Но нежизненно?
Надо сказать, я долго с иронией относилась к вечному плачу: “Мало детских книг о современности”, “мало реалистического”. Однако читая современную литературу для подростков, волей-неволей обращаешь внимание на то, что почти вся она основана как минимум на фантастическом допущении, а чаще оказывается сказкой для детей переходного возраста. Многие произведения, начинаясь вполне реалистически, потом сворачивают в сказку.
Впервые я почувствовала сильную досаду на этот поворот, когда у Сабитовой в истории подростка Павла и первоклашки Гуль (“Где нет зимы”), оставшихся без матери, появился домовой: пропала вера в характеры и обстоятельства! К этому моменту перед нами уже слишком не-сказка, чтобы можно было исправить дело волшебными средствами. К счастью, таким простым путем автор не пошел, сюжетно роль домового не очень велика, он скорее связующая нить, тот, кто видел не одно поколение семьи, живая история в той форме, в которой она легко доступна подростку.
Взрослому страшно говорить с ребенком о смерти, болезнях, политике, современности; взявшись за эти темы, автор нередко не выдерживает разговора. Взрослый писатель часто не готов к тому, что перед ним уже подросток, а не ребенок, отчасти поэтому и решения “детского” и “взрослого” жюри “Книгуру” не совпадают: “Взрослые, покупая книги для своих детей, стремятся избавить их от волнений и переживаний. А сами подростки голосуют за проблемные произведения, в которых находят отражение своих мыслей и чувств”, - говорит К. Молдавская, координатор конкурса “Книгуру”, критик, без которого редко обходится разговор о детской литературе.
Фантастическое, но при этом крайне проблемное произведение - трилогия Вероники Кунгурцевой о Ване Житном. Не зря последний том издан уже не в “ОГИ”, как первые два (2007, 2009), а в “Ад Маргинем” (2011).
По словам Кунгурцевой, ею руководило желание написать книгу для подростков о 1993 годе, о Чечне, Югославии: реальность дает такой материал, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Оказывается, пером действительно не описать: автор уходит от прямого разговора в пространство архаичного мифа и сказки, а когда удерживается в рамках заявленной темы, то скатывается к памфлету. В целом мир тут крайне неоднозначный, страшный, физиологичный, иногда смешной, всегда цитатный, сюжеты используются мифологические, но актуальные и для подростков: сирота ищет мать (не находит ту, что искал), ищет отца (находит иначе, чем хотел), а сами герои ищут себя; это история-путешествие и история взросления.
Тяжеловесные, очень спорные, интересные, захватывающие, разноуровневые, смешные и страшные книги Кунгурцевой стоит прочесть старшим подросткам, которые будут задавать вопросы и искать ответы. Это важно. И до этого надо добраться.
Ребенок, который задает вопросы и, главное, думает, - герой цикла рассказов Аси Петровой “Волки на парашютах” (первая премия “Книгуру”-2011, фрагменты публиковались в первом детгизовском сборнике “Как хорошо”, 2010). Здесь фантастики нет вовсе. По форме эти рассказы вроде бы очень похожи на те, что пишут Е. Ракитина, Е. Ярцева, И. Зартайская, а по сути являются их антиподами.
В тех ребенок усваивает правила, ошибается, любопытничает, протестует, но живет в пределах, очерченных взрослыми, хотя нередко и удивляется их поведению. У Аси Петровой повествователи разного возраста проверяют правила на прочность уже не одним своим существованием, но еще и осмыслением. Здесь есть противопоставление миру взрослых, которого нет, скажем, у Ракитиной: тогда мир был еще един. Истории Ракитиной поучительны, но без рефлексии в пределах текста. У Петровой рефлексия - основное.
В обсуждении сборника на сайте “Книгуру” увидела реплику подростка: “Прочитал книгу задом-наперед. И она мне сначала не понравилась, потому что тоже подумал - телепузики какие-то, вроде как время всегда хорошее, смешно и все. Но потом я заставил себя подумать <...> все оказалось не таким, как снаружи”. “Заставил себя подумать” - есть контакт. Всего лишь подумать, а не удовольствоваться тем, что снаружи, и милые рассказы для малышей превратятся в вопросы, на которые и взрослый не ответит сразу. Если задумается, конечно, а не скользнет на привычные рельсы. Почему нельзя ходить голым, почему маме можно ронять кастрюли (полицейским - стрелять, учителям - орать, врачам - убивать. Так, и даже еще жестче). Почему в плохое мы верим охотнее, чем в хорошее, что будет, если всегда врать, и что - если всегда говорить правду; почему все кричат, что нет времени, значит ли это, что его не существует вообще; как делать выбор?..
Философские вопросы и как бы детская логика - сочетание, встречающееся достаточно часто, но, во-первых, не в такой концентрации, а во-вторых, - редко в оболочке ничуть не абсурдных сюжетных историй. В “Волках на парашютах” это соединение философского взгляда с детским в сочетании с перволичным повествованием и даром рассказчика опрокидывает привычный мир, причем как взрослый, рутинный, так и “бунташный” детский.