Эйдос и логос:

Путь, который выбрал для себя Платон, предполагал раскрытие связи между различными уровнями бытия, то есть решение проблемы единого и многого, истины и лжи, тождественного и иного. Это значило, что цельному постижению бытия, доступному особой интеллектуальной способности (noys, noema), следовало найти рациональное соответствие, что в свою очередь значило дать отчет в интуитивном содержании (учение о познании), понять, как бытие присутствует в вещи (учение о бытии), объяснить, как душа может вместить истинно сущее (учение о душе). Как в раздробленном присутствует цельное – вот одна из возможных обобщающих формулировок (или, другими словами, как найти для бытия логос).

Платон возражает этой теории, хотя, по существу, дает не критику ее, а развитие. Он показывает, что не только первоэлементы, но и всякая цельность невыводима из своих частей, а значит, неопределима, "безлогосна". Но целостность придается идеей, следовательно, бытие как идея всегда алогично, не поддается рациональному отчету.

Имена бытия:

Основные онтологические термины у Платона: производные от глагола einai – "быть". Прежде всего это to on – "сущее", или to on ontos – "истинно сущее", "действительно сущее", "по сути сущее" (напр.: Phileb. 59d). Кроме часто употребляемых выражений "действительно сущее" и "вечно сущее" Платон дает to on в других сочетаниях: "чисто (eilikrinos) сущее" (Resp. 478d), "по природе (pephykos) сущее" (Resp. 490a), "совершенно (pantelos) сущее" (Resp. 477а), "единовидно (monoeides) сущее", "само по себе (kathhayto) сущее" (Phaed. 78d). Важнейший термин со сложной историей в греческом и латинском (в эквиваленте) философских языках – oysia ("бытие" или "сущность"). Употреблял Платон и его усиленные формы, например oysia ontos oysa (Phaedr. 247с).

Oysia – один из самых употребительных терминов платоновского онтологического словаря. Его исходное значение – "собственность", "имущество", "добро", "богатство", "состояние". Это значение не исчезает и во многих философских текстах, поэтому иногда представляет большую трудность установление характера его семантики, так как обыденное употребление слова oysia легко истолковать в духе "бытийной" проблематики. Будучи производным от причастной формы глагола "быть" (einai), это существительное означает в самом широком смысле "то, что имеется", "то, что существенно существует", "то, что собственно есть". "Имущество", "наличность" и "собственность" – это и значит, что действительно имеется и представлено налицо какое-то содержание, собранное вокруг его владельца – некой "самости". Философское значение термина – "бытие", "сущность" – естественно вырастает из этого семантического куста. Ведь субстанциальное значение присуще самым обыденным его употреблениям (ср. использование "-wesen" в немецком языке или "-сть" в русском для субстантивации качеств или образования отвлеченных понятий).

2. Аристотель

Одно из главных сочинений Аристотеля - "Метафизика" - специально посвящено выяснению того, что такое бытие и каковы его свойства именно как бытия. Влияние выдвинутого в "Метафизике" учения о бытии на западную онтологию ни с чем не сопоставимо (исключая, пожалуй, Плотина); детальность и глубина анализа проблемы бытия в ней превосходят все античные образцы. Но вместе с тем ни один из великих философских документов не представлял собой такой путаницы из отдельных логических блоков, составить из которых непротиворечивое целое можно только ценой пренебрежения теми или иными фрагментами текста, не говоря уже об отдельных тезисах. Это предоставляет известную свободу комментаторам, что в свою очередь обусловливает значительное колебание в понимании смысла "Метафизики", происходящее вместе со сменой историко-философских эпох.

И Платон и Аристотель понимали, что возможных миров много, но действительный - один. Любая идеальность, в том числе система понятий, создает какой-то возможный мир, но сделать философию в целом системой понятий значило бы поставить возможный мир рядом с действительным. Однако Аристотель отмечает, что нельзя постичь непонятное, удвоив его. Поэтому Платон и Аристотель избегают умножать миры без основания, предпочитают искусственному естественный язык с его многозначностью и неточностью, зато сохраняют верность многозначной и подвижной действителыности, концептуальную гибкость, позволяющую приспособить метод к конкретной ситуации. Здесь можно возразить, что у Аристотеля мы встречаемся не только с многообразием методов и полисемией терминов, но недостаточно устойчивой системой понятий, выражающей постоянный набор идей, причем противоречия возникают именно внутри системы, а не по внешним причинам.

В значительной мере это обусловлено следующим: как и в большинстве античных философских учений, в доктрине Аристотеля мировая динамика объясняется взаимодействием противоположностей, а это разделяет мир на несколько уровней с собственными онтологическими законами. В онтологически неоднородном универсуме стабильная система понятий не может сохранять один и тот же смысл на всех уровнях, и это еще не делает ее противоречивой. Здесь речь может идти о разных типах диалектики: Гераклит и Платон вносят диалектику в саму систему понятий, отражая таким образом неподвижный смысл целого; создатель формальной логики предпочитает сохранять самотождественность категорий, отражающих неизменный смысл универсума, но подвижным в этом случае становится их значение на разных онтологических уровнях. Видимо, таково "золотое правило" философской систематики: если мы делаем константами одни элементы, начинают двигаться другие. Такого рода диалектика может объяснить, почему при строгой однозначности понятий самих по себе и даже их малых систем они не складываются механически в единую концепцию "Метафизики".