§3 Конфискационная реституция

Гражданский кодекс Российской Федерации в главе 15 содержит норму (ст. 243), регламентирующую конфискацию как санкцию за совершение преступления или гражданского либо административного правонарушения.

В качестве меры гражданско-правовой ответственности конфискация может быть применена судом при определении последствий недействительности сделок, предусмотренных ст. ст. 169 и 179 ГК РФ. Необходимо отметить, что и в этих случаях конфискация может последовать за осуждением нарушителя в порядке уголовного или административного производства, поскольку действия, указанные в данных статьях, могут быть и публично-правовыми деликтами, в т.ч. преступлениями.

И хотя применение конфискационных санкций в рамках отечественного гражданского права допускается ст. 243 ГК РФ, такое положение получило далеко не однозначную оценку. Объясняется это тем, что конфискация является санкцией за совершенные преступления и административные правонарушения. Изъятие же имущества в рамках гражданского права является специфическим юридическим явлением. В этой связи возникает вопрос о правомерности такой санкции.

По мнению большинства ученых, взыскание в доход государства представляет собой конфискацию, осуществляемую в гражданско-правовом порядке, а термин «конфискационные последствия» используется применительно к недопущению реституции в отечественной науке довольно давно. И действительно, применительно к теме недействительности сделок термины «недопущение реституции» и «конфискация» в литературе все чаще употребляются как равнозначные¹.

В научной литературе существует позиция, согласно которой конфискация не известна гражданскому праву как санкция за совершенное гражданское правонарушение, а является санкцией за совершенные преступления и административные правонарушения, целью применения которой является устранение неблагоприятных имущественных последствий такого рода действий.

Также существует мнение, что изъятие имущества в доход государства является штрафом. Идеи о разновидности штрафной санкции в свое время высказывал И.Б. Новицкий², а в современный период его поддерживает Ф.С. Хейфец³. Оппонируя этой точке зрения, Н.В. Рабинович считала, что это не ответственность, поскольку для применения штрафных мер в данном случае не может иметь значение наличие вреда⁴.

Имущественные последствия в виде недопущения реституции и обращения имущества в доход государства должны применяться взаимосвязанно, причем лишь в отношении участника сделки, действовавшего виновно. Существенное значение для применения таких последствий имеет вина в форме умысла. Следовательно, при недействительности сделки по основаниям, предусмотренным ст. 169 ГК РФ, правовое положение недобросовестного участника, в отношении которого не допускается реституция, характеризуется отсутствием у него права на защиту.

По нашему мнению, такое законодательное решение вызвано не стремлением защитить имущественные интересы получателя, о чем свидетельствует уже тот факт, что все полученное последним по сделке поступает, в конечном счете, в доход государства, а, будучи направленным против недобросовестной стороны, выполняет исключительно функцию наказания и выступает, таким образом, мерой ответственности в виде отказа в защите права в связи со злоупотреблением им.

При анализе правовой природы конфискации имущества, полученного по недействительной сделке, не может не возникнуть вопрос о том, насколько эта мера вписывается в систему частноправовых институтов. В последнее время в юридической литературе все чаще стала высказываться точка зрения, что недопустимость реституции, т.е. взыскания всего полученного по недействительной сделке в доход государства, находится уже за рамками частноправового интереса потерпевшего и является мерой публичного воздействия на нарушителя публичных интересов: «...Установление указанных мер в Гражданском кодексе РФ необоснованно и излишне»¹.

Ряд авторов считает, что в плане дальнейшего совершенствования гражданского законодательства необходимо исключить из ГК РФ нормы о конфискации при недействительности сделок, как не соответствующие основным началам гражданского права в силу своей публично-правовой природы.

Такая позиция основана на том, что особенностью отношений, регулируемых гражданским правом, является то, что они возникают между равноправными и независимыми субъектами, что предполагает невмешательство одних субъектов права в отношения других.

Ярым сторонником исключения рассматриваемой нормы из Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с ее публичностью как несоответствующей началам гражданского права является Д.О. Тузов, который указывает, что «существование в Гражданском кодексе Российской Федерации данной санкции, введенной впервые в отечественное законодательство с принятием ГК РСФСР 1922 г. в целях борьбы с эксплуататорскими классами, в современных условиях ничем не оправдано, а поэтому данная санкция как архаизм должна быть исключена из Гражданского кодекса»¹. Действительно, некоторые современные авторы отмечают публично-правовой характер конфискации при недействительности сделок, но делают это без должной четкости или последовательности. Так, В.В. Витрянский указывает, что применение «конфискационных санкций» по ст. ст. 169 и 179 ГК РФ «выходит за пределы ответственности по гражданско-правовому обязательству»². Ю.А. Тихомиров рассматривает эти санкции как «элементы «публичного» в частном праве»³. Ю.П. Егоров пишет, что конфискация при недействительности сделок – «это административно-правовая мера, не характерная для института сделок. Она не имманентна природе сделок...», но в то же время делает неожиданный вывод об обоснованности закрепления этой меры в ГК РФ⁴.

В последнее время, однако, встречаются более определенные высказывания в пользу публичного характера предусмотренной ст. 169 ГК РФ санкции. О ней говорится и как об «административной мере», и как о «типичной уголовной санкции». И несмотря на это, большинством цивилистов конфискация предоставленного по недействительным сделкам все-таки рассматривается как мера гражданско-правовой ответственности, хотя бы и в качестве ее особого вида.

Оценивая правомерность применения специальных последствий недействительности сделок, выраженных во взыскании полученного или причитающегося в доход государства, нужно обозначить следующее. Аргумент о несоответствии конфискации частному характеру гражданского права является ярким примером теоретического спора о разграничении права частного и публичного. В связи с этим необходимо отметить, что любая классификация имеет достаточно условный характер, а потому невозможно выработать однозначные критерии, позволяющие установить четкие границы между исследуемыми явлениями, а также условия, при которых меры публично-правового характера могут быть применены в рамках частного права. Соответственно, возможность использования конфискации в гражданском праве не следует ставить в зависимость от разрешения теоретического спора.

Разумнее исходить из оправданности ее применения в рамках конкретных ситуаций. Ведь если конфискация, являющаяся по своей природе мерой публично-правового характера, применяется обоснованно, то сама по себе вряд ли способна подорвать частноправовую природу гражданского права.

В настоящее время гражданское законодательство уже не является исключительно частным, поскольку в его содержание включено немало публично-правовых норм. Так, наряду с частноправовыми санкциями, направленными на восстановление нарушенного субъективного права потерпевшего, гражданское законодательство предусматривает публично-правовые санкции, обеспечивающие публичный порядок. Например, принудительная ликвидация юридического лица (абз. 2 п. 2 ст. 61 ГК РФ), нормы о сносе самовольной постройки (ст. 222 ГК РФ). В четвертой части ГК РФ мы также сталкиваемся с санкциями публично-правового характера. Это, например, изъятие контрафактных материальных носителей из оборота и их уничтожение (п. 4 ст. 1252), изъятие из оборота, уничтожение или обращение в доход государства материалов и устройств, используемых или предназначенных главным образом для нарушений прав интеллектуальной собственности (п. 5 ст. 1252).

Поэтому, как справедливо замечает Ю.В. Романец, само по себе наличие в Гражданском кодексе РФ конфискационной нормы не является юридическим нонсенсом¹. Оценка правильности такого законодательного решения зависит от того, обеспечивает ли оно наиболее эффективное достижение той цели, ради которой принята конфискационная норма.