (горнопромышленни­ками), которые обеспечивают использование недр и создают диф-ренту II рода, и с ТНК мировой горной рентой при экспорте ми­нерального сырья и топлива.

На национальном уровне создателями сверхприбыли (горной ренты) во всех ее формах являются геологоразведочные органи­зации, ведущие поиски, разведку и экономическую оценку место­рождений полезных ископаемых, и горнопромышленники, осваи­вающие эти месторождения, ведущие на них добычу, а зачастую и обогащение и первичную переработку (например, на металлурги­ческих комбинатах). Они могут претендовать в основном на диф-ренту II рода (при государственной собственности на недра), а если являются собственниками разведанных месторождений полезных ископаемых — то и на иные формы ренты. Изъятие основной час­ти дифренты I и III рода, абсолютной и монопольной (если она

создается) горной ренты ставит горнопромышленников и геологов в равные условия конкуренции, ибо они не создавали богатств недр, которые открыли или эксплуатируют.

Вместе с тем в присвоении дифренты (особенно дифренты II рода) могут участвовать предприятия, перерабатывающие продук­цию горнопромышленного комплекса или обслуживающие его: предприятия по вторичной переработке (использованию) мине­ральных ресурсов (например, ТЭЦ, металлургические, нефтехими­ческие, цементные заводы), а также организации, разрабатывающие и поставляющие горнопромышленникам и геологам более эффек­тивную технику и технологию, транспортные, сбытовые, экспорт­ные, финансовые компании. В период реформ 90-х годов в России и других странах СНГ в горнопромышленном комплексе возникло множество посреднических компаний, которые стремились при­своить значительную часть горной ренты, завышая уровень цен ми­нерального сырья.

Особо следует отметить роль инфляционного роста цен в фор­мировании и присвоении горной ренты (табл. 2.6).

Как видно из таблицы, наблюдались два всплеска инфляци­онного роста цен; максимальный - в 1992—1993 гг., когда за 2 года на волне гайдаровских реформ промышленные цены выросли в 338 раз; второй раз — в результате дефолта 1998 г. и девальвации рубля, когда за 2 года цены увеличились в 2,2 раза (при росте потребитель­ских цен за те же периоды соответственно в 245 и 3 раза). Лиде­рами в гонке цен выступили отрасли топливной промышленности: за 10 лет цены в нефтедобывающей промышленности выросли в 22,1 тыс. раз, в нефтеперерабатывающей — в 32,5 тыс. раз и в угольной — в 17,5 тыс. раз, что соответственно в 1,8, 2,7 и 1,4 раза выше роста общепромышленных цен. Лишь в газовой промыш­ленности повышение составило 9 тыс. раз — на 26 % ниже, чем в целом по промышленности. Это означало, что объем топливной ренты в нефтяной промышленности многократно увеличился. Не­маловажную роль при этом сыграло расширение экспорта нефти, нефтепродуктов и угля (в страны вне СНГ с 1994 по 2001 гг. нефти с 95,4 до 136 млн. т. — на 43 %, нефтепродуктов с 39,1 до 66,7 млн. т. — на 71 %, каменного угля с 17,7 до 41,8 млн. т. - в 2,4 раза), а также ссылки на заниженный уровень внутренних цен по сравнению с мировыми, причем счет велся по официальному курсу рубля, тогда как отражавший внутренний уровень цен паритет покупательной способности составлял в 1992 г. 25 % к валютному курсу, в 1995 г. — 55 %, в 1997 г. - 44 %, в 1999 г. - 19 %. В большей мере это учиты­валось в динамике внутренних цен на газ, где населению и ТЭЦ на газе доставалась небольшая часть мировой газовой ренты.

Из приведенных данных очевидно, насколько абсурдны требо­вания о приведении внутренних цен на энергоносители к уровню

5-3376

мировых цен, исчисленных по валютному курсу рубля, выдвигае­мые западными переговорщиками на переговорах о вступлении России в ВТО. Это может дать только новый толчок галопирую­щей инфляции в стране и снизить конкурентоспособность энерго­емкой продукции на мировых рынках. Непонятно, почему страна, располагающая лучшими энергоресурсами и получающая от этого мировую топливную ренту, должна отказываться от своих преиму­ществ в угоду конкурентам.

В отраслях, где формируется горнорудная рента, темпы роста цен были относительно ниже. Лишь в черной металлургии они на 15 % превысили общепромышленный индекс, в цветной металлур­гии оказались примерно на том же уровне, а в промышленности стройматериалов, продукция которой идет в основном на внутрен­ний рынок, даже на 11 % ниже роста промышленных цен.

Таким образом, высокие и неравномерные темпы инфляции ведут к искажению стоимостных пропорций и перераспределению рентных доходов как между отдельными видами ренты (индекс цен для сельхозпроизводителей вырос за 10 лет в 2,7 раза меньше, чем для промышленных производителей, а по сравнению с ценами на нефтепродукты — в 7,3 раза), так и между отдельными разновиднос­тями горной ренты (нефтяной и газовой, топливной и горнорудной).

Органы власти, особенно в условиях государственной собствен­ности на недра, активно участвуют в присвоении горной ренты, строя на ней значительную долю доходной части бюджетов. Наряду с обычными налогами на прибыль, на добавленную стоимость, на имущество (распределяемыми между муниципальным, региональ­ным и центральным уровнями согласно бюджетному законода­тельству), используются и специфические формы изъятия ренты. Минимальную долю горной ренты присваивают муниципальные органы — в основном при эксплуатации месторождений полезных ископаемых местного значения, с земель горного отвода, а также при получении дотаций и субвенций от региональных и централь­ных органов. Доля горной ренты, присваиваемой региональными органами, существенно выше (например, в основных нефте- и газо­добывающих регионах). Основная часть горной ренты поступает в федеральный бюджет; при этом используются рентные механизмы -дифференцированные ставки выплаты роялти государству как собственнику недр — в процентах к валовой продукции или при­были или в твердых ставках на физическую единицу продукции, а также плата с каждой единицы земельной площади, отводимой по лицензии на проведение геологоразведочных работ. В России при­менялись и такие специфические формы, как акцизы на нефть и природный газ. Государство также может как полный или частич­ный собственник горных предприятий получать часть ренты в виде дивидендов на принадлежащие ему акции.

Ю.В. Розовский и другие экономисты, чиновники и законода­тели относили к рентным платежам также действовавшие до 2001 г. ставки отчислений на воспроизводство минерально-сырьевой базы, которые в соответствии с федеральным законом от 30.12.1995 г. бы­ли установлены в размере от 1,7 % к стоимости первого товарного продукта по калийным солям до 8,2 % по цветным редким металлам и 10 % по нефти, газу и конденсату [33. С. 42-48]. Ставки возмеще­ния затрат на геологоразведочные работы при добыче полезных ис­копаемых были введены Госкомцен СССР в 70-е годы по методике, разработанной НИИцен и ВИЭМС под руководством автора [56]. Эти ставки выполняли функции амортизации средств, овеществ­ленных в используемых месторождениях полезных ископаемых, по мере исчерпания разведанных запасов и использования получае­мых средств для их пополнения, воспроизводства минерально-сырьевой базы в результате поисковых и разведочных работ; ничего общего с прибылью они не имели и включались в себестоимость (кроме штрафных платежей за сверхнормативные потери при до­быче, которые относились на прибыль).

Введение с 2002 г. единого налога на добычу полезных иско­паемых вместо ставок отчислений на воспроизводство минерально-сырьевой базы, дифференцированных ставок платы за недра (по нефти, конденсату, природному газу от 6 % до 16 %, углю, горючим сланцам и торфу — от 3 % до 6 %, черным металлам - от 1 % до 5 %, цветным металлам - от 2 % до 6 %, благородным металлам — от 4 96 до 10 %, горнохимическому сырью — от 1 % до 5 % и т.д.) и акциза на нефть и природный газ не только экономически безграмотно (хотя и весьма выгодно для олигархов, осуществляющих разработку лучших месторождений полезных ископаемых), но и весьма опасно для будущего минерально-сырьевого комплекса страны — ликви­дируется самостоятельный канал финансирования государством геологоразведочных работ; прирост добычи обгоняет прирост запа­сов, поскольку ни чиновники, ни предприниматели не думают о дальней перспективе, поглощены текущими заботами и долгами. Одинаковых месторождений полезных ископаемых не бывает. Го­сударство отказывается от взимания с горнопромышленников дифренты, т.е. от экономической реализации государственной собственности на недра; фактически происходит скрытая и даро­вая частичная приватизация недр в пользу нефтяных олигархов, разрабатывающих лучшие месторождения.

Присвоение мировой горной ренты происходит на двух уров­нях: коммерческом и межгосударственном. Значительную долю этой ренты получают ТНК и международные монополии, играющие ведущую роль в добыче, поставке на экспорт, транспортировке и сбыте (продаже) минералов и продуктов их переработки. Обычно это вертикально организованные компании, охватывающие всю

Таблица 2.7 Доля компаний топливно-сырьевого сектора в 500 ведущих компаниях мира

на 01.01.2001 г.

Таблица 2.8 Топливно-сырьевые компании среди 200 крупнейших компаний России

в 2001 г. [50. С. 13, 142-143]

цепочку — от геологоразведочных работ до автозаправочных стан­ций, пунктов заготовок лома черных и цветных металлов и т.п. Дан­ные о доле компаний, работающих в области топлива, энергетики и материалов, дает таблица 2.7.

Доля компаний топливно-сырьевого сектора, многие из кото­рых являются получателями мировой горной ренты, сравнительно невелика — около 10 % в общем числе компаний и их активов; тем не менее их активы составили значительную сумму — 1,87 трлн. долл. (в том числе в топливно-энергетическом комплексе — 1,34 трлн. долл.), они занимают ведущие позиции в экспорте, а присваиваемая ими горная рента исчисляется многими десятками миллиардов долла­ров. В России доля крупных компаний, участвующих в присвоении

мировой горной ренты, значительно выше. Об этом свидетельствуют данные о 200 крупнейших компаниях России в 2001 г. (табл. 2.8).

Компании нефтяной и нефтегазовой промышленности (9 % крупнейших компаний России) — основные получатели нефтегазо­вой ренты — при доле в объеме реализации 48,4 % получили 75 % прибыли за вычетом налогов. Отношение этой прибыли к объему реализации продукции составило 21,7 % при средних 14 % по круп­нейшим компаниям. Если принять превышение средней прибыли за норму ренты (7,7 %), то получится, что присвоенная нефтегазо­выми компаниями горная рента составила 164 млрд. руб. Не мень­шую сумму получило государство. В металлургическом комплексе, где отношение прибыли за вычетом налогов к объему реализации составило 7,6 %, возможности для присвоения мировой горнорудной ренты были минимальны (за исключением «Норильского никеля»).

В формировании мировой горной ренты активно участвуют межгосударственные организации — международные- картели типа ОПЕК, цивилизационные объединения типа ЕС и глобальные орга­низации типа ВТО. Однако они не имеют самостоятельной доли в присвоении ренты.

На динамику мировой горной ренты важнейшее влияние ока­зывают постоянно происходящие значительные колебания мировых экспортных цен. Об этом можно судить по данным о средних экс­портных ценах России (табл. 2.9). Из таблицы очевидны резкие колебания экспортных цен в страны вне СНГ, следующие за миро­выми ценами, особенно на топливо: на нефть от 63 % (1998 г.) до 162 % (2000 г.), на уголь от 59 % (1999 г.) до 160 % (2000 г.). Направле­ния изменения цен по основным видам топлива совпадают, но амп­литуды колебаний различаются; соответственно изменяются норма и масса мировой топливной ренты. Во многом аналогична картина по горнорудной ренте, но здесь согласованность изменений и амп­литуда колебаний меньше: по рудам и концентратам железным от 76 % (1999 г.) до 116 % (1996 г.); никелю - от 76 % (1998 г.) до 163 % (2000 г.); алюминию - от 85 % (1999 г.) до 112 % (2000 г.); фосфатам натрия - от 78 % (1999 г.) до 109 % (1996 г.) (в последнем случае коле­бания цен вообще незначительны, как и по калийным удобрениям — от 82 % в 1998 г. до 105 % в 2000 г.).

Существенные колебания претерпевают экспортные цены и в торговле со странами СНГ, например, по нефти - от 74 % (1988 г.) до 206 % (2000 г.), нефтепродуктам - от 68 % (1998 г.) до 184 % (2000 г.), углю — от 65 % (1999 г.) до 170 % (2000 г.). Изменения здесь синхрони­зированы с динамикой мировых цен. Однако подобной синхрониза­ции не наблюдается по железорудным продуктам — от 51 % (1990 г.) до 125 % (2000 г.), фосфатам калия - от 76 % (1998 г.) до 135 % (1997 г.). По одним продуктам цены в торговле со странами вне СНГ, как пра­вило, ниже цен в торговле со странами СНГ (на нефть на 12—39 %,

Таблица 2.9 Динамика средних экспортных цен России на минералы и продукты их первичной переработки, долл. за тонну 135. С. 327—3781

кроме 1998 г.,), в других случаях устойчиво выше (на уголь на 5-25 %, на нефтепродукты на 23—86 %, на фосфаты к&тьция на 47—99 %), в третьих в разные годы соотношение меняется в противополож­ную сторону (по железорудному сырью от -34 % в 2001 г. до +28 % в 1990 г.). При таких значительных колебаниях и изменчивых соот­ношениях весьма затруднительно выявить устойчивые тенденции и прогнозировать уровни и соотношения мировых экспортных цен и горной ренты.

Каково может быть участие глобального гражданского общества и его институтов в присвоении и использовании мировой горной ренты?

Из таблицы 2.1 следует, что основными поставщиками мине­рального топлива на мировой рынок (от 73 % в 1980 г. до 59 % в 1999 г.) являются развивающиеся страны; вместе со странами с переходной

экономикой (включая Россию) эта доля доставляет от 82 % в 1980 г. до 69 % в 1999 г. Значительно скромнее доля этих двух групп стран в экспорте промышленного сырья - от 37 % в 1990 г. до 42 % в 1999 г. В любом случае это означает, что подавляющая часть мировой топ­ливной ренты создается в развивающихся странах и странах с пере­ходной экономикой, особенно там, где издержки добычи нефти в несколько раз ниже среднемировых и нефтяная рента служит ос­новой сравнительно высокого уровня экономического развития и благосостояния граждан. Так, в Саудовской Аравии ВНД на душу населения по ППС в 2000 г. превысил среднемировой уровень в 1,5 раза, в ОАЭ - в 2,6 раза, в Брунее - в 3,4 раза. Однако большинство развивающихся стран не имеют собственных крупных запасов неф­ти и других полезных ископаемых; кроме того, в развивающихся и постсоциалистических странах ТНК и местные олигархи исполь­зуют всевозможные каналы (включая применение трансфертных цен) для того, чтобы избежать налогообложения и присвоить ос­новную часть мировой горной ренты. В этих условиях можно вы­делить несколько задач, стоящих перед глобальным гражданским обществом в области оценки, присвоения, распределения и исполь­зования мировой горной ренты в интересах большинства челове­чества и будущих поколений.

Во-первых, необходимы научно обоснованные, международно признанные и практически приемлемые методики определения величины мировой горной ренты, получаемой оперирующими в этой сфере ТНК и отдельными странами, достоверные методы ста­тистического наблюдения и контроля за ее динамикой, позволяю­щие свести к минимуму скрытие ее истинных размеров с помощью трансфертных цен и иными путями.

Во-вторых, потребуются согласованные, установленные меж­дународным правом ставки отчислений от мировой горной ренты в межгосударственные (в рамках цивилизованных и иных объедине­ний типа Европейского или Африканского союзов, СНГ и др.) и глобальные экологические фонды с целью гарантированного вос­производства и обеспечения минерально-сырьевой базы для всех цивилизаций и государств независимо от наличия в них запасов тех или иных полезных ископаемых.

В-третьих,.учитывая, что запасы недр невозобновимы и многие месторождения в XXI веке будут исчерпаны, пора приступить к формированию и реализации межгосударственных и глобальных программ и крупномасштабных проектов по приросту запасов и рациональному их использованию и по замещению ископаемого топлива и сырья возобновимыми источниками энергии и искус­ственными материалами. Для финансирования таких программ и проектов следует использовать как указанные фонды, так и объе­динение инвестиции заинтересованных стран и цивилизаций.