Результаты качественного анализа данных л.П. Прокофьевой

Название цвета	Первый звук слова	Ударный гласный	Наиболее частотный согласный	Наиболее частотный гласный
1	2	3	4	5
красный синий зеленый желтый фиолетовый оранжевый черный белый коричневый	+ + + + + + + + +	+ + + + – – – – –	к+ с+ з+ ж+ ф+ о+ ч+ б+ к/г+	а+ и+ ё+ о+? ю– р+ ы+ о– ы+
red blue green yellow orange black brown violet white	+ + + + + – + + +	– + + + – – – – +	r+ b+ g+ у+ e+? х+ d– v+ w+	a– u+ e+ e+ o+ o– u– i+ i+

Красный цвет, как видно из Приложения 5 в книге Л.П. Прокофьевой, символизируется чаще всего согласным /к/ и гласным /а/, что отражено в 4 и 5 столбцах таблицы 34; при этом /к/ является первым согласным в слове красный, а /а/ – ударным гласным в этом слове (см. столбцы 2 и 3 в нашей таблице). Точно так же буквы с и и, символизирующие синий цвет, входят в название этого цвета в качестве первого согласного и ударного гласного (столбцы 2 и 3 табл. 34) Эти же буквы – с и и занимают по своей частоте первые места среди ответов респондентов в опытах Л.П. Прокофьевой. Если обозначить знаками «+» и «–» утвердительные ответы на поставленные выше вопросы, то по 4 плюса в словах русского языка набирают красный, синий, зеленый и, похоже, жёлтый (здесь наиболее частым гласным является /о/, которое, очевидно, отождествляется респондентами с буквой ё). Будем, однако, поступать максимально формально и полагать, что в столбце 5 о не соответствует ё. По 3 плюса имеют оранжевый, черный и коричневый (здесь /к/ и /г/ в четвертом столбце имеют одинаковую частоту – 130; см. Прокофьева, с. 269). По 2 плюса имеют фиолетовый и белый.

Несколько «хуже» выглядят результаты по английскому языку. Здесь по 4 плюса набирают blue, green, yellow, white; 3 плюса – violet; 2 плюса – orange и red; 1 плюс у brown и ни одного положительного знака у black. В целом распределение знаков выглядит следующим образом (см. табл. 35)

Таблица 35

Результаты качественного анализа символизации цвета

Русский язык	Число «+»	Английский язык	Число «+»
красный синий зеленый желтый коричневый черный оранжевый фиолетовый белый	4 4 4 3 3 3 3 2 2	blue green yellow white violet orange red brown black	4 4 4 4 3 2 2 1 0

Таким образом, качественный анализ свидетельствует о том, что для русского языка от 7 до 9 слов из проанализированных нами 9, т.е. от 77 % до 100% – в зависимости от того, будем ли мы считать положительным результатом наличие хотя бы двух знаков «+» или трех знаков из 4 возможных, – установлено соответствие между символическим значением графонов и названиями соответствующего цвета; для английского языка аналогичное соотношение составляет от 5 до 7 слов из 9 возможных (т.е. от 56 % до 77 %).

Тот факт, что для английского языка результаты оказались немного «хуже», чем для русского (понятно, что исследователь не имеет права в подобных случаях оценивать результаты как «плохие» или «хорошие» и должен занимать отстраненную позицию; поэтому мы употребляем слово «хуже» в кавычках), был заведомо предсказуем: расхождения между написанием и произношением букв и слов в английском языке существенно больше, чем в русском языке. Кроме того, следует учесть, что участие русскоязычных респондентов, как называет испытуемых Л.П. Прокофьева, проходило под непосредственным контролем экспериментатора; англоязычные испытуемые получали анкеты по Интернету или через лиц-посредников; следовательно, условия экспериментов были неодинаковы. Не надо думать, что наличие у испытуемого времени на «обдумывание» и отсутствие такового не может существенно повлиять на эксперимент (см., например, по этому поводу замечание А.П. Журавлева в книге «Звук и смысл», с. 15).

Полученные отклонения от ожидаемых результатов, особенно для английских слов, представляют особый интерес и дают исследователю повод выдвинуть новые гипотезы относительно механизма приписывания звукам того или иного цветового значения. Из данных Л.П. Прокофьевой видно, что, например, русскоязычные испытуемые чаще всего приписывают значение «черный» не только графону ч (F = 374 – первое место), но и графонам ш (F = 258), п (F = 232), т (F = 220), х (F = 187), д (F = 167), щ (F = 158). В этом перечне явно превалируют шипящие (ч, ш, щ), которые вместе со звуком /х/ оцениваются в русском языке по шкале оценки как «плохие», «неприятные» (см. Журавлев 1974: 46-49). Следовательно, если при оценке звука испытуемым включается механизм ассоциации (о чем см. выше, с. 48), то сопоставление оцениваемого звука с предъявляемым словом (ч – «черный») может осуществляться не только по линии формы (ч – звучание/написание черный), но и по линии содержания, которое включает ассоциируемые с данным словом парадигматические а, возможно, и синтагматические ассоциации слова. Когда-то на подобного рода поиски в психике человека, правда, в другой связи указывал А.А. Леонтьев, который писал:

«Представляется возможным выдвинуть гипотезу о том, что в качестве ориентиров в признаковом поле (или, если угодно, в качестве исходных признаков для выбора слова) могут служить не только фонетические …, но и семантические признаки». И далее: «… в нормальном случае поиск происходит, по-видимому, … двумя независимыми, но согласованными путями – на основе иерархии акустико-артикуляционных признаков и на основе семантических признаков, причем первенство принадлежит – в общем случае – семантическим… Учет промежуточных результатов поиска по данному принципу при поиске по другому принципу (мотивированный поиск) дает не менее известное явление «звукового символизма» (Леонтьев 1971: 16-17).

В приведенном примере коннотациями черный являются плохой, неприятный – отсюда связь с «плохими» звуками – /ч/, /ш/, /щ/, /х/; парадигматическими ассоциациями слова черный являются траур, темный, трагический, труп, плохой – отсюда, возможно, связь с /т/ и /п/; синтагматическими ассоциациями являются, например, черная дыра – отсюда, возможно, связь с /д/. Еще более интересным в свете приведенных рассуждений является англ. black. Здесь, по данным Л.П. Прокофьевой, частоты двух графонов резко отличаются от всех остальных: х – 351, z – 231; следующим идет t с частотой 104 (т.е. в 2-3 раза меньшей, чем первые два согласных). С чем ассоциируется у англоязычных испытуемых Х и Z? Можно предположить, например, что z ассоциируется с пустотой (zero), а х – с плохим, неправильным, неизвестным, неясным (см. толкования х в толковых словарях англ. языка).

И все же осуществленный нами качественный анализ может оставить сомнения в том, что в основе звуко-цветовых соответствий в русском и английском языках лежит механизм ассоциации (а не синестезии). Мы уже упоминали тот факт, что Л.П. Прокофьева ссылается, например, на сходство обозначения красного цвета графоном а в русском и англ. языках, что, следовательно, не может быть обусловлено ассоциативным механизмом, поскольку в англ. слове red, в отличие от русск. красный, графон а отсутствует.

В таблице 12 в книге Л.П. Прокофьевой приведены наборы графонов, символизирующих тот или иной цвет в русском и английском языках. В перечни включены наиболее частые графоны (как можно понять из примечания на с. 145, «лидирующими» Л.П. Прокофьева считает графоны, частота которых превышает 15 % от общего числа ответов испытуемых). Однако, как видно из Приложения 5, в символизации цвета принимают участие все или почти все графоны – с той лишь разницей, что частоты одних отличаются от частот других.

Для того, чтобы дать точный и окончательный ответ на вопрос о том, в какой степени перечень графонов, могущих символизировать тот или иной цвет (в соответствии с ответами респондентов), совпадает с перечнем графонов, входящих в название этого цвета, необходимо осуществить специальный количественный анализ. Наиболее адекватным методом в этом случае может быть критерий χ² и коэффициент сопряженности К.

Количественный анализ. Для читателя, не знакомого с техникой вычисления χ² и коэффициента сопряженности К, сделаем несколько наиболее важных пояснений. В табл. 36 представлены так называемые эмпирические или, иначе, наблюдаемые частоты, обозначаемые символом О. Для каждого поля таблицы могут быть найдены так называемые теоретические или ожидаемые (Е) частоты. Так, для поля [а] эмпирическая частота О составляет 1439, а теоретически ожидаемая . Следовательно, фактически наблюдаемая величина значительно превышает теоретически ожидаемую. Наоборот, для поля [b] Е = 2942, в то время как фактически наблюдаемая величина О = 2342, т.е. намного меньше. Критерий χ² позволяет учесть все отклонения эмпирических частот от теоретически ожидаемых и дать ответ, является ли такое отклонение в сумме статистически существенным или нет. Для четырехпольных таблиц статистически значимой величиной χ² является 3,84 и выше. При больших величинах в полях альтернативной таблицы, как это имеет место в нашем случае, величины χ² тоже могут оказаться очень высокими. Поэтому правильнее воспользоваться коэффициентом сопряженности Чупрова (К), который является относительной величиной и находится по формуле:

,

где χ² – сумма χ²; r – число строк в таблице, с – число столбцов в таблице, а N – общее число наблюдений. Для четырехпольлных таблиц числа (r - 1) и (с - 1) равны 1, а потому формула приобретает вид .

Сумма χ² для четырехпольных таблиц находится по формуле . Для таблицы 36 нахождение χ² выглядит так: . .

Следует заметить, что К всегда будет иметь положительный знак, т.к. он равен числу, извлекаемому из корня квадратного. Знак коэффициента сопряженности можно определить с помощью коэффициента Бернулли Ф, который для четырехпольных таблиц по своей абсолютной величине совпадает с К.

В качестве образца расчетов χ² и К приводим четырехпольные таблицы для русского красный и черный, а для английского – red и black (все таблицы составлены на основе данных Л.П. Прокофьевой, представленных в ее книге в Приложениях 3 и 4, – см. Прокофьева 2007: 264-265).

Таблица 36