Раздел IV

Тенденции и проблемы

социокультурной динамики

Кравченко С.А.,

д.ф.н., проф.,

зав. каф. социологии МГИМО (У) МИД РФ

ОЦЕНКИ ПРОЦЕССА РЕФОРМИРОВАНИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА В СВЕТЕ

ИНТЕГРАЛЬНОЙ ПАРАДИГМЫ П.А. СОРОКИНА

П

ри анализе происходящих ныне в России экономических, политических,

социокультурных изменений представляется весьма актуальным

использовать многие положения интегральной парадигмы

П.А. Сорокина, которые способствуют комплексному видению

социокультурных тенденций нашего времени. Их учет, несомненно,

позволил бы избежать многих ошибок и просчетов в процессе

предпринятых в нашей стране за последнее время преобразований.

Как известно, человеческая личность, по Сорокину, является

“удивительным интегральным существом” и формируется под

воздействием ряда факторов — космических, биологических, социально-

психологических, но прежде всего — социокультурных. На характер

личностей оказывают влияние и бессознательные рефлексы, и

биосознательные регуляторы — чувство голода и жажды, сексуальные

влечения, и, наконец, социосознательные нормы и ценности. “Новая

интегральная теория человеческой личности, — поясняет Сорокин, —

не отрицает, что человек является животным организмом, наделенным

“бессознательным”, рефлексо-инстинктивным механизмом тела, но она

подчеркивает, что помимо этой формы бытия, человек является

сознательным, рациональным мыслителем и сверхсознательным творцом

или духом” [2. С.143].

Политика российских реформаторов практически всегда, а в

последнее десятилетие в особенности строилась, исходя из того, что

российский человек по своей природе сознателен, добр, рационален,

отзывчив на инициативы властей, направленные на “счастье и благо

народа”, и эти качества личности восторжествуют, как только будет

покончено с определенными социальными реалиями — монополией

компартии на власть, бюрократизмом, государственной

заорганизованностью экономической жизни и т.д.

Недооценка сложности человеческой природы, абсолютизация

рационально-умственного фактора и игнорирование бессознательных

рефлексов приводили к тому, что планы по скорейшему созиданию

“демократического будущего, правового государства” не сбывались, а

экономические преобразования, имевшие цель утвердить рыночную

ориентацию, самым причудливым образом сочетались с варварскими

акциями против собственного народа, с деструктивностью и

жестокостью по отношению к прежним “плохим” образцам жизни.

Заблуждения руководителей относительно рационалистской сущности

человека, игнорирование образцов поведения, которые имеют

глубинные бессознательные и биосознательные корни,

противопоставление голого прагматизма сложившимся представлениям

россиян о справедливости и доброте приводили не к движению в

направлении свободы, а, напротив, подрывали идеалы демократизма и

свободы, отдаляя их приближение.

По Сорокину, интегральная сущность человека должна быть

адекватной высшей интегральной ценности существующего мира —

единству Истины, Красоты и Добра. Человек весьма преуспел в добыче

истины и в создании шедевров красоты. Однако, как считал социолог,

творчество в области Добра резко отставало от творческой

деятельности в области Истины и Красоты. Человеку не удалось

обосновать эффективные пути и средства для своего морального

возвышения, для контроля своих бессознательных инстинктов и

чувственных вожделений, связанных с погоней за материальным

благополучием, властью и наслаждениями. Известные до сих пор формы

правления не принимали в расчет Доброту, энергию неэгоистической

любви, и потому “демократические режимы были почти столь же

воинственны, неустойчивы, как и авторитарные режимы, и имели такой

же высокий уровень преступности” [9. №8. С.121].

Ныне судьба как мира, так и отдельных народов, по мнению

социолога, в конечном счете зависит не от ООН, всемирного

правительства или торжества демократии, а от способности самого

человека творить Добро, от “увеличения производства и аккумуляции

неэгоистической любви к человеку и человечеству”. Доброта,

неэгоистическая творческая любовь, утверждает Сорокин, может

положить конец агрессивным нападениям индивидов и групп друг на

друга; преобразовать враждебные отношения в дружеские; может

оказать воздействие на международную политику и умиротворить

конфликты.

Кроме того, неэгоистическая любовь необходима для физического,

духовного и нравственного здоровья человека. Опираясь на свои

конкретно-социологические исследования, Сорокин отмечает, что

альтруисты живут дольше, чем эгоисты; дети, лишенные любви,

склонны к моральному уродству; любовь — сильнейшее средство против

социальной аномии.

К сожалению, при осуществлении реформ в России никогда не

ставился вопрос о Доброте, — прежде всего, вопрос о гуманности

путей и средств достижения поставленных целей, об их адекватности

интегральной природе человека, о гармонизирующей функции любви,

которая может умиротворять агрессии, вражду и борьбу. Из-за

умаления и забвения фактора Доброты, сугубо прагматического

подхода к политическим и экономическим преобразованиям в стране

никак не может сложиться механизм согласования многообразных

интересов. Изначально реформирование российского общества было

ориентировано на самые различные прагматические цели —

спекулятивную куплю-продажу, приватизацию, сбор налогов и т.д. —

но только не на то, чтобы новое взаимодействие людей привело к

совершенствованию человеческих отношений. Наши реформаторы, по

существу, игнорировали важность Доброты, ненасильственных средств.

Однако, как показало провидение социолога и подтвердила жизнь,

“без любви все Билли о правах и все конституционные гарантии

свободы есть пустая фраза” [9. №9. С.150]. Любые благие замыслы

сами по себе вовсе не ведут к процветанию, согласию, миру, если

они не обеспечивают производство любви, её проникновение в

социальные институты и культуры с целью поддержания необходимого

минимума солидарности в социальных группах. К сожалению, место

Доброты у нас оказалось занятым ненавистью и разрушительностью,

что и привело общество в состояние экономического и правового

коллапса. И верхи, и низы стали жить по иррационально-

деструктивным принципам, подчас не осознавая того.

Вероятно, сорокинские прозрения, акцентирующие необходимость

человеческих отношений, пропитанных взаимной любовью, есть

панацея, позволяющая стране вырваться из революционно-бунтарского

поля, в котором она оказалась несколько столетий назад. Следование

установкам ученого на “дух всеобщей дружбы, симпатии и

me}cnhqrhweqjni любви с взаимной помощью”, возможно, позволило бы

выбрать принципиально новый, эффективный вектор социального

реформирования и обновления, от которого зависит реализация

интегральной сущности человека.

Главный смысл реформ, по Сорокину: они должны исходить из

интегральной сущности человека и благоприятствовать его базовым

инстинктам. Для этого, как минимум, необходимо, чтобы сущности

человека соответствовала форма производства и распределение благ;

чтобы функции институтов, прежде всего государства, в конечном

счете стимулировали творческую активность населения; чтобы

утвердился морально-правовой порядок, единый как для власти, так и

населения. П.Сорокин написал ряд работ, в которых исследуются

собственно проблемы реформируемого кризисного общества, включая

труд — “Человек и общество в условиях бедствия”. Один из выводов

этой работы её автор сформулировал так: “бедствия не являются

исключительным злом: наряду с разрушительными и вредными

действиями они играют также конструктивную и положительную роль в

истории культуры и творческой деятельности человека. Для

человечества катастрофы имеют великое обучающее значение”[5.

С.53].

Интересно проследить, какие уроки из кризисов смогли извлечь

российские реформаторы.

В процесс производства, считает Сорокин, должна быть заложена

постоянно действующая пружина, именуемая “личным интересом”,

“хозяйственной автономностью и ответственностью”. Занесение на

красную доску, ордена, похвалы в газетах и т.д., по мнению

ученого, — “искусственные стимулы”, их роль ничтожна. Сорокин

предложил ряд конкретных мер, которые, по его мнению, как раз

соответствуют интегральной сущности человека: “ясное и

категорическое признание права собственности”; налоги должны быть

таковы, чтобы сохранялась “уверенность лица в прочности своих прав

на результаты своей хозяйственной деятельности” (налог по принципу

“чем больше — тем лучше” ущемляет стимул “личного интереса” и его

положительные эффекты); исключить хозяйствование в формах частного

хищничества (аренда предприятий, позволяющая выжимать из них

сиюминутную прибыль “ценой окончательного их разрушения”);

имущественная дифференциация не должна быть безмерной, что

“толкает нищие массы на разгром существующего порядка”,

уничтожение производительных сил страны; “обе крайности —

уравнительность и безмерное имущественное неравенство — ведут к

печальным результатам” [7. С.4-6].

При этом Сорокин особо подчеркивает необходимость в процессе

реформирования общества обеспечить надлежащий правовой порядок,

призванный содействовать производственной и творческой

деятельности населения. Продуктивная производственная деятельность

во благо человека и собственно человеческих отношений, считает

ученый, возможна только при правовом поведении как самого

населения, так и органов власти. Для этого необходимо. чтобы все

граждане России стали “субъектами прав, участниками, членами

единого общего коллектива”.

Как считал П.А. Сорокин, интегральное существо человека

проявляется и в том, что он является не только эмпирическим

наблюдателем и экспериментатором, рациональным мыслителем, но и

активным участником создания творческого начала во вселенной.

Помимо неорганических и органических явлений, которые существовали

до появления человека, люди создали новую реальность —

суперорганический или культурный мир, имеющий компонент смысла.

Поэтому мир общества также интегрален: идеологические смыслы,

выраженные в языке, науке, религии, философии, искусстве, образцы

материальной культуры взаимно соотносятся с социокультурными

rho`lh личностей и групп, а также сложившимися образцами их

поведения. Такой подход указывает на недостаточность материального

фактора объяснения социальной жизни и, напротив, акцентирует роль

ценностных, социокультурных установок. Будучи примененной к

российским реалиям, методология сорокинской парадигмы позволяет

пролить свет на некоторые стороны нынешней дезинтеграции страны.

Реформаторы преуспели в утверждении институциональных

структур, соответствующих-де современной мировой цивилизации, но

мало сообразующихся с цивилизационными характеристиками, присущими

российскому обществу и его населению. В результате эти новые

структуры, призванные “осчастливить народ”, на деле для

большинства россиян не стали функциональными. Хотя в принципе

россияне поддерживают институты политических свобод и рыночных

отношений, но, не обладая адекватными социокультурными статусами и

ролями, большинство людей не могут социально взаимодействовать с

агентами этих институтов — политиками, коммерсантами, банкирами. И

самое главное — значительная часть населения не может найти себя в

области производства. Миллионы людей стали отверженными и

нуждающимися. Многие лишены минимума благ, необходимых для

существования.

Радикальные манипуляции властей с институциональными

политическими и экономическими структурами неминуемо затрагивали

основы всего культурного мира страны и, согласно данной парадигме,

неизбежно вели к утрате социокультурных ориентиров, к возобладанию

бессознательных рефлексов в поведении людей, к активизации

дезинтеграционных сил, что в действительности и случилось.

Представляется, что власти недооценили последствия латентных

реакций людей на нефункциональность и дисфункциональность

структур, которые не гарантируют правовое поведение своих агентов,

не содействуя общественному миру. А ведь за этим стоит нарушение

социальных связей, разрушение семейных и брачных моделей поведения

и, как следствие, рост эмоциональной нестабильности, депрессивных

настроений, появление чего прогнозировалось Сорокиным. Когда люди

оказываются в социальных условиях, противных их интегральной

природе, то неизбежно наступает сбой механизма социального

контроля. В этих условиях социальный порядок может поддерживаться

только социальным принуждением с неизбежным свертыванием

политических свобод, распадом институтов управления и семьи. В

конечном счете люди могут постепенно утратить способность вообще

выполнять функции, необходимые для поддержания самих властных

структур, что приведет к ещё большей дезинтеграции всего общества.

Сказанное позволяет утверждать: для перехода России от

индустриализма, авторитаризма к постиндустриальной модели развития

нужно не механическое заимствование институтов парламентаризма и

рыночной экономики, но и в качестве необходимых и достаточных

условий — социокультурные основания в виде готовности населения

воспринять адекватные идеологические смыслы, социальные роли и

статусы. В России резкие перемены в институциональных структурах

не могли автоматически повлечь за собой адекватную трансформацию

социокультурного фактора, что конкретно вылилось в серьезные

потери функциональности вновь создаваемых и политических, и

экономических структур. Социокультурные ценности, адекватные

устаревшей индустриально-авторитарной модели развития, как бы к

ним не относиться и как бы их не называть, и сегодня проявляются у

значительных слоев россиян. Их влияние на широкие слои населения

остается весьма значительным, и в этой связи есть все основания

прогнозировать, что они ещё определенное время будут

противодействовать ценностям и институциональным структурам

постиндустриальной модели развития. В массовом сознании по-

прежнему доминирует престиж структур патерналистского толка, с

jnrnp{lh многие люди связывают ожидания перемен к лучшему.

То, что в России не было идеологических смыслов, образцов

материальной культуры, типов социокультурных личностей и групп для

утверждения постиндустриальных ценностей, приводит не только к

тому, что последние приходят к нам настолько деформированными,

что, по существу, обретают иное содержание, выступают как совсем

иные ценности: почти полное отсутствие правового регулирования

деятельности институтов есть одна из главных причин того, что

богатый западный опыт заимствуется в квазиформах — далеко не

лучших, примитивизированных, огрубленных образцах организации

экономических, социальных, политических отношений.

Интегральная парадигма также требует, чтобы социокультурная

динамика отдельно взятой страны рассматривалась в контексте

глобальных циклических изменений в социокультурных системах. По

мнению Питирима Сорокина, все экономические, политические,

социальные реалии, типы личностей и групп необходимо анализировать

в контексте процесса периодической смены друг друга трех известных

до сих пор социокультурных суперсистем, характерных для всей

истории человеческой цивилизации — религиозной или идеациональной,

чувственной и интегральной при доминировании одной из них.

Опираясь на данное видение исторического процесса, Сорокин

обосновал, как ему представлялось, “основной закон истории”,

согласно которому происходит перманентная флуктуация как

социокультурных суперсистем, так и флуктуация обществ и их

конкретных сфер: типы политики, экономики, идеологии не являются

постоянными и не развиваются по восходящей линии, а непрерывно

“качаются между полюсами тоталитаризма и строго свободных

режимов”. Исходя из этого постулата, социолог прогнозировал, что с

переходом от чувственной суперсистемы к новому интегральному циклу

произойдет преодоление нынешнего кризисного состояния, при котором

невиданный расцвет науки, технологий, образованности сочетается

странным образом с войнами и революциями.

В XX веке, по Сорокину, под воздействием флуктуации начался

процесс распада чувственной суперсистемы, который так или иначе

охватил все страны мира. При этом нарушились механизмы социального

контроля, ибо произошла дезинтеграция моральных, правовых

ценностей, которые управляли поведением индивидов и социальных

групп. Когда же люди выходят из-под контроля общепризнанных

ценностей, они превращаются в существа, управляемые, главным

образом, бессознательными рефлексами и биосознательными

регуляторами — своими страстями и вожделениями. В этом социолог

усматривал латентные корни индивидуализма и эгоизма, обострения

борьбы за существование, превращения силы в право и, наконец, —

войн, революций, роста преступности, проявлений социальной аномии

и массовой девиации.

Эти процессы затронули в большей или меньшей степени все

страны, включая и Россию. И с ними, очевидно, необходимо считаться

при определении целей реформирования общества, средств их

достижения, темпов преобразований, конечно, опираясь на

исследования конкретных исторических циклов.

Разумеется, Сорокин далек от того, чтобы абсолютизировать

объективные тенденции флуктуации социокультурных суперсистем.

Напротив, интегральный взгляд на человека и общество ориентирует

на учет и исследование потенциальных возможностей готовности людей

к изменениям в обществе и особенно характера их социального

приспособления в процессе реформ.

Принципиальный импульс необходимости таких исследований

исходит из закона, названного социологом “законом позитивной и

негативной поляризации”. Согласно этому закону, во времена

радикальных социокультурных преобразований люди ведут себя

mendmngm`wmn: одна часть общества, дезинтегрируясь, становится

более склонной к социальной аномии (негативный полюс), другая же,

— напротив, укрепляет потенциал институциональных обновлений

посредством морального возрождения и производства доброты по

отношению к другим людям, обеспечивая тем самым не только

самосохранение, но и обновление общества в целом, предоставляя ему

резервные шансы адаптироваться к новым социокультурным реалиям

через активное взаимодействие нарождающихся институциональных

структур и деятельностных субъектов (позитивный полюс). В

зависимости от типа личностей, превалирования биологического или

социально-культурного, индивиды тяготеют либо к одному полюсу,

либо к другому. Позитивная поляризация, по Сорокину, проявляется в

росте творческих усилий и альтруизма, в жизни по моральным

заповедям, увеличении неинституализированной религиозности,

возникновении и развитии пацифистских ассоциаций, в идеологической

терпимости, во взаимном проникновении и интеграции разных

мировоззренческих ориентаций.

Позитивная и негативная поляризация — атрибут любой

реформируемой социальной системы, любого общества, ибо это в

конечном счете проявление взаимодействий старых и новых типов

социокультурных личностей и групп, их образцов поведения. Она

имеет место и в современном российском обществе. Реформируемое

общество без позитивной и негативной поляризации — утопия. Однако

её характер зависит от того, насколько новые институциональные

структуры и социальные деятели находятся в состоянии

социокультурной совместимости. Другое дело, что сам характер

совместимости детерминирован рядом независимых переменных:

наличием доминирующей веры и идеологии, насколько они согласуются

с менталитетом людей, насколько обеспечивается преемственность

прежних и новых идеологических смыслов, социальных статусов и

ролей, образцов поведения в целом.

До сих пор наши руководители не считались с объективным

взаимодействием позитивной и негативной поляризации, рассчитывая

только на безусловную поддержку их реформаторских замыслов, и

потому так и не сумели понять, почему, казалось бы, столь

“привлекательные”, “новаторские” идеи так и не воплотились в жизнь

сообразно задуманному.

В порядке гипотезы можно утверждать, что доминирование

позитивной реакции над негативной у россиян проявлялось тогда,

когда реформаторы ратовали за институциональные структуры,

основанные на авторитарном руководстве и патернализме,

обеспечивавших коллективную безопасность. Нравится нам сегодня это

или нет, но исторические факты свидетельствуют, что все

радикальные преобразования недемократического, авторитарного толка

были в России осуществлены довольно быстро — они коррелировали с

типами социокультурных личностей миллионов. Немногие попытки

реформировать страну по пути развития экономической

самостоятельности производителей, институализации идей прав

человека и индивидуальных свобод наталкивались на контрастирующие

патерналистские ценности и образцы поведения. Доминировавшие

этатизм, коллективизм, групповой эгоизм изначально противостояли

осуждавшимся индивидуализму и личностной инициативе.

Можно спорить с Сорокиным по поводу оценок реформаторских

усилий представителей той или иной конкретной власти, но,

очевидно, социолог прав по большому счету: у народа, участвующего

почти постоянно в войнах, народа, испытывающего дефицит средств к

существованию, может быть лишь менталитет, поведение, адекватные

авторитарной, патерналистской власти. Заметим, социолог верно

спрогнозировал падение коммунистического режима с прекращением

войн и ростом сытости населения, хотя и ошибся в сроках, полагая,

wrn это произойдет значительно раньше. Однако, если следовать этой

логике ученого, то можно полагать, что война в Чечне, массовое

обнищание населения, конфронтация власти с самой собой

способствуют реставрации в той или иной форме “этатистско-

коммунистической власти”.

Нынешний процесс реформирования — ещё одна попытка

интегрировать Россию в мировое сообщество стран. Решение этой

проблемы, согласно интегральной парадигме Сорокина, видится не в

том, чтобы заимствовать из иных социокультурных реалий

идеологические смыслы и институциональные структуры, которые

неадекватны российскому культурному миру, а в том, чтобы, учитывая

вектор глобальной цикличности социокультурных суперсистем, Россия

создала свои институты, совместимые с социокультурными типами

россиян, с типичными образцами поведения своих граждан. Тогда бы

большинство россиян оказались на “позитивном полюсе”.

Результат “эпохальной борьбы” между силами “позитивной” и

“негативной поляризации”, считает Сорокин, никто “не в состоянии

предсказать с уверенностью”. Однако тенденция, по мнению ученого,

оптимистическая: “Хотя силы негативной поляризации кажутся еще

превалирующими, тем не менее силы позитивной поляризации

обнаруживают уже заметную способность для сдерживания и уменьшения

гибельных действий сил нерелигиозности и деморализации” [Там же.

С.143]. Человек не может пассивно созерцать эти процессы, как

считает Сорокин. Сообразно своему историческому предназначению —

творить Истину, Красоту и Добро — он должен предпринять попытки

трансформировать общество, приспосабливая его к своей интегральной

природе.

Парадигма, предложенная Сорокиным, позволяет также осветить

роль идеалов в процессе реформирования общества. Российские

реформаторы прекрасно осознавали, что идеалы, если их сделать

привлекательными и желанными для масс, обладают огромной силой,

способной привести в движение миллионы людей. Все усилия по

реформированию страны сопровождались выдвижением тех или иных

идеалов. Практически всегда провозглашенные идеалы поддерживались

интеллектуальной элитой, одобрялись самыми широкими слоями

общества. После чего власти требовали жертвенности, и народ порой

делал все возможное и невозможное для превращения идеалов в

реальность. Но, как правило, идеалы упорно не хотели

материализоваться, а через некоторое время зачастую вовсе

дискредитировались (ныне для многих россиян “демократия”

ассоциируется с обездоленностью).

Представляется, что творческое наследие Сорокина позволяет

ответить на вопрос, почему идеалы деградировали или результат их

воплощения в жизнь был весьма далек от ожидаемого. Если наши

неудачи не списывать на “происки” коммунистов или антикоммунистов,

либералов или демократов или же на какие-либо потусторонние силы,

то ответы на вопрос, почему так происходило, надо искать на путях

анализа идеалов в контексте специфики их флуктуации в периоды

радикальных преобразований.

Сорокин обратил внимание на то, что в эволюционные и

реформаторские периоды развития общества его ценности и идеалы

флуктуируют по-разному [8]. Причем колеблется не только их

качество, но изменяются и их сущность, и сам характер. Ценности и

идеалы, воспроизведенные в период радикальных преобразований, как

правило, иллюзорны. Их анализ позволил социологу сформулировать

“особый закон”, названный им “законом социального иллюзионизма”.

Так, Сорокин проанализировал ряд идеалов, выдвинутых февральской и

октябрьской революциями, сравнивая их с действительностью, после

того как прошло 2-3 года. Ставилась задача разрушить социальную

пирамиду неравенства, уничтожить эксплуатацию, — действительно,

Sкто был ничем, тот стал всем”, но сама пирамида имущественного и

правового неравенства не исчезла, а массы утратили даже формальные

права, включая право на жизнь. Была провозглашена свобода —

совести, слова, печати, союзов, собраний — получили то, что власть

стала “учитывать и контролировать” все стороны поведения и

взаимоотношения людей: гражданам предписывалось, какой профессией

заниматься, где жить, что читать и писать, во что верить, что

хвалить, что порицать и т.д. Декларировался принцип автономии

народов — установилось невиданное при царизме централизованное и

бюрократизированное управление. Хотели уничтожить капитализм —

разрушили средства производства и обращения, а в конечном счете —

хозяйство страны в целом и т.д.

Сорокин отмечал, что революции, несмотря на побуждения самих

революционеров, изменяют поведение людей далеко не в лучшую

сторону, культивируя вражду, злобу, ненависть, разрушение, обман.

Освободиться от этих явлений никому не дано, они неизбежны, ибо

революции “биологизируют” поведение людей. Правда, замечает

социолог, в революции есть и обратная сторона — жертвенности,

подвижничества и героизма. Но “эти явления — достояние единиц, а

не масс”, их роль ничтожна сравнительно с “биологизирующей” и

“криминализирующей” ролью революции.

“Закон социального иллюзионизма” Сорокин обосновал в 20 — 30-е

годы. Будучи оторванными от достижения мировой социологической

мысли, россиянам потребовалось несколько десятилетий, чтобы начать

понимать иллюзорность идей, выдвинутых в периоды радикальных

перемен, или, по крайней мере, неосуществимость скорой и легкой

материализации высоких и благородных идеалов.

Отсюда следует, что в принципе нельзя обольщаться идеалами,

выдвинутыми в периоды радикальных преобразований общества: они,

как правило, иллюзорны. Попытки посредством скачка перейти от

декларируемого идеального к реальному, резкая смена идеалов,

нигилистическое отношение к предшествующим идеологическим смыслам

может лишь на непродолжительный период вызвать энтузиазм у народа,

после чего неизбежно наступает возрождение “устоявшихся” идеалов и

соответствующих им традиционных образцов поведения.

Таким образом, положения интегральной парадигмы П.А. Сорокина,

если их экстраполировать на нашу современную российскую

действительность, позволяют в качестве одной из гипотез

предположить следующий сценарий (самый благоприятный). Проявив

политическую волю, реформаторы смогут направить энергию масс по

пути создания институциональных структур, приспособленных к

политическим и рыночным рискам, но которые сообразовывались бы с

характером образцов поведения миллионов россиян, в которых велик

потенциал Доброты, социальной справедливости и которые учитывают

интегральную природу человека. Эти структуры должны основываться

на неэгоистической любви и в принципе исключать неправедное

благополучие меньшинства за счет обнищания, умаления биологических

и социокультурных потребностей, реальных прав большинства. Тогда

каждый россиянин сообразно своей творческой деятельности, включая

формирующуюся потребность к активной социальной мобильности, смог

бы занять достойное место в российском социальном поле.

ЛИТЕРАТУРА

1. Сорокин П.А. Социологические теории современности. М., 1992.

2. Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М., 1993.

3. Сорокин П. Социокультурная динамика и эволюционизм. В кн.:

Американская социологическая мысль. М., 1994.

4. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1993.

5. Сорокин П. Человек и общество в условиях бедствия (фрагменты

книги). Вопросы социологии, 1993, № 3.

6. Сорокин П. Интегрализм — моя философия. Социс, 1992, № 10.

7. Сорокин П. Об основных условиях возможности возрождения

нашего народного хозяйства. Социс, 1994, № 2.

8. Сорокин П. Современное состояние России. Новый мир, 1992, №№

4,5.

9. Сорокин П. Таинственная энергия любви. Социс, 1991, №№ 8,9.

Римашевская Н.М.,

проф., д.э.н.,

академик РАЕН

КАЧЕСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА РОССИИ

В

контексте «перестройки» и начавшихся в конце 80-х годов социально-

экономических трансформаций стало особенно очевидным, что

исследования российского населения требуют не только

количественных, но и качественных подходов. Идеология

«экстенсивности», пронизывающая все аспекты общественного

развития, существенно гипертрофировала значение численности

населения, как правило, игнорируя его качество. И это подвигло нас

на организацию в Институте специальной Лаборатории качественных

характеристик населения. Аналогичные идеи я нашла в статье

Питирима Сорокина «Современное состояние России», опубликованной в

журнале «Новый мир» №4 за 1992 г. В этой статье даются оценки

потерь, которые понесла Россия во время войны и революции, начиная

с 1914 по 1921 годы. Было показано, что количественно Россия

лишилась 21 млн. человек, но главное — это качество потерь.

«Судьба любого общества зависит прежде всего от свойств его

членов, — пишет Питирим Сорокин. — Общество, состоящее из идиотов

или бездарных людей, никогда не будет обществом преуспевающим.

Дайте группе дьяволов великолепную конституцию и все же этим не

создадите из нее прекрасного общества. И обратно, общество,

состоящее из талантливых и волевых лиц, неминуемо создает и более

совершенные формы общежития». И далее: «Внимательное изучение

явлений расцвета и гибели целых народов показывает, что одной из

основных причин их было именно резкое качественное изменение

состава их населения в ту или другую сторону». По оценкам Питирима

Сорокина, только одаренность российских предков позволила создать

«могучее государство и ряд великих общечеловеческих ценностей».

Наша методология оценки качественных характеристик населения

сводится к следующему.

Во-первых, основу ее составляет три фундаментальные

компоненты:

первая — физическое, психическое и социальное здоровье;

вторая — профессионально-квалификационные способности,

базирующиеся на интеллектуальном потенциале;

третья — культурно-нравственные характеристики, отражающие

социокультурную активность.

Каждая из указанных составляющих может быть детализирована

(либо интегрирована) в зависимости от целей измерения. Особый

набор индикаторов используется при определении качества рабочей

силы.

Во-вторых, качественные характеристики населения можно

использовать как на популяционном уровне, т.е. по отношению к

населению в целом, так и на индивидуальном, т.е. применительно к

отдельному человеку. Разумеется, конкретные индикаторы для макро-

и микроуровня будут отличными. Так, если для «верхнего» уровня

наиболее емкий показатель здоровья — это средняя продолжительность

предстоящей жизни, то на «нижнем» мы предлагаем использовать

порядковые шкалы, базирующиеся на интегральных оценках

индивидуального здоровья.

По каждому компоненту качества населения определяются свои

показатели.

В-третьих, популяционные характеристики имеют решающее

значение при территориальных и временных сравнениях;

индивидуальные показатели качества населения отличаются более

широкой областью применения. Они позволяют:

а) получить оценки «качественной структуры» населения в

межрегиональном и поселенческом разрезе;

б) исследовать дифференциацию качественного потенциала

различных демографических и социальных групп населения, оценить

масштабы, характер, причины и последствия этих различий;

в) изучить возрастную эволюцию качественного состояния и

детерминирующих его социально-экономических факторов на различных

этапах жизненного цикла индивидов;

г) понять маргинальные группы населения, имеющие

неблагоприятный статус физического и психического здоровья,

социальной дезадаптации.

Последнее время проблеме качественного состояния населения

большое внимание стали уделять международные организации, в

частности Программа развития Организации Объединенных Наций

(ПРООН), предложения которой обосновываются индикатором развития

человеческого потенциала (ИРЧП). Он представляет собой агрегат

четырех показателей: средняя ожидаемая продолжительность жизни

(СОПЖ), грамотность взрослых, средняя продолжительность обучения,

доход на душу (ВВП на душу). На наш взгляд, ИРЧП носит слишком

общий характер и в лучшем случае применим для укрупненных

макроэкономических оценок. Кстати, по оценке ПРООН ИРЧП в России

за период 1992-1996 гг. снизился почти на 70 пунктов. В результате

она передвинулась с 34 на 57 место, замыкая группы стран с высоким

уровнем человеческого потенциала (см. таблицу).

Таблица

Динамика ИРЧП в России, 1992-96 годы [1. С.11]

Год Индекс Индекс Индекс ИРЧП

СОПЖ образования ВВП

199 0,710 0,890 0,945 0,84

2 8

199 0,668 0,889 0,942 0,83

3 3

199 0,667 0,889 0,816 0,79

5 0

199 0,686 0,889 0,766 0,78

6 0

В рамках теории качественных характеристик населения (КХН)

применительно к микроуровню была проведена серия наблюдений,

направленных на измерение качества рабочей силы человека как меры

его социальной дееспособности. Исследования показали, что:

· рыночная система хозяйствования предъявляет более высокие

требования к качеству рабочей силы, чем плановая экономика,

особенно к образованию и квалификации, физическому и психическому

здоровью;

· по мере развития рыночных отношений возникают «ножницы» между

повышающимися требованиями к работнику и негативными изменениями

структуры рабочей силы; процесс идет в сторону вымывания

работников с недостаточным качеством;

· более низкими характеристиками человеческого потенциала

отличаются плохо адаптированные граждане и безработные, что и

определяет уровень застойной безработицы;

· настораживают слабые качественные характеристики учащихся 11-

х классов, представляющих основной костяк будущей рабочей силы;

· снижающийся уровень жизни делает недоступными социальные

услуги, формирующие необходимые качества населения.

Начиная с 1992 г. в России происходит процесс естественной

убыли населения, который не покрывается положительным сальдо

миграции. За истекшие 7 лет потери депопуляции составили около 5

млн. человек. Миграционный прирост компенсировал более половины

естественной убыли.

Феномен депопуляции связан с явлением интенсивного роста

смертности и снижения рождаемости. Пересечение этих тенденций —

так называемый «Русский крест» — и привело к снижению численности

населения. Отчасти происходящие процессы предопределены

предшествующим развитием страны, но в большей мере депопуляция

связана с вновь возникшими социально-экономическими условиями

негативного свойства, с особенностями системного кризиса,

охватившего все стороны жизнедеятельности страны.

Однако более серьезные проблемы связаны не столько с

численностью населения, сколько с его качеством, с состоянием

человеческого генофонда России, как основы развития общества и

государства. Для этого достаточно взглянуть на три вышеуказанные

компоненты.

Оценки физического здоровья показывают, что заболеваемость за

последнее пятилетие увеличилась по большинству нозологических

форм, а среди причин нездоровья особо острым стали: социальные

стрессы, ухудшение условий жизни населения и его питания, старение

народа и кризис системы здравоохранения. Пристального внимания

заслуживают три момента, приобретающие остро социальный характер.

Во-первых, рост туберкулеза и смертности от него. По этим

показателям Россия вернулась к уровню, который развитые страны

преодолели 30-40 лет назад, а мы примерно на рубеже 70-х годов. Во-

вторых, угрожающее увеличение венерических болезней, в частности

сифилиса. С 1990 по 1995 гг. рост его достиг 33 раз, а среди

подростков — 51 раза. Появились случаи врожденного сифилиса. В-

третьих, увеличение интенсивности заболеваний СПИДом. По

заключению Минздрава, последние полтора года рассматриваются как

начало эпидемии. За этот период число случаев зафиксированной ВИЧ-

инфекцией в 2,5 раза выше, чем за предшествующие 10 лет, а

численность реально заболевших в 10 раз больше той, что

зафиксирована.

По утверждению экспертов, 70% населения России живет в

состоянии затяжного психоэмоционального и социального стресса,

b{g{b`~yecn рост депрессий, реактивных психозов, тяжелых неврозов

и психосоматических расстройств. По данным Института мозга

человека РАН, проблемы с психическим здоровьем имеют 15% детей,

25% подростков и до 40% призывников [2. С.5].

Проведенное исследование показало, что уровень индивидуального

стресса, измеренного по тесту Райдера, повысился в период с 1989

по 1993г. со 145 до 163. Основные источники стресса — падение

доходов, дефицит личной безопасности, преступность, страх перед

будущим, конфликты на работе и семейные неурядицы. Ученые пришли к

выводу, что каждый третий взрослый нуждается в психологической

поддержке, чтобы противостоять стрессу; у женщин зависимость между

стрессом и смертью меньше выражена, чем у мужчин [3. С.49].

Социальное нездоровье населения проявляется в катастрофическом

росте социальных аномалий: алкоголизм; наркомания, особенно среди

молодежи; криминализация социальной среды; катастрофический рост

суицида. Наркомания по сравнению с 1990 г. увеличилась в 6,5 раза,

а алкогольный психоз — в 4,2 раза. Последние данные говорят о том,

что в России насчитывается более 2 млн. человек, употребляющих

наркотики, и зафиксировано 300 тыс. наркоманов.

Оценивая показатели суицида, Всемирная организация

здравоохранения признала нашу страну находящейся в состоянии

вялотекущей чрезвычайной ситуации. В 1995 г. уровень самоубийств

достиг 41,4 на 100 000. Примерно аналогичны масштабы смертности от

причин, связанных с потреблением алкоголя, которое достигло 14-15

л. чистого алкоголя в год на душу населения [4].

Отмечается ухудшение материнского и особенно детского

здоровья. Исследования показывают, что складывается парадоксальная

ситуация, когда проблемы здоровья перемещаются с группы

престарелого населения в группы детей и молодежи, что очевидно

противоречит естественным процессам, когда потери здоровья

происходят постепенно, с возрастом. Кроме того, замечено снижение

здоровья каждого последующего поколения в сравнении с предыдущим.

20% дошкольников и 50% подростков страдает хроническими

заболеваниями. Лишь 15% выпускников школ практически здоровы. Лишь

один из трех призывников может по своим объективным показателям

служить в армии. Все это, в свою очередь, чревато снижением

качества человеческого потенциала всей нации и на длительную

перспективу: ведь больное поколение не может воспроизводить

здоровых.

Рассмотрение наряду с популяционным здоровьем т.н.

индивидуального здоровья не только подтверждает характер

популяционной динамики, но и позволяет увидеть ряд дополнительных

моментов:

· уровень индивидуального здоровья имеет ту же тенденцию к

снижению:

198 198 199 199

0 9 4 8

3,6 3,3 3,2 3,1

3 9 4 8

· выявлен глубокий парадокс в гендерном соотношении здоровья:

при более высокой продолжительности предстоящей жизни женщины

обладают заниженным потенциалом здоровья;

· каждое последующее поколение характеризуется более низким

потенциалом здоровья.

Известна строгая корреляция между снижением здоровья женщин,

прежде всего беременных, и увеличением рождения уже больных детей.

В 1996 г. более трети беременных (35,8%) страдало анемией и почти

треть (31,3%) детей уже родились больными. За период с 1990 г. по

1996 г. доля рожениц, страдающих анемией, увеличилась в 2,2 раза

(всего за 6 лет), а доля детей, родившихся уже больными, — в 1,8

раза.

Кроме того, известно, что главные причины младенческой

смертности имеют перенатальный характер; они в значительной мере

связаны со здоровьем матери.

Возникает своего рода социальная «воронка», когда больные

рожают больных, а бедные воспроизводят бедных. Из этой воронки

быстро не выберешься; потребуется смена не одного поколения.

Отмечается постоянный рост инвалидизации населения. С 1985 по

1997 г. число инвалидов увеличилось почти на 3,5 млн. чел. и в

1998 г. составило 7,5 миллионов.

Особенно высок рост инвалидизации детей. С 1980 г. по 1996 г.

численность детей-инвалидов возросла в 3,3 раза, а в расчете на 10

тыс. детей — в 3,7 раза (с 43,1 до 159,0).

Активно протекают процессы, характеризующие потери

интеллектуального потенциала общества в результате «внутренней и

внешней утечки мозгов», а также образовательно-профессиональной

деградации совокупной рабочей силы вследствие интенсивно растущей

безработицы, имеющей преимущественно скрытый характер.

Известно, что численность занятых исследованиями и

разработками с 1991 г. по 1995 г. (т.е. лишь за четыре года)

уменьшилась на одну треть; потери составили 617 тыс. человек, в

т.ч. 360 тыс. исследователей. Разумеется, лишь меньшая часть из

них эмигрировала (всего 20 тыс., т.е. 6%), но большая — сменила

не только профессию, но статус и реальную занятость; часть

оказалась безработной, пополнив группу «новых бедных». По темпам

сокращения численности работников научная сфера занимает первое

место среди всех отраслей экономики.

За 1991-1998 гг. из России эмигрировали в дальнее зарубежье

около одного миллиона человек, представляя собой отток из научной

среды интеллектуальных ресурсов, включая высококвалифицированных

специалистов-электронщиков, атомщиков, астрономов, энергетиков,

специалистов по компьютерной технике и т.д. В последние годы в

структуре утечки мозгов интенсивно возрастает количество

длительных и краткосрочных командировок, привлечение ученых по

иностранным грантам, кооперация и сотрудничество с иностранными

партнерами.

Произошло снижение уровня общего образования, появился

устойчивый слой детей, не посещающих школу, который составляет

около 12% детей школьного возраста.

Рынок образовательных услуг существенно отстает от

потребностей рынка квалифицированного труда, углубляются

диспропорции между профессионально-квалифицированным уровнем

рабочей силы и изменяющимися потребностями рынка труда. Кроме

интегральной безработицы, обостряется структурное несоответствие

рабочей силы и рабочих мест. Около 20% экономически активного

населения охвачены различными формами безработицы, включая

dkhrek|m{e неплатежи заработков, что не может не вызывать

деградации рабочей силы.

Рыночная система хозяйства предъявляет иные требования к

качеству рабочей силы, чем прежняя социалистическая. Высокими

темпами растут требования к социальным качествам работников.

Низкий уровень качества рабочей силы характерен для плохо

адаптировавшихся к рынку и безработных. Продолжается старение

рабочей силы.

Не менее остро встают проблемы кризиса социальных ценностей и

ориентаций, падения нравов и моральных принципов, происходящие на

базе отсутствия правопорядка и нарушения законности в массовом

сознании. Идет процесс «размывания» таких норм нравственности, как

доброта, милосердие, вежливость, честность, ответственность,

порядочность. Все большее распространение получает прагматизм,

преобладает ориентация индивида на личную выгоду. Общество

переполнено ненавистью, агрессией, озлобленностью, чего раньше не

было и что отчасти инспирировано поляризацией жизненного уровня.

Этиология этого явления не только в семидесятилетней истории

тоталитаризма, но и в семилетнем периоде реализации экономической

реформы, основанной на американской модели либеральных ценностей,

глубоком индивидуализме, фактически чуждом русской культуре.

Фундаментальной причиной, вызвавшей столь драматические

последствия, является характер и особенности осуществляемых в

России экономических преобразований, характеризуемых «шоковой

терапией», пагубно отразившейся на основных слоях и группах

населения, отбросив их по уровню жизни на десятилетия;

ваучеризацией, принесшей не только разочарование большинству

оказавшихся обманутыми, но и апатию, и пессимизм; и наконец,

специфика проводимой приватизации государственной собственности,

которая привела к интенсивной концентрации богатства на фоне

всеобщего обнищания.

Именно население, его демографическое развитие стало жертвой

ошибок и просчетов реформирования общества, отразило негативные

социальные последствия реформ.

ЛИТЕРАТУРА

1. Третий национальный доклад о развитии человеческого

потенциала в России. ПРООН, М., 1997.

2. АИФ, №47, 1998.

3. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской

Федерации. 1996. М., Академия.

4. А.Немцов. Потребление алкоголя и смертность в России.

«Население и общество» ; №10, 1996. ИНП РАН.

Запесоцкий А.С.,

доктор культурологических наук,

профессор, ректор Санкт-

Петербургского гуманитарного

университета профсоюзов

КУЛЬТУРОЦЕНТРИСТСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ В СВЕТЕ ИДЕЙ

ПИТИРИМА СОРОКИНА

В

условиях глобального кризиса, охватившего российское общество,

особую актуальность приобретает обращение к первоистокам

замечательной отечественной традиции философско-социологического

осмысления тенденций и перспектив духовной культуры, которые

представлены в трудах отечественных мыслителей конца XIX — первой

половины ХХ века. К ним, несомненно, относится наследие

выдающегося русского социолога и культуролога Питирима

Александровича Сорокина (1889-1968).

Прежде всего, надо отметить глубокое, фундаментальное

понимание Питиримом Сорокиным самого феномена культуры: “Всякая

великая культура, — подчеркивал Сорокин, — есть не просто

конгломерат разнообразных явлений, сосуществующих, но никак друг с

другом не связанных, а есть единство или индивидуальность, все

составные части которого пронизаны одним основополагающим

принципом и выражают одну и главную ценность (...) Именно ценность

служит основой и фундаментом всякой культуры” [1].

Доминирующие ценности культуры выступают как бы исходным

началом, собирающим воедино духовную жизнь общества: философию,

религию, этику, право, науку, искусство, образ жизни, обычаи и

т.д. П.А.Сорокин вводит понятие “культурный менталитет”,

интегрирующий воедино сферу социального духовного опыта.

Нетрудно видеть, что использование Сорокиным категорий

“ценность”, “духовная жизнь”, “менталитет” говорит о том, что

выдающийся русский социолог понимал культуру в гуманитарном ключе,

как, прежде всего, гуманитарную культуру.

Гуманитарная культура выступает в качестве основы культуры

вообще. Она — наиболее рельефное и концентрированное воплощение

ценностно-ориентационных, нормообразующих, социально-

консолидирующих и экзистенциально-индивидуализирующих ее функций,

— по сути дела, всего того, что Сорокин включал в

культурообразующие начала.

Русская гуманитарная культура несет в этом плане непреходящие

ценности. Ее специфическими чертами выступают такие

мировоззренческие фундаментальные характеристики, как

антропокосмизм, целостность и синкретичность, экзистенциальность,

“онтологический реализм”, соборность.

Специфические черты отечественной гуманитарной культуры, ее

духовный потенциал определяются ее антропологической

направленностью, а также характером идеала, который выступает не

только основой личностного самосовершенствования, но и

метафизической проблематикой смысла, цели и назначения

существования России во всемирной истории. Проблема идеала,

личного и общественного, занимает центральное место в

антропологической модели человека, разработанной в трудах

В.С.Соловьева, Н.Ф.Федорова, Н.А.Бердяева, П.А.Флоренского,

С.Н.Булгакова, И.А.Ильина, Г.П.Федотова, С.Л.Франка и других. Боль

n человеке, тревога за его судьбу — главное в творчестве великих

русских писателей Н.В.Гоголя, Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого. Эти

имена составляют ядро отечественной гуманитарной культуры, ее

своеобразный “культурно-символический архив”. К этим именам

несомненно принадлежит и имя Питирима Александровича Сорокина.

Тема нашего доклада возникла из желания проанализировать

педагогические установки, реализуемые в деятельности Санкт-

Петербургского гуманитарного университета профсоюзов в свете

теоретических идей Питирима Сорокина.

Разноплановая образовательная и воспитательная работа СПбГУП

выстраивается коллективом Университета как некое системное

единство теоретико-методологических установок и педагогической

практики.

Наша концепция достаточно обстоятельно изложена в журнальных и

книжных публикациях, докладах на научных конференциях [2].

Деятельность СПбГУП по формированию новых пластов отечественной

культуры на основе культуроцентристской концепции Университета

широко освещается в средствах массовой информации. Но наша

концепция — динамичное целое. Она корректируется педагогической

практикой и новыми теоретическими построениями.

Мы не “вывели” нашу концепцию из трудов Питирима Сорокина, но

учитывали и учитываем эти труды. И представляется чрезвычайно

интересным соотнести наши идеи с педагогическими представлениями

выдающегося русского обществоведа. Насколько это правомерно? О

педагогических идеях П.Сорокина у нас не пишут, хотя, пожалуй, ни

одна его работа не имела столько публикаций, как “Речь на

торжественном собрании в день 103-й годовщины Петербургского

университета 21 февраля 1922 г.” — в конце 80-х — начале 90-х

годов ее (под разными названиями) напечатали почти одновременно

несколько журналов. А ведь это не единичное выступление Сорокина

на педагогические темы. Сюда же можно отнести и “Программу

преподавания социологии” (1919 г.), и “Проблемы новой социальной

педагогики”. Образ вузовского профессора представлен в статье,

посвященной выдающемуся русскому социологу Максиму Максимовичу

Ковалевскому.

Сформировавшаяся во второй половине нашего столетия новая

область философии и педагогики — философия образования трактует

образование не как локальную сферу педагогической деятельности, но

как базовую составляющую общекультурного процесса, как необходимое

условие жизни человека и общества. Питирим Сорокин серьезно

опередил эту образовательную концепцию, включив в свою знаменитую

четырехтомную работу о социальной и культурной динамике (1937-1941

гг.) педагогику и социологию образования в общий контекст

социального бытия (наряду с социологией науки, искусства, права,

нравственных отношений, войны и мира и др.). Педагогика выступает

в этом труде как фундаментальное понятие культурологии. В своей

автобиографической книге “Дальняя дорога” П.Сорокин подчеркивает,

что при всем многообразии его работ по философии,

искусствоведению, психологии, политологии, науковедению — они

части единого целого, составляющего содержание его знаменитой

“Динамики”. И упомянутая автобиография — познание собственного

жизненного пути как процесса самосозидания. Здесь он говорит об

интегральности культуры, целостно сочетающей ценности Истины,

Добра, Красоты и Пользы, не только как о фундаментальной модели

общественного развития, с которой он связывает будущее мира, но и

как о разработанном для самого себя образе жизни, позволяющем

одолеть все ее трудности и невзгоды, “пройти сквозь хаос

вакханалии бездуховности и не изменить себе............

Интегрализм дал мне твердую основу для сохранения собственной

цельности...” [3]. Идеи формирования человека были основным

opedlernl деятельности организованного им в рамках Гарвардского

университета Исследовательского центра по творческому альтруизму.

Свои надежды на благоприятное разрешение трагической ситуации

современного мира выдающийся русский мыслитель связывает с задачей

“альтруистической трансформации человечества и всего человеческого

универсума”. Этими словами заканчивается одна из последних его

книг [4].

Таким образом, речь идет не об отдельных педагогических

рассуждениях П.Сорокина, а о целостной системе формирования

человека. Системы не только теоретической, но и практической

направленности: “Мы должны стремиться ... найти новые более

рациональные способы социального воспитания. ... Человечеству

нужны не только прозрачные и элегантные узоры чистой теории, но и

практические плоды этих теорий” [5]. Построение фундаментальных

теоретико-педагогических концепций, по Питириму Сорокину, есть

условие интенсификации педагогики как сознательной деятельности,

преследующей определенные цели, реализующей воспитательные

программы.

В этой связи упомяну основные положения культуроцентристской

концепции развития нашего Университета, которая сформировалась

несколько лет назад.

В истории общества можно выделить несколько моделей культуры,

связанных с ценностной доминантой, вокруг которой образуется

культурная система. Назовем теоцентрическую модель (или

схоластическую); антропоцентристскую, сместившую акценты с

теологической проблематики на вопросы реального человеческого

бытия и по времени совпадающую с эпохой Возрождения;

естественнонаучную и технократическую модель, обусловленную

оформлением в конце XVIII века натуроцентристского типа культуры.

Всем им соответствуют определенные модели образования.

Сегодня формируется новый тип культуры, вбирающий в себя

достижения всех предшествующих культурных эпох, использующий

ценностный потенциал каждой из возникших в истории культурных

ориентаций. При этом мы исходим из того, что современный этап

развития культуры не имеет пока адекватной системы образования.

Конечно, новая образовательная педагогика не должна и не может

быть эклектичным соединением теоцентризма, антропоцентризма,

социоцентризма, натуроцентризма и техноцентризма, ибо простая

сумма этих разнородных и разноуровневых подходов не решает

проблемы построения единой и целостной образовательной концепции,

которая служила бы прежде всего актуализации и гармонизации сил и

потенций человеческой личности.

Основой такой концепции, по нашему глубокому убеждению, должна

стать широко понятая гуманитарная культура. Сущность нового этапа

развития университетского образования состоит в разработке такой

модели, которая, востребовав совокупный опыт различных культурных

систем, творчески интегрировала бы как европейские, так и

восточные традиции образования.

Концепция высшего гуманитарного образования исходит из того,

что образование — важнейший институт культуры, осуществляющий

функции социального наследования и мобильности, гуманизации

личности и общества, обеспечивающий всестороннее развитие

личности, её общественное признание и самоутверждение.

Образование, видящее свою задачу только в передаче максимального

объема знаний и освоении социальных технологий, не учитывает

духовно-нравственную составляющую человеческого существования,

влечет за собой сужение предметного поля педагогики, неполно

формирует её цели и задачи. Мы уже отметили, что Питирим Сорокин

понимал педагогику широко и фундаментально, как органический

элемент культуры. Более того. Полноценную педагогику Сорокин

p`qql`rphb`k как способ альтруистической трансформации

человеческого общества.

Разрабатывая концепцию гуманитарного университета, мы исходили

из понимания высшего гуманитарного образования не просто как

социального института подготовки человека к труду, но как

основного механизма культурной преемственности, способа

одухотворения жизненных целей молодого поколения.

Университет в этой системе координат выступает в качестве не

только образовательного и научного, но и духовного центра,

формирующего личность специалиста нового типа, отличающегося

повышенной привлекательностью для абитуриентов в силу наличия

особой системы духовно-нравственных референтов, высокого уровня

образования, нацеленности на реальные потребности рынка труда,

царящей в Университете особой духовной атмосферы Большой Культуры.

Культуроцентристская концепция, разработанная в Университете,

опирается на три принципа организации образовательного и

воспитательного пространства:

1. Принцип целостности (взаимосоответствия содержания

образования и сущностных составляющих человеческого бытия).

2. Принцип оптимизации “зоны ближайшего развития” (социально-

культурной среды как основного пространства жизнедеятельности

студента).

3. Принцип референтации образовательного пространства.

Принцип целостности развития человеческой личности реализуется

сменой парадигмы “от простого к сложному” концепцией “от целого к

части”. Гуманитарное образование целостно по своей природе.

Важнейшим направлением “возврата к целостности” является обращение

к текстам отечественной гуманитарной культуры, которая, являясь

одной из высших в истории мировой культуры форм духовной

рефлексии, содержит в себе глубокое и всестороннее понимание

человеческой личности, её сущностных сил, миссии человека в мире в

контексте “национальной картины мироздания”. Вспомним — в своей

речи на торжественном собрании, посвященном 103-й годовщине

Петербургского университета, обращаясь к студентам, П.Сорокин

говорил: “Придется подумать вам... о том, кого взять с собой в

спутники и руководители. ... Я бы взял в качестве таковых таких

лиц, как Нил Сорский, Сергей Радонежский — носители идеала старца

Зосимы; как Толстой и Достоевский. Такие “спутники”... не обманут”

[6].

Принцип многоуровневой оптимизации “зоны ближайшего развития”

предполагает целенаправленное формирование образовательного

пространства вуза как социально-культурной среды обитания

человека. Под университетской социально-культурной средой

понимается вся совокупность социальных и духовных факторов и

условий, непосредственно окружающих студента в процессе его

обучения. Акцент на гуманизацию профессионально-образовательной

среды обусловлен тем обстоятельством, что данная среда для

молодого человека (наряду с семейно-бытовой и общеидеологической

атмосферой общества) является основополагающей в системе факторов,

определяющих его ценности, нормы и идеалы.

Роль социально-культурной среды в гуманизации образовательного

пространства трудно переоценить, особенно для иногородних

студентов. Вузовская среда становится для них тем “спасительным

ковчегом”, “вторым домом”, где человек находит помощь и поддержку.

Более того. Мы рассматриваем образовательную среду не только как

систему формирования профессиональной этики будущих культурологов,

журналистов, юристов, экономистов, но и как способ компенсации тех

негативных последствий, которые влечет за собой ценностно-

деформированная идеологическая среда современного российского

общества, пропитанная культом гедонизма, индивидуализма, наживы.

Ровесник Сорокина, выдающийся русский философ Георгий Петрович

Федотов утверждал: “Без .. .среды, без воздуха культуры школа

теряет своё влияние, книга перестаёт быть вполне понятной” [7]. По

мнению П.Сорокина, создание культурной среды — первая и очевидная

задача педагогики.

Этой же цели служат мероприятия международного и

общероссийского масштаба: на базе нашего Университета ежегодно

проводятся 2-3 конференции, в которых принимают участие ведущие

ученые России и других стран; Университет питают лекции крупнейших

специалистов различных отраслей знания — достаточно назвать имена

академиков Н.П.Бехтеревой, Н.Н.Моисеева, Б.В.Раушенбаха,

Н.В.Карлова, Д.С.Лихачева, И.В.Бестужева-Лады, профессоров

С.Н.Иконниковой, М.С.Кагана, М.Б.Пиотровского, В.Т.Пуляева,

Ю.У.Фохт-Бабушкина, С.П.Капицы, Ю.Н.Афанасьева, известных

писателей и публицистов В.В.Кожинова, Ю.Корякина, А.Нуйкина,

М.М.Чулаки, режиссёров и актёров О.Табакова, Р.Виктюка,

И.Владимирова, И.Горбачева, писателей Д.А.Гранина, Г.Я.Бакланова,

А.А.Вознесенского и др.

Студенты погружаются в историко-культурное и духовное

пространство Петербурга, в его историю, архитектуру, в его

богатейшие традиции. Существенным и важнейшим элементом социально-

культурной среды Университета стало Царское Село, в котором

ежегодно проводится “День посвящения в студенты”. Царское Село —

целый микрокосм, как бы маленькая модель мира. Здесь рос и

развивался гениальный Пушкин, здесь всё овеяно духом гениального

поэта. Атмосфера Царского Села мощно стимулирует стремление к

познанию и переживанию мира, преклонению перед его мощью и

красотой, способствует воспитанию человека как гражданина

Вселенной.

Создавая психологическую атмосферу Университета, мы стремимся

к тому, чтобы она была наполнена энергией тепла, энергией любви и

доброты. В связи с этим нельзя не сказать, что Питирим Сорокин

специально занимался феноменом любви. Вслед за христианской

концепцией, Сорокин считал любовь важнейшим измерением

человеческого существования. Любовь он понимал как мощную

объединяющую силу, противостоящую хаосу и разрушению. Энергетику

любви Сорокин рассматривал как одну из важнейших составляющих

современной цивилизации. Ни демократия, ни образование, ни религия

сами по себе не способны утверждать мир и гуманность, не будучи

подкрепленными принципом любви.

Третья составляющая культуроцентристского подхода — принцип

референтации образовательного пространства. Суть принципа

референтации — обеспечить идентификацию с образом конкретного

человека и тем самым стимулировать духовный рост личности

студента, созидание им своей собственной личности. Этот принцип

воплощается в практику на основе обогащения университетского

пространства выдающимися деятелями культуры и искусства, которые

способны стать образцами духовно-творческого роста. Принцип

референтации реализуется с первых дней существования Университета

в самых различных формах: освящение вуза протоиереем о.Богданом —

настоятелем Никольского собора, учреждение института Почетных

докторов Университета, привлечение к преподаванию выдающихся

деятелей культуры, науки, образования.

Ключевым моментом в истории вуза стало решение академика

Д.С.Лихачева принять мантию Почетного доктора Университета.

Решение великого ученого современности стало первым знаком того,

что разработанная модель Университета обладает достаточными

качествами, чтобы заслужить признание. Почетными докторами

Университета стали деятели искусства, олицетворяющие вершины

духовно-нравственной и интеллектуальной культуры — выдающиеся

jnlonghrnp{ Г.В.Свиридов, А.П.Петров, прима-балерина российского

балета Н.С.Дудинская, гениальный скульптор М.К.Аникушин,

замечательный писатель Д.А.Гранин, крупнейший современный физик

Ж.И.Алферов. Вспомним вышеприведенные слова П.Сорокина о

необходимых молодому человеку спутниках и руководителях.

В этом живом общении с выдающимися современниками мы

преследуем и еще одну важную педагогическую цель, которую

П.Сорокин в статье о М.М.Ковалевском определил как воспитание

“научной и общественной терпимости” [8]. Наши студенты встречаются

с людьми разных теоретических и политических ориентаций, несходных

художественных вкусов и жизненных представлений. П.Сорокин

сочувственно отмечал нелюбовь Ковалевского к ученикам,

преклоняющимся перед любым словом учителя. Только собственный

жизненный опыт формирует позицию человека, но мы хотели бы помочь

студентам определиться в этой позиции. Речь идет о формировании

качеств интеллигента. Никакая культура не гарантирует

человеческого совершенства. Напротив, в одной и той же ситуации

разные люди ведут себя по-разному. Эту зависимость поведения от

типа личности П.Сорокин называл “законом поляризации”, подчеркивая

наибольшую его очевидность в условиях кризисов и бедствий.

“...Закон поляризации утверждает, что в зависимости от типа

личности, разочарования и неудачи вызывают противодействие часто

посредством возросшего творческого усилия.” [9]. В тяжелой

исторической ситуации, переживаемой Россией, ей нужны именно такие

люди — не поддающиеся унынию и не поддерживающие агрессию, а

преодолевающие кризис добром и творчеством.

Закончу заключительными словами “университетской” речи

Сорокина: “Надеюсь, что “Сим победиши”...”

ЛИТЕРАТУРА

1. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С.429.

2. Запесоцкий А.С. Гуманитарная культура и гуманитарное

образование. СПб: Изд-во СПбГУП,1996. 320 с.; Молодежь в

современном мире; Проблемы индивидуализации и социально-

культурной интеграции. СПб.: Изд-во СПбГУП, 1996. 248 с.;

Гуманитарная культура и гуманитарное образование // Магистр. 1997.

№ 1. С.1-14; О развитии гуманитарного образования в Университете

// Там же. 1996. № 6. С.42-46; Санкин Л.А. Образовательное

пространство в гуманитарном университете // Там же. 1997. № 3.

С.65-72. Гуманитарная культура как фактор преобразования России:

Материалы международной научно-практической конференции /

Отв.ред.В.Е.Триодин - СПб.: Изд-во СПбГУП, 1995-1998. - (День

науки в СПбГУП); Проблемы и перспективы высшего гуманитарного

образования в эпоху социальных реформ: Научно-методическая

межвузовская конференция / Отв.ред.Л.А.Санкин. СПб.: Изд-во

СПбГУП, 1995-1998; Преемственность поколений: Материалы

международной научно-практической конференции / Отв. ред.

В.Т.Лисовский. Вып.1-3. СПб.: Изд-во СПбГУП, 1996.

3. Сорокин П. Дальняя дорога: Автобиография. М., 1992. С.237-

238.

4. Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. М., 1997. С.319.

5. Сорокин П. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных

лет. М., 1994. С.249-250.

6. Сорокин П. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных

лет. М., 1994, С.413.

7. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. СПб., 1992. Т.2. С.209.

8. Ковалевский М.М. - ученый, государственный деятель и

гражданин: Сб. статей. Пг. 1917. С.180-195.

9. Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. М., 1997. С.318.

Аминов Н.А.,

к.психол.н., с.н.с ИП РАН;

Янковская Н.А.,

к.пед.н., доц.,

директор ПМСЦ ЮВОУ МКО

ШКОЛА

КАК СУБЪЕКТ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ДИНАМИКИ

О

дним из объектов социокультурной динамики является образование —

главный способ передачи накопленных знаний и эстетических

ценностей из поколения в поколение знаний. Современный период

развития системы образования России характеризуется

регионализацией образования — тенденцией, вызванной процессами

децентрализации, демонополизации образования. Вместе с тем

очевидна противоречивость этих процессов: приближение власти и

экономики к жителям, их нуждам и интересам может обернуться

реальной опасностью экономической и социальной обособленности,

изоляции. Система образования находится в центре этих

противоречий, поэтому для каждого учебного учреждения становится

актуальной проблема самоопределения, заключающаяся прежде всего в

умении найти свой профиль, свою “социальную нишу” в создающейся

единой системе образования.

1. О количественном показателе эффективности образования с

экономических позиций. С начала 70-х годов в странах Западной

Европы заметно усилился интерес к проблемам эффективности

образования и новым моделям управления учебных заведений разного

типа. Стали создаваться научно-исследовательские центры,

занимающиеся вопросами планирования и финансирования разработок,

более рациональных с точки зрения новых моделей управления

образовательными учреждениями организационных форм учебного

процесса, модернизацией его содержания и т.п. Предпринимаются

попытки выработать новые оценки деятельности учебных заведений,

“осовременить” традиционные концепции, проводить скоординированную

политику в области образования [5], [20].

В широком смысле слова эффективность системы образования

определяется степенью достижения поставленных перед нею целей.

Критерии оценки того, в какой мере школа выполняет свои функции, в

свою очередь, задаются требованиями экономики, поскольку большая

часть прироста современного производства должна осуществляться за

счет эффективного использования трудовых ресурсов, повышения их

качественных характеристик (образования, квалификации,

мастерства). Задача обеспечения своевременного и динамического

приспособления системы образования к требованиям экономики

предопределила тенденцию к пересмотру целей образования.

Одна из первых попыток найти количественный показатель

эффективности образования с экономических позиций принадлежала Т.

Шульцу [27]. В соответствии с его теорией “человеческого капитала”

дополнительный экономический рост или спад производства является

производной от “инвестиций в человека”, в том числе и расходов на

образование. Он предложил свой метод определения экономической

роли образования, с ее помощью делалась попытка усовершенствовать

механизм распределения ресурсов с целью увеличения их

экономической эффективности. В этом случае методы экономического

анализа переносились целиком в сферу образования, а норма

p`qopedekemh финансовых средств определялась по формуле “затраты

— результат”.

Позднее в ряде капиталистических стран возникло новое

направление в исследованиях проблем эффективности образования,

ведущие представители которого выступили с резкой критикой

концепции. Призывая покончить с императивом экономической

целесообразности в сфере образования [18] и пересмотреть критерии

его эффективности, они подчеркивали междисциплинарный характер

проблемы, необходимость комплексного подхода к ее решению [19],

[24], [25]. Общие критерии эффективности, полагают они, должны

разрабатываться в контексте тех общих условий, в которых

функционирует система образования, а качество последней

оцениваться в зависимости от выполнения поставленных перед нею

общих и конкретных задач.

При новом подходе квалиметрические критерии оценки

деятельности школ должны учитывать не только “затраты на

образование”, но и социально-педагогические аспекты, не

поддающиеся стоимостным оценкам, но в значительной мере

определяющие эффективность или неэффективность затрат на

образование.

В связи с этим предлагается различать две формы эффективности

образования: 1) внутреннюю, определяющую, в какой степени школа

достигла поставленных перед нею конкретных целей обучения; 2)

внешнюю, под которой понимается степень удовлетворения требований

современного общества или степень соответствия “продукции” сферы

образования структуре спроса на нее со стороны рынка труда [23] .

Этот новый подход позволял учитывать не только “прямую” отдачу

от производительных затрат в виде непосредственного экономического

эффекта, но и педагогический результат и косвенные выгоды,

получаемые обществом.

2. Критерии качества внешней эффективности образования. Поиск

путей и механизмов повышения внешней эффективности образования

идет в нескольких взаимосвязанных направлениях:

1) Рационализации системы образования на основе развития и

использования некоторых общих положений общей теории управления

(системы “планирования — программирования — бюджетирования”, ППБ).

Совершенствование управления процессом подготовки кадров

рассматривается в качестве одного из главных путей более

эффективного использования материальных и человеческих ресурсов.

Система ППБ имеет целью на основе соотнесения затрат,

ассигнованных на реализацию программ, и степени достижения

установленных целей определить их эффективность.

Предпринимаются и другие попытки разработать систему

специфических показателей для количественной оценки внешней

эффективности дидактических систем, а также конкретные механизмы и

инструменты для измерения качественных результатов образования с

тем, чтобы вывести обобщенный индекс с учетом изменившихся целей

обучения и новых критериев ее эффективности. Такая система

показателей была, в частности, применена английскими учеными У.

Вудхоллом и М. Блаугом [30] при осуществлении исследовательской

программы по оценке внешней эффективности вложений в среднее

образование Англии. В США с начала 70-х годов предпринимаются

попытки разработать по аналогии с индексом потребительских цен

обобщающий индекс продукции сферы образования, который бы позволил

оценивать систему национального образования в целом.

2) Отчетности (accountability). Согласно основополагающему

принципу отчетности, образовательное учреждение рассматривается

как предприятие, и в целях повышения эффективности его работы от

него требуется отчетность за произведенные затраты в соответствии

с поставленными перед ним задачами. Явление внедрения отчетности в

qteps образования отражает, с одной стороны, объективную тенденцию

к усилению роли государства и централизации руководства,

необходимость регулирования, планирования и контроля в масштабах

страны, с другой — стремление любой ценой снизить издержки

образования. В то же время в США, ФРГ и других странах существует

направление, представители которого считают, что принципы

отчетности не могут служить научным подходом к решению проблемы

эффективности образования, так как они предполагают установление

жестких норм контроля за деятельностью школы без обеспечения его

необходимыми условиями и правами.

3) Диверсификации высшего образования. Разрабатываются проекты

модернизации системы образования с учетом современных потребностей

рынка труда. В частности, создание в ряде стран системы высшего

образования — так называемых институтов сокращенного обучения.

4) Создание новой “технологии обучения”, направленной на

активное использование обучающих машин.

3. Критерии качества внутренней эффективности образования. По

мнению наиболее известного представителя концепции “конкретных

целей” Р.Ганье [23], в политике и практической деятельности школ

конкретные цели могут быть использованы: работниками органов

образования, разрабатывающими учебные программы для определения

конкретных задач отдельных курсов; педагогами и методистами при

отборе учебного материала и пособий для курсов; педагогами при

выборе наиболее эффективных форм организации учебного процесса для

данного состава учащихся и определения путей достижения конечных

результатов; для более полной ориентации учащихся в процессе

учения; для информации родителей о результатах проделанной работы.

В педагогике “конкретных целей” стали интенсивно развиваться

теории: таксономии целей обучения; “минимальной компетенции” (или

результатов обучения); контроля за деятельностью педагога и

учебных заведений.

Наиболее разработанной теорией таксономии целей обучения [13]

остается таксономия Блума. Она включает три крупных класса таксов

— целей обучения: познавательных, эмоциональных и психомоторных.

Для каждого класса целей устанавливается жесткий порядок усвоения

знаний, ценностей и моторных умений и формы контроля

сформированности познавательных, эмоциональных и психомоторных

операций.

Введение поуровнего порядка усвоения знаний, ценностей и

моторных умений по мере достижения познавательных, эмоциональных и

психомоторных целей обучения потребовало от дидактов [20]

разработки объективных (критериальных) стандартов усвоения знаний,

ценностей и умений на каждом уровне достижения целей.

Проект разработки объективных (критериальных) мер

результативности обучения или “программ проверки минимальной

компетентности” получил название теории “компетентности”. В рамках

данного направления акцент в первую очередь делается на

установлении лишь минимальных стандартов, “старта для всех” или

требований к уровню подготовки школьников по главным учебным

предметам (чтению, письму, арифметике) [11]. Введение “программ

минимальной компетенции” предполагает обязательность итоговых

проверок на основе разработанных стандартов, общих для

образовательных учреждений региона или страны в целом.

Изменение критериев оценки внутренней эффективности работы

школы привело к реформе педагогического образования и оценки

работы учителя на базе рассмотренной выше концепции

“компетентности” [11] . Главной задачей педагогического

образования объявляется формирование определенного типа поведения

учителя. Усвоение конкретных знаний и навыков становится средством

достижения этой цели.

Процесс обучения по новым программам стал осуществляться на

основе иерархических стадий таксономии Блума. Определяя набор

“актов поведения”, преподаватель воздействует на формирование

будущего учителя в соответствии с целями, заданными “извне”.

Строгая регламентация процесса обучения в соответствии с

запрограммированными целями расширяет возможности для более

жесткого контроля как за деятельностью учителя, так и работой

школы учителя в целом.

Измерение качественных результатов образования, лежащее в

основе оценки внутренней эффективности работы школы, —

исключительно сложная методологическая проблема. Ведь речь идет о

характеристиках, которые в силу своей природы не могут быть

полностью выражены в цифрах и формулах и до последнего времени не

были предметом статистического анализа. К таким характеристикам

относятся непараметрические показатели “социально-психологического

климата в школе”, которые стали рассматриваться как наиболее

референтные критерии оценки качества внутренней эффективности

работы образовательного учреждения [29].

4. Непараметрические критерии социально-психологического

климата или социальной атмосферы школы. Понятие “социально-

психологического климата” (социальной атмосферы) появилось в

научном языке недавно, наряду с такими интегральными понятиями,

как “психологическая атмосфера”, “психологический климат”,

“нравственная атмосфера”, “морально-психологический климат” и

другие, которые получают все большее распространение в современной

науке и практике [4].

Эти понятия возникли по аналогии с географическим понятием

климата, что позволяет осмыслить практическое значение групповых

эффектов как особых условий жизнедеятельности человека в

коллективе [15] . Были определены характерные особенности

социально-психологического климата: 1) одна из сторон

жизнедеятельности людей; 2) он не одинаков в разных коллективах;

3) он по-разному влияет на членов коллектива; 4) его влияние

сказывается на психологическом самочувствии людей.

Среди основных факторов социально-психологического климата в

трудовом коллективе чаще всего выделяют взаимоотношения по

вертикали и по горизонтали, их стиль и нормы, а затем различные

составляющие производственной обстановки. В зависимости от

состояния всех этих факторов и складывается более или менее

устойчивый специфический эмоциональный настрой членов коллектива,

непосредственно влияющий на эффективность совместной деятельности

его членов.

Из наиболее важных форм проявления социально-психологического

климата в коллективе большинство социальных психологов в первую

очередь выделяют феномены “совместимости”, “сработанности” и

“сплоченности” участников совместной деятельности рабочего

коллектива [9], [10], [12] .

5. Эмпирические исследования социально-психологического

климата в школе как интегрального показателя внутренней

эффективности его работы

Специальных исследований влияния социально-психологического

климата в школе на внутреннюю эффективность ее работы не

существует, несмотря на огромное число проведенных и проводимых

исследований сплоченности, сработанности и совместимости членов

учебных групп, педагогических и ученических коллективов средней и

высшей педагогической школы [4], [16].

Исключение составляет серия работ, проведенных В.Х. Шакуровым

[10], [17] и Ф.К. Деаком [7], в которых впервые представлены

конкретные данные о влиянии психологического климата на

эффективность работы педагогического коллектива и найдены более

референтные психологические показатели социально-психологического

климата.

В исследовании В.Х. Шакурова [17] изучалось влияние

сплоченности, сработанности и совместимости директорского корпуса

на эффективность работы учительского коллектива. Возросшая

автономия национальной школы усилила роль и ответственность

директора и его заместителей в системе управленческих

взаимоотношений. Это обусловлено тем, что руководство школой

призвано предоставлять одновременно интересы государства,

республики, региона, а также педагогического коллектива и

гармонизировать их нередкую разнонаправленность. В современных

официальных инструкциях подчеркивается, что от способности

директора школы сплачивать и стимулировать деятельность всех его

работников зависит подготовка и реализация главного

управленческого решения — плана развития и работы школы.

При изменении организации внутришкольного управления создание

оптимального социально-психологического климата в школе

подразумевает научно-обоснованный подбор и периодическую

аттестацию персонала школы, комплектование первичных коллективов с

учетом психологической совместимости людей, применение активных

социально-психологических методов, способствующих выработке и

закреплению у членов коллектива навыков эффективного

взаимодействия. Как показали результаты [10], чем выше уровень

управленческой подготовки директора школы и его заместителей,

четкого распределения обязанностей между ними, налаженных хороших

отношений, отработанных навыков корпоративных способов принятия

решений, единой системы анализа и оценки деятельности

педагогического, родительского и ученического коллектива, тем выше

способность управленческого персонала влиять на психологическую

атмосферу в школе и на климат его окружения.

В исследовании Ф.Г. Деака [7] была предпринята попытка изучить

влияние организации учебной деятельности на взаимоотношения

педагогов и учащихся. Он установил основные правила преобразования

взаимоотношений педагогов и учащихся в соответствии с новыми

критериями оценки качества внутренней эффективности работы школы.

Решающим звеном в комплексе средств формирования положительных

взаимоотношения педагогов и учащихся является соответствующая

организация учебно-воспитательного процесса, создание в школе

нужной социальной атмосферы.

6. Измерение способности школы удовлетворять новым требованиям

семьи

Квалиметрические критерии оценки деятельности школы должны

учитывать не только “затраты на образование”, но и социально-

педагогические аспекты: организацию учебно-воспитательного

процесса, его специфику и закономерности, не поддающиеся

стоимостным оценкам, но в значительной мере определяющие

эффективность затрат на образование. В связи с этим предлагается,

что различая две формы эффективности образования: внутреннюю,

определяющую, в какой степени школа достигла конкретных целей

обучения, и внешнюю, под которой понимается степень соответствия

“продукции” школы структуре спроса на нее со стороны рынка труда,

необходимо учитывать потенциального потребителя образовательных

услуг — семьи учащихся, т.е. учитывать степень удовлетворения

требований семьи к школе или степень соответствия “продукции”

школы структуре спроса на нее со стороны семьи.

Школьная система России за последние 10 лет существенно

hglemhk`q|, что способствовало переходу от модели авторитарного

учебного учреждения к отношениям равного партнерства семьи и школы

и самоуправления при организации внутришкольного управления. В

этом случае квалиметрическая оценка деятельности школы по высшему

критерию может строиться только на объективном измерении

способности школы удовлетворять новые требования семьи, выполнение

которых должно, по мнению родителей, помочь детям найти свое место

в жизни [8].

В связи с этим была предпринята попытка разработать экспертную

систему для оценки требований семьи к образовательному учреждению

(родительских ожиданий) и выделения на их основе распределения

групп родителей по степени удовлетворения успехами в школе своих

детей. Для идентификации социально-демографических и социально-

психологических факторов, предопределяющих ожидания родителей к

перспективам успешного обучения, была составлена батарея методик

[1], сгруппированных в три блока: 1) методы идентификации

социально-демографических факторов ожидания (Шкалы Эйдемиллера и

Юстицкого: “Типовое семейное состояние” и “Конструктивно-

деструктивная семья”); 2) методы анализа отношений родителей к

перспективам достижений и профессионального становления в будущем

своих детей; 3) в последний блок вошли методики: “Биологический

паспорт ребенка”; Психологические тесты предпочтений ТиГР;

“Специальной одаренности” и “Учебной мотивации”.

Первые две группы методик были адресованы для получения

информации о родителях, а последняя — для оценки родительских

ожиданий.

Для измерения степени влияния социально-демографических и

социально-психологических факторов, предопределяющих родительские

ожидания к перспективам успешного обучения детей, результаты

тестирования детей были подвергнуты корреляционному

непараметрическому анализу.

Как показали результаты нашего исследования, существование

статистически значимых связей между социально-демографическими

факторами родительских ожиданий, а также социально-психологических

отношений и некоторых показателей способностей ребенка

реализовывать свой внутренний потенциал в будущем, подтвердили

ранее опубликованные в литературе факты [14] и др.

Ведущими факторами, предопределяющими родительские ожидания в

отношении своих детей, оказались: образование и возраст отца или

их сочетание. В целом, чем выше образовательный статус отца, тем

больше он ожидает, что его ребенок будет похож на “детей,

обладающих достаточной силой выдерживать большие нагрузки”, с

выраженными пространственно-пластическими способностями.

Однако влияние первичных факторов родительских ожиданий на

проектирование будущего своего ребенка оказалось опосредовано

характером семейной атмосферы. Как было показано, показатели

“семейная атмосфера” и “деструктивность в межличностных

отношениях” обнаружили относительно большую тесноту связей с

показателями “проективного будущего ребенка”. В целом, чем выше

уровень неудовлетворенности родителей своим семейным положением,

тем выраженнее тенденция родителей искать эмоциональную поддержку

у детей и контролировать их поведение.

Поскольку между социально-демографическими и социальными

психологическими факторами ожиданий обнаружились статистически

значимые связи, прогностичность этих факторов могут возрастать,

если учесть их взаимодействие на проектирование родителями

будущего своего ребенка.

Выделение двух ведущих факторов, предопределяющих ожидание

родителей и, следовательно, меру вклада “инвестиций” в образование

своих детей, позволяет разработать объективную экспертную систему

dk оценки администрацией учреждений образовательных потребностей

родителей и выделить семьи, нуждающиеся в социальной защите и

повышении воспитательного потенциала со стороны школы.

Заключение. Аналитический обзор различных направлений в

разработке специфических показателей оценки эффективности работы

школы дает основание для оптимистического прогноза, что эта

проблема будет решена в ближайшее время. И тем не менее существует

ряд веских теоретических аргументов и эмпирических доказательств в

пользу того, что наиболее валидным и надежным способом

количественного измерения внешней и внутренней эффективности

работы учебного заведения является количественное измерение

социально-психологического климата школы и социальной атмосферы

его окружения.

ЛИТЕРАТУРА

1. Аминов Н.А., Янковская Н.А. Методическое руководство по

психодиагностике школьного коллектива. М., 1997.

2. Аминов Н.А., Янковская Н.А. О критериях оценки эффективности

развития школы// Психологическая наука и образование. 1998. № 3-4.

3. Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1980.

4. Бойко В.В., Ковалев А.Г., Панферов В.Н. Социально-

психологический климат коллектива и личность. М., 1983.

5. Буржуазная педагогика на современном этапе /под ред. З.А.

Мальковой, Б.Л Вульфсона. М.,1984.

6. Волков Г.Г. Легко ли учиться в американской школе? М., 1993.

7. Деак Ф.Г. Влияние организации учебной деятельности на

взаимоотношения учителей и учащихся. Автореф.канд.дис. М., 1982.

8. Дементьева И.Ф. Современная российская семья: трудности и

надежды // Педагогика, № 6, 1966.

9. Коллектив. Личность. Общение: Словарь социaльно-

психологических понятий / Под ред. Е.С. Кузьмина и В.Е. Семенова.

Л., 1987.

10. Кричевский Р.Л., Дубовская Е.М. Психология малой группы. М.,

1991.

11. Ландшеер В. Концепция “минимальной компетенции” //

Перспектива, №1, 1988.

12. Обозов Н.Н. Межличностные отношения. Л., 1979.

13. Оконь В. Введение в общую дидактику. М., 1990.

14. Раттер М. Помощь трудным детям. М., 1987.

15. Социальная психология / Под ред. Г.Л. Предвечного и Ю.А.

Шерковина. М., 1975.

16. Фридман Л.М. Педагогический опыт глазами психолога. М., 1987.

17. Шакуров Р.Х. Директор школы и микроклимат учительского

коллектива. М., 1979.

18. Щетинина В.П. Научные подходы к экономике образования //

Педагогика, № 1, 1996.

19. Вowles S., Gintis H. Schobling in Capitalist America

Educacional Reform and Contradicton of Economic Life. N.Y. 1975.

20. Competency, Assessment, Research and Evaluation. A Report of

a National Conference, March 12-15, 1974.

21. Correa H. Quantitative Methods of Educational Planning.

Scranto, 1969.

22. Educational Documentation and Information. Unesco, № 184,

1972.

23. Gagne R. The Conditions of Lerning. N.Y., 1967.

24. Husen T. Utbildung ar 2000. Stockholm. 1971.

25. Musgrave R. Knowledge, Curriculum and Change. Melbourne,

1973.

26. National Assesment and Social Indicators, N.Y., 1975.

27. Schults T. Investment in Human Capital // American Economic

Review, № 5, 1961.

28. Titze H. Die Pоlitiisierung der Shcule. Hamburg, 1973.

29. Whitе W.F., Burke C.M. Effective Teaching and Beyond //

J.Instructional Psychol. V.20, № 2, 1993.

30. Woodhall W., Blaug M. Productivity Trend in British.

Secondary Education. L., 1967.

Праздников Г.А.,

профессор, заведующий кафедрой

философии СПбГУП

ИСКУССТВО В ТВОРЧЕСКОМ НАСЛЕДИИ

ПИТИРИМА СОРОКИНА

В

канун третьего тысячелетия все чаще внимание теоретиков

привлекают вопросы, еще недавно полагаемые хрестоматийными. Мы

переживаем «кризис идентичности» практически всех форм культуры, в

том числе искусства и осознающей его теории. Дискуссии по

проблемам искусствознания и эстетики выявили их неспособность

истолковать искусство как форму жизни человеческого духа, как

«говорящее и выразительное бытие» (М.М. Бахтин). В этой ситуации

особый интерес представляет анализ творческого наследия Питирима

Сорокина. Труды выдающегося русского мыслителя, синтезирующие

философско-теоретический, исторический и социологический подходы,

пронизаны подлинно гуманитарным пониманием культуры. Именно

культура превращает социальное пространство в «человеческий мир»,

кризис культуры — есть кризис жизни.

В исследовании сложной целостности общественной жизни и

культуры как реального фундамента любой социальной системы

необходимым составляющим элементом выступает искусство. В

«Общедоступном учебнике социологии» искусство понимается как

средство удовлетворения наших чувственно-эмоциональных

потребностей, инструмент возбуждения и подавления эмоций,

определяющих поведение человека и влияющих на всю общественную

жизнь. К художественной сфере П.Сорокин обращается постоянно, не

только в случае ее анализа как специального предмета исследования.

Гомер, Шекспир, Гюго, Достоевский, Гончаров, Куприн, Чехов,

Чайковский, Левитан — эти имена встречаем мы на страницах,

посвященных толкованию основных социологических понятий, форм

морали и поведения. В публичной лекции, прочитанной в г. Устюг,

творчество Метерлинка и Верхарна рассматривается как выражение дум

и настроений определенного времени. Термин «культурная

атональность», введенный в теоретический оборот П.Сорокиным,

несомненно, представляет собой аналог атональной музыки Арнольда

Шенберга. В автобиографической книге «Дальняя дорога», отмечая

вкусовое неприятие определенных музыкальных произведений

(авангард, джаз), Сорокин оговаривает возможность и необходимость

специально-целевого восприятия: «как социолог, я вынужден время от

времени слушать их. Ведь они — зеркало поспешного смятения умов,

анархии стандартов, социальных антагонизмов…» [1. C.235].

Поскольку в любой сфере культуры совокупность свойств, норм,

ценностей образует функционально интегрированные комплексы,

представление о культурном целом предполагает пристальный

социологический анализ специфических сегментов культуры. С другой

стороны, Сорокин подчеркивает, что все многообразие его работ по

философии, теории культуры, социологии, искусствоведению,

психологии, политологии есть выражение идей целостной

теоретической концепции, наиболее полно реализованной в его

знаменитой четырехтомной «Социальной и культурной динамике» (1937-

1941гг.). Открывается этот труд 745-страничным томом «Изменение

форм искусства».

Трем типам культуры (чувственной, идеациональной и

hmrecp`k|mni) соответствуют типы искусства. Понимание искусства в

контексте определенного типа культуры предполагает осмысление

доминирующей роли сверхсистемы культуры по отношению к

художественным сюжетам, формам, стилю. Чувственное искусство

ориентировано на эмпирический мир чувств, воспроизводит являющийся

мир, осваивая его во всем многообразии. Именно в системе этого

искусства формируется стремление к постоянной изменчивости,

новизне, но в «перестойной фазе» (выражение П.Сорокина) все

явственнее начинается процесс разрушения культурной целостности,

художественная сфера отделяется от религии, науки, философии,

морали, замыкаясь в границах «искусства для искусства».

Идеациональное искусство имеет дело со сверхчувственным

трансцендентальным миром. Это искусство не интересуется событиями

и фактами чувственного мира, не стремится развлекать и доставлять

удовольствие. Оно направлено к Богу, к душе, к общению души с

Богом и с самой собой. Это искусство символично, ибо чувственный

мир — лишь знак сверхчувственной реальности. И, наконец, третий

тип культуры — интегральный. Этот, промежуточный между чувственным

и идеациональным тип культуры и искусства, хотя и является

основным, но появляется редко и живет коротко. В этом типе

культуры в центре внимания как эмпирические, так и

сверхэмпирические аспекты реальности-ценности. Здесь гармонично

сотрудничают друг с другом наука, философия, религия, искусство, а

в последнем уживаются реалистический, символический и

аллегорический стили.

Особый интерес представляет анализ современного кризисного

состояния искусства. Необходимо различать глубину и верность

понимания общих тенденций развития культуры и возможную

субъективность в оценке отдельных явлений. Сорокин сам признавал,

что, хотя его пристрастия в искусстве достаточно широки, они

вместе с тем консервативны. Вряд ли можно согласиться с отнесением

музыки Прокофьева и Шостаковича к модернизму, с включением в общий

поток «вульгарной», «монотонной», «отталкивающей» «так называемой

популярной музыки» джаза и спиричуэлс. Отмеченные исследователем в

средние века достижения и недуги художественной культуры ныне, на

исходе двадцатого столетия, могут быть уточнены, скорректированы,

но нельзя не согласиться с ними по существу. Речь идет о

необыкновенном многообразии современного искусства, его

проникновении во все аспекты жизни и влиянии на различные продукты

цивилизации, о массовой доступности как характеристической черте

современной культуры, усиленной техническими возможностями

тиражирования и трансляции. Сорокин отмечает облагораживающее

воздействие этого искусства на современного человека. Однако

«симптомы усталости и дезинтеграции» обнаруживаются уже в конце

девятнадцатого века. Гедонистическая функция искусства

трансформируется до простого чувственного наслаждения, (как пишет

П.Сорокин, — уровня «вино — женщина — песня»). Обращенность в

чувственный мир оборачивается иллюзорным его воспроизведением

безотносительно к постижению сути, интерес к патологии и

негативным сторонам жизни становится самодовлеющим, а

специализация и профессионализация творчества все больше изолирует

художника от культурной общности. Искусство начинает служить не

Богу Любви, но Сатане (впрочем, эти тенденции равно характеризуют

современную науку, философию, религию, право, этику).

Процессу распада и дезинтеграции противостоит «мобилизация

оппозиционных сил». В столкновениях и борьбе, охватившей все сферы

социальной жизни, наши умы и души, идет медленное формирование

нового, интегрального строя, объединяющего все формы культуры на

основе высших ценностей Истины — Добра — Красоты. Именно в этом

типе культуры, наряду с сохраняемым ценностным отношением к

wsbqrbemm{l и умопостигаемым сторонам мира, особый интерес

вызывают возможности освоения сверхчувственной и сверхрациональной

реальности, а они связаны в первую очередь с интуицией-

вдохновением великих художников. Разумеется, не только их

(П.Сорокин говорит о пророчествах великих моральных и религиозных

лидеров, о прозрениях философов), но именно искусство обращено к

миру в целом, в искусстве явственнее, чем где-либо, человек-

художник воспринимается как (со)участник космических творческих

сил. Неизъяснимое на понятийном языке это единство с космосом

вполне конкретно переживается. В этом типе культуры

актуализируется все лучшее из предшествующих цивилизаций. Никогда

прежде человеку не было открыто в таком объеме искусство Большого

Пространства и Времени. Еще в 1922г. в работе «Начало великой

ревизии» П.Сорокин, понимая природу катастрофического мироощущения

времени, оспаривал тезис о гибели культуры. В «Динамике» он вводит

понятие «энергия культуры», связывая с ним идею о максимальном

развитии в культуре и культурой человеческих возможностей.

Трагическая ситуация времени лишний раз заставляет нас осознать

важность «задачи альтруистической трансформации человечества и

всего человеческого универсума» [2. C.319]. Любопытно признание

Сорокина относительно биографичности интегрального мировоззрения —

он создал его, «чтобы пройти сквозь хаос вакханалии бездуховности

и не изменить себе…» [1. С.237]. Теоретическое понимание сущности

искусства и культуры (что они есть) неотделимы для мыслителя от

императива (какими они должны быть), хотя он нигде не формулирует

это положение. Контроль в культуре осуществляется не внешним

насилием, а глубоко интериоризованными религиозными, этическими и

другими ценностями. Нравственный смысл культуры и искусства —

жизнеподдержание, а основная сила, способная сделать эту жизнь

счастливой, — любовь между людьми, альтруизм. Любовь объединяет,

противостоит хаосу и разрушению. П.Сорокин возглавляет не совсем

обычный проект, реализуемый в исследовательском центре

Гарвардского университета — «Мистическая энергия любви». Изучаются

различные источники любви и пути ее «более эффективного

производства». Один из важнейших источников («гигантская

энергетическая установка») — искусство. В одной из последних своих

книг (1964 г.) в ряду имен героев, оказывавших влияние на миллионы

людей — Будды, Иисуса, Св. Франциска Ассизского и Ганди, — мы

находим Гомера, Шекспира, Баха, Бетховена. Речь идет не о каких-то

внехудожественных влияниях («Поэт в России больше, чем поэт»), но

об актуализации художественным гением скрытых потенциалов

реальности, о трансформации эстетической энергии в энергию любви

(«вдохновляющее воздействие изящных искусств»).

Исследования искусства научной ценностью обладают только

тогда, когда есть уверенность, что искусство правильно

идентифицируется. Классификация искусства невозможна без его

квалификации. Никакая логика не в состоянии идентифицировать

искусство вне соответствующего его переживания. Для П.Сорокина с

детства до последних дней искусство было дорого и близко.

Разумеется, общение с искусством было его сердечной

привязанностью, а не профессиональным делом, но он прекрасно

понимал, сколь значима эта область личностной культуры для

гуманитария. Жизненный путь ученого не первичен и не вторичен по

отношению к научному творчеству, а составляет с ним единое целое.

Это органическое состояние человека, живущего и проживающего жизнь

во всем ее объеме, то, что М.М. Бахтин называл «единством

обымания» реального бытия и специализированной деятельности —

традиция русской гуманитарной культуры, не только не утраченная

П.Сорокиным в эмиграции, но, несомненно, развитая в американский

период творчества. В целостном процессе «творчества —

fhgmeopnfhb`mh; неразрывны отношения ученого к миру и к самому

себе, ответственность перед наукой и перед жизнью, творение

научных трудов и самого себя, следование неизбежной логике истории

и единоборство с обстоятельствами. Творческая деятельность

Питирима Сорокина — органическая составляющая его жизненного пути,

поступок в масштабе жизни, форма нравственного поведения.

И последнее. Творческая деятельность Питирима Сорокина —

органическая составляющая его жизненного пути, поступок в масштабе

жизни, форма нравственного поведения. В целостном процессе

«творчества — жизнепроживания» неразрывны отношения ученого к миру

и к самому себе, ответственность перед наукой и перед жизнью,

творение научных трудов и самого себя, следование неизбежной

логике истории и единоборство с обстоятельствами. Жизненный путь

ученого не первичен и не вторичен по отношению к научному

творчеству, а составляет с ним единое целое. Это органическое

состояние человека, живущего и проживающего жизнь во всем ее

объеме, то, что М.М. Бахтин называл «единством обымания» реального

бытия и специализированной деятельности, — традиция русской

гуманитарной культуры, не только не утраченная П.Сорокиным в

эмиграции, но, несомненно, развитая в американский период

творчества.

Подводя итоги своей жизни, выдающийся мыслитель отмечает, что

моральные заповеди христианства (особенно Нагорная проповедь)

обусловили его нравственные ценности в ранней молодости и на всю

жизнь и именно в них корни Гарвардского исследовательского центра

по созидательному альтруизму, созданного им в 1949 году. В его

мировоззрении Бог и природа, красота и правда, наука, искусство и

этика — «одно гармоничное целое» [1. С.34]. Эти особенности

творческого наследия Сорокина особенно значимы в сфере его

суждений об искусстве, авторитетность которых определяется

собственным художественным опытом, качеством вкуса.

Классификация искусства, конечно, возможна и на уровне

формального знания, но научной ценностью она обладает только

тогда, когда есть уверенность, что искусство правильно

классифицируется.

Никакая логика не в состоянии идентифицировать искусство вне

соответствующего его переживания (Т.Адорно как-то заметил, что

Кант был последним в истории философии мыслителем, способным дать

серьезную трактовку эстетических проблем, не будучи тонким

ценителем искусства. Почему это было возможно — особый разговор).

Для П.Сорокина с детства до последнего дня искусство было дорого и

близко. Пение в церкви не только стимулировало любовь к лирике, но

настолько профессионализировало его в этой области, что он стал

регентом церковного и руководителем школьных хоров. Знакомство с

главным дирижером Бостонского симфонического оркестра, выдающимся

музыкантом Кусевицким переросло в дружбу на всю жизнь и

способствовало сближению с выдающимися композиторами и

исполнителями (С.В. Рахманиновым, А.Т. Гречаниновым, Н.А. Малько).

Обладая фонотекой, включавшей почти все лучшие произведения

мировой музыки, он постоянно ее слушал, даже выработал привычку

ставить специально подобранные записи во время работы. В ранние

годы он прочел Пушкина, Гоголя, Тургенева, Диккенса, дружил с

литераторами в России, Чехии, Америке, долго общался с О.Хаксли.

Всю жизнь посещал выставки, ходил в театр и кино, следил за

развитием современных художественных направлений. Разумеется,

общение с искусством было его сердечной привязанностью, а не

профессиональным делом, но он прекрасно понимал, сколь значима эта

область личностной культуры для гуманитария.

В учебные планы созданного им в начале 30-х годов факультета

социологии он включил ряд лекционных курсов по литературе и

hqjsqqrbs, которые читали лучшие специалисты университета.

Выдающийся русский мыслитель остался в истории гуманитарной

культуры не только замечательными трудами, он сам — Питирим

Александрович Сорокин как лицо, индивидуальность — часть этой

культуры, в известном смысле — ее норма.

ЛИТЕРАТУРА

1. Сорокин П. Дальняя дорога. М., 1992.

2. Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. М., Наука, 1994.

Пищулин С.Н.,

к.соц.н., ст. препод.

ИНТЕГРАЛЬНАЯ КОНЦЕПЦИЯ СОЦИАЛЬНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ КРИЗИСНЫХ

СИТУАЦИЙ П.А.СОРОКИНА

С

оциологическая теория Сорокина характеризуется принципиально новым

взглядом на природу социальных явлений и институтов, суть своей

социологической концепции сам Сорокин определил как интегрализм.

Гипотезы о социокультурном интегрализме были выстраданы Сорокиным

под воздействием противоречивого единства российской и

американской культур, взаимоотношения между которыми наложили

отпечаток на всю историю человечества в ХХ столетии. Жизнь

показала, что между социализмом и капитализмом как диалектически

противоречивыми общественно-экономическими формациями существует

много общего. Действительно, если в годы т.н. “холодной войны”

успехи и достижения противоборствующих сторон совершенно

отрицались их оппонентами, то история взаимодействия, мирного

сосуществования социальных систем капитализма и социализма знает

примеры положительного влияния друг на друга и в конечном итоге на

всю интегральную природу человечества. Теория и практика

американского менеджмента (Тейлора, Форда и др.) нашла применение

в плановой экономике социализма, позволила всесторонне осмыслить

вопросы повышения производительности труда, материального

стимулирования работников в условиях командно-административной

экономики СССР; в свою очередь, теория социального партнерства

Ф.Рузвельта была успешно интерпретирована в условиях глубокого

социально-экономического кризиса в годы Великой депрессии в США

под воздействием некоторого улучшения положения рабочего класса в

СССР и базировалась на необходимости социальной заботы о положении

малообеспеченных слоев общества, обеспечения права на труд, отдых,

образование, жилье.

Практически все обширное творчество Сорокина может быть

адекватно интерпретировано с точки зрения регулирования кризисных

ситуаций на планетарном уровне. Впитав в себя сущностные основы

древней российской и модернистской американской культур, Сорокин

пришел к историческому выводу о возможности и необходимости

интегрального общежития различных социокультурных реальностей.

Пожалуй, в недавнем прошлом взгляды на коррекционно-упреждающее

регулирование социально-политических кризисов и конфликтов

Сорокина можно было отнести к апологетике доктрины о мирном

сосуществовании разных общественно-политических формаций. Сегодня,

на пороге ХХI века, можно смело говорить о необходимости создания

т.н. многополярного мира в интересах охранения этнической и

социокультурной уникальности различных общественных систем. Под

многополярным миром понимается достижение международного

консенсуса, право на самобытность и уникальность, поиск

компромисса в спорных вопросах, устранение из мировой практики

т.н. права сильного, когда некоторые государства по своему

усмотрению могут возлагать на себя миссию по наведению мирового

порядка, роль международного жандарма. История человечества в ХХ

веке, как и в предыдущие века, наглядно доказала, что право

сильного, когда сильнейший всегда прав, а слабейший виновен,

ущербно, антисоциально. Хочется надеяться, что человечество уже

исчерпало лимит на мировые войны. Весь ход мирового прогресса

m`ckdmn демонстрирует интегративную сущность международных

отношений, востребованность права на многополярность мира,

самобытность и консенсус.

В этом аспекте социология Сорокина представляется актуальным

взглядом на человека настоящего и будущего времени, попыткой

конгруэнтной интеграции противоречивых тенденций развития мирового

сообщества, когда долгие тысячелетия представители различных

социумов через тернии локальных и глобальных конфликтов шли к

осознанию необходимости мировой интеграции.

Что же такое сегодня интеграция? Данное понятие происходит от

латинского integratio ( восполнение, восстановление). В данном

значении имеется в виду сущностная причинно-следственная

зависимость социокультурной динамики как общемирового процесса,

когда часть зависит от целого, а целое комбинируется из частей,

когда события в одной, пусть даже самой маленькой стране могут

всколыхнуть весь мир. Интеграция подразумевает возможность

восполнения общего из особенного, рекреацию (восстановление)

утраченного мирового спокойствия, преемственности традиций и

поколений, сотрудничество, взаимовыгодное динамичное развитие.

Интеграция подразумевает объединение частей социокультурной

реальности в одно целое, упорядочивание элементов функциональной

структуры, которые ранее были рассогласованы, насильственно

расчленены, неупорядочены. Интегрализм в социальной, политической,

экономической, культурной сферах помогает избежать хаотически

агрессивного существования государств, явлений, институтов,

индивидуумов. История знает примеры, когда под давлением

общественного мнения мирового сообщества торжествует здравый

смысл, восстанавливается хрупкое равновесие, продолжается

прерванный процесс мировой интеграции, о котором сегодня можно

вести речь как о факторе выживаемости мирового сообщества, да и

жизни на Земле. В то же время имеется много примеров

саморазрушения социокультурных систем в силу дезинтеграции,

социально-политической и экономической раздробленности.

В социологии понятие интегрализма применяется в аспекте

изучения микро- и макроуровней социальной реальности, структурной

целостности и характера взаимодействия. Понятие интегрализма имеет

в социологии давнюю традицию, что подчеркивает адекватность

социальных знаний для отображения социальной динамики.

Э.Дюркгейм под органической солидарностью понимал интегрализм

как приоритетный социологический показатель, ресурс оздоровления

общественных отношений и залог процветания социума, когда людей

объединяет их имманентная интегральная сущность. Интегрализм

выражает основные условия социальной солидарности и ставит все

общество перед необходимостью считаться с мнением всех

представителей гражданского общества. Человечество на бытовом

уровне воспринимает интегрализм, органическую солидарность как

оптимистический принцип “один за всех и все за одного”.

Определенное внимание концепции интегрализма уделил М.Вебер.

Вебер зафиксировал наличие интеграции между социальными системами

на базе некоторых общих норм, ценностей, потребностей.

Интегральная потребность человечества заключается, по Веберу, во

всеобщей тенденции к рациональности. Именно в ракурсе

рационализации многообразного веера социальных страстей и

ценностей человечество сможет прийти к некоторому порядку на

политическом, экономическом, культурном уровнях и гармонии на

уровне межличностного общения, интеграции социальных систем.

Большое внимание изучению проблем социальной интеграции

отводится в творчестве Т.Парсонса. По Парсонсу, мировой прогресс

приводит к усложнению общественно-политической реальности,

дифференциации систем и институтов, что чревато системными

opnrhbnpewhlh, непониманием, размежеванием. Это вынуждает

общество искать пути для глобальной интеграции. Т.Парсонс ввел

понятие нормативной и ценностной интеграции в своей структурно-

функциональной сетке AGIL, структурировав таким образом процесс

социологической систематизации понятия интеграция. Консенсус в

отношении норм и ценностей является для Т.Парсонса фундаментальным

интегрирующим фактором в обществе. В вопросах о причинах и

следствиях социальных изменений взгляды Т.Парсонса и П. Сорокина в

большой степени конгруэнтны. Так, Т.Парсонс отмечает, что ни одна

из социальных систем в реальности не находится в состоянии

стабильности и равновесия. Однако поиск социального равновесия

необходим для поддержания жизнеспособности системы. Процесс

социальной динамики Т.Парсонс представлял как “подвижное

равновесие”. Данная идея перекликается с воззрениями П.Сорокина на

социальные флуктуации, маятниковые социокультурные колебания с

инстинктивным поиском “золотой середины”.

Таким образом, социология интегрализма П.Сорокина впитала в

себя широкую палитру социологических взглядов и воззрений.

В рамках изучения кризисных состояний в социуме П.Сорокин

предложил изучать общество, его институты, явления с позиции

объективности социокультурных систем. Большое внимание в данном

контексте П.Сорокин уделил изучению диалектики объект-субъектных

отношений. Динамика социокультурных систем двояка и противоречива.

· Социальная реальность объективных систем находится в сложном

движении флуктуаций (маятниковых социальных колебаний) с поиском

оптимальной величины отклонения — по горизонтали и вертикали.

· Социальная реальность — сложная интегральная сущность самого

человека, мира ценностей, где происходят флуктуации человеческой

природы между добром и злом, правым и левым в политике, мужским и

женским, физикой и лирикой.

П. Сорокин ввел в употребление понятие социальных флуктуаций,

что позволяет адекватно интерпретировать причины и следствия

социальных и политических, экономических и культурных, семейных и

бытовых конфликтов. Фиксация маятниковых колебаний с перманентным

поиском оптимальной величины отклонения позволяет социальным

технологам выработать некоторые критерии индикации экстремальных и

оптимальных отклонений в тех или иных социальных ситуациях,

определить объективные или субъективные причины раскачивания

социальной лодки, прогнозировать моменты переворачивания. Знание

интегральной сущности человека позволяет находить оптимальные

значения между полюсами социальных взаимодействий в среде

политической жизни, экономических отношениях и т.п.

Конкретный тип социокультурной динамики определяет мотивацию

деятельности человека. Исторический процесс — социальные,

политические, экономические, колебания общественного сознания,

электоральной статистики, гражданской ситуации и т.д.

Большое значение для изучения коррекционно-упреждающих

социологических характеристик интегративного метода П.Сорокина

имеет его работа “Моя философия — интегрализм”, которая

представляет собой глубокое осмысление интегральной сущности

человека, социума, политики, экономики, каузальную способность

социума отражать, анализировать и вследствие научного осмысления

(например, социологического) изменять мир с помощью использования

каналов познания. Социальная реальность, по Сорокину,

принципиально познаваема, человек способен изучить свое бытие с

помощью чувств, разума, сверхрациональной интуиции. “При

интегральном использовании этих трех каналов познания они

дополняют друг друга и контролируют.” [1. C.134].

Интегральная сущность человека как личности представляет

собой возможность быть активным участником создания творческого

m`w`k` во Вселенной. Действительно, ход истории показывает, что

прогресс человека — реальная составляющая социального мира,

позволившая социальным индивидуумам выйти из первобытных пещер,

изобрести чудеса техники, покорить просторы Космоса и достигнуть

огромного множества других поразительных успехов. Окружающую

действительность П. Сорокин подразделял на следующие подсистемы:

1. Неорганические явления.

2. Органический мир, биосистемы, существовавшие до появления

человека.

3. Суперорганическая реальность, которую создал человек или

культурный мир.

Таким образом подчеркивается значимость человека как субъекта

объективной реальности, являющегося венцом творения и одновременно

несущего персональную ответственность за разрешение не только

социально-эконономических, но и не менее важных природно-

экологических конфликтов. Данные воззрения П.Сорокина

перекликаются с концепцией Вернадского о ноосфере как

многоступенчатой системе жизни.

Наиболее важной жизненной системой представляется значимость

культурного мира — единство Истины, Красоты, Добра. Сами по себе

эти триединые понятия представляют собой гуманитарный идеал

человечества и как бы подчеркивают, по мысли великого русского

писателя А.Чехова, что в человеке все должно быть прекрасно. Но

кроме общечеловеческой ценности, данная триада имеет прикладное

методологическое значение.

Со времен Платона известно, что для оптимального достижения

целей государственного и социального управления, лица,

осуществляющие властные функции, должны сочетать в себе высокие

профессиональные качества с нравственностью и личной культурой. По

мнению Сорокина, и с этим спустя несколько десятилетий нельзя не

согласиться, творчество в области Добра отстало от успехов в деле

Истины и Красоты. Действительно, все развитые страны мира,

достигнув больших научно-технических успехов, способных

преобразить быт социума, сталкиваются со все более возрастающей

бездуховностью. В аспекте конкретных коррекционно-упреждающих

специфических социологических технологий можно обратить внимание

на крайне низкий уровень политической культуры самых широких

общественных масс, аномию, безнравственность в принятии властных

решений на самых разных уровнях, от мнения простого избирателя и

до самых вершин.

П.Сорокин предлагает рассматривать три наиболее важных модуса

бытия.

1. Эмпирически-чувственный.

2. Рационально-умственный.

3. Сверхчувственно-сверхрациональный.

В первом модусе реальность постигается с помощью органов и

дополнительных инструментов. Если для познания в области точных и

естественных наук все обстоит достаточно просто и на помощь

человеку приходят микроскоп, телескоп, вычислительная машина и

т.д., то в области социокультурной реальности все намного сложнее.

Именно на основе эмпирически-чувственного опыта в социальной среде

осуществляется большинство действий. Так, по мнению социологов,

около 40 % избирателей принимают решение о голосовании спонтанно,

не имея устойчиво продуманных политических взглядов и твердого

мнения о том, кто же из многочисленного списка претендентов

способен реально отстаивать интересы данного конкретного

избирателя и целых сегментов электорального спектра. Именно на

этом спекулируют многие недобросовестные политики, а в целом все

более усугубляется отчуждение власти и народа, или как сказал бы

O.Сорокин — дезинтеграция.

В следующем модусе реальность постигается с помощью рассудка,

высших форм логики, например, формальной, математической,

философской. К избирателям с данной формой принятия электорального

решения относятся лица, составляющие электорат системообразующих

партий, позволяющие властной системе любого общества избегать

слишком сильных шараханий от одной крайности к другой. Данная

форма познания реальности доступна, по мысли П.Сорокина,

подавляющему большинству индивидуумов и по мере овладения данной

формой гносеологии большинством индивидуумов способна оказать

благоприятное влияние на процесс интегрального регулирования

кризисных ситуаций — от политики и финансов до бытовой сфер

применения.

Третий, высший модус познания — сверхчувственно-

сверхрациональный — доступен для одаренных личностей, присутствует

в минуты “высшего озарения”. Именно к лицам с данным типом

познания можно отнести т.н. харизматиков, лидеров, вожаков, если

рассматривать мир социально-политической реальности. Дискуссионным

остается вопрос о роли личности в истории. Спасут ли мир

исключительно выдающиеся люди, аккумулирующие в себе социальной

энергии гораздо больше, чем другие, т.н. пассионарии, как это

предположил Л.Н.Гумилев в работе “Этногенез и биосфера земли”, и

если пик пассионарной активности для данной нации уже прошел, то

горе этой нации, или все-таки будущее за рациональным,

компромиссным, интеграционным центризмом самых широких народных

масс, например избирателей, “сделавших правильный выбор” ?

В рамках изучения возможностей для интегративного разрешения

социальных противоречий и конфликтов П.Сорокин предлагает

рассматривать новое царство реальности. Данное царство составляют

элементы социокультурной динамики — идеи, ценности, моральные

нормы. Действительно, реальная жизненная практика наглядно

демонстрирует тот факт, на который обратил внимание П.Сорокин, что

идеи способны изменять физический и социальный мир.

Все мы знаем, что словом можно убить и словом можно спасти.

Поэтому человек, тщательно продумывающий свои слова и поступки,

анализирующий концепцию своего поведения, с точки зрения

окружающих, имеет гораздо больше шансов на успешную

самопрезентацию, чем человек, поступающий обратным образом.

Особенно возрастает значение данного понятия, если речь идет о

разрешении политических, экономических, этнических и др.

конфликтов.

Большая роль в передаче смысловых значений в области политики

лежит на рекламе, пропаганде, агитации, других способах

формирования и коррекции общественного мнения. П.Сорокин обращает

внимание на тот факт, что государственный флаг — обычный кусок

дешевой материи может принимать значение национальной гордости и

выступать символом государственной интеграции.

В аспекте изучения и возможности оказания коррекционно-

упреждающего воздействия П.Сорокин сформулировал “этажи

культурного мира”:

1. Неисчерпаемая вселенная смыслов, объединенных в системы

языка, науки, техники, религии, литературы, живописи, музыки и

проч. Данный уровень демонстрирует для социального технолога

задачу учета в своих рекомендациях самого широко спектра

социальных корреляций, когда одно случайное действие того или

иного властного лица или органа может поставить под вопрос его

прежние достижения.

2. Конгломерация элементов материальной культуры, воплощения и

олицетворения идей от простых орудий древнего человека до

jnqlhweqjni ракеты. Данный уровень демонстрирует для социального

технолога задачу выработки рекомендаций по созданию банка данных

идей и продуктов (от объединительной идеи до высококачественных

достижений в области науки и техники ), которые наилучшим образом

способны сами себя рекламировать.

3. Мир индивидуумов как личностей, носителей идей и воплощений

смыслов (короли, преступники, должники, капиталисты, социалисты и

т.д.). Данный уровень демонстрирует необходимость выработки

конкретных способов социально-технологического воздействия на

конкретные сегменты населения, учета чаяний и запросов конкретных

людей и их неисчерпаемого творческого потенциала.

4. Системы социальных действий, церемоний, ритуалов, поступков,

где индивидуумы воплощают идеи. Данный уровень подчеркивает

значимость социальной среды, установленных способов самовыражения

и волеизъявления для адекватной интеграции творческих идей в

реальную жизненную практику.

Особо хочется остановиться на теории творческой

неэгоистической любви и ее значении для гуманизации общественных

отношений. П.Сорокин созданием данной теории подчеркнул, что люди

в массе своей забывают простую истину, что человек создан для

любви. С любовью нужно относиться к ближнему, к родине, природе,

своему делу и т.д. Без данного имманентного чувства не приходится

вести речь ни о какой подлинной интеграции. Данная теория

подкрепляется некоторыми социологическими наблюдениями,

иллюстрирующими необходимость творческой неэгоистической любви для

прогресса человечества. Любовь:

· может положить конец агрессивным нападениям индивидов друг на

друга;

· может преобразовать враждебные отношения в дружеские;

· может оказать реальное воздействие на международную политику,

умиротворить конфликты;

· это животворящая сила, необходимая для здоровья и

процветания.

Более того, установлено, что люди — альтруисты живут дольше и

более счастливо, чем эгоисты. Дети, лишенные любви, имеют

тенденцию к моральному и социальному уродству.

Данная теория при всей своей идеалистичности четко

высвечивает скрытые резервы и возможности интегральной концепции

социального регулирования кризисных ситуаций.

Большое внимание П.Сорокин уделил социологическому анализу

феномена, причин и следствий революций, путям реформирования,

гармонизации и интеграции общества в условиях кризиса. П.Сорокин

написал ряд работ, в которых исследуется проблематика

интегрального регулирования общественно-политических кризисов.

Системообразующая работа П.Сорокина в данной области — “Человек и

общество в условиях кризиса” опубликована в России отдельными

фрагментами [2]. Сорокин призывал в ходе общественно-политического

реформирования избегать крайностей, резких колебаний,

предупреждал, что если маятник слишком сильно качнется в одну

сторону, то общество обречено испытать на себе обратное движение

“колеса истории”. В то же время для реформаторов всех времен и

народов существует верный ориентир — интегральная сущность

человека. Любое противоестественное или противоправное, т.н.

антисоциальное действие, когда реформы переходят “порог терпения”,

а отношение к реформаторам выходит за рамки “порога доверия”,

вынуждает маятник истории качнуться в обратную сторону, и народные

массы пойдут свергать с пьедестала “героев вчерашних дней”.

Способы разрешения экономических конфликтов представлялись

П.Сорокину следующим образом. Интегральная сущность человека

должна соответствовать формам и способам материального и духовного

opnhgbndqrb` и распределения благ. Функции государства, например,

такая как налогообложение, должны стимулировать творческую

активность человека. Необходимо создание правового государства,

утверждение единого морально-правового порядка как для власти, так

и для населения. В качестве основы для интегрального

сосуществования разных форм собственности в производство должна

быть заложена постоянно действующая пружина, именуемая “личным

интересом”. Сорокин предложил ряд мер, которые не потеряли свою

актуальность в России и на пороге ХХI века. “...Ясное и

категорическое признание права собственности... налоги должны быть

таковы, чтобы сохранялась уверенность лица в прочности своих прав

на результаты своей хозяйственной деятельности” (налог по принципу

“чем больше — тем лучше” ущемляет стимул “личного интереса” и его

положительных эффектов) ... имущественная дифференциация не должна

быть безмерной, что толкает нищие массы на разгром существующего

порядка, порождает преступления, бунты, ведущие к разгрому

производительных сил страны (обе крайности — уравнительность и

безмерное имущественное неравенство — ведут к печальным

результатам)” [3].

По мнению П.Сорокина, революции и войны усиливают

дезинтеграцию общества, под лозунгом улучшения жизни, “всеобщего

равенства и братства” власть в социуме переходит от одной

социальной группы к другой. Революции и войны вызывают негативные

изменения в численности и качественном составе народонаселения,

увеличивается смертность, рождаемость уменьшается, погибают цвет

нации, молодежь, высококвалифицированные работники, интеллигенция

и т.д. [4].

Представляет большой интерес анализ П.Сорокиным ценностей и

идеалов революции. В данном ракурсе П.Сорокиным была проведена

эмпирическая работа по обобщению изменения значимости ряда

лозунгов, выдвинутых февральской и октябрьской революциями 1917г.

по истечении 2-3 лет. Выводы, к которым пришел автор, подтвердили

созданный им закон социального иллюзионизма. Так, например,

революционерами провозглашались задачи: свобода совести, слова,

печати, собраний — в реальности новая власть стала еще более

жестко контролировать поведение людей. Вместо диктатуры

пролетариата — власть бюрократического партийного аппарата.

Расхождения между словами и делами, по мнению П.Сорокина, были не

случайными и не являлись злым умыслом большевиков. Все дело

заключалось в отсутствии интегративных моментов в целях и задачах

революционеров, отторжении инакомыслия, принуждении к подчинению.

Возможность конструктивного выхода общества из кризиса

П.Сорокин видел в интегративной конвергенции (схождении признаков)

правых и левых взглядов, возрождении интегральной сущности

человека.

В условиях перманентного кризиса в России наблюдается

тенденция к политической эволюции, постепенному дрейфованию

электорального процесса от жесткой идеологизированности,

выражавшейся в экстремальных флуктуациях (демократы-коммунисты,

красные, белые, коричневые и т.д.), к прагматикам, хозяйственникам

у власти (пример — региональные губернаторские выборы) и от них к

профессионалам своего дела, в данном случае политики. Часто в

обществе звучит мнение, что Россия исчерпала лимит на революции.

Именно сегодня в России формируется хрупкое общественно-

политическое равновесие, возникают символы новых выборов. Чтобы

отвечать потребностям неограниченного круга избирателей и самых

широких народных масс, что необходимо сегодня для победы на

выборах, по данным социологических опросов [5], должно

присутствовать сочетание следующих приоритетов:

· сочетание личной свободы и сильного государства;

· развитая экономика, но без личных тягот и страданий.

В целом интегральная концепция в социологии, основоположником

которой по праву считается П.Сорокин, способна оказать

благотворное влияние на пути и методы разрешения конфликтов в

самом широком спектре социальных отношений. Актуальность

интегрализма как формы мышления в условиях новых мировых

общественно-политических реальностей возрастает.

ЛИТЕРАТУРА

1. Сорокин П. Моя философия — интегрализм. Социс, 1992, № 10.

С.134.

2. Сорокин П. Человек и общество в условиях бедствия (фрагменты

книги). Вопросы социологии, 1993, № 3.

3. Сорокин П. Об основных условиях возможности возрождения

нашего народного хозяйства. Социс, 1994, № 2. С.4-6.

4. Сорокин П. Современное состояние России. Новый мир, 1992, №

4.

5. @ “Социальный мониторинг”(МГПУ).

Рыбина Н.В.,

аспирантка социол. ф-та МГУ

ОСОБЕННОСТИ СОВРЕМЕННЫХ ФОРМ СОЦИАЛЬНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

И

мя русско-американского социолога Питирима Александровича Сорокина

хорошо известно в мировом научном сообществе. Сорокина называют

одним из самых выдающихся умов ХХ века, внесших значительный вклад

в разработку теории социального взаимодействия. Как и многие

другие исследователи, он считал, что предметом социологии

выступает межчеловеческое взаимодействие, отличное от

взаимодействия в неорганической и органической природе.

Социология, по его мнению, есть наука о поведении людей,

находящихся в процессе социального взаимодействия.

Основываясь на этом, Сорокин анализирует и выделяет специфику

и структуру межчеловеческого взаимодействия. Еще в начале ХХ века

он отмечает, что в социальной действительности конкретных форм

взаимодействия бесчисленное множество, и предпринимает успешную

попытку классифицировать виды взаимодействия согласно с элементами

взаимодействия в зависимости:

1) от количества и качества взаимодействующих индивидов;

2) от характера актов;

3) от характера проводников.

Сорокин отмечает, что такая классификация не может считаться

законченной в силу многообразия форм и видов взаимодействия. Это

утверждение является особенно актуальным в конце ХХ века, когда

человек сталкивается с массой новых для него проблем и вынужден в

процессе жизнедеятельности постоянно вступать в различные формы

взаимодействия.

Следует отметить, что новые виды взаимодействия возникают как

следствие появления новых видов проводников, разнообразие и

классификация которых были описаны П.Сорокиным в работе «Система

социологии». В частности, он отмечает, что чтобы взаимодействие

между индивидами было возможно, для этого требуется, помимо

наличности индивидов и их способности реагировать на раздражения,

наличие: 1) особых аппаратов у членов взаимодействия, позволяющих

им воспринимать идущие от других раздражения, 2) способности или

возможности индивидов «посылать в той или иной форме раздражения

или стимулы», 3) наличия аппаратов реакции, позволяющих им

«отвечать» на эти раздражения.

Однако наличия этих аппаратов недостаточно, чтобы обеспечить

взаимодействие между индивидами. Не говоря уже о психическом

взаимодействии, чисто физическое взаимодействие людей имело бы

весьма ограниченный, случайный и незначительный характер, если бы

не было проводников взаимодействия. Под проводниками

взаимодействия понимаются все те средства, благодаря которым

раздражение, исходящее от одних индивидов, передается и доходит до

других. Без проводников чисто физическое взаимодействие людей

«обречено было бы на ничтожные качественные и количественные

размеры, психическое же общение их было бы абсолютно невозможным»

[1. С.175]. Так как ряд условий ставил и ставит человека перед

необходимостью жить в среде подобных ему существ, то он должен был

взаимодействовать с такими же, как и он; а раз взаимодействие было

неизбежностью (и не только физическое, но и психическое), то

неизбежным было и появление проводников, без которых никакое

oqhuhweqjne и сколько-нибудь значительное физическое

взаимодействие были и остаются невозможными. В этом общая почва и

причина появления проводников и, в частности, символических

проводников.

Так что же это за новые формы взаимодействия и благодаря каким

особенностям современных проводников они возникли? И главное:

почему их анализ представляется достаточно важным в современных

условиях?

Речь в данном случае пойдет о новой форме взаимодействия,

преобразовавшейся из уже существующей, а именно, об одной из форм

образования, дистанционной, которая приобретает особую

актуальность в быстро изменяющемся технологически и экономически

современном мире. Дистанционное обучение (ДО), по определению, —

это обучение на расстоянии, когда преподаватель и обучаемый

разделены пространством, обучение с использованием новейших

средств информационных технологий. И именно оно помогает в

настоящее время решить проблему непрерывного совершенствования

знаний на протяжении всей жизни человека.

В первую очередь хотелось бы отметить, что образовательный

процесс, как акт взаимодействия, может быть описан в категориях,

представленных П.Сорокиным [1. С.141], в то время как его новая

форма, дистанционное обучение, как раз и возникла благодаря

появлению новых проводников взаимодействия, описанных ниже.

Что касается проводников, то по своей физической природе и по

характеру рецептивных органов, воспринимающих их, обе категории

проводников распадаются на: звуковые; световые, частным случаем

которых являются проводники цветовые; механические, своим

прикосновением передающие нам ряд раздражений, идущих от других

людей; тепловые, действующие на всю чувствительную поверхность

тела; двигательные по своей природе представляющие вид физической

энергии, энергию работы; химические; электрические; вещественно-

предметные, представляющие комплекс физико-химических свойств

(материя, цвет, форма и т.п.), в своей совокупности составляющие

тот или иной «предмет» и воспринимаемые рядом органов чувств.

Легко видеть, что эта классификация проводников логически

очень груба. Она исходит не из одного, а из многих

классификационных критериев. Цель Сорокина в данном случае–

указать наиболее важные виды проводников взаимных акций и реакций

людей, играющих значительную роль в процессе человеческого

общения.

При этом следует заметить, что благодаря техническому

прогрессу мы можем добавить в список проводников такой важный

сегодня элемент, как компьютерные телекоммуникации (КТК). Причем

представляется достаточно сложным расположить его в уже

предложенную Сорокиным классификацию, так как этот новый вид

проводников дает людям возможность взаимодействовать сразу

посредством звуковых, световых (цветовых), вещественно-предметных

проводников, объединяя, таким образом, свойства сразу нескольких

уже имеющихся проводников. Интересно то, что взаимодействующие

индивиды могут находиться весьма далеко друг от друга и никогда не

вступать в непосредственный контакт, тем не менее, они могут,

общаясь интерактивно (в режиме диалога), не только получать

(обмениваться) сигналами и раздражителями, но и сами влиять на

характер полученного путем изменения цвето-звуковых и графических

характеристик, что позволяют современные информационные

технологии.

В зависимости от количества индивидов Сорокин различает случаи

взаимодействия: 1) между двумя индивидами; 2) между одним и

многими индивидами (лектор и аудитория, актер и зрители, вождь и

солдаты); 3) между многими индивидами с той и другой стороны или

lefds двумя группами индивидов (взаимодействие профессиональных

групп, государств, наций).

В данном случае сложно отнести ДО к какому-то из трех видов

взаимодействия, т.к. благодаря свойству интерактивности в этом

виде образования возможно взаимодействие как между двумя

индивидами (преподавателем и студентом), так и между одним и

многими (лектор и аудитория) и между многими индивидами

(телеконференции, аудио- видеоконференции, вид взаимодействия,

который собственно распадается на взаимодействие каждого с

каждым).

В зависимости от характера актов, которыми взаимодействующие

индивиды раздражают друг друга и реагируют на эти раздражения,

процессы взаимодействия, по Сорокину, могут быть сгруппированы на

сотни тысяч способов, среди них:

1.Типы взаимодействий в зависимости от актов делания и неделания.

2.Взаимодействие одностороннее и двустороннее.

3.Взаимодействие длительное и временное.

4.Взаимодействие антагонистическое и солидаристическое.

5.Взаимодействие шаблонное и нешаблонное.

6.Взаимодействия сознательные и бессознательные.

7.Взаимодействие интеллектуальное, чувственно-эмоциональное и

волевое.

8.Формы взаимодействия в зависимости от природы проводников:

8.1. Звуковое, прежде всего словесное.

8.2. Светоцветовое (путем книг, газет, писем, телеграмм,

рисунков, картин и т.д.).

8.3. Предметно-символическое.

8.4. Двигательно-мимическое.

8.5. Посредством химических реагентов.

8.6. Механическое (обмен физическими актами).

8.7. Тепловое.

8.8. Электрическое, сложное электро-звуковое или электро-

цветовое (путем телефона, телеграфа).

9.Взаимодействие посредственное, где акт-раздражитель и реакция

достигают адресата лишь при помощи других людей, и

непосредственное, где взаимодействующие люди обходятся без

посредников-людей.

Суммируя вышеизложенное, можно охарактеризовать ДО как акт

делания, взаимодействие длительное, солидаристическое, шаблонное

(хотя этот момент может быть спорным, так как технология и правила

ДО в настоящее время еще не установлены до конца), сознательное,

интеллектуальное, звуковое, светоцветовое, посредственное,

интерактивное [2].

Целый ряд факторов, обусловленных дидактическими свойствами

компьютерных телекоммуникаций, говорит в пользу расширения

имеющихся и появления новых возможностей взаимодействия людей.

Среди таких факторов можно выделить:

· возможность хранения информации о результатах взаимодействия

в памяти компьютера в течение необходимой продолжительности

времени, возможность ее редактирования, обработки, распечатки и

т.д. Эта возможность позволяет индивидам возобновлять свои

взаимодействия через определенный период времени, возвращаясь к

тому этапу, на котором они однажды прервали эти взаимодействия;

· возможность интерактивности с помощью специально создаваемой

для этих целей мультимедийной информации и оперативной обратной

связи; возможность диалога с любым партнером. Этот вид

взаимодействия позволяет получать немедленную реакцию

взаимодействующих индивидов, несмотря на то, что обмен взаимными

актами может происходить на большом расстоянии без прямого

контакта.

Справедливо будет отметить, что ДО является не единственной

новой формой взаимодействия, возникшей за последние десятилетия в

условиях перехода от индустриальной к информационной цивилизации.

Но так как оно, как и высшее образование в целом, становится одной

из важнейших проблем, с которыми столкнулось в XX веке

человечество, осмысление лежащих в его основе элементов

представляется весьма важным для дальнейшего развития всей системы

образования.

В заключение следует отметить, что теория социального

взаимодействия, разработанная П. Сорокиным, требует дальнейшего

развития, поскольку она заложила лишь общий контур здания и

наметила пути дальнейшего исследования данной проблемы.

ЛИТЕРАТУРА

1. Сорокин П.А. Система социологии. Т. 1. М., 1993.

2. Дистанционное образование в России: проблемы и перспективы //

Материалы Шестой Международной конференции по дистанционному

образованию. М., МЭСИ, 1998.

Тверитнева Е.В.,

аспирантка кафедры

социологии МГИМО (У) МИД РФ

КОЛЛЕКТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ КАК ФАКТОР

СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ

П

режде всего, необходимо остановиться на том, что означает сам

термин «коллективное поведение», и почему необходимо обратить

внимание на данный феномен социальной реальности именно сейчас, в

наше время.

Социологи традиционно отделяли коллективное поведение от

обычного, устоявшегося (routine) социального поведения. Г. Блумер,

который разработал концепцию коллективного поведения в

символическом интеракционизме, полагал, что «коллективное

поведение возникает спонтанно, не подчиняется предустановленным

соглашениям» и являет собой совместную деятельность людей, которая

происходит вне поля действия каких-то правил или экспектаций. В

противоположность ему обычное, устоявшееся поведение базируется на

взаимных экспектациях и общих представлениях участников. К. Лэнг и

Г. Лэнг определили три основные черты коллективного поведения:

спонтанность (spontaneity) — это подразумевает, что в своих

реакциях индивиды руководствуются, главным образом, настроением

момента; мимолетность (transitoriness) — это означает, что

взаимодействие носит относительно временный характер; и

непостоянство (volatility), — а это связано с неожиданным,

внезапным возникновением новых форм деятельности и организации,

что является следствием отсутствия ориентированности индивидов на

нормы и традиции.

Следующий вопрос относительно коллективного поведения, на

который надлежит ответить, заключается в том, при каких условиях и

в каких ситуациях оно возникает, что ведет к данной специфической

форме взаимодействия между людьми. Коллективное поведение

возникает как отклик на проблемную ситуацию, которая заключает в

себе некое препятствие для устоявшегося поведения и делает

невозможным для людей вести свои дела как обычно. По характеру

проблемные ситуации могут быть разделены на политические,

экономические, психологические, культурные, этнические. В общем и

целом под коллективным поведением следует понимать «социальную

активность, которая имеет место в условиях временно нестабильных

из-за отсутствия четко определенных норм». Будучи отклонением от

заведенного порядка, коллективное поведение позволяет людям

адаптироваться к новым условиям жизни. Следует обратить внимание

на то, что изучение коллективного поведения пересекается с

изучением социальных изменений, поскольку под социальными

изменениями понимают «любые изменения в культуре, социальной

организации и социальном поведении». Коллективное поведение не

только возникает в ситуации социальных изменений, оно также

инициирует сами социальные изменения.

Русско-американский социолог П.А. Сорокин предложил

циклическую теорию социальных изменений, согласно которой

существует три типа социокультурных систем — чувственная,

идеациональная и идеалистическая, каждой из которых соответствует

своя, особая система ценностей и которые сменяют друг друга.

Переход от одного типа к другому означает, прежде всего, смену

vemmnqrei, которая неизбежно сопровождается кризисом. Индивиды в

подобный переходный период как бы теряют ориентиры, что являет

собой благодатную почву для возникновения новых форм коллективного

поведения. П.А. Сорокин полагал, что XX век — это период кризиса

чувственных ценностей, господствовавших в Европе в течение почти

шести веков, и перехода к новому, интегральному типу культуры. В

современной России также наблюдается переход — от идеационального

социокультурного строя, который преобладал в течение всего

советского периода, к чувственному, который вбирает в себя уже

отмирающие ценности Западной Европы. Исходя из вышесказанного,

правомочно охарактеризовать XX век в целом и в особенности

настоящий период как время социальных изменений и кризиса.

Можно привести точку зрения еще одного крупного социолога — Г.

Лебона, который писал, что «единственные важные перемены, из

которых вытекает обновление цивилизаций, совершаются в идеях,

понятиях и верованиях». Современная эпоха как раз и являет собой

один из тех критических моментов, когда происходит изменение в

сфере «человеческой мысли», предшествующее общецивилизационному

обновлению. Г. Лебон назвал это время переходным и анархическим.

Вышеизложенное должно стать обоснованием того, почему именно

сейчас следует обратить внимание на изучение социальных изменений

в целом и на феномен коллективного поведения в частности. Ведь как

уже говорилось, именно в ситуации нестабильности и перемен

возникают новые формы взаимодействия между людьми, которые как раз

и могут быть отнесены к сфере коллективного поведения. Недаром Г.

Лебон полагал, что масса, или толпа станет повелительницей

современной, носящей хаотический характер, эпохи.

Согласно Г. Свонсону, изучение коллективного поведения всегда

имело два основных направления. Первое из них связано с анализом

конкретных коллективных группирований и форм коллективного

поведения (например, толп, паник, мятежей). В частности,

основоположник концепции коллективного поведения в символическом

интеракционизме, Г. Блумер, проанализировал три основные формы

коллективного поведения — толпы (crowd), массы (mass) и

общественности (public). Второе направление в изучении

коллективного поведения было всегда сфокусировано на процессах,

сопутствующих коллективному поведению. К примеру, К. Лэнг и Г.Э.

Лэнг выделили пять базовых процессов, лежащих в основе перехода

устойчивых, традиционных форм поведения в новые формы

коллективного поведения и в основе полной или частичной

трансформации социального порядка: деморализация, коллективная

редефиниция, коллективная защита, массовая конверсия,

кристаллизация.

Толпа являет собой одну из самых известных и широко

распространенных форм коллективного поведения. Мы имеем

возможность наблюдать за толпами в нашей повседневной жизни,

периодически мы сами становимся членами толпы. Толпа может быть

определена как временное объединение людей, которые разделяют

общее беспокойство или интерес и которые находятся в

непосредственной физической близости друг от друга. Согласно

«теории заразительности» (contagion theory), члены толп

сосредоточены друг на друге, происходит своего рода заражение

одних индивидов эмоциями и настроениями других и в результате

члены толпы разделяют общие настроения, образуя тем самым некое

однородное целое. Такого взгляда на толпу придерживались Г. Блумер

и Г. Лебон. Данную теорию нельзя считать безосновательной,

поскольку именно некая степень единства является предпосылкой к

тому, что люди начинают вести себя как единая сила. В

противоположность данной теории, «теория внезапно возникающих

норм» (emergent — norm theory) утверждает, что люди в толпе не

bk~r собой некую однородную совокупность, в которой все

одинаково настроены и испытывают одни и те же эмоции. Тернер и

Киллиан выступают против «иллюзии единодушия», которая зачастую

окутывает коллективное поведение. Они полагают, что мотивы людей

зачастую различны, и в качестве подтверждения предлагают типологию

участия в толпах, включающую в себя пять уровней. Ими выделены

следующие типы: «посвященные» (committed individuals),

«заинтересованные» (concerned individuals), «взволнованные»

(excited individuals), «зрители» (spectators) и «эксплуататоры»

(exploiters). Все эти типы участников преследуют различные цели, и

степень вовлеченности их в коллективное поведение различна.

«Теория внезапно возникающих норм» также акцентирует внимание на

том, как возникают новые коллективные определения и как

формируются новые нормы поведения. Безусловно, обе теории имеют

свои достоинства и могут быть применены для исследования поведения

толп, однако, одним из достоинств «теории внезапно возникающих

норм» является то, что она не противопоставляет коллективное

поведение поведению традиционному. Она подчеркивает тот факт, что

коллективное поведение не означает полного отсутствия социального

порядка, а, наоборот, служит основой для возникновения нового,

воплощенного в новых нормах и ситуативных определениях.

Существует много различных классификаций толп. Согласно одной

из них, можно выделить агрессивные толпы (violent crowds),

включающие в себя сборища (mobs) и мятежи (riots); и испуганные

толпы (frightened crowds) — паники и массовую истерию. Сборища и

мятежи являют собой такие толпы, члены которых, в стремлении

достичь некой общей краткосрочной цели, склонны к разрушительным и

агрессивным действиям. Однако сборища являют собой более

сплоченную, по сравнению с мятежами, совокупность людей, более

сфокусированную на достижении цели. По сути, определение сборищ и

мятежей совпадает с определением действующей, или психологической

толпы, данным Г. Блумером. Широко распространено мнение, что

сборища и мятежи, или действующие толпы, всегда агрессивны.

Действительно, люди, входящие в них, склонны действовать на

основании порыва, нежели на основании установленного правила, и

вне каких-либо нравственных предписаний. Поэтому Г. Блумер назвал

действующую толпу некультурной и неморальной группой, которая

зачастую весьма жестока. Подтверждением тому могут быть городские

бунты в США с 1966 по 1968 гг., массовые акции пенсионеров,

учителей и шахтеров в России в 90-е гг., демонстрации студентов во

всем мире и т.п. Во многих случаях подобные акции заканчиваются

столкновением с полицией, битьем стекол, бросанием камней и

бутылок с зажигательной смесью, драками. Это происходит потому,

что индивид в толпе теряет критическое восприятие и самоконтроль,

что приводит к неспособности анализировать свои действия и

действия других, повышенной внушаемости и выходу тех эмоций,

которые обычно сдерживаются. С другой стороны, поведение толпы не

всегда бывает насильственным и разрушительным. П.А. Сорокин в

своих «Листках из русского дневника» описывал события, имевшие

место во время революции 1917 года. Среди прочих зарисовок есть

одна, касающаяся его наблюдения за шествием людей, которые

хоронили погибших за дело революции. П.А. Сорокин окрестил его

«великолепным спектаклем», когда сотни тысяч людей шли по улицам,

и их голоса, музыка и оркестр «сливались в едином погребальном

гимне», и при этом совершенный порядок, дисциплина в течение

часов, пока процессия продвигалась по улицам. П.А. Сорокин писал:

«Такая толпа взволновала меня, все это было так по-человечески».

Этот пример являет собой подтверждение тому, что толпы могут и не

быть жестокими и агрессивными — многое определяется целью

участников, изначальной их настроенностью.

Паника — это коллективное бегство в целях спасения, а массовая

истерия — та же паника, но охватывающая людей, не находящихся в

непосредственной близости друг от друга, а физически распыленных

на довольно широкой территории. Распространено мнение, что паника

— весьма распространенное явление во время стихийных бедствий, что

люди спасаются бегством, забывая о своих обязательствах друг перед

другом. Однако подобные представления — это заблуждения, поскольку

паника — весьма редкое явление при стихийных бедствиях, зато она

вполне может возникнуть и при достаточно обычных обстоятельствах,

но в определенных условиях. Паника обычно имеет место, если люди

ощущают срочную потребность покинуть место в связи с какой-либо

угрозой, если количество выходов ограничено, так что люди отчасти

оказываются пойманными в ловушку, и если доступы к выходу

оказываются заблокированными из-за большого числа людей (например,

в театре, во время пожара). Однако если люди осознают, что пути к

бегству нет, то паники не происходит — они испытывают ужас или

начинают вести себя подобно детям.

Наиболее известный случай массовой истерии произошел 30

октября 1938 года в США — миллионы американцев тогда прослушали

радиопостановку по книге Г. Уэллса «Война миров» и поверили в

возможность нашествия марсиан. Несмотря на то, что люди были

физически распылены, они испытывали одинаковое чувство ужаса,

которое заставляло их вести себя схожим образом: одни бросились

спасать своих близких, другие звонили родным и соседям, третьи

спешили вызвать «скорую» и полицию.

Массовая истерия близка к другой форме коллективного

поведения, которую можно назвать «истерической эпидемией». А.

Керкхофф определил это явление как ситуацию, в которой

«психологические симптомы, которым нет удовлетворительного

физического объяснения, распространяются в группе людей». То есть

некоторые ощущения, которые носят скорее психологический характер

и вызваны, скажем, стрессовой ситуацией, начинают истолковываться

как симптомы физического заболевания. Помимо этого типа

истерической эпидемии, которая имеет место, как правило, в рамках

какой-либо организации или учреждения, то есть в узкой группе

людей, существуют и другие. К ним можно отнести наблюдение

летающих тарелок, эксцентричные, странные объяснения естественных

явлений и все виды общераспространенных заблуждений. Объяснить

подобные явления можно по-разному. По мнению руководителя

клинического отделения Московского института психиатрии МЗ РФ

Ю.Полищука, возникновение представлений об инопланетянах,

неопознанных объектах — это следствие ожидания чуда. Иными

словами, истерическая эпидемия может быть вызвана стрессами, с

которыми человек сталкивается каждый день, и однообразием его

повседневной жизни, а истерическая эпидемия — это своего рода

«разрядка», социальный предохранительный клапан.

Иная классификация толп была представлена Тернером и

Киллианом. Они выделили солидарную толпу и индивидуалистическую на

основании степени разделения функций между членами; компактную и

рассеянную толпу; а также действующую и экспрессивную. Последняя

была проанализирована Г. Блумером, который писал, что

экспрессивная толпа, в отличие от действующей, обращена не на

некую внешнюю цель, а на саму себя, то есть интровертна.

Возникающее в такой толпе эмоциональное напряжение находит поэтому

выход не в каких-либо целенаправленных действиях, а в смехе,

плаче, крике, танцах и т.п. Примерами экспрессивной, или, как ее

еще называют, танцующей, толпы могут послужить вакханалии,

карнавалы, религиозные сходки, дискотеки.

Следующая после толпы форма коллективного поведения также

весьма распространена, в особенности в современном обществе. Речь

hder о массе. Согласно определению Г. Блумера, масса включает в

себя анонимных индивидов, а это значит, что между ними отсутствует

непосредственный контакт; она больше по масштабам, если сравнивать

ее с толпой, и более разнородна, ибо ее члены могут отличаться

друг от друга своими социальными качествами, то есть занимать

различное общественное положение, иметь разные профессиональные,

культурные и материальные позиции. Однако основной отличительной

чертой массы является природа и способ ее поведения. В массе

каждый индивид предоставлен самому себе, он делает свой выбор в

отношении некоего объекта, и массовое поведение складывается из

совпадений таких индивидуальных выборов. Это можно обнаружить на

примере Клондайкской лихорадки. Тогда объектом интереса,

привлекавшим внимание разных индивидов, были золотые рудники. В

период лихорадки каждый участник имел собственную цель, и

кооперация между людьми была минимальной, однако действия каждого

отдельного индивида были схожи с действиями других — каждый по

отдельности сделал свой выбор, который совпал с выбором других, и

в итоге огромное количество людей устремилось на рудники. В XX

веке масса становится могучей силой. Г. Блумер писал, что этому

способствовали миграции, перемены места жительства, газеты, кино,

радио, образование — эти факторы привели к выходу людей за пределы

их локального окружения в более широкий мир, где они постоянно

вынуждены совершать свой выбор. Этот выбор ныне простирается от

выбора зубной пасты до выбора партийной платформы, моды, а

совпадение выборов позволяет говорить о «массовом потреблении»,

«массовых вкусах». Хотя некоторые ученые полагают, что массовый

человек — это посредственность, возводящая свои вкусы в ранг

должного, а массовое общество — это общество «серых» людей (такого

взгляда придерживался, в частности, Х. Ортега-и-Гассет), однако

массовое поведение — атрибут нашего времени, а масса -

«повелительница эпохи», как назвал ее Г. Лебон, и нельзя не

считаться с ее все возрастающей силой. Воздействие массы может

быть весьма широким и приводить к серьезным изменениям в

социальных институтах (например, если речь идет об электоральном

поведении).

Последней из трех основных форм коллективного поведения

является общественность. Стоит отметить, что этот тип коллективов

встречается в демократически развитых обществах, где существует

возможность свободно высказывать свое мнение и развитая сеть

средств массовой коммуникации, позволяющая это делать (включая

новейшие — такие как Интернет). Общественность можно определить

как совокупность людей, которые сталкиваются с какой-то проблемой,

разделяются во мнениях относительно ее разрешения и вступают в

дискуссию, которая помогает выработать некое коллективное решение,

называемое общественным мнением. Общественное мнение нельзя

назвать простой механической суммой взглядов некой совокупности

людей на проблему, равно как и нельзя назвать его средним этих

взглядов. Это, скорее, наиболее распространенное мнение, которое

«размещается где-то между в высшей степени эмоциональной и

предвзятой точкой зрения и в высшей степени разумным и обдуманным

мнением».

В данной работе была сделана попытка отобразить такой феномен

социальной реальности, как коллективное поведение. Были выделены

основные черты коллективного поведения, ситуации, в которых оно

имеет место, и его основные формы. В заключение необходимо еще раз

подчеркнуть, что в качестве подхода к исследованию социальных

изменений концепция коллективного поведения имеет важное

достоинство — она акцентирует внимание на том, что люди

действительно делают, как они себя ведут, что и определяет в

конечном счете состояние общества — его стабильность или

meqr`ahk|mnqr|. Общество меняется, потому что люди, по разным

причинам, начинают действовать иначе, стремясь решить старые

проблемы новыми способами, или определить принятые ими однажды

условия как новые проблемы, которые нужно решать.

Низовцев В.В.,

к.ф-м.н., МГУ им. М.В. Ломоносова

ПАРАДИГМАЛЬНАЯ ДИНАМИКА В

ЕСТЕСТВОЗНАНИИ НОВОЙ ЭРЫ

СТАГНАЦИЯ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ ФИЗИКИ

П

ри чтении газетных материалов, обещающих новые технологические

решения на базе фундаментальной физики, может сложиться

впечатление, что в этой области существует цельная теория,

применение которой в перспективе обеспечит технологические

прорывы. Однако каждый серьёзный физик-теоретик видит непочатый

край работы и знает о хронической «оппозиции природы» его

построениям.

В наши дни теоретическая физика представляет собой скорее

набор сырых гипотез, принципов и приёмов решения частных задач,

чем последовательную и зрелую теорию, которую отличают логическая

согласованность и концептуальная автономия. Несмотря на

использование самых изощрённых математических и логических

спекуляций, оказалось невозможным объединение частных

теоретических подходов на единой и непротиворечивой концептуальной

основе. Непродуктивным оказалось и обращение с этой целью к модели

Большого Взрыва.

На исходе века физическая наука перестала служить источником

рациональной и материалистической составляющей мировоззрения. Её

концепции не удаётся интегрировать в духовный мир рационально

мыслящего человека. Одновременно она демонстрирует признаки

кризиса и своего метода, и своей философии. Прекращение

строительства монструозного Суперколлайдера в США и такого же

Ускорительно-накопительного комплекса под Москвой говорит само за

себя [1]. Ныне в этой сфере ощущается некоторая усталость мысли,

концептуальные проблемы приобрели кабинетный схоластический

характер. Теоретическая физика явно «остывает».

Всё сказанное выше не означает, что физика навсегда исчерпала

свой прогностический потенциал. Это справедливо лишь в отношении

современной постмодернистской физики. Стоящие перед нею задачи

достигли такого уровня, что начинают сказываться изъяны метода

физиков. Впрочем, и раньше технологические успехи физики были

основаны на полу-эмпирических подходах. К примеру, как показал

американский науковед Э.Янч, прогресс в 30-40-е годы в сфере

технологий, использующих расщепление ядер, происходил на случайной

основе [2].

Состояние стагнации фундаментальной физики последних

десятилетий есть закономерное следствие потрясений, случившихся с

нею в начале века и известных как революция. В методологическом

отношении она имела инволюционный характер. Ближайший её

культурный прототип — инволюция геоцентризма периода поздней

античности. В обоих случаях методологический сдвиг был обусловлен

процессами демократизации науки. После обеих инволюций

познавательные установки науки оказались основаны на редукции

реальности к математическим абстракциям или вненаучных

позитивистских доктринах простоты и инвариантности.

Для историографии и философии физики подобная постановка

вопроса абсолютно нова и обещает быть продуктивной, так как

ongbnker за необъяснимыми сменами парадигм естествознания увидеть

закономерный социокультурный процесс и обозначить перспективы

науки в следующем столетии. В этом вопросе можно опираться на

результаты Питирима Сорокина по анализу эволюции познавательных

моделей в истории человечества. Он убедительно показал, что

научные методологические установки зависят не столько от уровня

технологической и научной практики, сколько от некоторых социально-

психологических обстоятельств, которые эволюционируют по мере

созревания или «старения» рассматриваемой цивилизации или

культурной традиции. В роковые периоды революционного срыва данные

корреляции становятся особенно зримы.

СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ДИНАМИКА И НАУЧНЫЙ МЕТОД

История Нового времени — это череда трагических социальных и

политических потрясений, пережитых человечеством в погоне за

фетишем личной свободы. Мы знаем многочисленные примеры, когда

либеральные «прогрессивные» революции оборачивались

цивилизационным откатом — бунтом, войной, массовым голодом,

террором и тоталитарными режимами. Данный демократически-

консервативный цикл наблюдается и в больших исторических

масштабах, формируя глобальную цивилизацию или культуру. В

европейской истории этапы цикла оказались следующими: демократия

античности — хаос эллинизма — средневековье — Возрождение —

демократия Нового времени — хаос ХХ века. За Сократом следует

Великий инквизитор. В коротких исторических масштабах: за графом

Мирабо (Герценом) приходит Марат (Ленин).

Результаты изысканий Сорокина позволяют сделать обобщающий

вывод о том, что история культур представляет собой невротическое

повторение отмеченного выше социально-психологического цикла.

Человечеству не удаётся разорвать этот метафизический круг

исторических предписаний, так как социальная сфера остаётся ареной

игры иррациональных сил человеческой души.

Для нашей темы важно, что Сорокин обнаружил параллели между

мировоззренческими установками в обществе и общепринятой

методологией решения не только социальных, но и естественно-

научных проблем. Он писал: «...влиятельность, распространение и

авторитет каждой концепции зависит во многом от характера

доминирующей ментальности данной культуры в данное время» [3].

Таким образом, социальный невротический цикл «коллективного

бессознательного» получает своё выражение и в эволюции научных

познавательных установок.

Действительно, естествознание новой эры знало периоды резких

парадигмальных изменений. Среди них можно выделить следующие:

инволюция геоцентризма эллинов, реставрация системного

гелиоцентризма Коперником, протестантская научная революция XVII-

XVIII вв., построение ортодоксальной (системной) классической

науки в XIX веке, наконец, методологический срыв в начале нашего

столетия, приведший к построению модернистской квантово-

релятивистской физики.

Отмеченный выше политико-культурный рефрен находит своё

выражение в естественно-научном парадигмальном цикле.

Демократизация научной среды неизбежно сопровождается падением

методологического уровня исследований и формированием знания,

смыкающегося в своей концептуальной части с паранаукой. В целом,

методологические положения науки являются отражением

идеологических представлений, и в этом смысле даже естественные

науки имеют «идеологическое измерение».

Попробуем подойти с этой историософской меркой к истории

естествознания. Рассмотрим параллели между инволюцией геоцентризма

Птолемея периода поздней античности и революцией Планка,

]imxreim`, Бора и др. в физике начала нашего столетия.

ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ И ФИЗИКА

Глубоко закономерно, что парадигма современной физики была

сформирована в декадентскую фазу эволюции европейского

общественного сознания, которая была результатом первой мировой

войны и связанных с нею потрясений. В такие исторические периоды

мышление человека становится более метафизичным, чем обычно. В

общественном сознании и научной среде популярны субъективно-

идеалистические представления о несвязном, эклектичном мире, где

царят случай и магия числа. Хаотизация социальной среды вызывает

истеризацию общественного сознания и способствует усилению

амбициозных устремлений в душе ученого. О том, какие страсти

кипели в ту пору в респектабельной научно-технической сфере,

например в Германии, красноречиво говорят трагические смерти

великого учёного Л.Больцмана (1906) и талантливого изобретателя

Р.Дизеля (1913).

В конце ХХ века явственно проступают причины революции в

физике, и они оказываются скорее социально-психологическими, чем

собственно научными. Утрата научного метода, его профанизация,

построение противоречивой научной картины — это результаты

демократизации научной среды после утраты национальными академиями

монополии в управлении наукой. Привой демократизма на стволе

ортодоксальной аристократической науки очень быстро перетянул на

себя все её соки.

Отсутствие серьёзной философской культуры, слишком большие

надежды на интуицию, неспособность подняться над «очевидностью»

экспериментальных зависимостей — всё это признаки неорганизованной

любознательности, характерной для всякой ренессансной культуры.

Последняя показывает себя продуктивной в «искусствах», но

демонстрирует весьма скромные возможности в построении системного

знания. Поэтому не исключено, что аристократизация, герметизация

науки в прошлые века и даже её сакрализация в школе Пифагора были

не столько институциональным и генетическим признаком, как

сообщает Ю.А. Шичалин [4], сколько эпистемологическим принципом.

Пифагору приписывают запрет для учеников на пищу простолюдина —

бобы и слова: «Юноши, свято блюдите в безмолвии все эти речи...».

Надо полагать, в перманентно демократизирующейся Греции Пифагор не

один раз мог оказаться свидетелем профанизации знания.

После работ А.Койре принято говорить о разнице ментальных

структур в разные исторические эпохи, о том, что научная и вообще

материальная практика играет второстепенную роль в развитии

знания, что позитивизм Птолемея и Маха есть временное отступление

науки от своих идеалов. Однако вненаучные причины таких

отступлений остаются пока не рассмотренными, а для современной

физики в этом вопросе вообще сделано исключение. Апологетический

характер философии новой физики обнаруживается в том, что

иррациональные признаки и концептуальные проблемы физического

знания не связываются с методом его построения, но объявляются

новыми принципами природы. Между тем новизна их сомнительна.

Принципы, постулаты и доктрины современной физики — это римейки

арсенала протонауки поздней античности, результатом которых и

явилась противоречивая «картина физической реальности», не

способная к объединению и развитию [5].

«АЛЬМАГЕСТ» КАК ПРЕТЕКСТ

Вернёмся на два тысячелетия назад и рассмотрим социально-

психологический фон и методологическое существо процессов,

произошедших в науке эллинов во времена Аполлония Пергского и

Птолемея.

Обращение к материалам по социально-психологической атмосфере

начала новой эры показывает, что совпадение с началом ХХ века

просто поразительное. Эллинизм — это падение греческих полисов,

разлагающее действие восточных монархий и восточных религий,

гуманизация греческой культуры с одновременной её вульгаризацией,

формирование «рыночной экономики» и «торжество чувственной

истины», сказал бы Сорокин. «Планеты восстают на звёзды», — пишет

Птолемей о нерегулярном «поведении» планет, используя

реминисценцию, навеянную процессами в обществе.

«Наука перестала быть уделом узкого круга избранных. [...]

Процветают буколика, эпиграмма, жанровые сценки и картинки.

Прежняя религиозность... изменилась существенным образом. [...]

Поэтому эллинизм — период религиозных поисков», — писал

А.Б. Ранович [6]. На этом психологическом фоне утрачивается

цельность мировосприятия, происходит заметная девальвация

натурфилософии, занятие наукой превращается в промысел, приходит в

упадок строгая научная традиция. Из истории науки известно, что

геоцентризму Гиппарха (II в. до н.э.) и Птолемея (I-II вв. н.э.)

предшествовала гелиоцентрическая система мира Аристарха Самосского

(около 310-230 гг. до н.э.). С позиции историка науки — переход к

геоцентризму следует расценивать как научную инволюцию.

«Альмагест» Птолемея, астрологический трактат, вызванный к жизни

социальным заказом, был обречён на геоцентризм. Самим Птолемеем он

рассматривался как руководство к точному вычислению планетных

эфемерид, необходимых для составления карты астрологических и

метеорологических предсказаний. Позитивистская позиция Птолемея,

отсутствие единой концепции, таким образом, были оправданы.

На рубеже XIX-XX вв. до известной степени повторилась

общественная, психологическая и методологическая атмосфера

эллинизма, поэтому научная революция начала века в концептуально-

методологическом отношении тождественна инволюции геоцентризма в

науке эллинов. Надо ли теперь говорить, что позитивистская физика

нашего столетия была обязана стать антропоцентрической. Это

получило своё выражение в психофизическом подходе копенгагенской

школы физиков и антропном принципе [7].

Учёные поздней античности и начала нашего столетия равно

оказались не способны строить системное знание. «Торжество

чувственной истины» обрекало их на эмпирицизм наблюдателя, чуждого

обобщениям. Знание становилось прагматическим, но фрагментарным, в

итоге — противоречивым.

Интересно сравнить конкретные методы, которыми строили науку

позитивисты-эллины и отцы-основатели современной физики. Научный

редактор недавно изданного у нас «Альмагеста» Г.Е. Куртик о методе

времён Птолемея пишет: «Астрономическая и математическая сторона

дела здесь доминирует над философской. [...] В астрономии

возникают целые разделы, связанные с практикой вычисления, которые

вообще с философских позиций не рассматривались» [8]. Но ведь

именно таким прагматическим методом Планком была построена

концепция квантования [9]. На новом научном материале Планк

воспроизвёл древний вычислительный метод. С эпистемологической

точки зрения принципы квантования не отличаются от идеологии

метода предвычисления положений планет, разработанного Птолемеем.

Эллинским прототипом современных релятивистских подходов Пуанкаре-

Эйнштейна может служить «релятивистская» по смыслу теорема

Аполлония Пергского [10].

Таким образом, новую физику следует сопоставлять не с

коперниканским периодом науки, как это принято, но с птоломеевым.

СИСТЕМНОСТЬ И ПРОТЕСТАНТИЗМ

Геоцентризм удовлетворял астрономов и мореходов в течение

полутора тысяч лет. Однако гелиоцентрическая система мира

Jnoepmhj`, несмотря на меньшую вначале точность получаемых

результатов, оказалась настолько цельной и убедительной, что сразу

была признана как выдающееся научное открытие. Книга Коперника «Об

обращении небесных сфер» была издана в 1543 г. в Нюрнберге.

Важно отметить, что Коперник и другие учёные (Декарт, Ньютон)

в значительной мере обязаны своими научными достижениями культуре

ортодоксального религиозного мышления. «С 800 до 1600 г. Италия

сделала примерно от 25 до 41% всех научных открытий и изобретений

в Европе», — сообщает Сорокин. Когда результаты «рациональной

науки» не выдерживают сравнения с системным знанием религии,

учёный пытается искать опору в её методе. По данным Московской

Патриархии, 60 священников, служащих в разных приходах России,

имеют дипломы выпускников Московского университета. Хрестоматийный

пример осознания «порченности разума» — отречение автора данной

метафоры Блеза Паскаля (1623-1662) от своих научных результатов и

обращение к истине откровения. В ХХ веке оскорбительный для

рационального знания агностицизм позитивистской науки подвигнул к

отречению от неё другого учёного — П.А. Флоренского.

Ортодоксальное католическое течение мысли, известное как

неотомизм, могло бы служить методологическим образцом для физики.

После ста лет методической анархии некоторые трюизмы неотомизма

выглядят откровением для представителя рациональной науки. Что же

в католицизме для физиков наиболее интересно? Прежде всего, это

системность знания, преемственность, запрет на демократизацию

(профанизацию) учения, четкая граница между непознаваемым

(онтологией, аксиоматикой) и познаваемым, сфера которого постоянно

расширяется. Согласно доктрине неотомизма15, результаты

рационального изучения природы могут стать составной частью

монотеистического культа, своеобразной натуральной теологии.

Познакомиться с римско-католическими критериями научного метода

познания можно по двум доступным для широкого читателя книгам

историка науки и члена Папской академии наук Стэнли Яки [12].

Заметная эрозия строгого метода в религии и науке произошла с

распространением протестантизма, который сыграл весьма

противоречивую роль в истории культуры. С одной стороны, он

раскрепостил исследовательские потенции человека Нового времени. С

другой, как пишет В.Н. Катасонов, «Реформация, ведомая тем

...«нигилистическим» импульсом, который она позаимствовала в

волюнтаристской традиции средневековья, не признавала

онтологического достоинства за сотворёнными вещами» [13]. В этой

связи не будет большим преувеличением считать, что

«протестантская» наука обречена быть внесистемной, до известной

степени даже иррациональной. Ибо, как отмечает М.А. Киссель [14],

«в само понимание христианской веры протестантизм вносил

определённый дух иррационализма, недоверия к разуму в его

стремлении охватить мироздание категориальной схемой».

Протестантизм (внесистемность, эмпирицизм) науки Нового времени

объясняется тем, что большинство пионеров новой науки в XVII-XVIII

вв. принадлежало к протестантской (самой активной) социокультурной

корпорации.

В наши дни социолог Н.Е. Покровский приходит к выводу, что

«столетия господства протестантской трудовой этики порядком

истощили потенциал культуры» [15]. Имеются не меньшие основания

утверждать, что к настоящему времени исчерпаны методологические

возможности протестантской традиции в физике. Фактически уже к

концу 19-го столетия это понимали Максвелл, Гельмгольц, Больцман и

Умов. Каждый из них внёс заметный вклад в построение системного

(ортодоксального) знания.

К сожалению, в начале века эволюционное развитие науки было

сорвано. В теоретической физике случился рецидив протестантизма,

m` что имелись, как мы видели, свои исторические причины. Таким

образом, лютеранин по происхождению — Бор является знаковой

фигурой современной протестантской физики. Для общества в целом в

нашем столетии протестантская (волюнтаристская) парадигма теологии

обернулась волюнтаристской внесистемной методологией технократии.

РЕТРОИДЕНТИФИКАЦИЯ ФИЗИКИ И ЕЁ БУДУЩЕЕ

Повторение через две тысячи лет в современной науке стадии

методологического невроза, характерной для поздней античности,

говорит о том, что первичными в парадигмальном процессе

оказываются не научные предпосылки, не уровень технологической или

научной практики, но весьма прозаические иррациональные

экзистенциальные человеческие устремления в период демократических

потрясений.

Современная физика — это манифестация радикализма в науке.

Между тем, для всякой интеллектуальной конструкции обязательна

преемственность — необходимое условие её целостности и

продуктивности. В случае квантового и релятивистского подходов

данное условие было нарушено. Этим и объясняются теперешнее

состояние физики и её скромные прогностические возможности. Ведь

не случайно же в XVIII-XIX вв. наука добилась больших успехов, чем

в ХХ, как установил П.Сорокин [16]. Двадцатому столетию нечего

противопоставить систематике представителей животного и

растительного миров К.Линнея (XVIII в.), периодической системе

элементов Д.И. Менделеева (XIX в.) и систематике пространственных

групп кристаллов Е.С. Фёдорова (XIX в.).

Высказанные здесь догадки об отождествлении современной физики

с определённой метанаучной традицией открывают нам глаза на истоки

её сомнительных положений. На исходе ХХ века физика — единственная

сфера интеллектуальной деятельности, не прошедшая спасительной для

неё демифологизации. Современное стремление к объективной

реконструкции истории Европы рубежа веков рождает надежды на то,

что этот процесс затронет и физику. ХХ век, в молодости

разрушивший основы культурного наследия человечества, близок к

возвращению к некоторым испытанным истинам. Их повторное обретение

по своим масштабам сродни открытиям. Последнее в особенности

справедливо в случае физики.

Ретроидентификация современной науки заставляет связывать

будущее физики с её недалёким прошлым. Допланковские подходы конца

XIX века — для нас не седая древность, но будущее. Таким образом,

задача современной физики — чисто политическая, — реставрация.

ХХ век — это начало конца парадигмы либерализма. История явно

отдаёт свои предпочтения фундаменталистским идеологиям. Косвенный

признак — невинные победы «левых» и «зелёных» в странах Европы.

Даже доктрина либерализма приобретает фундаменталистские черты. По-

видимому, парадигмальный культурный цикл новой эры завершается.

Выразительный признак культурной усталости Запада — постмодернизм

в искусстве, философии и даже науке. Грядущая фундаменталистская

эпоха вызовет к жизни ортодоксальную классическую науку. Признаки

реставрационных процессов в физике у нас в стране и за рубежом

подтверждают данный прогноз.

ЛИТЕРАТУРА

1. Окунь Л.Б. Современное состояние физики элементарных частиц

// УФН 1998. Т.168. №6. С. 625-629.

2. Янч Э. Прогнозирование научно-технического прогресса. М.:

«Прогресс». 1974. С. 63-68.

3. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика (главы из

книги). М.: ИЭ РАН. 1999. С.41. Материалы Международного научного

симпозиума, посвящённого 110-летию со дня рождения П.А. Сорокина.

Lnqjb` — Санкт-Петербург, 4-6 февраля 1999 г. Изд-во СПбГУП. 1999.

4. Шичалин Ю.А. Статус науки в орфико-пифагорейских кругах. В

сб.: Философско-религиозные истоки науки. М.: «МАРТИС». 1997. С.12-

43.

5. Низовцев В.В. Методологические параллели между современной

физикой и наукой поздней античности. В сб.: Питирим Сорокин и

социокультурные тенденции нашего времени. Материалы к

Международному научному симпозиуму, посвящённому 110-летию со дня

рождения П.А. Сорокина. Москва — Санкт-Петербург, 4-6 февраля 1999

г. Изд-во СПбГУП. 1999. С.55-56.

6. Ранович А.Б. Эллинизм и его историческая роль. М.-Л.: Изд-во

АН СССР. 1950. С. 36-37; 286-294.

7. Павленко А.Н. Антропный принцип: истоки и следствия в

европейской научной рациональности. В сб.: Философско-религиозные

истоки науки. М.: «Мартис». 1997. С.178-218.

8. Куртик Г.Е. Понятие скорости в античной науке: Аристотель-

Птолемей. В сб.: Исследования по истории физики и механики. 1991-

1992. ИИЕТ РАН. М.: «Наука». 1997. С.219-248.

9. Шёпф Х.-Г. От Кирхгофа до Планка. М.: «Мир». 1981. С.49, 52.

10. Птолемей Клавдий. Альмагест. Математические сочинения в

тринадцати книгах. М.: «Наука». 1998. III, 3.

11. Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М.: «Наука».

1997. С. 12.

12. Яки С.Л. Спаситель науки. М. 1992.; 250С.; Бог и космологи.

Долгопрудный. 1993. 321С.

13. Катасонов В.Н. Интеллектуализм и волюнтаризм: религиозно-

философский горизонт науки Нового времени. В сб.: Философско-

религиозные истоки науки. М.: «Мартис». 1997. С.144-177.

14. М.А. Киссель. Христианская метафизика как фактор становления

и прогресса науки Нового времени. Там же. С.265-318.

15. Покровский Н.Е. НГ-СЦЕНАРИИ. Апрель 1997 г.

16. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат.

1992. С.480-486.