Русские принцессы на польской земле

История матримониальных союзов русских женщин с представителями польской династии Пястов в XII — XIII вв.— яркая страница деятельности русских кня­гинь в Европе. Одна из них — Мария Святополковна, родная сестра Сбыславы, жены правившего в то время в Польше Болеслава Кривоустого. В 1117 г., перекрестившись «в латынскую веру», она вышла замуж за знаменитого силезского магната Петра Властовича. После смерти сестры она взяла на воспитание княжеского первенца Владислава. Можно полагать, что именно в ее семье поддерживались честолюбивые амбиции будущего князя, до конца дней рассчитывавшего стать единовластным правителем. Когда муж Марии попал в опалу и бежал на Русь, она разделила с ним участь отвержен­ного, а по возвращении в Польшу развернула деятель­ность по основанию монастырей и костелов. И Мария, и ее муж оставили заметный след в польской архитектуре: не случайно их считают основателями польской романской культуры XII в. Связи с Русью, которыми Петр пользовался благодаря жене, были настолько прочными, что исследователи доныне колеблются, не был ли Петр русским ^8|.

Пространные отзывы польских хронистов получила и Елена (ум. в 1206 г.), дочь перемышльского князя Ро­стислава Владимировича. В 1194 г. она возглавила «кра­ковский стол» на правах регентши малолетнего сына Казимира II Справедливого. В условиях борьбы за власть между сторонниками Мешко Старого (законного претендента на престол) и малолетнего сына Казими­ра II Лешека Елена Ростиславна постаралась обрести надежного союзника. Им стал волынский князь Роман Мстиславич, которого хронист называет ее «верным помощником». Впоследствии Елена Ростиславна честно его отблагодарила: она дала ему «воев в помощь», когда Роман вел борьбу за объединение Волыни и Галичины, а после смерти князя Романа его вдова, «княгиня Рома­нова», развернувшая бурную деятельность в Галицко-Волынской Руси, в 1202 г. получила убежище от врагов при ее дворе ⁸².

Стремясь к закреплению дружественных отношений Кракова с родной землей, Елена Ростиславна побудила своих сыновей, старшего — Лешека Вялого и младше­го — Конрада Мазовецкого, к женитьбе на русских княжнах.

Старший сын женился на Гремиславе, дочери луц-кого князя Ингваря Ярославича. Долгожданный на­следник — сын Болеслав — родился у них через 15 лет. В 1227 г., когда ему исполнился год, его отец Лешек Вялый погиб. Тогда же Гремислава была провозглашена регентшей при сыне и приказала выбить печать с соб­ственным изображением. Эта печать дошла до наших дней. На ней Гремислава изображена на польском троне с жезлом в руке и венцом на голове — такое «королевское изображение», наверное, льстило честолюбию ре­гентши ⁸³.

Гремислава стремилась возможно дольше удержать­ся в правах самовластной правительницы, но ее соперни­ки — Владислав Ласконогий и Генрих Бородатый — настойчиво заявляли о своих правах на «краковский стол ».

На помощь русских князей и их войска рассчиты­вать было трудно: в Галицко-Волынском княжестве шли непрерывные междоусобные войны. Брат Гремиславы Ярослав Ингваревич находился в плену у сына Романа Мстиславича Данила Романовича; несмотря на это, с Да-нилом Романовичем Гремислава продолжала поддержи­вать дружественные соседские отношения, основу кото­рых заложила еще ее свекровь Елена Ростиславна. Гремислава выслала войско в поддержку отрядов Дани­ла Романовича и тем самым фактически освободила из плена брата, который получил в «держание» один из городков Галицко-Волынской Руси и больше не участво­вал в феодальных распрях ⁸⁴.

Между тем право на опекунство над Болеславом Гремиславе пришлось уступить. Новые опекуны — Ласконогий и Бородатый — отняли у нее сначала кра­ковские земли, а затем и сандомирские. Однако, когда политическая конъюнктура изменилась (1232 г.), она поспешила вновь заявить о своих и сыновьих правах и с этими претензиями прибыла на княжеский съезд, но была схвачена и отправлена под стражу. Дальнейшие события ее жизни разворачивались с увлекательностью, присущей разве что детективному роману. Темной ночью, подкупив стражу, Гремислава сумела выбраться из плена и бежать. Используя последнюю возможность, она обратилась с просьбой о поддержке к папе римскому. Папа издал буллу, в которой осудил учиненное над Гремиславой насилие и потребовал возвращения ей и сыну краковских и сандомирских земель. Вплоть до своей смерти в 1258 г. Гремислава оставалась при кра­ковском дворе ⁸⁵.

Польская хроника называет Гремиславу «пани знат­ного происхождения»; понятие «знатность» для хрони­ста в то время было синонимично образованности и уму. Проявив неуемную энергию и дипломатический талант, Гремислава закрепила за сыном полагавшееся ему зе­мельное наследство. Болеслава впоследствии именовали Стыдливым, Скромным. И в самом деле, на фоне деятельности его решительной матери роль самого королевича представляется незаметной. Болеслав давно уже был совершеннолетним полновластным правителем, но имя его матери продолжало упоминаться почти во всех официальных документах («chanssima», «serenissima matre »)

Иное отношение в польских хрониках к другой бывшей русской княжне — жене Конрада I, младшего брата Лешека Вялого, Агафье, дочери северского кня­зя Святослава Игоревича. Любопытно, что Агафья при­ходилась внучкой знаменитой Ярославне и князю Иго­рю Святославичу — героям «Слова о полку Игореве». Ее брак с Конрадом был заключен в 1210 г. Под­держивая мужа в его борьбе за краковский престол, Агафья обратилась за помощью к крестоносцам, за что заслужила восхваление в немецких хрониках, но была осуждена в польских. Последние приписывали ей по­ощрение грабежей на завоеванных землях. Но для сколько-нибудь объективной оценки деятельности Агафьи Святославны сведений слишком мало. В чем не приходится сомневаться, так это в энергичности ее действий: известно, например, что Агафья Святославна полновластно распоряжалась своими земельными владе­ниями, жаловала крупные суммы костелам и монасты­рям, принимала участие в 1239—1241 гг. в княжеских съездах ⁸⁷.

Сыновья Агафьи и Конрада I — Болеслав и Земовит не без участия матери стали мужьями русских кня­жон — Анастасии Александровны и Переяславы Дани­ловны. Их роль в польской политической жизни середи­ны XIII в. почти не прослеживается в источниках, хотя известно, что дочь галицкого князя Данила Романовича Переяслава в 50-е годы XIII в. была регентшей при двухлетнем сыне; имеются подписанные ею некоторые акты дарений монастырям ⁸⁸.

В исторической литературе высоко оценивается дея­тельность русских «принцесс» на польской земле в пе­риод ордынского нашествия на Русь ⁸⁹. Направленная на укрепление позиций «славянского мира», связей рус­ских удельных княжеств с Польшей, она способствовала решению международных проблем государств этого региона в едином ключе.