§ 2. Правовая система России – часть романо-германской правовой семьи? 481

Утверждение о том, что закону в романо-германской правовой семье и в российском праве отдается приоритет, является точным и бесспорным. Бросается в глаза, замечают по этому поводу Р. Давид и К. Жоффре-Спинози, что существует сходство в этом плане между советским правом, с одной стороны, и романо-германской правовой семьей – с другой. Однако, подчеркивают авторы, при более близком рассмотрении «это сходство оказывается формальным»⁷⁷⁴[37].

Дело в том, что в странах романо-германской правовой семьи значение закона видят в том, что он является «наиболее ясным и удобным способом выражения норм права», тогда как в СССР и других социалистических странах значение закона усматривалось в том, что он является «наиболее естественным способом создания права, которое при этом отождествляется с волей правящих». В этих странах закону придается первенствующая роль еще и потому, что «речь идет о быстро меняющемся обществе. Динамизм советского общества привел к возвеличению закона, противопоставляемого таким факторам более медленного развития права, как обычай и судебная практика».

Даже «в чисто техническом плане», заключают Р. Давид и К. Жоффре-Спинози, акты, «исходящие от властей в странах романо-германской семьи и социалистических странах, трактуются по-разному»⁷⁷⁵[38].

Иными словами, несмотря на то, что между актами, «исходящими от властей» – различными источниками права и, в первую очередь, между законами России и стран романо-германского права существует внешнее сходство, между ними нет глубинной, внутренней связи, «генетической» однородности и единства.

Что же касается такого сходства правовой системы России с романо-германской правовой семьей, как приоритет закона перед прецедентом, то оно так же, как и в вышеназванном случае, существует, ноносит не только внешний, но и весьма условный характер.

Дело в том, что если в романо-германской правовой семье прецедент как источник права (вторичный, а не первичный, реальный фактический, а не формальный) постоянно признавался и признается (хотя в некоторых отечественных изданиях это, по-видимому, по недоразумению, отрицается), и в этом случае можно и нужно говорить о приоритете закона⁷⁷⁶[39] перед прецедентом – продуктом судейского пра-вотворчества, осуществляемого не иначе, как в рамках закона⁷⁷⁷[40], то в России данный вопрос решается по-иному.

482 Глава XVIII. Правовые системы социалистам, и постсоциалистич. Стран

Здесь в течение многих лет идут «позиционные» споры и в результате этого сохраняется полная неопределенность в отношении самого факта существования или же, наоборот, несуществования прецедента как источника права в правовой системе России, а, следовательно, подспудно – и в отношении характера его взаимосвязи и взаимодействия с другими источниками права и, в первую очередь, с законом.

В том случае, если восторжествует мнение, согласно которому российская правовая система не является чуждой прецеденту и он займет свое достойное место среди других источников российского права, тогда можно и нужно будет говорить о характере его отношений с другими источниками права, в том числе с законом, о приоритете закона, так же, как и о сходстве в этом плане (хотя и внешнем) российского права с романо-германским правом. В противном случае разговор на эту тему теряет всякий смысл.

Кроме отмеченных общих для российской правовой системы и романо-германского права признаков и черт, свидетельствующих, по мнению авторов – сторонников тезиса о принадлежности российского права к романо-германскому праву, о правильности отстаиваемой ими точки зрения, в научной литературе ссылаются и на другие им подобные факторы.

В частности, указывается на то, что как для российской, так и для романо-германской системы права свойственны «инквизиторский стиль» судебного рассмотрения дел, сходная методика расследования преступлений, «письменно-документированный» характер проведения следственных действий, а также значительная роль в них «цивилистического блока», в особенности – гражданского и гражданско-процессуального права, и др.⁷⁷⁸[41]

Вполне очевидно, что данные и многие другие факторы, приводимые в доказательство сходства российского права с романо-германским правом и принадлежности первого ко второму, имеют дкорее внешний, поверхностный характер, нежели внутреннюю, глубинную основу. Основываясь на них, с полной уверенностью можно говорить об общности, сходстве рассматриваемых правовых структур и образований⁷⁷⁹[42]. Больше того, можно говорить о гораздо большей близости российского права к романо-германскому праву, чем к другим правовым семьям, или даже о тенденции развития его, особенно в последние годы, в сторону более глубокого восприятия традиций и ценностей романо-германской правовой семьи.