19. Рунический камень из Шёнхема.

В Упланде насчитывается 53 рунических камня, упоминающих о викингских походах: 11 из них сообщают о плаваниях на Запад; 42 - на Восток и Юг; в 3 из них говорится о Гардах, т. е. Руси; в 18 - о Византии. Готландские рунические камни демонстрируют особенно широкий географический диапазон поездок: Исландия, Дания, Финляндия, Курляндия, Новгород, южная Россия, Валахия, Византия, Иерусалим. Одна из надписей в Сёдерманланде с дефектным текстом содержит слово "винр" (Прочтение надписи связано с большими трудностями, и ономастическое толкование слова uinr сомнительно. См. мнение А. Рупрехта в цит. работе (S. 61). - Прим. перев.), которое иногда интерпретируется как Вендланд, славянские земли на южном побережье Балтийского моря. Другие камни из Сёдерманланда сообщают о далеких походах целых дружин до Серкланда, т. е. в мусульманские страны.

Для своих военных и торговых походов викинги использовали преимущественно уже устоявшиеся, сложившиеся торговые пути, которые вели в наиболее высокоразвитые области. Там прежде всего они находили богатство и добычу, а также возможность поступить на службу к местным князьям в качестве воинов-дружинников. Какие-то шведские викинги уже в 838-839 гг. достигли Византии, несомненно некоторое время перед этим прожив на Руси и, судя по титулатуре источника, поступив на службу к местному князю ("хакану росов", как нередко в восточных источниках IX-X вв. именовались киевские князья). Обратный путь из Византии эти шведы предприняли через Южную и Центральную Европу: в 839 г. они появились при дворе франкского императора, предъявив ему письмо от византийского кесаря Феофила. Эти люди утверждали, "что их, то есть их народ, зовут Рос (Rhos)"; по их словам, они были направлены к Феофилу царем их, называемым хаканом (Chacanus), "ради дружбы". В помянутом письме Феофил просил, "чтобы император милостиво дал им возможность воротиться (в свою страну) и охрану по всей своей империи, так как пути, которыми они прибыли к нему в Константинополь, шли среди варваров, весьма бесчеловечных и диких племен, и он не желал бы, чтобы они, возвращаясь по ним, подвергались опасности. Тщательно расследовав причину их прибытия, император узнал, "что они из народа свеонов (eos gentis esse Sueonum)..."¹⁰³. Когда франкский двор выяснил, что речь идет о скандинавах, прибывших вместе с византийцами, он проявил настороженность и сдержанность. То были годы первых крупных кровавых нападений норманнов на Францию, и возникло подозрение, что "свеоны" могут быть шпионами викингов. Из этого сообщения также следует, что в формирующихся славянских государствах, прежде всего в Киевской Руси, скандинавы вступали на службу в княжеские дружины. В "Повести временных лет" неоднократно упоминается, как русские князья набирали скандинавских воинов, чтобы усилить свое войско, особенно для борьбы против Византии. Об этом же достаточно определенно сообщают и рунические надписи, посвященные норманнам, павшим в Греции. Лишь от соотношения военной мощи зависело, удавалось ли порою скандинавам где-либо создать собственные временные владения, в союзе с местной племенной аристократией подчинить местное население и заложить начатки государственной организации или же они должны были принять уже существующие формы государственной власти¹⁰⁴.

Примерно так же строились и отношения между самими скандинавами. Так, в IX в. конунг Хорик в Дании пал "в борьбе с разбойничьим нападением родичей..."¹⁰⁵. Хедебю на рубеже IX-X вв. захватили шведские викинги под водительством Олава и основали там собственную княжескую династию¹⁰⁶.

Морские пираты не слишком обращали внимание на этническую принадлежность своих жертв. Когда, к примеру, благочестивый Ансгарий плыл из Хедебю в Бирку, чтобы обратить шведов в христианство, "повстречались ему разбойники-викинги", ограбившие миссионера и его спутников.

Адам Бременский следующим образом охарактеризовал викингов в своем описании южной Швеции : "Здесь имеется много золота, привезенного из разбойничьих морских поездок. Эти морские разбойники, которых они называют викингами, мы же - аскоманами¹⁰⁷, дают, однако, конунгу данов дань, чтобы им можно было продолжать свои походы за добычей против варваров; во множестве живут они по берегу этого моря. Но поэтому случается, что они злоупотребляют предоставленной им свободой не только против врагов, но и против своих. Не знают они никакой верности по отношению друг к другу и без сострадания продают один другого, если тот ими захвачен, как несвободного слугу своему другу или варварам". Поэтому и в Скандинавии для защиты от нападений викингов появились центры береговой охраны, как об этом сообщается, например, в рунической надписи из Упланда (Бру, R 180). Время от времени во Фрисландии, а затем и на территории Франкской империи возникали норманнские владения¹⁰⁸, а с 911 г. под властью Роллона в Нормандии образовалось нормандское герцогство¹⁰⁹. Подобного же рода образования, как мы узнаем об этом из сообщения Римберта о Курляндии, могли появляться и на юге балтийского побережья. Они, однако, не бывали устойчивыми и длительными. Вторгшиеся или принятые на службу в качестве дружинников скандинавы быстро ассимилировались в них, растворяясь в формирующемся классовом обществе славянских стран, в Поморье, Польше, Киевской Руси, земле ободритов. Не может быть и речи о том, что викинги были основателями славянских государств Центральной и Восточной Европы, как это утверждалось в прошлом, прежде всего в германской науке, чаще всего с прямолинейно-националистическими целями¹¹⁰. Местные феодальные общества прошли уже достаточно долгий путь в своем собственном развитии, внутренняя классовая дифференциация и процесс образования государственности ко времени появления викингов в этих землях находились в стадии становления¹¹¹. К тому же варяги были немногочисленны, не слишком знакомы с местной системой отношений и, следовательно, не могли стать организующим началом. Активным элементом они становились лишь в тех случаях, когда включались в уже существующую общественную структуру, действовали в ее рамках, а вследствие этого и быстро ассимилировались. Так произошло на Руси. Люди со скандинавскими именами, появляющиеся в византийских и древнерусских источниках как представители Киевской Руси, находятся на службе у русских князей, и язык заключаемых при их участии договоров с самого начала греческий и славянский¹¹².

Нет каких бы то ни было указаний и на то, что скандинавы занимали сколько-нибудь заметное военно-политическое положение и в других славянских государствах¹¹³.

Походы викингов, однако, имели еще один существенный результат. Они вели к укреплению организации обороны в землях к югу от Балтийского моря, строительству собственного флота, снаряжению военных экспедиций против скандинавских стран. На западных рубежах славянских земель ободритское войско в конце X в. двинулось против Хедебю и разрушило город¹¹⁴. Со второй половины XI в. рюгенские славяне и поморяне снаряжали крупные флотилии, многократно отражали набеги датчан и в свою очередь нападали на датские острова, даже заселив некоторые из них¹¹⁵. С поморянского побережья Балтики в это время были организованы подобные же экспедиции против Готланда, Эланда и в южную Швецию. Во второй половине X в. местное население восстанавливало такие старинные оборонительные сооружения, как в Экеторпе на Эланде; и здесь нередки были поселения славянских военных дружин. Известный шведский исследователь М. Стенбергер пришел к выводу, что многочисленные славянские элементы в материалах поздних слоев Экеторпа могут указывать не только на торговые связи, но и на то, что Эланд в это время был занят славянами с южного побережья Балтики, о чем сообщают Саксон Грамматик и датская "Сага о Кнютлингах"¹¹⁶.

События эти более или менее скрыты во мраке истории, так как для этой эпохи нет еще собственно скандинавских источников. В целом, однако, интересы славянских государств были связаны с континентом, а не со Скандинавией; они оборонялись от морских нападений скандинавов, но свои государственные территории расширяли за счет племен внутренней части материка. Интересы Киевской Руси были направлены прежде всего на юг, против Византии и против степных кочевников. Польша в первой четверти XI в. при Болеславе Храбром осуществляла экспансию в Среднее Подунавье и на Эльбу в районе Мейсена. В это время шведский конунг Эйрик заключил союз с весьма могущественным польским королем Болеславом. Болеслав дал в жены Эйрику свою дочь или сестру. В результате этого союза враждебные Эйрику датчане подверглись совместному наступлению славян и шведов¹¹⁷. Ободритские князья попытались захватить области между Эльбой и Одером до среднего течения Хафеля. Широких же общественных слоев, заинтересованных в заморских войнах и завоевательных походах через Балтику на север, у племен и народов, обитавших на южном балтийском побережье, не было¹¹⁸. Конечно, это не исключает оседания отдельных групп славян в других районах Балтики, в том числе проникновения из бассейна Одера в Новгород и другие места Северо-Западной Руси¹¹⁹.

Военно-политический феномен походов викингов, пиратство и борьба за владычество над Балтийским морем были, как мы видим, внешним проявлением более глубоких социально-экономических процессов.