2. Письмо о письмах

А теперь давайте прочитаем и разберем одно из писем самого святителя Григория Богослова, где речь уже пойдет не об искусстве слова вообще, а именно об эпистолярном жанре, до изучения которого мы, наконец, с Божьей помощью добрались. Письмо адресовано некоему Никовулу, ничем особенным, кроме этого письма, в истории не прославившемуся. А название его как раз имеет прямое отношение к теме сегодняшнего нашего урока: О том, как писать письма. В собрании творений святителя Григория это том второй: Письма, с. 426, письмо 19.

Из пишущих письма (ты и об этом меня спрашиваешь) одни пишут длиннее надлежащего, а другие слишком коротко; но и те и другие погрешают в мере, подобно стреляющим в цель, из которых одни не докидывают стрелы до цели, а другие перекидывают ее за цель, в обоих же случаях равно не попадают в цель, хотя ошибка происходит от противоположных причин.

Итак, еще одно важное учительное для нас слово – это мера. Мера, которая должна соблюдаться при написании письма. Как же определить ее?

Мерою для письма служит необходимость. Не надобно писать длинного письма, когда предметов не много; не надобно и сокращать его, когда предметов много.

Иногда мне говорят: «Зачем писать такие длинные письма?» А как не писать, если человеку часто важен не столько ответ на вопрос, сколько внимание к нему. Часто не сам ответ убеждает, но именно внимание, время, затраченное на написание письма, то тепло, какое в него вложено. Бывает и иначе, когда человек ждет краткого ответа по сути дела. А отвечающему хочется показать себя, свою осведомленность, начитанность. Письмо тогда получается длинным, а до существа заданного вопроса так добраться и не удается, и адресату становиться скучно и тоскливо от такой переписки. Поэтому одним из показателей соблюдения меры является, прежде всего, понимание вопроса и четкость содержательного ответа на него.

Можно сказать, что мера напрямую связана именно с пониманием сути. А способность постигать суть, как следует из предыдущего нашего разбора тропарей, зависит от глубины духовной жизни отвечающего на письмо. А как ее измерить? Бог весть. Конечно, надо все время памятовать о спасении души адресата и своей собственной, а для этого каяться, причащаться и, безусловно, молиться. Молитва и рассуждение помогут соблюсти меру. А как это конкретно получается, мы поговорим в следующий раз и будем учиться этому практически в течение всего учебного года, отвечая на письма, которые приходят к нам в храм и на радиостанцию «Радонеж». А пока завершим это рассуждение о мере чисто техническим советом Григория Богослова: Чтобы соблюсти меру, необходимо избегать несоразмерности в том и другом.

Следующий важный для нас совет святителя касается ясности: … а в рассуждении ясности известно то, что надобно, сколько можно, избегать слога книжного, а более приближаться к слогу разговорному. Здесь особенность именно эпистолярного жанра. В докладе «слог книжный», вообще говоря, допустим, хотя это и не очень хорошо. В статье слог книжный допустим, а вот письмо должно приближаться к слогу разговорному. Короче же сказать, то письмо совершенно и прекрасно, которое может угодить и неученому и ученому, – первому тем, что приспособлено к понятиям простонародным, а другому тем, что выше простонародного. Если ты письмо пишешь слишком сложно, то человек неученый тебя вообще воспринимать не будет. А если написал слишком по-простонародному, то человек ученый будет на тебя смотреть как бы свысока, ему будет казаться, что ты его учить не можешь. Таким образом, и здесь нужна своя мера: с одной стороны, близко к простонародному, а с другой – немного выше его. Потому что одинаково не занимательны – и разгаданная загадка, и письмо, требующее толкования. Если мы в лоб пишем, не загадывая никакой загадки, не пытаясь осторожно, может быть, даже иносказательно выразиться, а с размаху рубим, что думаем; безапелляционно выдаем прямым текстом свое мнение – то это не занимательно. Человек сразу будет сопротивляться такому давлению на него, такой «разгаданной загадке», такой неделикатности, бестактности. Но если мы напишем слишком сложно, со множеством всяких намеков, то это тоже не годится. Это еще поискать надо будет человека, который станет разгадывать ваши загадки. Т.е. и здесь тоже должна быть мера и в том, и в другом: с одной стороны, непрямое высказывание, а с другой стороны, не слишком запутанное, так, чтобы догадаться все-таки человек мог.

Если мера, касающаяся соразмерности писем, зависящей от глубины проникновения в суть явлений и глубины духовной жизни человека, соотносится с задачей «docere» и спасения души человека, то мера, касающаяся ясности, связана с привлекательностью письма, его способностью затронуть адресата, и, следовательно, соотносится с задачей «movere». Тому, кто имеет власть над своими грехами, Бог даст и другого человека увлечь своим тонко продуманным и в меру определительным словом. Ну а дальше, естественно, и святитель Григорий Богослов подводит нас к решению третьей задачи, а именно «delectare» – приятности, усладительности речи при написании писем.

Третья принадлежность писем – приятность. А сие соблюдем, если будем писать не вовсе сухо и жестко, не без украшений, не без искусства и, как говорится, не до чиста обстрижено, т.е. когда письмо не лишено мыслей, пословиц, изречений, также острот и замысловатых выражений; потому что всем этим сообщается речи усладительность. Вот вам, пожалуйста, набор средств, помогающих сделать речь усладительной, кстати, не только в письмах. Пословицы, изречения из Священного Писания, остроты и шутки, замысловатые выражения, в качестве которых могут использоваться стихи, цитаты из литературных произведений, строчки из песен, может быть, даже что-нибудь из студенческого фольклора или из приходского юмора: «Рыба, рыба, рыба-кит, он загадки говорит».

Однако же и сих прикрас, – продолжает святитель, – не должно употреблять до излишества. Без них письмо грубо, а при излишестве оных – надуто. Ими надобно пользоваться в такой же мере, в какой – красными нитями в тканях. Запомним этот образ. Он и в газетах прошлых лет часто использовался: Через все его выступление красной нитью проходила мысль... о... необходимости перестройки.... Да. Красные нити, вплетенные в рисунок ковра какого-нибудь таджикского, придают ему нарядность и, действительно, веселят, радуют, услаждают взор. Но если их много, то ковер становиться кричащим, вызывающим, в нем появляется что-то вульгарное, как в женщине в красном брючном костюме. Допускаем иносказания, но не в большом числе, и притом взятые не с позорных предметов. Действительно, очень осторожно надо обращаться с иносказаниями, чтобы за слишком яркими, запоминающимися образами не потерялось главное; чтобы образы, взятые с позорных предметов, не увлекли наше воображение, не запечатали наше сознание грязью и вожделениями мира сего.

А противоположения, соответственность речений и равномерность членов речи предоставляем софистам. Т.е. в письме совершенно ни к чему специально добиваться особого построения фраз, подчеркнутой изысканности в выражениях, употреблять сложные фигуры речи. Это может быть хорошо для публичных выступлений, для устной речи, и проповедник, во всяком случае, не согрешает, если будет их сознательно использовать. В письме же такое будет лишнее, т.к. это камерный жанр. А мы всю эту фигурность, все это сложное выстраивание речи специальным образом оставим софистам. Но дальше, смотрите, какое ценное для нас замечание: Если же где и употребим (такие специальные риторические фигуры, по-нашему говоря, технические приемы), то будем сие делать, как бы играя, но не выисканно. Как бы играя, легко, «не выискано», не искусственно. Мы не будем в письме специально подсчитывать, сколько глаголов мы употребили, сколько прилагательных, сколько наречий, и в каком порядке они выстроены. Мы должны все это знать, должны уметь пользоваться лексическими средствами, но знание сие должно быть внутри нас. А содержание письма должно выливаться, как бы играя, из самого сердца. Так же, как хороший художник, зная, как должно строить перспективу, зная, какое соотношение должно быть между деталями, тем не менее, не занимается в процессе творчества всеми этими измерениями, но пишет картину по вдохновению, как сердце подскажет. А потом, если измерить, то все окажется правильно соразмерено. Как в рублевской Троице, если начать измерять, то увидишь, что там все математически точно до миллиметрика вымерено. Но очевидно, что если бы преподобный Андрей занимался отмериванием деталей с помощью циркуля и линейки, то он бы не смог создать столь целостный и совершенный образ. Он создал его, потому что все каноны знал очень хорошо, они были сердцем его усвоены, а сердце молилось, и поэтому Господь Сам водил его рукой, располагая все детали мерой и числом и одновременно не давая ни на минуту забыть о всем полотне в целом.

А концом слова будет, что слышал я от одного краснослова об орле. Видите, самим письмом своим святитель Григорий тоже показывает, как надобно писать письма. Все письмо было полно наставлений, общих рекомендаций, т.е. давался ответ на вопросы по существу дела. А в конце письма он приводит что-то вроде притчи, которая украшает и его письмо. Когда птицы спорили о царской власти и другие явились в разных убранствах, тогда в орле всего прекраснее было то, что он и не думал быть красивым. То же самое должно всего более наблюдать в письмах, т.е. чтобы письмо не имело излишних украшений и всего более подходило к естественности. Видите, как интересно. Об услаждении, об особой заботе о приятности речи два раза сказал, а затем как бы снял эту мысль, ибо если ты специально будешь думать об этой красивости, то ничего у тебя не выйдет. Делай это, как бы играя, делай это легко, делай это свободно и оставляй свободу тому, кто будет читать твое письмо. Самое главное, чтобы всё в твоем послании было естественно.

Вот что о письмах посылаю тебе в письме! Может быть, взялся я не за свое дело, потому что занимаюсь важнейшим. Прочее дополнишь сам собственным своим трудолюбием, как человек понятливый, а также научат сему люди опытные в этом деле. Т.е. и всего сказанного недостаточно для написания писем, если мы сами не будем трудиться, если мы сами не будем искать опытности в этом деле. Все равно самое главное получаем мы из собственного опыта.