Примечания

1. См.: Wilson S.J. Oszkár Jászi and the Hungarian democratic emigration // Hungarian Studies. Budapest, 1991/1992. Vol. 7. N. 1-2.

2. См. подробнее: Allen R.E. Oscar Jaszi and radicalism in Hungary. 1900–1919. Ann Arbor, Mich., 1972; Congdon L.W. Beyond the “Hungarian Wasteland»: a study in the ideology of national regeneration. 1900–1919. Ann Arbor, Mich., 1973; Hanák P. Jászi Oszkár dunai patriotizmusa. Budapest, 1985.

3. Глубокий анализ национальной программы О. Яси см.: Чука- нов М.Ю. Первая мировая война и распад многонационального государства Венгрии: дис. … канд. ист. наук. М., 1994.

4. Világ. 1918. Okt. 10.

5. См.: Чуканов М.Ю. К истории венгеро-румынских переговоров о будущем Трансильвании в ноябре 1918 г. // Восточная Европа после «Версаля» СПб., 2007.

6. См.: Wilson S.J. Op. cit.

7. По договору Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. Югославия) получило Хорватию и Воеводину, Чехословакия – словацкие земли и Подкарпатскую Русь (Закарпатскую Украину), Австрия – самые западные районы Венгрии, образовавшие после 1920 г. австрийскую землю Бургенланд. Наиболее значительны были территориальные приобретения Румынии. Перешедшие в ее владение Трансильвания и прилегающие к ней области Банат, Парциум (согласно румынской терминологии – Кришана) и Марамуреш занимали площадь более 100 тыс. кв. км, что превосходило по территории Венгрию в ее новых, трианонских границах (93 тыс.). К соседним странам отошел и ряд территорий с преобладанием компактно проживавшего венгерского этноса (в частности, в Южной Словакии и в Восточной Трансильвании, вдали от новых венгеро-румынских границ). Каждый четвертый венгр оказался за пределами своего национального государства.

8. См.: Szarka L. Jászi Oszkár bírálata T.G. Masaryk korai elnöki megnyilatkozásairól // Acta Universitatis Carolinae – Philologica 1. Slavica Pragensia XXXVII. Prague, 1995.

9. См.: Wilson S.J. Op. cit.

10. Ibid.

11. Ibid. P.79.

12. Трансильванский вопрос. Венгеро-румынский территориальный спор и СССР. 1940–1946. Документы. М., 2000. С. 193.

13. См.: Бибо И. «О смысле европейского развития» и другие работы. М., 2004.

Айрапетов А.Г.

«Комплекс Трианона»

Выражение, вынесенное в название статьи, передает состояние венгерского общества, поверженного в шок унизительным для страны Трианонским мирным договором 1920 г. Речь идет и о сохраняющемся до настоящего времени у венгерской интеллигенции обостренном восприятии положения мадьяр в соседних государствах (особенно в Румынии), на территориях, отторгнутых от Венгрии по Трианонскому договору.

Напомним вкратце об условиях мирного договора. Венгрия обязывалась признать границы, установленные с Австрией, Королевством сербов, хорватов, словенцев (КСХС), Румынией и Чехословакией и отказывалась в пользу этих государств от ряда территорий. Румынии были переданы Трансильвания и восточная часть Баната, КСХС – Хорватия, Бачка и западная часть Баната, Чехословакии – Словакия и Закарпатская Украина, Австрии – Бургенланд. Венгрия отказывалась также от прав на порт Фиуме (Риека). Территория страны, по сравнению с довоенным временем, сокращалась (без Хорватии) с 282 до 93 тыс. кв. км, а численность населения – с 18 до 7,6 млн человек. На территориях, включенных в состав соседних с Венгрией государств, проживало около 3 млн венгров, половина из которых – компактно, в пограничных с Венгрией районах. Жесткими были военные статьи договора, согласно которым добровольная армия не должна была превышать 35 тыс. солдат и офицеров. Венгрия должна была уплатить в счет репараций 200 млн золотых крон в течение 1924–1943 гг. [1].

Касаясь мотивации дипломатии Антанты и США в отношении побежденной Венгрии, А.С. Стыкалин отмечает, что западные державы не были заинтересованы в существовании сильного венгерского государства. В нем видели не только потенциального союзника Германии, но и наиболее вероятного претендента на гегемонию в Дунайском бассейне. Общая линия Антанты в отношении Венгрии свелась к стремлению низвести ее до положения одного из малых государств [2]. Позиция великих держав вызывала отторжение в Венгрии, тем более что в довоенный период ее правящая элита оказывала заметное влияние на внешнеполитический курс дуалистской монархии.

Советский и венгерский современники событий, исследователи Ю.В. Ключников и Ш. Пете усматривали империалистический характер Трианонского договора в том, в частности, что, игнорируя предложение венгерской делегации о проведении плебисцита на отторгнутых от Венгрии территориях, Антанта словами французского премьера А. Мильерана об «островках мадьярского населения, которые перейдут под другой суверенитет», выразила свое пренебрежение к судьбе разъединенных венгров [3]. Концептуально не расходясь с упомянутыми исследователями, венгерский историк И. Ромшич в начале 80-х годов сослался на содержащееся в письме Ллойд Джорджа, Керзона и Мильерана венгерской делегации признание, что «установленные границы, возможно, не везде полностью соответствуют этническим или экономическим пожеланиям». Западные лидеры оставляли слабую надежду на последующее исправление пограничной линии [4].

4 июня 1920 г. в версальском замке Трианон был подписан мирный договор, ратифицированный венгерским парламентом 13 ноября того же года. По свидетельству Ш. Пете, день подписания договора был отмечен в Будапеште и во всей Венгрии траурным звоном колоколов, картиной спешащих в церкви людей, закрытием предприятий, остановкой общественного транспорта. «У всех было ощущение, что тысячелетнюю Венгрию похоронили». Не менее выразительно передана обстановка ратификации Трианонского договора: «Депутаты явились одетые в черные костюмы, многие плакали, иные громко рыдали, когда Карой Хусар зачитывал слова из декларации, что национальное собрание, лишь уступая давлению, ратифицирует договор» [5]. Оскорбленная Венгрия уполномочила подписать договор не министра иностранных дел, а всего лишь министра труда и народного благосостояния А. Бенарда и посланника А. Драше-Лазара [6].

Рассматривая субъективную сторону «комплекса Трианона», венгерский политолог И. Бибо отмечал, что венгерское политическое мышление расценило раздел Венгрии как жестокое насилие, как лицемерный шаг стран-победительниц. Оно оказалось неспособным ощутить различие между отделением созревших для этого территорий и несправедливым отторжением земель с венгерским населением. В результате венгры не смогли освободиться от утопической мечты о великой исторической Венгрии. Более того, подчеркивал Бибо, несправедливость казалась столь явной, что возникала иллюзия, будто и сам распад исторических рамок в целом произошел в силу случайного стечения обстоятельств, под воздействием факторов власти и принуждения. Отсюда установка на ревизию Трианона [7]. Уже 14 июля 1920 г. министр иностранных дел П. Телеки, выступая по поручению М. Хорти с программным заявлением, выразил надежду на скорейший пересмотр мирного договора. Доминантой общественных настроений было апокалиптическое убеждение, составившее еще одну грань «комплекса Трианона», что страна непременно должна будет погибнуть от таких условий. Шок Трианона заключался и в том, что большинство населения расценивало образование, пусть и самостоятельного, но «усеченного» венгерского государства как бедствие, во всяком случае, как менее благоприятное по сравнению с довоенным периодом положение [8].

В венгерской научно-исторической литературе 1945–1980-х гг. Трианон вначале (при М. Ракоши) не упоминался, в дальнейшем подробно изучалась дипломатическая предыстория и история подписания договора, но бегло освещались этнические и экономические поледствия Трианона, реакция венгерского общества на договор [9].

Первые попытки заполнить «белые пятна» в венгерской историографии Трианона при одновременном продолжении разработки его дипломатической истории были предприняты участниками «круглого стола» весной 1988 г. и на научной конференции, состоявшейся в июне 1990 г. в Институте истории ВАН [10]. Материалы этих форумов интересны как отражение научного исторического сознания, в котором национальные чувства венгерских историков переплетены с поиском истины, включая проблему альтернатив Трианона.

Можно ли было избежать или по крайней мере смягчить суровые статьи Трианонского договора? Среди субъективных причин навязанного договора М. Ормош и Д. Литван выделили пассивность венгерской дипломатии в противоположность румынской и чехословацкой [11]. И. Ромшич, напротив, утверждает (и я склонен с ним согласиться), что венгерская делегация и политическое руководство страны делали все от них зависящее, чтобы изменить позицию союзных держав [12]. Такую же точку зрения до Ромшича обосновал советский историк А.И. Пушкаш [13]. В любом случае Венгрии не удалось добиться пересмотра договора, и ревизия Трианона стала стратегической задачей венгерской внешней политики 20–30-х гг. В монографии И. Ромшича разбираются два подхода венгерской правящей элиты к реализации ревизионистских планов – экстремистско-силовой и переговорно-пропагандистский c апеллированием к европейскому общественному мнению [14].

Трианонская катастрофа нуждалась в более глубоком осмыслении, не ограничивающемся оценкой активности или пассивности венгерской дипломатии. М. Ормош и Ж. Надь сходились во взгляде, что истоки Трианона коренятся в нерешенности национального вопроса в довоенной Венгрии, а также в негативном образе Венгрии и мадьяр, сложившемся в европейском общественном мнении. За рубежом Венгрия представлялась отсталым, несовременным государством [15]. Так думали и чувствовали не только иностранцы. Известные венгерские интеллектуалы первой половины XX в., историк Д. Секфю и публицист, политик О. Яси по разным мотивам призывали соотечественников избавиться от «непривлекательных черт» [16]. C этими наблюдениями согласны и венгерские историки конца XX в. И все же по-человечески понятное чувство обиды за отечество направляло исследователей на поиск некой справедливости, оборачиваясь известными преувеличениями. Так, М. Ормош сравнила Трианонский договор с «чудовищной операцией», которую до сих пор не могут осмыслить венгры. Ж. Надь подчеркивала цивилизационное превосходство «исторической Венгрии» над государствами-наследниками Габсбургской империи. П. Ханак назвал Трианонский договор дискриминационным и в высшей степени несправедливым [17]. Ханак допускал, что шок от Трианона рассосался, если бы положение мадьяр в соседних с Венгрией странах (в первую очередь Румынии) было бы благополучным или, по крайней мере, вселяющим радужные надежды [18].

В основе «комплекса Трианона» лежало столкновение двух начал в международных отношениях – так называемого «исторического права», или династического принципа, и этнического принципа. Прослеживая генезис и развитие этой коллизии, И. Бибо выделял две группы наций, проживавших на территории Венгерского королевства. Нации северных территорий (словаки и русины), по наблюдениям Бибо, разделяли судьбу венгерского исторического государства, и это в значительной степени делало вероятным дальнейшее их участие в сохранении и укреплении полиэтничной, но обладающей единым историческим сознанием Венгрии. Нации южных территорий (сербы, хорваты, румыны) сбросили турецкое иго и получили освобождение не от венгерского государства, а от Габсбургов. Связи этих наций с венграми были чисто формальными. Они испытывали сильное тяготение к балканским государствам родственных им по языку народов. Первый центробежный сигнал прозвучал в 1849 г. В дальнейшем ассимиляторская практика мадьяризации отвратила от идеи исторической Венгрии не только «южные», но и «северные» нации. Осенью 1918 г. потерпел крах династический принцип, но одновременно был нарушен этнический принцип. От Венгрии были отделены не только иноязычные территории, но и весьма обширные территории с коренным венгерским населением [19].

Идейно-психологическая атмосфера, в которой возник «комплекс Трианона», отмечена не только горечью поражения в войне и возмущением политикой Антанты. Следует учесть резко возросшее в 1919–1920-е гг. влияние христианско-национальной идеологии на общественно-политическое сознание в Венгрии. Вся ответственность за Трианон возлагалась на марксизм, шире – революционную и отчасти даже либеральную традицию. Сошлемся в этой связи на опубликованную в 1920 г. книгу Д. Секфю «Три поколения». Весьма показательны и суждения европейски известного ученого-географа и государственного деятеля Венгрии П. Телеки, заявлявшего о несоответствии установленных договором границ естественному «жизненному пространству» мадьярской нации, которое якобы совпадало с границами распространения венгерского «национального духа» в христианскую эпоху [20]. В судьбе Венгрии сказалось совпадение нескольких факторов, как внутренних, так и внешних, связанных с позицией великих держав и нелояльным отношением соседних стран в отношении государства мадьяр.