Глава VIII

Мировые рентные отношения на весах геоцивилизационной модели

Исследование мировых рентных отношений будет неполным, если не попытаться дать им количественную оценку с использова­нием разрабатываемой автором геоцивилизационной модели. Зада­ча такая ставится впервые и отличается необычайной сложностью по двум причинам. Во-первых, нет достоверных данных о сверхпри­былях, получаемых ТНК и другими участниками мирового рынка в результате экспорта природного сырья, высокотехнологичных про­дуктов, а тем более — в результате ущерба, наносимого глобальной природно-экологической среде. Придется в значительной мере опираться на экспертные оценки доступных статистических дан­ных и прогнозов, делать допущения, необходимые для выявления масштабов и тенденций динамики мировой природной ренты, экологической антиренты, технологической и финансовой квази­ренты. Во-вторых, эти исходные данные во многом недостоверны, поскольку заинтересованные ТНК всячески стремятся занизить размеры получаемой сверхприбыли, уходя от национального нало­гообложения, используя механизмы трансфертных цен, офшорных зон, финансовых махинаций и т.п.

Тем не менее, предпримем попытку сделать это, опираясь на уже имеющийся опыт глобального моделирования и анализируя один из разрезов геоцивилизационной модели, находящийся на стыке нескольких ее функциональных блоков — геоэкономиче­ского, геоэкологического и геотехнологического. При этом будут использованы материалы Всемирной встречи по устойчивому раз­витию в Йоханнесбурге (2002 г.) и развиты некоторые поставленные на ней вопросы.

8.1. Опыт глобального моделирования

Нельзя сказать, что построение геоцивилизационной модели начинается с нуля. Уже накоплен определенный опыт глобального моделирования, пик которого пришелся на 1970-е годы и вершиной которого была модель мировой экономики, созданная группой экспертов ООН под руководством лауреата Нобелевской премии Василия Леонтьева. Толчком для разработки глобальных моделей стали кризисные потрясения 70-х годов, связанные с переходом к

пятому Кондратьевскому циклу и обнаружившие ограничения бурного экономического роста, который был символом веры эко­номистов и политиков 50—60-х годов и вдруг натолкнулся на естест­венные пределы. Последствия демографического взрыва пришли в противоречие с ограниченностью естественных ресурсов, падающей эффективностью технологических и экономических систем. Это вы­звало законное чувство тревоги о будущем у группы мыслителей, объединившихся в Римской клуб, и попытки дать количественные оценки перспектив, тенденций и альтернатив отдаленного будущего на основе глобальных моделей.

Глобальное моделирование развивалось в основном по двум линиям: в докладах Римскому клубу и в системе прогнозирования ООН.

Глобальная модель мировой экономики World 3, разработанная под руководством Дж. Форрестера в Массачусетском технологическом институте, стала основой для долгосрочного прогноза глобаль­ного развития в первом докладе Римскому клубу «Пределы роста» (1972 г.). Исходные показатели для модели (численность населения, объем капитала, обеспеченность ресурсами, уровень загрязнения окружающей среды и др.) определялись с 1900 г. и продлевались на перспективу до 2100 г. [32. С. 129; 47. С. 303]. На базе этой модели был рассчитан ряд сценариев глобальной динамики (по пара­метрам «население», «пищевые ресурсы», «сырье», «промышленное сырье», «загрязнение окружающей среды») при различных темпах роста населения и изменения других факторов [47. С. 341—344]. Не­достатком этой модели было рассмотрение мирового хозяйства как единого целого, без разбивки по регионам (группам стран) и ос­новным отраслям; в малой степени были учтены научно-техно­логический фактор, его влияние на уровень и эффективность использования ресурсов, а также цикличная неравномерность глобальной динамики, потенциал перехода к новым технологиче­ским укладам и постиндустриальному технологическому способу производства. Выводы о пределах роста и «нулевом росте», получен­ные на базе этой модели, подверглись острой критике. Методология построения глобальной модели World 3 не подходит для построения многомерной геоцивилизационной модели и тем более для оценки мировых рентных отношений

Второй доклад Римскому клубу, представленный М. Месаро-вичем (США) и Э. Пестелем (ФРГ), был построен на базе много­уровневой модели глобального развития, разработанной в Западном университете Кейса. Она включала показатели по миру в целом и по 10 регионам [47. С. 420-421]:

1. Северная Америка (США и Канада);

2. Западная Европа;

3. Япония;

1. остальные развитые страны (включая Австралию и ЮАР);

2. Восточная Европа (включая СССР);

3. Латинская Америка;

4. Северная Африка и Средний Восток;

5. Центральная Африка;

6. Южная и Юго-Восточная Азия (включая Индонезию и Индию);

10. Азия (страны с централизованно планируемой экономикой,включая КНР и ДРВ).

Такой региональный разрез модели ближе к предлагаемому цивилизационному (выделены североамериканская, западноевро­пейская, японская, латиноамериканская и частично мусульманская цивилизации), но часть регионов носит смешанный, межцивили-зационный характер.

Модель мировой экономики строилась на трех уровнях: девя-тиотраслевая модель «затраты—выпуск» (включая энергоресурсы); макроэкономическая модель; модель межрегиональных торгово-экономических связей. Например, блок модели по энергетической проблеме рассматривал спрос на энергию, предложение первичных энергоносителей (нефть, газ, уголь), преобразования первичной энергии в конечную и ее доставку потребителям. Определялись объем и эластичность спроса на энергию в зависимости от объема валового регионального продукта.

В докладе Э. Пестеля «За пределами роста» (1988 г.) сформули­рованы подходы к методологии построения глобальных моделей: «Исследуя полное неопределенности будущее с помощью моделей любого типа, необходимо строго определить цель построения моде­ли, должна ли она давать типичные прогнозы или использоваться как инструмент, позволяющий получить представление о различных возможных вариантах будущего развития <...> Чтобы принимать практические решения, люди должны иметь в своем распоряжении целую «корзину моделей», которыми можно пользоваться по мере необходимости. Сюда могут входить вербальные и концептуальные процедуры — «база знаний», — которые для принятия решений так же важны, как количественные или логические компьютерные модели» [32. С. 158, 159]. Этот подход использовался и при построе­нии первой глобальной модели: «Модель глобального развития не может быть полностью формализованной, а должна иметь чело­веко-машинный характер, когда человек старается предугадать изменения общей стратегии развития, продиктованные качест­венными изменениями объективной ситуации» [32. С. 141].

Руководители Римского клуба понимали ограниченные воз­можности моделирования глобального развития. Это отмечал ос­нователь Клуба Аурелио Печчеи: «Действительность слишком сложна, чтобы наш разум мог охватить ее всю целиком; а модели были и остаются компромиссом, который позволяет синтезировать

реальность, одновременно расширяя возможности нашего разума с тем, чтобы он мог эту реальность вместить. Они могут быть хороши­ми и не очень хорошими в зависимости от того, насколько хорошо синтезируют действительность; но ни одна модель — ни мысленная, ни формальная — не может быть одинаково справедлива ко всем ее элементам» [32. С. 140].

Опыт глобального моделирования, накопленный Римским клубом, выработанные при этом методологические подходы необ­ходимо учитывать при разработке геоцивилизационной модели и ее рентного разреза. Однако нужно иметь в виду, что как характер глобальной модели, так и ее функциональная и региональная струк­туры зависят от того, какие цели перед ней ставятся. Таких целей в многомерном, быстро меняющемся мире может быть множество, соответственно будут модифицироваться состав модели и требова­ния к исходной и конечной информации.

Наряду с Римским клубом другим центром глобального моде­лирования в 70—80-е годы стал Секретариат ООН, привлекавший для этой сложной работы самых квалифицированных ученых и специалистов. Это было необходимо для разработки и реализации стратегии международного развития, принятой Генеральной Ас­самблеей ООН в 1970 г. («International Development Strategy: Action Programme of the General Assembly for the Second United Nations De­velopment Decade»), резолюции 3345 XXIX сессии Генеральной Ас­самблеи ООН об исследовании взаимосвязей между населением, ресурсами, окружающей средой и развитием, резолюции 3508 XXX сессии Генеральной Ассамблеи ООН о долгосрочных эконо­мических тенденциях и прогнозах, которая призвала к разработке долгосрочных прогнозов развития на региональном и глобальном уровнях. При разработке прогнозов ставилась цель обеспечить опе­режающие темпы прироста ВВП в развивающихся странах с тем, чтобы к 2000 г. примерно вдвое (с 12 до 7 раз) сократить разрыв между ними и развитыми странами и полностью ликвидировать их отставание к середине XXI в. [5. С. 27-29].

При разработке долгосрочных прогнозов мировой экономики Отделом прогнозирования и перспективных исследований Секрета­риата ООН начиная с 70-х годов использовались три глобальных модели [24. С. 11-13]:

ЛИНК - система прогнозных эконометрических моделей 30 ведущих развитых стран, 7 социалистических стран и 4 регионов развивающихся стран; потоки международной торговли дезагреги­ровались по 4 товарным группам (продукция сельского хозяйства и продовольствие; топливо; прочее сырье; продукция обрабатываю­щей промышленности);

Глобальная эконометрическая модель, включавшая параметры по 119 странам с рыночной экономикой и использовавшаяся для

долгосрочного прогнозирования темпов роста производительности труда и национального продукта (по трем отраслям — сельское хо­зяйство; промышленность; прочие отрасли, включая услуги), дина­мики личного и государственного потребления, инвестиций. Блок международной торговли позволял определять прогнозные показа­тели по странам и группам стран: национальный продукт; импорт; экспорт; экспортно-импортное сальдо;

Глобальная межотраслевая модель, включавшая информацию по 15 регионам мира (6 развитых, 6 развивающихся, 3 централизованно планируемых) и 45 отраслям (5 — сельского хозяйства; 9 — добы­вающей промышленности; 22 — обрабатывающей промышленности, строительства, транспорта, связи, другим услугам; 5 видов экологи­ческой деятельности). Блок товарных групп позволял выявить пропорции товарообмена между регионами, при этом выделялись развивающиеся страны — чистые экспортеры и чистые импортеры нефти.

Модель строилась на базе следующей классификации регионов [5. С. 159-161]:

1. Северная Америка — 6 стран и территорий, включая Гренландию;

2. Латинская Америка (средний доход) — 9 стран и территорий;

3. Латинская Америка (низкий доход) — 23 страны;

4. Европа (высокий доход) - 17 стран;

5. Европа (средний доход) — 8 стран и территорий, включая Турцию и Югославию;

6. Советский Союз;

7. Восточная Европа — 7 стран;

8. Азия (с централизованно планируемой экономикой) - Китай, КНДР, ДРВ, Монголия;

9. Азия (высокий доход) — Япония и острова Рюкю;

10. Азия (низкий доход) - 27 стран и территорий, включая Индию, Южную Корею, Гонконг, Пакистан, Филиппины, Индонезию, Таиланд;

11. Ближний Восток и Африка (нефтедобывающие страны) — 14 го­сударств, включая Иран, Ирак, Саудовскую Аравию, Нигерию, Алжир;

12. Африка (засушливая) — 18 стран и территорий, включая Египет, Эфиопию, Марокко;

13. Африка (тропическая) — 31 страна, включая Анголу, Конго, Кению, Мозамбик;

14. Африка (средний доход) - Южная Африка;

15. Океания — Австралия и Новая Зеландия.

Несколько цивилизаций четвертого поколения представлены одним (североамериканская - если не считать Гренландию, япон­ская) или 2-3 регионами (латиноамериканская, западноевропей­ская). Однако ряд регионов носит смешанный характер, включая

Таблица 8.1 Сопоставление намеченной по глобальной модели ООН и реальной мировой динамики за 1970-2000 гг. [5; 26. С. 545-554]

страны, относящиеся к нескольким цивилизациям (регионы 8, 10, 12) или не полностью представляют локальную цивилизацию (ре­гионы 7, 11, 13, 15). Использованный в модели В. Леонтьева тер­риториальный разрез полезен для геоцивилизационной модели, но потребует существенных уточнений.

Для построения ряда функциональных блоков геоцивилиза­ционной модели может быть использована и схема отраслевой классификации, применявшаяся в глобальной модели В. Леонтьева [5. С. 166—178]: например, данные о численности населения и заня­тости — для демографического блока; о годовом и кумулятивном объеме добычи природного сырья и топлива, чистом выбросе загряз­няющих веществ и деятельности по снижению загрязнения окружа­ющей среды, экспорте и импорте сельскохозяйственных продуктов и минерального сырья — для природно-экологического блока, оцен­ки мировой природной ренты и экологической антиренты; данные об объеме и динамике ВВП, инвестиций, сбережений, производстве промышленных товаров (в том числе машиностроения, химических

продуктов), объеме и структуре экспорта и импорта, расходах госу­дарства — для построения экономического блока, расчета мировой технологической и финансовой квазиренты. Представляет интерес принятая методология построения шкалы прогнозных цен по 43 сек­торам экономики, а также система уравнений при построении мо­дели [5. С. 163-165, 179-181].

Нужно сказать, что фактическая динамика мировой экономики в ее региональном измерении разошлась с прогнозированной гло­бальной моделью динамикой (табл. 8.1). И дело здесь не в избранной методологии расчета моделей, а в тех радикальных изменениях, ко­торые внесли в мировое хозяйство противоречивые тенденции пере­ходного периода к постиндустриальному обществу, распад СССР и мировой системы социализма и последующий глубокий затяжной кризис, а также сложившаяся модель глобализации, осуществляю­щейся в интересах ТНК и развитых стран.

Опыт построения глобальной модели ООН и прогноза на ее основе показывает, насколько сложна и чревата неожиданными по­воротами задача предвидения динамики мировой экономики.

Глобальным моделям межотраслевого типа была посвящена V Конференция по глобальному моделированию, проведенная Меж­дународным институтом прикладного системного анализа в 1977 г.

Многомерная воспроизводственно-цикличная макромодель была разработана автором и использована для исследования динамики структуры экономики мировых цивилизаций в историческом раз­резе и прогноза на XXI в. [55; 77]. Она включала блоки по воспроиз­водственной, отраслевой, технологической, экономической, стои­мостной и внешнеторговой структуре по 7 мировым цивилизациям и прогноз для России. В региональном разрезе эта модель не диф­ференцировалась (кроме России), расчет производился по эпи­центрам мировых цивилизаций на основе экспертных оценок автора.

Таким образом, к концу XX в. накоплен определенный опыт глобального макроэкономического моделирования и прогнозирова­ния, что позволяет ставить задачи более высокого уровня, отвечаю­щие условиям глобального развития начала XXI в. и позволяющие анализировать (в ретроспективе) и прогнозировать сложную сеть взаимоотношений между цивилизациями четвертого поколения.

8.2. Геоцивилизационная модель: концепция и структура

Прежде чем приступать к трудоемкой работе формирования глобальной модели, нужно ответить на вопросы: зачем она нужна; нельзя ли обойтись уже известными моделями, несколько модифи­цировав их; в чем ее принципиальные отличия по сравнению с из­вестными моделями; какие актуальные прогнозно-аналитические

задачи глобального характера нужно решать с ее помощью; нако­нец, - что весьма немаловажно для оценки трудоемкости работы и надежности полученных результатов, - существует ли статистиче­ская и прогнозная информация для наполнения модели, возможно ли получить и использовать эту информацию? Постараемся дать ответ на эти вполне обоснованные вопросы.

1. Необходимость геоцивилизационной модели. Процессы глоба­лизации, превращающие мировую экономику в целостную систему, развивающуюся по собственным законам, во многом отличным от закономерностей динамики национальных экономик; формирова­ние четвертого поколения локальных цивилизаций и выдвижение на первый план взаимодействия между ними; обострение глобальных демографических, экологических, энергетических, экономических и социокультурных проблем; нерешенность глобальной перспектив­ной проблемы устойчивого развития в планетарном масштабе — все это требует глубокого научного осмысления в многомерном, меж­дисциплинарном плане с учетом закономерностей циклично-ге­нетической динамики. Имеющийся набор глобальных моделей, которые строились применительно к условиям иного общества, уходящего в историю, не ориентирован на решение задач подобной сложности и подвижности; не случайно основанные на них долго­срочные прогнозы не нашли подтверждения на практике и не могут служить надежной основой для выработки долгосрочной стратегии развития человечества. Формируется новая, постиндустриальная парадигма обществознания и новая система глобальных и нацио­нальных моделей, адекватных круто изменившимся параметрам развития мировой, цивилизационных и национальных экономик. И хотя краеугольные камни этой парадигмы и некоторые критерии выбора адекватных ей моделей были заложены еще в 20-30-е годы Н. Кондратьевым, П. Сорокиным, В. Вернадским, А. Богдановым и затем развиты Н. Моисеевым и представителями современной школы русского циклизма [58], однако здание глобальной научной парадигмы и его каркас — система глобальных моделей — еще не достроены и не могут служить верными ориентирами в постановке и решении геостратегических задач нового уровня.

Конечно, это только начало пути. Предстоят десятилетия на­пряженного поиска, тщательной проверки гипотез, версий и моди­фикаций моделей, прежде чем работа будет в основном выполнена. Но к этой работе пора приступать уже сейчас, понимая всю ее сложность, длительность и ответственность. Опыт построения гло­бальной модели «ядерный зимы» под руководством Н.Н. Моисеева показывает, что ее результаты, подхваченные мировым сооб­ществом, могут изменить траекторию движения в губительном направлении. Ни одна из имеющихся в научном арсенале глобаль­ных моделей эту роль выполнить не сможет, нужны принципиально

Рис. 8.1 Структура геоцивилизационной модели

новые подходы, опирающиеся, естественно, на накопленный опыт, но модифицирующие его применительно к новому этапу развития общества.

2. Принципиальные особенности геоцивилизационной модели. Ос­новные подходы к построению иивилизационной модели были из­ложены в моей монографии «Глобализация и взаимодействие циви­лизации» [53. С. 51-59]. Отметим главные особенности этой модели (рис. 8.1).

Во-первых, это многомерная модель, которая отражает единство глобальной цивилизации в шести проблемных разрезах, полях вза­имодействия локальных цивилизаций в период становления пост­индустриального общества, выражающая многосторонность со­временного мира и сложность взаимосвязей между различными его сторонами. Соответственно выделяются шесть функциональных блоков (которые могут разбиваться на подблоки) — по сути, само­стоятельные глобальные модели: геодемографическая, геоэкологи­ческая, геотехнологическая, геоэкономическая, геополитическая, геосоциокультурная. В свою очередь, эти блоки можно разместить на трех уровнях (рис. 8.2).

Рис. 8.2 Функциональные блоки многомерной геоцивилизационной модели

Исходными являются два блока, характеризующие распределе­ние между цивилизациями первичных ресурсов — трудовых (числен­ность и структура народонаселения) и природных (обеспеченность природными ресурсами, уровень загрязнения окружающей среды). Эти блоки характеризуют объем и структуру потребностей каждой цивилизации, способности и возможности удовлетворить эти по­требности за счет собственных первичных ресурсов. На этом уровне заложено главное противоречие конца XX—начала XXI в., на основе преодоления которого может быть обеспечено глобальное устойчи­вое развитие.

Функциональные блоки второго уровня — технологический и экономический —являются во многом производными от блоков пер­вого уровня. Они характеризуют технологический уровень цивили­зации, соотношение и динамику технологических укладов, уровень и динамику ее экономического развития (производство ВНП на ду­шу населения, уровень жизни), сложную систему экономического взаимодействия цивилизаций, в том числе по формированию и рас­пределению мировой ренты, антиренты и квазиренты. Именно здесь лежит ключ к преодолению достигшей критического уровня про­пасти между богатыми и бедными цивилизациями, грозящей взо­рвать хрупкое равновесие всей глобальной системы.

Блоки третьего уровня производны от первого и второго и ха­рактеризуют сложную сеть геополитических отношений (включая альянсы, союзы, международное сотрудничество, межгосударствен­ные и межцивилизационные противоречия, конфликты, войны) и социокультурную сферу (выражающую генетическое ядро и глав­ные отличительные черты цивилизаций в области науки, культуры, образования, этики, религии). Взаимодействия цивилизаций в этих блоках причудливы, изменчивы, трудно измеримы; тем не менее, можно выделить параметры для измерения соотношений, структу­ры, динамики основных геоцивилизационных процессов в этих

Рис. 8.3 Территориальный разрез многомерной геоцивилизационной модели

сферах, их влияние на динамику функциональных блоков двух первых уровней.

Объединение шести функциональных блоков и трех уровней позволяет с разных сторон оценить структуру и динамику челове­чества как глобального единства во всем многообразии составля­ющих элементов и усложняющихся взаимосвязей с окружающей средой и с истощающимися природными ресурсами Земли.

Во-вторых, территориальный разрез предлагаемой глобальной модели впервые строится на основе группировки стран по 12 ци­вилизациям четвертого поколения. В свою очередь эти цивилиза­ции и зоны можно разбить на три группы (рис. 8.3)

В индустриальном обществе западноевропейская цивилизация доминировала, хотя и не была единственной. Она является мате­ринской для североамериканской, латиноамериканской, океаниче­ской (Австралия и Новая Зеландия) цивилизаций, оказала сильное влияние на Восточную Европу, евразийскую и африканскую ци­вилизации. В то же время древнейшие индийская и китайская ци­вилизации (в которых проживает более трети населения мира), а также сравнительно изолированная японская, разбросанная по не­скольким материкам мусульманская и нечетко вырисовывающая­ся буддийская (к которой с известной долей условности можно от­нести Шри-Ланку, Мьянму, Таиланд, Камбоджу, Вьетнам, Корею) сохранили свою самобытность и имеют много общего как в со­циокультурном ядре, так и в исторической судьбе. Именно восточ­ные цивилизации способны в XXI в. противостоять западным.

Таблица 8.2. Территориальный разрез геоцивилизационной модели

В каждом из 12 территориальных (цивилизационных) блоков модели возможно выделение ведущих, ключевых стран. В одних случаях они почти совпадают с границами цивилизаций (японская, индийская, китайская), в других лидеры очевидны (североамери­канская, евразийская, океаническая); в третьих сохраняется мно­гообразие государств, нет признанного лидера (западноевропейская, мусульманская, буддийская, африканская, восточноевропейская). Модель с выделением ведущих стран приобретает более сложную структуру, но зато конкретизирует межцивилизационные и межго­сударственные взаимодействия.

Примерный территориальный разрез геоцивилизационной модели приведен в таблице 8.2. Предложенный разрез модели поз­волит, с одной стороны, в полном объеме учесть цивилизационное разнообразие человечества в XXI в., а с другой - отразить особен­ности ведущих стран, определяющих динамику каждой цивилиза­ции и выражающих ее спефику.

В-третьих, модель является открытой по своему характеру. Она представляет систему взаимосвязанных глобальных функциональ­ных моделей (демографической, экономической, технологической,

экономической, геополитической, социокультурной) и может быть разбита на отдельные дифференцированные подблоки (например, при исследовании глобальных рентных отношений, динамики энергосектора) или детализированные группы стран (например, по странам СНГ, Европейскому союзу и т.п.). При этом, естественно, потребуется дополнительная информация, а иной раз и модифика­ция структуры выделяемого блока модели.

В-четвертых, по характеру используемых показателей (парамет­ров) модель является натурально-стоимостной. Она практически по каждому блоку сочетает как натуральные, так и стоимостные показатели (как правило, в текущих мировых ценах). В первом уров­не функциональных блоков преобладают натуральные показатели (численность, структура и динамика населения, обеспеченность основными видами природных ресурсов, загрязнение окружающей среды и т.п.); в блоках второго уровня, особенно геоэкономиче­ском, преобладают стоимостные параметры; в блоках третьего уровня они сочетаются с натуральными показателями (например, по уровню образования, числу приверженцев различных религий) и экспертными оценками (например, при оценке этического под­блока). Следует, однако, ограничить число используемых по каж­дому блоку показателей итоговыми, обобщающими, иначе модель разрастется до размеров, чрезмерно увеличивающих трудоемкость расчетов и затрудняющих ее практическое использование. Следует также учитывать, что излишняя детализация снижает надежность прогноза, достоверность выявляемых тенденций: за деревьями не видно леса.

В-пятых, в хронологическом разрезе модель является многопе­риодичной, аналитически-прогнозной. Основные хронологические рамки модели — вторая половина XX в. и первая половина XXI в. (прогнозная часть) с шагом в 10 (в отдельных случаях 5) лет. В этом плане модель является квазидинамической. В некоторых случаях тенденции могут выявляться и в более долгосрочной ретроспекти­ве и перспективе (например, по численности населения с 1750 по 2100 гг.). В переломные, кризисные периоды может потребоваться детализированная временная сетка (год-два).

В-шестых, модель позволит выявить и прогнозировать цик­личность в динамике геосистем. В меньшей мере это относится к среднесрочным циклам с десятилетней периодичностью в силу выбранного хронологического интервала; однако в функциональных территориальных блоках будут отчетливо просматриваться струк­турные сдвиги, связанные со сменой раз в полвека преобладающих технологических укладов и Кондратьевских циклов (в 70—80-е годы XX в., в 10—20-е годы XXI в.), а также со сменой технологических способов производства и мировых цивилизаций в конце XX—нача­ле XXI в. Здесь также можно выявить и оценить взаимодействие

различных циклов — демографических, экологических, технологи­ческих, экономических, политических и социокультурных.

В-седьмых, многомерная структура модели и сочетание в ней разнородных моделей-блоков позволят создать принципы гло­бального межотраслевого моделирования, соединять внемодельные расчеты с эвристическим моделированием, широким полем экс­пертных оценок, построением возможных сценариев развития.

Из приведенного перечня основных особенностей геоцивили-зационной модели очевидны как ее принципиальная новизна, так и сложность ее построения. Придется прибегать к итерационной технологии создания модели, отрабатывая отдельные ее блоки и звенья и затем находя алгоритмы взаимосвязи между ними.

3. Информационное наполнение модели. Положение неодинако­во по разным блокам: имеется необходимая статистическая и де­мографическая прогнозная информация ООН по 228 странам и территориям за период с 1950 пив трех сценариях - до 2050 г. [74]. На саммите в Йоханнесбурге был представлен прогноз основных демографических показателей по 206 странам и их группам на 2025 и 2050 гг., в ряде случаев отличающийся от прогнозов ООН [73]; там же были распространены долгосрочные энергетические про­гнозы, разработанные Международным энергетическим агентст­вом [65]. Обширные данные для формирования экологического блока содержит разработанный ЮНЕП глобальный экологический прогноз, приводящий сведения о динамике основных экологиче­ских параметров за 1972—2032 гг. [51]. Немало и экономических прогнозов. Однако систематические обобщенные данные по гео­технологическому (оценка соотношения технологических укладов) и геополитическому блокам практически отсутствуют, придется пользоваться частичной информацией и экспертными оценками (как и при расчете рентных показателей). Такие приемы вполне допустимы, поскольку речь идет о научном анализе и прогнозе с целью выявить тенденции в прошлом и оценить сценарии на бу­дущее. Примером могут служить расчеты и экспертные оценки, использованные П. Сорокиным при выявлении тенденций социо­культурной динамики за два с половиной тысячелетия, а также оценки А.Л. Чижевского при обосновании цикличности истори­ческого развития и Г. Менша при исследовании долгосрочных изобретательских и инновационных циклов. Могут быть также использованы работы Н.Д. Кондратьева по большим циклам конъ­юнктуры, динамике промышленных и сельскохозяйственных цен за два с лишним столетия [17].

Следовательно, несмотря на разрозненность и нередко несо­поставимость исходной информации, ее вполне достаточно для построения геоцивилизационной прогнозно-аналитической мно­гомерной модели.

4. Направления использования модели. Геоцивилизационная мо­дель может быть использована в нескольких приоритетных на­правлениях:

* в научных целях для выявления закономерностей и тенденцийразвития и взаимодействия локальных, мировых и глобальнойцивилизаций, формирования новых отраслей знания, имеющихключевое значение для постиндустриальной парадигмы общество-знания — цивилиографии и глобалистики;

• для разработки обоснованных сценариев развития региональных и локальных цивилизаций на длительный период становления постиндустриального гуманистически-ноосферного общества и интегрального социокультурного строя;

• в целях обоснования долгосрочной стратегии устойчивого разви­тия на глобальном, цивилизационных и страновых уровнях, меж-страновых и межцивилизационных измерений и сопоставлений уровней устойчивости развития (этот разрез использования модели подробнее рассматривается ниже).

Это только некоторые аспекты возможного использования геоцивилизационной модели. Но сначала ее нужно построить, обеспечить информационное наполнение, разработать систему алгоритмов и программ, отработать методики применения, что по­требует участия значительного количества разработчиков и нема­лых средств. Не стоит ожидать, пока геоцивилизационная модель предстанет во всей своей красе и завершенности — расчеты по от­дельным блокам можно вести уже сейчас, используя предлагаемую методологию. Внимательный читатель найдет в этой книге немало примеров расчетов и прогнозов, с применением отдельных звеньев предлагаемой модели.

Некоторые возможности использования информационной мо­дели показаны в следующих параграфах.

8.3. Измерения устойчивости развития на основе геоцивилизационной модели

Необходимость измерения устойчивости развития различных стран подчеркивалась в нескольких докладах на Всемирном гражданском форуме в Йоханнесбурге. Однако методология таких измерений еще не разработана. Между тем многомерная геоци­вилизационная модель дает возможность использования инте­гральных и дифференцированных межцивилизационных и меж­государственных измерений уровня устойчивости развития. Ниже излагаются основные принципы проведения таких измерений и экспериментальные расчеты. Поскольку эта задача решается впер­вые, следует учитывать, что предлагаемая методология носит

предварительный характер и может быть уточнена в ходе даль­нейших исследований.

Каковы принципы измерения уровня устойчивости развития разных стран и цивилизаций?

Во-первых, нужно понимать, что устойчивое развитие — про­цесс многомерный, он охватывает различные стороны жизни стран и цивилизаций: демографическую, экологическую, технологическую, экономическую, политическую и социокультурную; эти стороны отражены в геоцивилизационной модели. Нет единого показателя, который непосредственно отражал бы все эти стороны и их проти­воречивую динамику. Поэтому необходимо ориентироваться на систему показателей, в обобщенном виде позволяющих дать оцен­ку уровня устойчивого развития разных цивилизаций и стран.

Во-вторых, в натуральном или стоимостном виде обобщаю­щие показатели демографического, экологического, технологиче­ского, экономического, политического и социокультурного раз­вития несводимы. Значит, необходимо прибегнуть к испытанному методу сравнения непосредственно несоизмеримых величин с по­мощью балловых оценок, который дает возможность получить обобщающие данные по каждому из перечисленных аспектов и интегральный показатель уровня устойчивости развития.

В-третьих, сводные и частные показатели должны опираться, как правило, на имеющиеся отчетные и прогнозные данные в пуб­ликациях ООН, Всемирного банка и других международных и национальных организаций. Это не исключает возможности использования в отдельных случаях (например, при определении уровня технологического развития по соотношению различных укладов) экспертных оценок для получения одного из показателей.

В-четвертых, система показателей должна- носить динамичный характер, позволяя оценивать и сопоставлять изменение уровня устойчивого развития на разных фазах среднесрочных и долго­срочных (Кондратьевских) циклов, прогнозировать кризисы и оценивать их последствия.

В-пятых, предложенная система показателей должна быть от­крытой, позволяя проводить детализированные расчеты по отдель­ным направлениям — например, для оценки уровня и динамики мировой природной ренты, экологической антиренты, технологи­ческой и финансовой квазиренты.

Исходя из этих общих принципов, определим состав показате­лей для межцивилизационных и межгосударственных измерений уровня и динамики устойчивости развития.

1. Для оценки демографической динамики возможно использо­вание следующих показателей:

* естественный прирост населения на 1000 человек; при этом как чрезмерно высокие темпы прироста, так и естественная убыль

(депопуляция) получают более низкие оценки. При среднемиро­вом уровне 1,3 % в 2001 г. он колебался от 2,4 % в Африке южнее Сахары (в том числе 3,5 % в Нигере, Сан-Томе и Принсипи, на Коморских островах) до —0,1 % в Европе (в том числе —0,8 % в Ук­раине, —0,7 % в России, —0,5 % в Беларуси и Болгарии);

• средняя ожидаемая продолжительность жизни, отражающая уровень здоровья населения; по миру она составляет 67 лет с ко­лебаниями от 81 года в Японии и 77 лет в Северной Америке до 49 лет в Африке (в том числе 37 лет в Замбии, 38 лет в Мозамбике и Малави);

• уровень младенческой смертности на 1000 рожденных, который составляет по миру в среднем 54 — от 7 в более развитых странах (2,2 в Сингапуре, 3,1 в Гонконге, 3,2 в Японии) до 91 в Африке южнее Сахары (в том числе 153 в Сьера-Леоне, 140 в Западной Сахаре, 139 в Либерии);

* уровень фертильности (среднее число деторождении на женщинув детородном возрасте), что предопределяет будущую динамикунаселения. По миру этот показатель составляет 2,8, в более раз­витых странах — 1,6, в менее развитых (без Китая) — 3,5. Наиболеевысокая фертильность в тропической Африке (5,6, в том числеУганда и Конго - 6,9), наиболее низкая — в Восточной Европе(1,2, в том числе в Украине и Чехии — 1,1).

Вероятно, этих четырех показателей достаточно, чтобы оце­нить уровень устойчивости демографического развития. Он сни­жается при чрезмерно высоких и низких темпах естественного прироста, высокой младенческой смертности, низкой фертильности и продолжительности жизни. Следует придумать возможность ис­пользования показателя, характеризующего сальдо миграции; это будет пятый показатель в данной группе.

2. Показатели экологического устойчивого развития могут из­меряться в двух разрезах: по обеспеченности развития природными ресурсами и по уровню загрязнения окружающей среды.

В первой подгруппе можно выделить показатели:

• площадь пашни на душу населения; этот показатель более точно отражает возможности обеспечения населения продовольствием, чем ныне используемый показатель плотности населения - числа жителей на квадратный километр территории (которая включает и практически безлюдные территории);

• используемую пресную воду на душу населения (показатель ре­альной обеспеченности водными ресурсами);

• площадь лесов на душу населения;

* производство первичных энергоресурсов на душу населения(показатель реального использования энергоресурсов); возмож­но использование показателя разведанных извлекаемых запасовтоплива в пересчете на нефтяной эквивалент. Использование

Таблица 8.3 Сопоставление валового национального дохода на душу населения в долл. по текущему валютному курсу и паритету покупательной способности, 1999 г. [10. С. 283]

показателей по обеспеченности горнорудными полезными иско­паемыми требует специальных дополнительных расчетов.

Среди показателей загрязнения окружающей среды наиболее известен публикуемый показатель выброса С0₂ на душу населе­ния. В 1998 г. он составил по миру 3,8 т — с колебаниями от 19,8 по США, 17,7 - в Австралии, 17,4 - Тринидаде и Тобаго, 14,4 - в Сау­довской Аравии до 0,1 и менее в 18 африканских странах и Непале. Требуют специальной разработки и статистических оценок другие показатели загрязнения окружающей среды.

3. Показатели устойчивости технологического развития наибо­лее трудно поддаются измерению, международному и межцивили-зационному сопоставлению. Для этого можно использовать, в частности, публикуемые Всемирным банком данные о доле высо­ких технологий в структуре промышленного экспорта, переводя их в долю высокий технологий в экспорте в целом. Можно использо­вать данные о доле обрабатывающей промышленности в структуре экономики; но они неточны в условиях роста доли услуг (включая высокотехнологичные) в структуре ВВП. Поэтому придется при­бегнуть к экспертной оценке среднего технологического уровня экономики исходя из доли различных технологических укладов в валовом продукте.

4. Более благоприятно положение с показателями оценки уров­ня экономического развития; здесь имеется широкий аспект публи­куемых показателей, из которых следует выбрать обобщающие. К ним можно отнести:

' валовой национальный доход (ВНД) на душу населения в двух из­мерениях — по официальному курсу и по паритету покупательной

способности валют (ППС). Эти показатели существенно расходят­ся, особенно для развивающихся стран и стран с переходной эко­номикой (табл. 8.3).

В странах с высоким доходом эти показатели примерно равны (причем наиболее высокий уровень цен наблюдается в Японии), а в странах с низким доходом показатель по ППС выше в 4,7 раза, в т.ч. в Индии - в 5,2 раза. ВИД по ППС более точно отражает со­отношение внутренних цен, однако в условиях глобализации рас­тущее значение приобретает ВИД по текущему курсу;

* экспорт товаров и услуг в % от ВВП характеризует степень вовле­чения страны в мировое хозяйство, зависимость от внешнего рын­ка; в 2000 г. экспорт товаров по миру составил 20,3 % к ВВП, в томчисле по странам с высоким доходом - 18,6 %, с низким доходом -20,2 %, на Ближнем Востоке и в Северной Африке — 36,3 %, в Рос­сии-41,9%;

• ВВП на одного занятого в экономике, что характеризует уровень производительности труда;

• валовое накопление капитала в % от ВВП - условие экономиче­ского роста; в 2000 г. этот показатель составил по миру 22 %, по странам с высоким доходом — 22 % (в т.ч. США — 21 %, Япония — 26 %, Великобритания — 18 %), по странам с низким уровнем дохо­да - 20 %, в России - 41 %;

• соотношение доходов (потребления) 10 % населения с самыми высокими и 10 % с самыми низкими доходами, что характеризует уровень экономической стратификации; в 2000 г. это соотноше­ние составило в США 16,9 раз, Японии — 4,5, Германии — 7,2, Швеции - 5,4, России - 22,8, Боливии - 91,4, Австралии - 12,7, Австрии — 9, Белоруссии — 3,9, Бразилии - 68, Гондурасе - 71, Па­рагвае - 88 раз;

• доля населения с доходами ниже черты бедности — 1 доллар в день (в Мали - 72,8 %, Нигерии - 70,2 %).

Два последних показателя характеризуют уровень социальной напряженности в стране (цивилизации).

5. Довольно сложно измерить политические факторы устойчи­вого развития. К ним, вероятно, можно отнести:

• долю лиц, участвующих во внутренних и внешних конфликтах и войнах, в процентах к численности населения в трудоспособном возрасте;

• долю затрат на оборону в ВВП;

' долю армии и полиции в населении трудоспособного возраста.

Этот вопрос требует дополнительной проработки с учетом воз­можности получения достаточно надежных данных за длительный срок.

6. Показатели социокультурной устойчивости более доступныдля измерений и сопоставлений. К ним можно отнести:

Таблица 8.4 Коэффициенты весомости групп показателей устойчивого развития

(экспертная оценка автора)

Таблица 8.5 Оценки основных показателей устойчивого развития

(экспертная оценка автора, III вариант)

• по развитию науки — число ученых и инженеров на 10000 человек,долю затрат на науку в ВВП, число заявок на патенты от резиден­тов в расчете на 10000 занятых;

' по развитию культуры — долю затрат на культуру и искусство в ВВП; число деятелей культуры на 10000 человек населения;

" по образованию — долю расходов на образование в ВВП, число обучающихся в вузах на 10000 населения, долю неграмотного на­селения в возрасте 15 лет и старше;

• по этике - число преступлений на 10000 человек населения; со­отношение числа браков и разводов; долю внебрачных детей.

Для измерения устойчивости развития страны и цивилизации нужно дать каждой группе показателей и каждому показателю ко­личественную оценку в баллах. Примем за высшую оценку устой­чивости развития 1000 баллов и разобьем эту сумму между указан­ными выше группами показателей в трех вариантах (табл. 8.4).

В первом варианте наибольшую весомость получают первич­ные сферы общества (демографическая и экологическая), наи­меньшую - третичные (политическая и социокультурная). Во втором варианте наибольшую весомость приобретает вторичный сектор - технологическое и экономическое развитие. В третьем варианте распределение весомости более равномерное при неко­тором приоритете показателей устойчивого демографического, эко­логического и социокультурного развития. Примем за основу для дальнейших расчетов третий вариант и попытаемся распределить полученные оценки между основными показателями (табл. 8.5).

Таким образом, мы получили 32 показателя устойчивого разви­тия в 5 группах. Теперь необходимо определить значения оценок по каждому показателю. Для примера возьмем группу показателей демографического развития.

1. Естественный прирост населения — предельная оценка 70. Примем его для среднемирового уровня 2002 г. в 1,3 % и диффе­ренцируем:

1,2-1,4%-70 баллов;

1,5-1,7% и 0,9-1,1%-60 баллов;

1,8-2,1 % и 0,5-0,8 % - 50 баллов;

2,2-2,5 % и 0,2-0,8 % - 40 баллов;

2,8-3,0 % и 0,1-0,2 % - 30 баллов;

3,1-3,3 % и -0,3- -0,6 % - 20 баллов;

3,4 % и более 0,7 и менее - 10 баллов

2. Средняя ожидаемая продолжительность жизни, лет:

80 лет и больше — 50 баллов;

75-79 - 45 баллов;

71-74-40 баллов;

66—70 — 35 баллов;

61-65 - 30 баллов;

56—60 - 25 баллов; 51—55 — 20 баллов; 46-50 - 15 баллов; 41-45 - 10 баллов; 40 и меньше — 5 баллов.

3. Младенческая смертность. Предельная оценка — 30; средне­мировой уровень — 54, максимальный — 154, минимальный — 2,2;строим шкалу:

до 10 - 30 баллов; 11-30 — 25 баллов; 31—60 — 20 баллов; 61-90-15 баллов; 91-120- 10 баллов; свыше 120 — 5 баллов.

4. Уровень фертильности. Предельная оценка — 30; среднийуровень — 2,8, максимальный уровень — 8, минимальный — 0,9;строим шкалу:

2,2-2,5 — 30 баллов; 1,9-2,1 и 2,6-2,9 - 25 баллов; 1,8-1,8 и 3,0-3,5 - 30 баллов; 1,2-1,5 и 3,6-4,5 - 15 баллов; 1,0-1,2 и 4,6-5,9- 10 баллов.

Исходя из предложенных оценок, проведем эксперименталь­ный расчет устойчивого демографического развития по состоянию на 2000 г., пользуясь данными Population Reference Bureau, пред­ставленными на саммите в Йоханнесбурге (табл. 8.6)

При расчете по принятой методике интегральный показатель устойчивого демографического развития оказался наиболее высо­ким в Азии и Вьетнаме (160), Северной Америке, США и Бразилии (155), Океании и Австралии (150). Наибольшая демографическая неустойчивость в Украине (70), Африке южнее Сахары (75), Рос­сии (89), Африке в целом (85). Большинство регионов и указанных в таблице 8.6 стран оказались в диапазоне 120—140.

Расчеты динамики показателей демографической устойчивости можно провести на основе данных демографического прогноза ООН, в котором содержатся показатели за 1950-2050 гг. Прогноз Population Reference Bureau показывает, что в перспективе до 2050 г. демографическая неустойчивость будет нарастать в связи с усиле­нием поляризации показателей динамики и расширением тенден­ции к депопуляции (к 2050 г. более 40 стран из 206 будут находиться в состоянии депопуляции). Это свидетельствует о необходимости глубокого изучения причин и последствий этой новой глобальной демографической тенденции.

Подобные расчеты можно провести и в других разрезах, на их основе получить интегральные показатели устойчивого развития и прогнозировать их динамику.

Таблица 8.6 Экспериментальный расчет устойчивости демографического развития по регионам и ведущим странам

8.4. Моделирование динамики глобального энергетического сектора

Многомерная геоцивилизационная модель может быть ис­пользована для построения детализированных блоков секторов ми­ровой экономики во взаимосвязи с другими сторонами динамики общества. В качестве примера можно рассмотреть возможности использования модели для прогнозирования развития глобаль­ного энергосектора и перспективной динамики энергоренты. Нуж­но сказать, что на саммите в Йоханнесбурге не было недостатка в

прогнозах на эту тему, в том числе и с использованием различных моделей. Например, в материале «Report of EC Asia. Long-term Per­spective Project. Phase II» (Япония) содержится прогноз выбросов С0₂ и S0₂ по основным регионам мира на период до 2040 г., рас­считанный на базе Азиатско-Тихоокеанской интегральной модели.

В экологическом прогнозе ЮНЕП (ГЕО-3) приведены пара­метры выбросов двуокиси углерода, ее концентрации в атмосфере и изменении глобальной температуры на период до 2050 г. по че­тырем сценариям [51. С. 405—406]. Во время саммита в Йоханнес­бурге получено вполне достаточно исходных данных для инфор­мационного наполнения энергетической модели межотраслевого блока многомерной геоцивилизационной модели с прогнозными расчетами до 2020 г., а по отдельным показателям и на более отда­ленную перспективу. Могут быть использованы и в необходимых случаях детализированы следующие блоки геоцивилизационной модели:

* демографический — численность и естественный прирост населе­ния по миру, цивилизациям и ведущим странам (для определенияпотребности в энергии и среднедушевых показателей энергопо­требления);

• экологический — данные о запасах и первичном потреблении энергоресурсов и выбросах вредных газов при энергопотреблении;

• технологический — в плане освоения принципиально новых энергосберегающих технологий и источников энергии;

• экономический — данные об объеме ВВП, потреблении и экс­порте первичной энергии, дополнительные расчеты стоимости энергии, мировой энергетической ренты в цивилизационном и межгосударственном измерениях.

Естественно, для построения глобальной энергомодели потребу­ются немало дополнительных расчетов и показателей, ориентиро­ванных на цели, для_ которых предназначена модель. Речь идет не только о более точном познании весьма сложного сектора мировой экономики и тех последствий, которые в нем возникают в процессе глобализации, но и весьма важной и перспективной для мирового сообщества практической задаче обоснования на основе долго­срочного прогноза глобальной энергетической стратегии, которая обеспечит преодоление нарастающих в этой сфере противоречий и создание надежного энергетического базиса устойчивого развития человечества.

Покажем это на примере прогноза развития мировой энерге­тики, представленного на саммите в Йоханнесбурге Международ­ным энергетическим агентством (табл. 8.7).

В докладе на заседании Круглого стола «Рентные источники глобального устойчивого развития» [78] я показал, что этот прогноз по трем причинам является нереалистичным. Во-первых, доступных

Таблица 8.7 Прогноз энергетического развития на период до 2020 г. [64. Р. 8—9, 46—47]

Таблица 8.8 Прогноз инвестиций в новые генерирующие мощности, млрд. долл. [65. Р. 212]

разведанных запасов нефти и газа в мире вряд ли хватит, чтобы увеличить их поставки за 20 лет соответственно на 61 % и 76 %. Во-вторых, за счет открытия и вовлечения в разработку новых нефтегазовых месторождений (в том числе средних, мелких и на­ходящихся в трудоступных регионах) добыча и транспортировка нефти и газа вздорожают настолько, что это потребует привлечения крупнейших инвестиций. Об этом говорят данные прогноза Между­народного энергетического агентства (табл. 8.8).

При сохранении этих тенденций может получиться, что все увеличивающаяся часть экономики будет работать на энергетику, оставляя мало ресурсов на гуманитарное развитие и другие нужды.

В-третьих, возрастание эмиссии С0₂ и других вредных газов, создающих парниковый эффект, в полтора раза усилит тепловое за­грязнение атмосферы планеты, что приведет к изменениям климата и росту числа экологических катастроф, потребовав значительные средства на преодоление их последствий.

Этот инерционный прогноз не учитывает возможности и по­следствия современной технологической революции, массового освоения принципиально новых энергосберегающих технологий и источников энергии, присущих шестому технологическому укладу. Технологический переворот, который позволит человечеству пере­ступить через энергетический порог, откроет новый простор для увеличения энергетической ренты в разных ее ипостасях, которая и будет служить стимулом и инвестиционном ресурсом для ради­кальной перестройки структуры энергосектора, для создания энер­гетической базы глобального устойчивого развития.

Построим исходную матрицу для глобально-цивилизационной энергомодели на основе данных Международного энергетического агентства за 1999 г. (табл. 8.9)

Как видно из таблицы, энергопотребление на душу населения колеблется от 8,32 т (в нефтяном эквиваленте) в США до 0,44—0,46 т в Пакистане, Вьетнаме и Индонезии — в 19 раз (рекордная вели­чина в Катаре - 28,3 т). Наиболее низкий уровень энергопотреб­ления на единицу ВНП по текущему валютному курсу больше, чем при исчислении ВНП по паритету покупательной способности (ППС), который для многих стран ниже официального курса в 3—4 раза в связи с завышением валютного курса. Поэтому за основу для сопоставлений реальнее брать курс по ППС: здесь разрыв меньше, чем в расчете на душу населения - от 0,91 по Украине до 0,10 в Японии - при среднемировом уровне 0,25.

Страны ОЭСР являются чистыми импортерами энергии (за исключением Норвегии и Великобритании); чистыми импортера­ми являются также Китай и Индия. В то же время Россия, страны Ближнего и Среднего Востока, Латинской Америки, Африки яв­ляются чистыми экспортерами топлива и вправе претендовать на более значительный объем присвоения энергоренты.

Основные выбросы С0₂ приходятся на страны ОЭСР (12,2 млрд. т или 40,9 % мировых выбросов, в т. ч. США — 5,6 млрд. т, 18,6 %). На душу населения разрыв составляет от 20,5 т в США до 0,31 т в Нигерии — 66 раз (минимальные выбросы в Конго и Эфиопии — 0,05 т — в 1262 раза меньше, чем в Катаре, где достиг­нут максимальный уровень — 83,11 т). Однако в расчете по ППС разрыв значительно меньше - от 2,82 т в Иране до 0,11 т в Камеруне и Непале — в 25,6 раза. Ели бы антирента на выбросы С0₂ была ус­тановлена в размере 1 долл. за 1 т эмиссии, то общая сумма в 1999 г. составила бы 30 млрд. долл. Это было бы весомым стимулом для

Таблица 8.10 Мировой энергетический баланс (в млн. т нефтяного эквивалента) [64. Р. 36—37]

внедрения экологически чистых технологий компаниями энерге­тического сектора и в то же время источником средств для Глобаль­ного экологического фонда, чтобы оказать поддержку в освоении энергосберегающих технологий странам, у которых не хватает собственных средств Для освоения и распространения этих техно­логий.

Другой исходной матрицей для построения глобальной энер­гомодели может послужить энергобаланс, составленный Междуна­родным энергетическим агентством за 1973 и 1999 гг. Возьмем из него два блока — поставки и потребление топлива и полное конеч­ное потребление (табл. 8.10).

Энергобаланс позволяет выявить как сложившиеся тенденции в динамике энергопотребления, так и структурные сдвиги в произ­водстве, потреблении, экспорте и импорте энергии, что необходимо учитывать при разработке прогнозов. Во внутреннем производстве наиболее высокими темпами развивались атомная энергетика (увеличение в 12,5 раз), потребление природного газа (удвоение), гидроэнергетика (удвоение). Темпы роста потребления угля были более умеренные (в 1,5 раза), а нефти — весьма скромные (всего

14 %) — видимо, сказалось повышение мировых и внутренних цен на нефть, увеличившее масштабы мировой нефтяной ренты, но одновременно вынудившее искать источники ее замещения, отно­сительно сокращая спрос, а также политика ОПЭК, искусственно сдерживавшего развитие добычи и экспорта нефти ради поддержа­ния цен, и резкое сокращение добычи нефти в России.

В мировой торговле произошло широкомасштабное замеще­ние нефти газом. Экспорт газа увеличился в 6,7 раза, угля - в 2,8 раза при росте экспорта нефти всего на 18 % и нефтепродуктов - на 68 % (что не отвечает тенденциям развития экспорта в России).

При общем увеличении конечного потребления энергоресур­сов на 62 % опережающими темпами росло энергопотребление на транспорте (на 84 %), прежде всего нефтепродуктов (на 84 %) и газа (в 3,3 раза); именно здесь находится главный источник выбросов С0₂. Поданным Международного энергетического агентства, с 1997 по 2020 гг. выбросы С0₂ увеличатся с 27 % до 31 % в странах ОЭСР ис14%до18%в остальном мире. Видимо, именно здесь находятся главные резервы сокращения энергопотребления и уменьшения теплового загрязнения планеты. Введение отчислений от мировой энергоренты будет способствовать активному поиску и освоению энергосберегающих и экологически чистых технологий на транс­порте, в промышленности и в домашнем хозяйстве, где сейчас имеются значительные потери энергии. Это будет одним из клю­чевых направлений становления энергосберегающего шестого тех­нологического уклада и формирования энергобазиса глобального устойчивого развития. Сохранение нынешних тенденций ведет к энергетическому тупику.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

МИРОВАЯ НАУКА ПЕРЕД ЛИЦОМ НОВЫХ

ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ

Пытливая научная мысль никогда не сможет достигнуть пре­делов познания: с каждым шагом, с каждым новым открытием раздвигаются его границы. Но бывают периоды, когда ученые те­ряют уверенность, когда на глазах рушатся самые устойчивые, незыблемые научные теории и жизнь стремительно меняется в непредвиденных, не предсказанных направлениях, обнаруживаются зияющие пробелы в еще недавно казавшейся стройной и запол­ненной картине мира. Нужно заново осмысливать ставший неуз­наваемым мир, формировать новые парадигмы.

Именно такой кризис всеобщего научного знания наступил на рубеже тысячелетий, особенно в области общественных наук. Ра­зительные перемены, происходящие в обществе, вышли за рубежи прогнозов поколений ученых, приверженных индустриальной па­радигме; резко упал авторитет науки и ученых.

Подобные кризисы происходили в истории науки не раз, и каждый раз они оказывались предвестниками научных революций. При этом выяснялось, что пророки этих революций, провозвест­ники новых парадигм уже существовали, но их голоса тонули в дружном хоре сторонников господствовавшей парадигмы, остава­лись голосами вопиющих в пустыне. И вот наконец приходит их время.

Подобное положение наблюдается и сейчас, когда начинается становление новой научной парадигмы, адекватной сложному, противоречивому постиндустриальному обществу XXI века. В ос­нове этой парадигмы — идеи, изложенные еще в 20—30-е годы ушедшего столетия Н..Кондратьевым и П. Сорокиным, В. Вернад­ским и Н. Вавиловым, К. Циолковским и А. Чижевским, А. Богда­новым и Н. Бердяевым, подхваченные такими лидерами мировой научной мысли, как Й. Шумпетер, Ф. Бродель и многие другие. Именно совокупность этих идей, которые П. Сорокин назвал инте-грализмом и в основе которых лежат познание циклично-генетиче­ских закономерностей динамики общества и ноосферный подход к коэволюции природы и общества, идет на смену буржуазному либерализму и марксизму, утилитарному прагматизму современной западной экономики и социологии.

Однако широкий фронт научного прорыва состоит из многих конкретных звеньев, в которых этот прорыв осуществляется. Од­ним из таких прорывов является постановка проблемы мировых рентных отношений. Она важна не только потому, что позволяет понять строй мирохозяйственных связей в условиях стремительно

нарастающей глобализации, мотивы и механизмы деятельности сонма могущественных ТНК, но прежде всего потому, что здесь лежит ключ к решению узловых проблем XXI в., к созданию ме­ханизма глобального устойчивого развития.

То, с чем познакомился читатель, — во многом только первая постановка проблем на пока неизведанном поприще. Автор отдает себе отчет и в том, что впереди еще длинный путь, и в том, что на этом пути встретится немало неожиданных препятствий, осмысле­ние которых может вынудить пересмотреть некоторые подходы.

Однако автор исходит из известного утверждения, что пра­вильная постановка задачи - это уже половина пути к ее успеш­ному решению, и надеется на то, что неизбежная дискуссия по поднятым проблемам поможет выяснить особенности формиро­вания природной ренты, экологической антиренты, технологиче­ской и финансовой квазиренты в глобально-цивилизационном измерении (не претендуя на точность и окончательность употреб­ляемых названий этих категорий, автор, однако, убежден, что они реально существуют и играют важную роль в мировом хозяйстве); что со временем удастся достроить предложенную геоцивилиза-ционную модель; что в итоге дискуссий и бесчисленных попыток обеспечить реальные механизмы устойчивого развития придется пойти на создание глобальных экологического, технологического и социокультурного фондов; что человечеству в конце концов удаст­ся решить ключевые глобальные противоречия XXI в., остановиться у порога самоубийственного столкновения цивилизаций и повер­нуть вспять, к устойчивому развитию на прочном фундаменте их партнерства.

В период научных кризисов и революций как никогда велики роль и ответственность ученых. Они должны иметь мужество взглянуть правде в глаза, пересмотреть привычные взгляды и представления, подняться над суетой текущих дел и противоречий и заглянуть в далеко не светлое будущее, и главное - четко сфор­мулировать новое видение мира и передать его грядущим поколе­ниям, которым и предстоит перестроить этот мир и жить в нем, пока не наступит пора очередного поворота. Счастливого им пути, удачного свершения того, что не сумело или не успело совершить наше поколение!

ЛИТЕРАТУРА

1. Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000.

2. Бжезинский 3. Великая шахматная доска. М., 1998.

3. Бокль Г.Е. История цивилизаций. Т. 1. М., 2000.

1. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV— XVIII вв. Т. 3: Время мира. М., 1992.

2. Будущее мировой экономики. Доклад группы экспертов ООН во главе с В.Леонтьевым. М., 1979.

3. Вейцзеккер. Э., Ловинс Э., Левине Л. Фактор четыре: затрат — половина, от­дача — двойная. М., 2000.

4. Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. М, 1991.

5. Всемирный банк. Доклад о мировом развитии 1997. М., 1997.

4. Всемирный банк. Доклад о мировом развитии 2000/2001. Наступление на бедность. М., 2001.

10. Всемирный банк. Доклад о мировом развитии 2002. М., 2002.

11. Джордж Г. Прогресс и бедность. СПб, 1906.

12. Дьяконов И.М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М., 1994.

13. Иноземцев В.Л. Расколотая цивилизация. Наличествующие предпосыл­ки и возможные последствия постэкономической революции. М., 1999.

13. Известия. 14 июня 2002 г.

14. История Востока. Т. ). Восток в древности. М., 1997.

15. Козырев В.М. Туристская рента. М., 2001.

13. Кондратьев Н.Д. Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. М., 2002.

13. Кондратьев Н.Д. Избранные произведения. М., 1993.

13. Кондратьев Н.Д. Мировое хозяйство и его конъюнктуры во время и после войны. Вологда, 1922.

14. Кондратьев Н.Д. Основные проблемы экономической статики и динами­ки. Предварительный эскиз. М., 1991.

13. Кондратьев Н.Д. Особое мнение. Кн. 1. М., 1993.

14. Кузык Б., Новичков Н. и др. Россия на мировом рынке оружия. М., 2001.

15. Леонтьев В.В. Межотраслевая экономика. М., 1997.

24. Межрегиональные межотраслевые модели экономики. М., 1983.

25. Методы возмещения затрат на геологоразведочные работы в оптовых ценах. М., 1974.

26. Мир на рубеже тысячелетий. Прогноз развития мировой экономики до 2015 г. М„ 2001.

27. Моисеев Н.Н. Быть или не быть... человечеству? М., 1997.

28. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь разума. М., 1998.

29. Народное хозяйство СССР в 1984 г. М., 1985.

30. Нефтегазовая промышленность стран мира. М., 2002.

31. Нефть и газ России и зарубежных стран. М., 2001.

32. Римский клуб. История создания, избранные доклады и выступления, официальные материалы. М., 1997.

33. Розовский Ю.В. Горная рента. Экономика и законодательство. М., 2000.

34. Россия — 2015: оптимистический сценарий/Под ред. Л. Абалкина. М., 1999.

35. Россия в цифрах. 2002. М., 2002.

36. Российский статистический ежегодник. 2002. М., 2002.

37. Русская цивилизация. М., 2000.

38. Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М., 1997.

39. Сорокин П. Социальная и культурная динамика. СПб., 2000.

40. СоросДж. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М., 2001.

41. Тоффлер Э. Метаморфозы власти. М., 2001.

42. Троицкая Н.А. Транспортные коридоры России для международногосообщения. М., 2000.

43. Устинов И.Н. Внешнеэкономические связи России. Статистическо-ана-литический справочник. М., 2001.

44. Устинов И.Н. Мировая торговля. Статистическо-энциклопедическийсправочник. М., 2002.

45. Харенберг Б. Хроника человечества. М., 1996.

46. Чижевский А.Л. Физические факторы исторического процесса. Калуга, 1924.

47. Экономика США в будущем (проблемы и прогнозы). М., 1987.

48. Экономист. 2001. № 3.

49. Экономическая теория на пороге XXI века. Т. 4. Финансовая экономика. М.,2001.

50. Эксперт. № 37. 7 октября 2002 г.

51. ЮНЕП. Глобальная экологическая перспектива. Прошлое, настоящее и перспективы на будущее. М., 2002.

52. Яковец Ю.В. Взаимодействие цивилизаций Востока и Запада: осевая проблема XXI века. М., 2001.

51. Яковец Ю.В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций. М., 2001.

51. Яковец Ю.В. Закономерности научно-технического прогресса и их пла­номерное использование. М., 1984.

51. Яковец Ю.В. История цивилизаций. 2-е изд. М., 1997.

51. Яковец Ю.В. Методология ценообразования в горнодобывающей про­мышленности. М., 1964.

52. Яковец Ю.В. Рента, антирента, квазирента: источники глобального ус­тойчивого развития. М., 2002.

53. Яковец Ю.В. Русский циклизм: новое видение прошлого и будущего. N.Y., 1999.

54. Яковец Ю.В. Ускорение научно-технического прогресса: теория и эконо­мический механизм. М., 1988.

51. Яковец Ю.В. Циклы. Кризисы. Прогнозы. М., 1999.

52. Electricity for all. Targets, Timetables, Instruments. P., 2002.

53. Framework for Action on Energy. The WEHAB Working Group 2002.

54. Huntington S. The Clash of Civilizations and Remaking ofWorld Order. N.Y., 1996.

55. International Energy Agency. Key World Energy Statistics from the IEA. P., 2001.

65. International Energy Agency. Toward of Sustainable Energy Future. OECD/ IEA, 2001.

66. Kennedy P. The Rise and Fail of Great Power. Economic Growth and Military Conflicts from 1500 to 2000. L., 1987.

67. Kleinknecht A. Innovationen Patterns in Crisis and Prosperity. Schumpeter's Long Cycle Reconsidered. L., 1987.

68. Mensch G. Das technologische Patt: Innovationen ubervinden die Depression. Frankfurt-am-Main, 1975.

69. Nuclear Energy Agency. Nuclear Energy and the Kyoto Protokol. P., 2002.

70. UNEP Kyoto Protokol. P., 2002.

71. World Bank. World Development Indicators. 2002. W., 2002.

72. World Bank. World Development Report. 2000/2001. Oxford, 2001.

73. 2002 World Population Data Sheet. Population Reference Bureau, 2002.

74. World Population Prospects. The 1998 Revision. N.Y., 1999. Vol. 1, 2.

75. Yakovets Yu. Dialogue and Interaction of the East and West civilizations. M., 2001.

76. Yakovets Yu. Economic and Political Problems Interaction of Civilizations. SPb., 2002.

77. Yakovets Yu. The Past and the Future of Civilizations. N.Y., 2000.

78. Yakovets Yu. The Rent, the Antirent, the Quasi-rent: Sources of Global Sus­tainable Development. M., 2002.

134