цы сами считают этих людей висельниками, которые сожгли за собой на гражданке все мосты, и им осталась только служба в ОТ. Ох, как же немцы правы, что ни у кого из присутствующих здесь уже нет дороги на- зад к семье, дому, работе.

Несмотря на это, немцы хотели вывезти нас далеко от родных домов, в глубь Конгрессовой Польши, где ни у кого нет ни родни, ни знакомых. Тут всяко безопасней на случай, если бы кандидат в ОТ захотел вернуть- ся к старой жизни. Фабрика является отчасти приёмным пунктом, а от- части — тюрьмой. Со всех сторон мы окружены колючей проволокой, а караульный, одетый в зелёную форму ОТ, носит на карабине штык.

Нашему транспорту выдали по два одеяла, хлеб, сладкий кофе и масло. Шум такой, что о сне нечего и говорить. Парни заводят новые знакомства, пьют водку, откуда-то пронесённую тайком, и строят планы. Те, кто тут сидит уже несколько недель, рассказали нам, что нас ждёт в ближайшее время.

Когда соберётся соответствующее количество людей, немцы созовут комиссию, в которой, кроме военных, заседают также и врачи. Комиссия не отсеивает никого в принципе, потому что немцам уже плохо на всех фронтах. После оформления документов каждый принятый получает зе- лёную форму, похожую на польскую, и лопату. Карабин выдают только в прифронтовой полосе, так как немцы побаиваются, что вооружённый на территории своей страны поляк или литовец сбежит в лес.

Комплект свежезавербованных загружают в вагон и посылают в при- фронтовые линии в тех краях, где немцы ведут войну. Многие пацаны мечтают о том, чтобы их транспорт направили в Италию, Бельгию или Францию. И все, в тот же момент, боятся высылки на русский фронт, поскольку может так статься, что не окажется времени объяснить рус- скому партизану, что они состоят лишь в трудовых батальонах, да и то, в общем-то, только «как бы».

4 Октября

Сегодня с самого утра пришёл господин директор (Herr Direktor) и спросил, кто вызовется добровольцем на работу в городе. Работа долж- на продлиться целый день, и за эту работу платит немецкий предприни- матель. Выступило нас пятеро — все с последнего львовского транспорта. Среди нас был один украинец.

Директор нам напомнил, что если мы не вернёмся, то вся полиция и жандармерия будут нас искать, и как только беглеца поймают, он будет

отослан в концентрационный лагерь. Немец в форме отвёл нас на место, а сам вернулся на фабрику.

Немецкий предприниматель говорил на прекрасном польском, по- скольку являлся сыном колониста и воспитывался в Польше. Целый день мы носили коробки с яйцами. В обед получили по 8 яиц, хлеб и чай. Работу закончили вечером. Немец выплатил каждому из нас положенное и рас- прощался с нами. На обратной дороге нам попался дом, возле которого стоит на страже ОТовец в зелёном плаще и надписью на рукаве «Belgien». Что-то ему в нас не понравилось, потому что он начал устраивать скандал. Когда он потянулся за оружием и начал созывать своих соратников, мы быстро удалились.

Кто-то из ребят предложил, чтобы мы на заработанные деньги сходи- ли выпить. Желающих пить водку не было, зато мы пошли напиться пива. Была вечерняя пора, и молодёжь прохаживалась по улицам, а больше все- го её было возле огороженного штакетником забором костёла. Молодёжь поглядывала на нас с некоторым интересом, но и с некоторым подозре- нием. Наш окраинный акцент был тут вещью непривычной, хотя время сейчас такое, что люди всем интересуются.

Этот вечер предоставлял мне случай, и неизвестно было, когда ещё такой случай повторится. Я предложил пацанам уже не возвращаться в казармы. Сказал им, что в нескольких километрах от Томашува уже есть партизаны. Однако мои знакомые всё никак не могли решиться на побег. Складывалось впечатление, что они боялись чужой земли и чужих людей. Они чувствовали себя не в своей тарелке и не знали, кому доверять. После того, как пиво было выпито, мы вышли на освещённую лампами улицу. После выхода из ресторана мы продолжили разговор на тему «остаться или удрать». В какой-то момент мы обратили внимание, что к нашему раз- говору прислушиваются двое молодых людей. Мои товарищи распроща- лись со мной и пошли в сторону казарм.

Тогда эти двое подошли ко мне, и один спросил, откуда я сюда при- ехал. Я объяснил ему, в чём дело, и добавил, что в казармы не вернусь. Мой собеседник спросил меня, что я собираюсь делать в чужом городе. Я ответил, что собираюсь искать партизан. Они поговорили между собой и спросили меня, отдаю ли я себе отчёт, что партизан найти нелегко. Объ- ясняли мне, что в лесах вокруг Томашува Мазовецкого есть партизаны, но они показываются тогда, когда им необходимо, а не по чьему-то жела- нию. Сказали мне, что им кажется странным, что я, не зная людей из этих мест, громко говорю о партизанах. Я им ответил, что они на шпионов

не похожи и что в лагерь ОТ я не вернусь, потому что не за этим же я при- ехал в этот край.

Мои случайные знакомые предложили мне прогуляться в сторону ко- стёла, а один из них дал мне свой плащ, поскольку — как он сказал — моё одеяние бросается в глаза. Прошло, может, полчаса с момента нашего зна- комства, когда мои знакомые взялись мне помогать. Один из них остался со мной, а второй исчез на долгое время. Когда он вернулся, то сказал сво- ему товарищу, что не нашёл того, кого искал. Пацаны поговорили между собой и провели меня к приходскому священнику. Ксёндз был очень пере- пуган и сказал, что, к сожалению, не может помочь, что даже не может дать мне переночевать, потому что немцы часто приходят в плебанию⁸⁷.

Мои новые знакомые были измучены, видно, не предполагали, что из-за меня у них будет столько забот. Ночь наступила быстро, а вместе с ней — и комендантский час. Я видел, как оба не решались, что со мной дальше делать. Наконец, один из них спросил, не кажется ли мне, что луч- ше будет вернуться. Я с этим не согласился и сказал, что уж лучше пойду в сторону леса. Тогда младший из парней предложил мне ночлег. Посколь- ку в это время опасно было ходить вдвоём — ведь немцы подозревали всех в заговоре, — то мой знакомый пошёл вперёд, а я в 100 метрах за ним.

Мы прошли базар, и мой знакомый завёл меня в подъезд какого-то дома. Затем вошёл в освещённое помещение на первом этаже, пробыл там ми- нуту и вышел за мной. В квартире были плотно занавешены окна, а мне приказали снять выдающую заключённого куртку. В квартире, кроме мо- его знакомого, были ещё две женщины — его мать и сестра. Обе были взволнованны и испуганны. Мне дали обед, и я должен был им рассказать, как я оказался в тех краях и почему сегодня сбежал из лагеря ОТ. Мы до поздней ночи разговаривали о Львове, Окраинах и о том, что там проис- ходит.

Мы также составили план на ближайшее будущее. Я должен был пере- ночевать в курятнике во дворе — ибо так было безопаснее для них и для меня. Под утро, часов в пять, мой знакомый должен был меня проводить за город и помочь переправиться на пароме через Пилицу. Мне также указали трассу, которой я должен был держаться, чтобы добраться до партизан.

Я улёгся в курятнике. Перед тем, как заснуть, услышал далёкие выстре- лы, как будто откуда-то из-за города.

87

Плебания — двор священника католической, реформаторской или униатской церк- ви в Польше и в Белоруссии. Обычно располагался около храма, включал жилой дом и хозяйственные постройки.