Примечания

1. См. Bennett G. British Foreign Policy during the Curzon Period. L., 1995; Rose I. Conservatism and Foreign Policy during the Lloyd George Coalition, 1918–1922. L., 1999; Johnson G. Locarno Revisited: European Diplomacy, 1920–1929. L., 2004; Sharp A. Adapting to a New World? British Foreign policy in the 1920’s. // G. Johnson, ed. The Foreign Office and the British Diplomacy in the Twentieth Century. L.; N. Y., 2005. P. 74-85; Steiner Z. Lights that Failed. European International History 1919–1933. Oxford, 2005.

2. Cм. напр.: Лихарев Д.В. Морская политика Великобритании в 1900–1930 гг.: автореф. дис. … канд. ист. наук. СПб., 1995.

3. Системная история международных отношений / ред. А.Д. Богатуров. М., 2000. Т. 1. C. 8.

4. Лемин И.М. Внешняя политика Великобритании от Версаля до Локарно 1919–1925 гг. М., 1947.

5. The National Archives, Public Record Office (NA PRO). CAB 29/1/P-5; FO 371/2804/180510.

6. Goldstein E. Winning the Peace. British Diplomatic Strategy, Peace Planning, and the Paris Peace Conference, 1916–1920. Oxford, 1991. P. 14-16.

7. Hankey M. Diplomacy by Conference. Studies in Public Affairs 1920–1946. L., 1946. P. 60; Judd D. Balfour and the British Empire. L., 1968. P. 90-91.

8. Жигалов Б.С. Дальневосточная политика Англии в 1917–1922 гг. Томск, 1981. С. 15; Goldstein E. Op. cit. 155-157.

9. Ibid. P. 39.

10. См. напр. Сагимбаев А.В. Политика Великобритании на Ближнем Востоке: проблема выработки единого механизма принятия решений (1914–1922) // Всеобщая история. Современные исследования. Брянск, 2002. C. 149.

11. Ferris J. The Evolution of British Strategic Policy, 1919–1926. L., 1989. P. 17; Горохов В.Н. История международных отношений. 1918–1939. М., 2004. C. 95.

12. British War Aims and Peace Diplomacy. Oxford, 1971; Шапова- лов М.С. Палестинский аспект ближневосточной политики Великобритании в 1914–1931 гг.: автореф. дис. … канд. ист. наук. Томск, 2008.

13. Vinson J. The Parchment Peace. Athens, 1955. P. 183.

Волос М.

Польская дипломатия во время Парижской конференции 1919 г.

Одной из наиболее сложных проблем, с которой столкнулась польская государственность в самом начале своего существования, было наличие двух конкурирующих между собой центров власти. Первый из них был создан в августе 1917 г. в Лозанне (штаб-квартира его находилась в Париже) – Польский национальный комитет (ПНК) во главе с Романом Дмовским; формально Антанта признала этот Комитет официальным польским представительством. В составе Комитета преобладали политики правого толка, приверженцы «национал-демократии» (эндеки) и консервативных сил, хотя – что следует подчеркнуть особо – политическим монолитом этот Комитет назвать было нельзя [1]. Комитет имел свои представительства, выполнявшие дипломатические и консульские задачи в столицах держав Антанты. Так, в Лондоне Комитет представлял граф Владислав Собаньский, в Риме – Константин Скирмунт, в Париже – Эразм Пильтц, в Вашингтоне – Игнаций Ян Падеревский [2]. Все названные лица впоследствии занимали ведущие посты в польской дипломатии.

Вторым центром польской власти стало правительство, сформированное Юзефом Пилсудским в ноябре 1918 г. в Варшаве и возглавляемое верным ему Енджеем Морачевским, а портфель министра иностранных дел получил превосходный знаток Восточной Европы Леон Василевский. Другие региональные центры власти, сформированные осенью 1918 г., подчинялись варшавскому правительству и самому Пилсудскому, теперь как временному главе государства, имевшему фактически диктаторские полномочия [3].

Приближался срок начала мирной конференции в Париже, которая должна была начаться 18 января 1919 г. Понимая, насколько невыгодным является положение Польши, имеющей два центра власти, Пилсудский пытается изменить такое положение вещей, изыскивая возможность договориться по этому поводу с Дмовским. С этой целью в конце декабря 1918 г. он отправил в Париж своих делегатов в лице Казимежа Длуского (родственника по мужу Марии Склодовской-Кюри) [4], Антония Суйковского и Михала Сокольницкого [5]. Их необходимо было докооптировать в состав ПНК, что помогло бы достичь столь необходимого накануне открытия мирной конференции компромисса между обоими польскими центрами власти [6].

Однако события пошли по несколько иному пути. А именно, в ночь с 4-го на 5-е января 1919 г. представители правых попытались свергнуть правительство Морачевского и завершить период правления Пилсудского. Плохо подготовленный государственный переворот закончился полным провалом. Однако он заставил представителей правых как в самой Польше, так и в Париже осознать, что свергнуть или обойти Пилсудского так просто не удастся, а значит, необходимо искать с ним компромисс. Таким образом стремления обоих центров власти наконец совпали. Действительно, компромисс был достигнут довольно быстро [7]. Таким компромиссом стало правительство, сформированное 16 января 1919 г. – всего за два дня до открытия мирной конференции в Париже, – которое возглавил Игнаций Ян Падеревский, бывший еще недавно представителем ПНК в Соединенных Штатах Америки. И он же получил пост министра иностранных дел [8]. Кто знает, возможно, этот кабинет министров, сформированный тогда в результате уступок как со стороны Пилсудского, так и со стороны Дмовского, являл собой пример одного из самых крупных и плодотворных компромиссов и одновременно крупных успехов в истории Польши в минувшем столетии?

Довольно быстро это событие принесло свои плоды в виде признания в январе и феврале 1919 г. державами Антанты Польского государства де-юре, была также сформирована единая делегация для участия в мирной конференции (в составе которой были Дмовский и Падеревский, а до момента прибытия последнего в Париж, в апреле 1919 г., его заменял Длуский), наконец, для польской дипломатии были расширены рамки возможных действий и постановки задач [9].

Несомненно, центр активности польской дипломатии, впрочем, как и международной жизни, в первой половине 1919 г. переместился в Париж, где проходила мирная конференция (18.I. – 28.VI.1919 г.), которая должна была в результате переговоров привести к подписанию договора с Германией и подготовить трактаты с другими центральными державами. В отличие от конференций такого рода, проводившихся в XIX столетии, за стол переговоров не были приглашены проигравшие. Не получила приглашения и Советская Россия [10]. Этот факт уже сам по себе способствовал сближению Германии и Советской России, хотя даже наиболее проницательные умы весной 1919 г. вряд ли могли предвидеть, что через несколько лет будет отвергнут версальский порядок, основы которого были выработаны именно во время Парижской мирной конференции без участия Берлина и Москвы, что станет платформой для договоренностей между Веймарской и Советской республиками [11]. Зато повсеместно делалась ставка на скорое падение власти большевиков и победу Белых армий, которые пользовались поддержкой французских, английских, американских, японских и итальянских властных кругов. По этой же причине в Париже не занимались проблемами Восточной Европы и будущей западной границы России, откладывая решение этих вопросов на потом, хотя в кулуарах охотно выслушивали мнение представителей русской эмиграции. Пилсудский прекрасно улавливал эти настроения [12]. Поэтому он говорил своим доверенным лицам, что решение вопроса о польско-немецкой границе зависит прежде всего от Антанты, и предоставил заниматься этим вопросом Дмовскому. К решению вопроса о восточной границе он подходил иначе. В данном случае он считал, что многое, если не все, зависит от самих поляков [13].

Дмовский изложил требования и позицию польской стороны уже в конце января – начале февраля 1919 г., то есть в самом начале мирной конференции. Сначала, когда председательствующий на конференции премьер Франции Жорж Клемансо предоставил 29 января ему право выступить, он сделал это в устной форме в своем выступлении, длившемся несколько часов, которое он сам переводил с французского языка на английский, вызвав восхищение и изумление присутствующих, а затем он изложил территориальные требования в письменной форме, передав их лично председателю комиссии по польским вопросам Жюлю Камбону. В документе, переданном Дмовским, звучало требование о передаче Польше Тешинской Силезии, всей Верхней Силезии, Опольщины, а также требование о том, чтобы в районе Великопольши территория страны вернулась к границам, существовавшим в период до разделов, чтобы Польше принадлежали земли злотовские, бытовские, вся Кашубщина, высказывалось пожелание, чтобы польско-немецкая граница проходила на восток от Слупска. Дмовский добивался включения в территорию Речи Посполитой Западной Пруссии с городом Гданьском и квидзинской регенцией, передачи Польше Вармии и Мазур, а Литве – возможно большей части территории прежней Пруссии в районе Клайпеды, предполагая, что она войдет в состав возрожденного польского государства на основе какой-либо формы федерации [14]. Таким образом он хотел сократить до минимума район Восточной Пруссии, так опасно нависшей – с геополитической и военной точек зрения – над территорией Польши и одновременно представлявшей собой точку опоры для будущих территориальных притязаний со стороны Германии. Кроме того, Дмовский требовал, чтобы то, что осталось от Восточной Пруссии, взяли под строгий контроль державы-победительницы [15]. Если принять во внимание, что за несколько недель до этого, в начале ноября 1918 г., Эразм Пильтц весьма серьезно рассматривал линию Кошалин – Гожув Великопольский в качестве той линии, за которую следовало вывести немецкие части после подписания перемирия, то территориальные требования, выдвинутые Дмовским, можно считать вполне реальными и даже более сдержанными в сравнении с выступлениями некоторых представителей ПНК [16]. Косвенно это подтверждает тот факт, что комиссия Камбона положительно отнеслась к польским требованиям, правда, с одной оговоркой – было предложено провести плебисцит на землях Вармии и Мазур [17].

Однако довольно быстро оказалось, что выдвинутые Дмовским требования не приемлемы для представителей мировых держав, особенно для премьера Великобритании Дэвида Ллойд Джорджа. Британским политиком руководила отнюдь не антипатия в отношении Польши и поляков, хотя сказать, что она была ему совсем чужда, нельзя. Он руководствовался прежде всего интересами своего государства, выраженным в старом принципе: balance of powers. Польша в его представлении была клиенткой Франции [18]. А Франция в его представлении – после того, как была побеждена Германия, распалась Австро-Венгрия, а Россия погрязла в хаосе революции и гражданской войны – могла угрожать интересам Британии на континенте и в колониях. Поэтому расчет в его действиях был простым – не допустить чрезмерного ослабления Германии как единственного государства, способного уравновесить могущество Франции, и стремиться к ослаблению Парижа там, где это будет возможным, нанося удар по его интересам либо непосредственно, либо косвенным образом, например, отвергая пункт за пунктом постулаты Дмовского. Надо признать, что британская делегация сумела убедить в своей правоте американцев и итальянцев. Оставаясь в одиночестве, французы чаще всего уступали поле боя англосаксам, которых поддерживала Италия, при попустительстве японцев, ограничивавших свою заинтересованность лишь проблемами Дальнего Востока [19].

Результатов долго ждать не пришлось. У молодой польской дипломатии не было ни малейших шансов выиграть в состязании с большинством мировых держав того времени. Сначала Ллойд Джордж подверг сомнению принадлежность Гданьска Польше, оставаясь глух к аргументам экономического характера, при этом широко используя статистические данные по национальному составу населения, в соответствии с которыми в городе и его окрестностях решительно преобладали немцы. Итак, было принято решение, что Гданьск будет объявлен Вольным Городом под протекторатом Лиги Наций, хотя Польша сохранит свои права в порту. Ни к чему не привели резкие протесты Дмовского и прибывшего в Париж Падеревского [20].

Сразу вслед за этим последовали требования британцев относительно проведения плебисцита на территории Повислья, а значит в квидзинской регенции (уезды: Квидзын, Мальборк, Штум, Суш). После того, как делегация Германии была в мае 1919 г. ознакомлена с проектом будущего мирного договора, Ллойд Джордж затронул еще один чувствительный вопрос. А именно, он потребовал проведения плебисцита в Верхней Силезии и на землях Ополья. При этом он приводил аргумент, против которого французам было сложно возражать. Он задавал вопрос: как Германия сможет выплачивать военные репарации, если ее лишили Саарского угольного бассейна, Верхний Рейн будет оккупирован, а в довершение у нее отберут уголь и металлургические заводы Верхней Силезии? В этом случае французам, разумеется, пришлось уступить – своя рубашка все же ближе к телу [21].

Последний удар был нанесен неожиданно, вопрос долго скрывали от поляков, поэтому удар оказался особенно болезненным. Только в середине июня 1919 г. Дмовский и Падеревский узнали, что готовится договор о защите нацменьшинств (называемый также «малым версальским договором»), который должен был стать обязательным и для Польши. По этому договору допускалось вмешательство во внутренние дела Польши и разрешалось направлять жалобы меньшинств в Лигу Наций, то есть проблемы польских граждан могли обсуждаться на международном форуме. Однако наихудшим во всем этом было то, что проигравшая Германия не принуждалась к признанию такого рода договора. На практике многочисленная полония, проживавшая в Германии, была лишена международной защиты (за исключением поляков, проживавших в Верхней Силезии), зато немецкое меньшинство получило все необходимые средства для защиты своих прав на международном форуме. Предпринимавшиеся, в частности Падеревским, попытки наложить такие же обязательства на немецкое государство были отвергнуты с помощью аргумента, что в таком случае пришлось бы менять текст всего мирного договора, а на это уже нет времени [22]. Следует добавить, что за период 1920–1934 гг. представители национальных меньшинств, населяющих Вторую Речь Посполитую, направили в Лигу Наций и Гаагский трибунал 318 жалоб и петиций (из которых немцы – аж 300). К большинству этих жалоб международные организации отнеслись положительно, то есть в ущерб польскому государству, тем самым успешно ослабляя его позиции [23]. Поэтому не удивительно, что «малый версальский договор» воспринимался Варшавой как тесный, сковывающий корсет.

Однако Учредительный сейм быстро ратифицировал Версальский договор, а Пилсудский в качестве главы государства поставил под этой ратификацией свою подпись [24]. Несмотря на все недостатки, документ этот рассматривался как имеющий фундаментальное значение для существования польского государства и для польско-немецких отношений.