Грустное смешное

На этом переходе к “младшему школьному возрасту” писатели нередко теряют верный тон: перестают искренне играть и начинают ерничать, перестают рассказывать истории и начинают обыгрывать шаблоны, которыми ребенок еще не овладел; перестают радоваться, огорчаться, удивляться и начинают подмигивать и смешить. Возникает иллюзия, что стихи и проза должны быть “смеятельно-щекотательными” - так отрекомендованы разношерстные сборники “Классики: лучшие стихи современных детских поэтов”, “Лучшие рассказы современных детских писателей” (Эгмонт, 2003). Или вот “Щекотные стихи” (Азбука, 2011) - книжка Олега Григорьева. Иллюстрации в них соответствующие, в стиле карикатур из “Крокодила”; больше того, в “Щекотных стихах” картинки существуют отдельно от текста - они сами по себе, к стихам не относятся.

Здесь вроде бы имитируется детский, наивный взгляд на мир и детская речь, остранение становится основным приемом, абсурд - родной стихией, но парадокс в том, что такие вещи ребенок не может читать сам - без взрослого, без объяснений; он не понимает еще, какие связи работают в обыденном мире, какие нет, почему герои ведут себя так странно. Это взрослому интересна и смешна детская логика, а ребенок сам в нее погружен.

Спору нет, детская литература должна быть интересна не только ребенку, но в этой паре взрослый, маскирующийся под ребенка, побеждает.

На том же поле давно работают Сергей Седов и Сергей Георгиев, чье творчество литературовед И. Арзамасцева, специалист по детской литературе, отнесла к редкому и, возможно, возрождающемуся сейчас направлению философской детской литературы^[5].

Замечу, что для самых маленьких Георгиев пишет без лукавого мудрствования. Его “Маленький зеленый лягушонок” (Стрекоза, 2011), если задуматься, одним своим названием уже обещает познание мира (ни больше ни меньше), причем познание простое и эмпирическое. Обещает - и не обманывает ожиданий. Мир вокруг маленький (допрыгал до ручья - отправился путешествовать), но удивительный: “...и лягушки здесь гораздо крупнее, чем наши, - удивился лягушонок, разглядывая зайца. - Ух, какие серые, пушистые!”

В историях для детей постарше любомудрствование, лукавство, абсурд нередко перевешивают все остальное; по отдельным произведениям авторов становится трудно сказать, кто из них пройдет знаменитый простой тест для художников “нарисуйте мне лошадку”, то есть кто из них сможет рассказать интересную ребенку историю.

С одной стороны, они удовлетворяют потребность в умной, действительно философской детской литературе (для малышей в этой нише найдутся сказки Виктора Кротова про червячка Игнатия, для старших читателей - романы Андрея Кутерницкого). С другой стороны, миниатюры про мам, королей, драконов и пузявочек примерно одинаковы по стилю и уровню, они легко воспроизводимы и очень однообразны. Необходимое в детской литературе “слегка с приветом” трансформируется в сленговое “по приколу”, а за изобилием “приколов” слишком легко теряется сущность, которая там есть.

Конечно, вполне возможно, что я просто не попадаю в резонанс с писателями и их аудиторией - получила же вторую премию “Книгуру”-2010 “Библия в SMS-ках” Аи эН, тогда как мне она кажется откровенным заигрыванием с “целевой аудиторией”.

Тем же “щекотливым” путем идет еще молодой, но известный писатель Станислав Востоков. После того как у него вышла книга “Зимняя дверь” (2011), И. Линкова, главный библиограф отдела рекомендательной библиографии РГДБ и один из авторов сайта “БиблиоГид”, заметила: “Проговорился Востоков только один раз, когда выпустил в свет сборник рассказов “Зимняя дверь”. Впервые после многочисленных историй про зверушек и детишек молодой писатель позволил себе говорить про людей вообще. И тут вся хитрость вышла наружу: оказалось, что шутник Востоков этих самых людей, во-первых, любит, а во-вторых, - понимает. То есть имеет право говорить”^[6].

К сожалению, проговариваются они редко, а шутят почти не переставая.