§ 2 Понятие и механизм реституции в российском и зарубежном гражданском законодательстве

Реституция – институт, известный со времен римского права. «Какое-нибудь событие (например, истечение срока давности, сделка) могло обладать юридической силой по действующим нормам, но претор находил, что несправедливо в данном случае оставить за ним эту силу, тогда он по ходатайству потерпевшего восстанавливал его в первоначальное состояние, т.е. отменял полностью или отчасти юридические последствия этого события, возвращая просителю утраченный иск или утраченное право». В этом заключалась суть реституции – особого преторского способа защиты права. «Может быть, первыми, кто воспользовались этим институтом, были лица, не достигшие 25 лет. Опираясь на Плеториев закон (глава XVII), претор отменял все те сделки этих лиц, которые были для них невыгодны»¹.

В иностранных правовых системах реституция понимается как вообще любой возврат чего-либо, в том числе имущества, переданного по договору, впоследствии расторгнутому или признанному недействительным, или как возврат того, что было несправедливо получено, в том числе если такое условие зафиксировано в договоре. «Реституционные убытки» по иностранному законодательству возмещаются посредством и права реституции, и возмещения убытков².

В отечественном правопорядке реституционное право или право реституции отсутствует, за исключением возврата всего полученного по сделке в случае признания ее недействительной (ст. 167 ГК РФ). Соответственно, не развито это направление ни в российской науке, ни в правоприменительной практике.

Общим последствием недействительности сделки является двухсторонняя реституция, под которой понимается возвращение сторонами недействительной сделки друг другу полученного по ней имущества или компенсация стоимости полученного при невозможности его возврата в натуре.

В соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по ней, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) – возместить его стоимость деньгами, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.

В некоторых случаях (п. 1 ст. 171; п. 1 ст. 172; п. 1 ст. 175; п. 1 ст. 176; п. 3 ст. 177; п. 2 ст. 178; п. 2 ст. 179 ГК РФ) законодателем оговаривается дополнительное последствие недействительности сделки в виде возмещения реального ущерба, понесенного одной из сторон¹.

Следует отметить определенную пассивность нашей науки, которая пока не проявляет серьезного интереса к вопросам взыскания убытков. Нам крайне не хватает не только судебной практики, но и научного интереса к данной проблематике. В результате этого в отсутствие сколько-нибудь существенных теоретических разработок в данной области и при вынесении многочисленных судебных решений об отказе в удовлетворении требований о возмещении убытков наблюдаются недооценка экономического потенциала данного института и, как следствие, тенденция отказа участников оборота от его использования и обращение к другим (более простым) способам защиты гражданских прав.

В американской правовой системе, напротив, наблюдается огромный пласт судебной практики, множество учебников и бесчисленное количество научных статей, ежегодно публикуемых в сотнях научных журналов, по которым легко узнать, какими конкретно доказательствами следует обосновывать тот или иной вид убытков.

Термин «реституция» вообще неизвестен ГК РФ. Статья 167 указывает на право требовать возврата предоставленного по недействительной сделке, но не называет это право реституцией. Данный термин носит чисто доктринальный характер.

Особенность англосаксонского права состоит в том, что основания недействительности и последствия таковой образуют единую область права (The Law of Restitution).

Гражданское право Германии отводит притязанию о возврате исполненного по недействительной сделке центральное место среди кондикций из исполнения (Leistungskondiktion). Все переданное по недействительной сделке не имеет правового основания и подлежит возврату по правилам о неосновательном обогащении (§ 812 BGB (Германского гражданского уложения)¹.

Интересно отметить, что в германском праве последствия недействительной сделки прямо квалифицируются как возмещение убытков. На случай ничтожного или оспоримого волеизъявления лица в § 122 ГГУ предусмотрена обязанность возмещения убытков, которые понесли другая сторона или третье лицо вследствие того, что полагались на действительность волеизъявления, однако не выше размеров выгоды, которую они могли бы извлечь в случае действительности волеизъявления.

Согласно ст. 3.17 (2) Принципов УНИДРУА 2004 г. при аннулировании договора каждая сторона может требовать возврата всего того, что предоставила по нему (или по его аннулированной части), при условии одновременного возврата всего того, что получила по договору (или его аннулированной части), либо, если возврат в натуре невозможен, при оплате полученного².

В соответствии со ст. 4:115 Принципов европейского договорного права при аннулировании (договора) каждая сторона может требовать возврата всего того, что она предоставила по договору, при условии одновременного возврата ею всего полученного. Если по какой-либо причине возврат не может быть произведен в натуре, то за полученное должна быть уплачена разумная сумма.

Кроме того, в Принципах европейского договорного права содержится отдельное правило о реституции при недействительности договора вследствие его неправомерности (illegality). Согласно ст. 15:104 Принципов европейского договорного права, если договор стал недействительным на основании ст. 15:101 или 15:102, каждая сторона может требовать возврата всего того, что она предоставила по договору, при условии, что там, где это надлежит, произведен одновременный возврат всего полученного ею. Если по какой-либо причине возврат не может быть произведен в натуре, то за полученное должна быть уплачена разумная сумма¹.

Д.О. Тузов полагает неверным признать за судом право (или даже обязанность) вынести решение как против ответчика, так и против истца одновременно, присудив их к «взаимной» реституции. В отсутствие в российском законодательстве нормы, аналогичной реституционному правилу, закрепленному в Принципах УНИДРУА 2004 г. и Принципах европейского договорного права, каждое из этих противостоящих друг другу притязаний должно осуществляться посредством самостоятельного иска: все равно, первоначального или встречного, одновременно с притязанием другой стороны в рамках одного судебного разбирательства или в двух разных процессах.

Представляется, что двухстороннюю реституцию можно отнести не к мерам ответственности, а к более широкому понятию мер защиты гражданских прав, поскольку имущественная сфера лица, передающего имущество другому лицу, не терпит дополнительных обременений. Об ответственности участников недействительной сделки можно говорить только при применении иных последствий признания сделки недействительной – односторонней реституции и взыскания убытков.

В литературе справедливо указывается на то, что возврат сторонами друг другу полученного по недействительной сделке имущества или компенсация его стоимости в деньгах происходят в рамках обязательственных правоотношений².

Д.Н. Кархалев считает, что реституционное охранительное правоотношение (реституционное обязательство) представляет собой правовую связь, возникающую между сторонами исполненной недействительной сделки, содержанием которой являются охранительное право на реституцию и охранительная обязанность по восстановлению имущественного положения стороны в сделке путем возврата всего полученного по ней или возмещения его стоимости в денежном выражении¹.

Д.О. Тузов утверждает, что реституционные обязательства можно подразделить на две группы: обязательства, направленные на возврат переданной по сделке и сохранившейся в натуре индивидуально-определенной вещи (реституция владения); и обязательства, направленные на возмещение стоимости полученного по сделке в деньгах (компенсационная реституция).

Д.О. Тузов приходит к выводу, что, выделяясь лишь некоторой особенностью субъектного состава (ее субъектами являются стороны недействительной сделки), реституция владения по своей правовой природе есть не что иное, как разновидность виндикации, частный случай ее применения².

Д.О. Тузов полагает, что компенсационная реституция так же, как и реституция владения, не составляет какого-то особого, самостоятельного охранительного притязания: она осуществляется посредством кондикционного иска, иска о возмещении убытков (денежная реституция) либо иска о выделе доли из общего имущества (натуральная реституция)³.

К.И. Скловский и Ю.В. Ширвис, напротив, считают, что реституцию нельзя смешивать ни с виндикацией, ни с неосновательным обогащением. Ее отличительными чертами являются:

• взаимный характер и наличие некоторых черт обязательства;

• посессорный характер, т.е. возврат вещи лицу только в силу факта обладания ею до совершения недействительной сделки независимо от законности и добросовестности владения⁴.

В соответствии со ст. 1103 ГК РФ к требованиям о возврате исполненного по недействительной сделке правила о неосновательном обогащении могут применяться, если иное не вытекает из существа соответствующих отношений.

Мы считаем, что реституция является самостоятельной мерой, отличной от иных гражданско-правовых мер, в том числе от виндикации и кондикции, поскольку законодатель в ст. 1103 ч. 2 ГК РФ указал требование о возврате исполненного по недействительной сделке в одном ряду с требованиями о виндикации, возмещении вреда, возврате исполненного в связи с каким-либо обязательством и, кроме того, установил субсидиарное применение к нему, как и ко всем указанным требованиям, положений гл. 60 ГК РФ о неосновательном обогащении.

Е.В. Тирская справедливо отмечает, что при применении последствий недействительной сделки отношения участников в форме компенсационной реституции представляют собой по существу возврат денежной суммы в размере первоначального долга, подлежащего передаче по обязательству каждой из сторон. Денежный долг по реституции – это денежная оценка встречного удовлетворения, которое подлежало предоставлению участнику недействительной сделки, определенная на момент ее совершения. При существующем правовом регулировании имущественные потери, возникшие у участника недействительной сделки, подлежат возмещению в дополнение к реституции иными правовыми способами, в частности требованием о возмещении убытков и применением норм о неосновательном обогащении¹.

Упомянутое в ст. 167 ГК РФ право требовать возврата предоставленного по недействительной сделке имеет целью возврат предоставленного по договору. В европейской цивилистической доктрине такие требования принято называть реституцией, поскольку российская гражданско-правовая доктрина реципировала данный «латинизм» из европейского права; в рамки сферы его применения следует поместить любые требования, направленные на возврат ранее предоставленного, и возмещение других потерь, на что направлено требование возмещения убытков при недействительности сделки. Такие убытки, по нашему мнению, следует называть реституционными. Но как скоординировать два вида возврата: реституцию по недействительной сделке и реституционные убытки? Представляется, что оптимальный подход состоит в признании общей реституционной правовой природы данных требований и определенной специфики каждого из них.

О.В. Гутников полагает, что требование о возмещении реального ущерба в случаях, предусмотренных ГК РФ, является вспомогательным по отношению к основному реституционному требованию, без которого оно не может существовать. Иными словами, в процессуальном аспекте реституционный иск в таких случаях будет иметь одно основание (совершение и исполнение недействительной сделки), но два разных предмета: основной (требование о возврате исполненного по сделке) и факультативный (требование к виновной стороне о возмещении реального ущерба)¹.

Итак, разновидностью реституционных убытков в отечественной цивилистике являются убытки, возникшие при недействительности сделки и подлежащие возмещению благодаря особому правовому регулированию.

Следует также уточнить, что все требования реституционных убытков применяются в случаях, прямо предусмотренных законом, и ограничиваются размером реального ущерба, который необходимо доказывать (п. 1 ст. 171; п. 1 ст. 172; п. 1 ст. 175; п. 1 ст. 176; п. 3 ст. 177; п. 2 ст. 178; п. 2 ст. 179 ГК РФ).

Отечественное правовое регулирование указанного со всей очевидностью имеет существенный недостаток. Оно не в полной мере отражает специфику реституционных убытков. Далее будут подробно освещены эти специфические особенности реституции денежного долга и реституционных убытков.

Таким образом, мы предлагаем выводить реституционные убытки по недействительным сделкам как отдельный способ защиты прав, имеющий отличительные черты по своей правовой природе от реституции по недействительной сделке.

В ГК РФ отсутствуют общие нормы о реституционных убытках при недействительности сделок, что является серьезным недостатком.

При недействительности некоторых сделок обязанность по возврату полученного лежит только на одной стороне. Таковы сделки, по которым предоставление производит лишь одна сторона: заем, ссуда, дарение и др.

Требование о реституции является самостоятельным способом защиты гражданских прав, оно предъявляется в ситуациях, отличных от случаев предъявления виндикационного или кондикционного исков.

В зарубежной литературе компенсация за издержки и другие расходы, понесенные в надежде на договор, называется возмещением отрицательного договорного интереса (reliance interest). Недействительная сделка не может быть исполнена, так как недействительна с момента ее совершения, т.е. договора как правомерной сделки никогда не существовало. Допустить возмещение положительного договорного интереса означало бы одобрить правопорядком заключение такого рода сделок. Следовательно, основывать возмещение убытков на предположении, что договор мог быть исполнен, значит идти вразрез с интересами и целями правопорядка. Поэтому ст. ст. 171, 172, 175-179 ГК РФ, допуская возмещение убытков пострадавшей стороне, предусматривают возмещение только реального ущерба.

Обязанность по возмещению ущерба, причиненного добросовестной стороне, возникает только при наличии вины контрагента. Однако отдельные авторы считают, что сложно отыскать какой-то смысл в ограничении размера убытков реальным ущербом и правильно распространить на указанные случаи действие общего правила о возмещении убытков (ст. 15 ГК РФ)¹.

Вместе с тем судебная практика идет по пути взыскания только сумм реального ущерба, без учета упущенной выгоды.

В Постановлении Федерального арбитражного суда Уральского Федерального округа от 14 августа 2009 г. по делу №А56-6531/09 указано, что решением от 13 мая 2009 г. иск удовлетворен: п. 1.1 договора аренды №13-зд-00171 от 25 июля 2005 г. признан недействительным в части площади земельного участка размером 143,4 кв. м, с учетом уточнения требований истца с КУГИ взыскано 116660 руб. 62 коп. реального ущерба на основании ч. 2 ст. 178 ГК РФ. Суд признал, что договор в части аренды земельного участка в размере 143,5 кв. м. заключен под влиянием заблуждения, и правомерно удовлетворил иск, взыскав реальный ущерб в виде излишне внесенной арендной платы со стороны по договору, которой эти платежи перечислялись истцом.

В Определении Высшего арбитражного суда Уральского округа от 18 февраля 2009 г. №1357/09 указано, что арендодатель в связи с признанием недействительным договора аренды на основании ст. 178 ГК РФ обратился с иском о применении последствий недействительности сделки, а именно выплаты убытков в виде неполученной арендной платы. Отказывая в иске, суд разъяснил, что заявленное требование о взыскании неполученной арендной платы представляло собой упущенную выгоду, а не реальный ущерб, в то время как согласно п. 2 ст. 178 ГК РФ возмещению подлежит именно реальный ущерб¹.

Мы считаем, что исходя из общих принципов гражданского права, необходимо изменить гражданское законодательство с тем, чтобы можно было взыскивать с виновной стороны также упущенную выгоду в соответствии с принципом возмещения убытков в полном объеме.

Денежный долг и убытки при недействительности сделки имеют ряд характерных признаков, отличающих их друг от друга.

Во-первых, возмещение убытков в форме реального ущерба осуществляется в специальных случаях, прямо предусмотренных в законе (п. 1 ст. 171; п. 1 ст. 172; п. 1 ст. 175; п. 1 ст. 176; п. 3 ст. 177; п. 2 ст. 178; п. 2 ст. 179 ГК РФ), в то время как взыскание денежного долга осуществляется на основании общей (генеральной) нормы, предусмотренной ст. 167 ГК РФ.

Во-вторых, возмещение реального ущерба является мерой гражданско-правовой ответственности и заключается в возложении дополнительного обременения на сторону недействительной сделки. Возврат исполненного при недействительности сделки носит эквивалентный характер. Денежный долг по реституции представляет собой денежную оценку встречного удовлетворения, которое подлежало предоставлению участнику недействительной сделки, определенную на момент совершения сделки. По своей правовой природе возврат предоставленного есть самостоятельный способ защиты прав в виде восстановления нарушенного положения сторон. Это мера защиты, а не мера ответственности в отличие от убытков, поскольку она не содержит в себе дополнительных обременений. Требование о возмещении убытков субъект может заявить только при наличии оснований применения ответственности.

В-третьих, проанализировав нормы отечественного гражданского права о недействительных сделках, мы увидим, что риск несения убытков лежит на виновной стороне, в то время как при взыскании денежного долга вина не учитывается. Так, при признании недействительности сделки, заключенной с недееспособным гражданином, дееспособная сторона кроме возврата полученного по сделке должна также возместить своему контрагенту понесенный им реальный ущерб, если она знала или должна была знать о его недееспособности (п. 1 ст. 171 ГК РФ). Аналогичные дополнительные имущественные последствия в виде возмещения реального ущерба предусмотрены и для случаев признания недействительными сделок, совершенных малолетними в возрасте до 14 лет; несовершеннолетними в возрасте от 14 до 18 лет; гражданином, ограниченным в дееспособности; гражданином, не способным понимать значение своих действий (ст. ст. 172, 175-177 ГК РФ). В сделках, совершенных под влиянием заблуждения, риск возмещения контрагенту убытков в форме реального ущерба лежит на заблуждавшейся стороне. Однако если эта сторона докажет, что заблуждение возникло по вине другой стороны, такой риск будет переложен на последнюю (абз. 2 п. 2 ст. 178 ГК РФ).

В-четвертых, в случае конкуренции правовых норм о взыскании денежного долга или убытков при недействительности сделки приоритет должно иметь требование о возврате предоставленного в виде денежного долга, а требование о взыскании убытков – дополнять требование о возврате предоставленного в виде денежного долга¹.

Взыскивая в качестве убытков в форме реального ущерба суммы арендной платы, суды не учитывают приоритетное применение норм ст. 167 ГК РФ о взыскании денежного долга при недействительности сделки.

Например, ошибочно взысканы денежные средства в качестве сумм убытков решением Арбитражного суда Челябинской области от 25.05.2009, в котором указывается, что поскольку договор аренды здания №2 от 20 августа 2008 г. является ничтожным с момента заключения, требования истца по возврату денежных средств в размере 796900 руб. 00 коп., перечисленных истцом в качестве арендных платежей, обоснованны и подлежат удовлетворению².

В Определении Судебной коллегии по гражданским делам Челябинского областного суда от 20.12.2011 отмечено, что строительная компания обратилась в арбитражный суд с иском к комитету по управлению муниципальным имуществом о признании недействительными договоров аренды как заключенных под влиянием заблуждения, возникшего по вине комитета; о взыскании реального ущерба в размере 4210600 руб. Решением первой инстанции, оставленным без изменения постановлением апелляционного суда, заявленные требования удовлетворены. Суд признал недействительными договоры аренды земельных участков, заключенные строительной компанией и комитетом, и взыскал с комитета в пользу общества 4210600 руб. ущерба. Реальный ущерб представляет собой уплаченную при заключении договоров сумму задатков, зачтенную в счет арендной платы. В соответствии с ч. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по ней. Таким образом, суды правомерно признали договоры аренды недействительными и взыскали 4210600 руб. ущерба¹.

В данном случае суммы арендных платежей, квалифицированные судами в качестве реального ущерба, являются денежным долгом, поскольку дополнительного обременения для стороны недействительной сделки не происходит.

Ошибочная квалификация характерна и для взыскания спорных сумм судами при недействительности договора купли-продажи, когда взыскиваемая сумма является денежным долгом, а не реальным ущербом.

Решением Арбитражного суда Орловской области от 7 мая 2009 г. по делу N А48-5312/2008 указано, что до принятия судом решения истец уточнил предмет иска и просит признать недействительным договор купли-продажи транспортного средства от 28 февраля 2007 г. №2/2007, заключенный между ЗАО «Корд» и ООО «Стройуниверсал», и применить последствия недействительности данной сделки в виде взыскания с ответчика в пользу истца убытков в размере 22772 руб.

Суд считает установленным факт причинения должнику и его кредиторам убытков в результате неисполнения ответчиком указанного договора купли-продажи транспортных средств в части оплаты за переданное по спорному договору имущество в сумме 22772 руб. Довод представителя ответчика о том, что в настоящее время имущество, переданное ООО «Стройуниверсал» в рамках исполнения договора купли-продажи транспортных средств от 28 февраля 2007 г. №2/2007, реализовано им третьему лицу и не может быть возвращено, является несостоятельным и не может быть принят во внимание, поскольку истец просит применить последствия недействительности данной сделки в виде взыскания с ответчика денежной суммы в размере 22772 руб. ввиду отсутствия имущества по спорной сделке у ответчика и выбытия последнего из правового режима собственности в отношении спорного имущества. Данное требование истца основано на положении п. 2 ст. 167 ГК РФ¹.

Недостатки реституции денежного долга как способа защиты права покупателя заключаются в том, что реституционное требование позволяет приобретателю требовать от отчуждателя возврата уплаченной цены, но не возмещения реституционных убытков. Последние могут быть значительными (если приобретатель планировал использовать купленную вещь (например, здание) в процессе производства, закупил дорогостоящее оборудование, которое сложно продать без дополнительных потерь, и т.д.).

Кроме возмещения причиненного ущерба при признании сделки недействительной может быть поставлен вопрос о возврате доходов, полученных от использования имущества, переданного по недействительной сделке, а также о возмещении затрат на имущество, подлежащее возврату. Данный вопрос будет решаться по правилам ст. ст. 1107 и 1108 ГК РФ, которые применяются на основании п. 1 ст. 1103 ГК РФ.

Согласно п. 7 информационного письма Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. №49 «Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении» денежные средства, уплаченные за пользование имуществом, предоставленным по недействительному договору, могут считаться неосновательно полученными лишь в части, превышающей размер причитающегося собственнику имущества возмещения².

Д.В. Лоренц полагает, что натуральное требование становится денежным в рамках одного протекционного института, поэтому необходимо вести речь именно о преобразовании притязания, поскольку трансформируется только характер требования, но реституционная юридическая природа сохраняется, а значит, несмотря на возникновение притязания с новым компенсационным назначением, требование по своему существу представляет собой реституцию, обращенную все к той же самой стороне недействительной сделки. Следовательно, корректно говорить только о прекращении натурального требования, но сама реституция не прекратила своего существования, она всего лишь поменяла свою сущность, т.е. преобразовалась¹.

Другими словами, собственник индивидуально-определенной вещи, подающий иск о реституции, первоначально заявляет требование о виндикации, которое при невозможности его удовлетворения в силу отсутствия индивидуально-определенной вещи трансформируется в требование о возврате денежного эквивалента. Для того чтобы получить этот эквивалент, лицо должно доказать свое право собственности на утраченную индивидуально-определенную вещь.

Итак, в действующем законодательстве и существующей доктрине нуждается в детальном анализе и закреплении категория реституционных убытков. Денежный долг и убытки при недействительности сделок имеют ряд отличительных черт и не подлежат смешению на практике. При внесении изменений в гражданское законодательство мы считаем необходимым дополнить п. 2 ст. 167 ГК РФ частью второй следующего содержания: «Кроме того, виновная сторона обязана возместить другой стороне убытки».