3. Элитарные ориентации в профессиональном самоопределении, труде и творчестве

Успехи в труде как основа чувства собственной значимости

В профессиональной ориентации одним из важных факторов самоопределения является "престижность выбираемой профессии" (см. Климов, 1990). Все больше появляется теорий элитарности (социальной стратификации), где акцент делается на отношение к профессиональной деятельности, например, теория Дональда Дж. Треймана, где положение человека определяет престиж его профессии или теория У. Ллойда Уорнера, где принадлежность человека к тем или иным классам зависит от его знатности и рода занятий (см. Фролова, 1995. С. 13-16).

В последнее время психологи все больше говорят о новой интегративной науке акмеологии (от древнегреч. "акме" - вершина), связанной с высшими достижениями профессионального и жизненного развития. При этом, как отмечает Е.А. Климов, достижение вершины профессионального развития "не есть статичная ступень - "дошел", "уселся" на нее, "достиг" - это "реальности функциональные", это не "окаменелости", а процессы; все время должна происходить деятельность по поддержанию, коррекции, оптимизации достигнутого состояния" (Климов, 1995. С. 6, 25).

Сразу же возникает проблема выделения критериев наивысших профессиональных достижений (критериев "акме"). В этой связи А.А. Бодалев отмечает: "Признание или непризнание выдающихся достижений человека большинством людей, будь они даже специалистами в той области, в которой проявил себя этот человек, еще не означает, что он достиг или не достиг вершины в своем развитии… Показателем достигнутого уровня акме является все-таки практика: насколько свершенное человеком действительно работает или будет работать на социальный и технический прогресс... на преумножение ценностей жизни и культуры..., на более глубокое постижение законов развития природы, общества и человека" (Бодалев, 1995. С. 119).

В психологическом плане интересно как раз то, насколько сам человек осознает, ощущает, переживает и чувствует свою социальную значимость (значимость своего труда для окружающих или даже для культуры в целом). Идея "чувства сопричастности человека с обществом" лежит в основе преодоления чувства собственной неполноценности (например, в индивидуальной психологии А. Адлера).

Как уже не раз отмечалось, элитарность неоднозначна и противоречива. Чтобы лучше понять принципиальную разницу между подлинной элитарностью, связанной с высшими проявлениями человеческого духа и мнимой элитарностью, больше ориентированной эгоистически, полезно рассмотреть эволюцию взглядов А. Адлера по проблеме развития у людей чувства собственной значимости. Условно можно выделить три основных периода в творчестве Альфреда Адлера (см. Дрейкурс-Фергюсон, 1995):

Предполагалось, что органическая неполноценность не оказывает прямого воздействия на поведение (одни люди обращают неполноценность в компенсирующие ее достижения, другие - становятся слабыми и пассивными).

Все меньше внимания обращалось на органическую неполноценность и больше - на чувство неполноценности. Предполагалось, что субъективное чувство не зависит от состояния органов тела (где чувство - это система взглядов и установок, а не только эмоции и ощущения). Больший акцент - на стремление человека к преодолению чувства неполноценности. Главная движущая сила человека - стремление к власти, к превосходству; "отрицательные" чувства могут быть преодолены в результате стремления к приобретению "положительных" качеств...

Все меньшее значение придавалось стремлению личности к превосходству ("вертикально ориентированный процесс"), и все большее стремлению к содействию и равенству с другими ("горизонтально ориентированный процесс"). Главная движущая сила - стремление быть принятым в обществе людей, найти себе место в нем и содействовать благополучию других. "Если человек не удовлетворен своим положением среди других людей и не может внести вклад в общее дело, он будет преодолевать чувство неполноценности стремлением к превосходству и исходить при этом из своих ошибочных представлений", - отмечает Е. Дрейкурс-Фергюсон, известный представитель неоадлерианства, последовательница А. Адлера (Там же. С. 8).

"Индивидуальная психология" А. Адлера указывает на то, что личность является неделимым целым. "Жизненный стиль" - это единство личности, обеспечивающее такую целостность. Личность состоит из антагонистичных частей, но при этом личность (по А.Адлеру) - это часть общества. Главное, в чем нуждается любой человек, - это потребность чувствовать себя принятым, найти свое место среди людей: "...каждый человек стремится стать значительным; но люди ошибаются, если они не понимают, что эта значительность может быть достигнута лишь благодаря их вкладу в жизнь других" (Там же. С. 12- 13).

А. Адлер вводит понятие "чувство сопричастности с обществом", "чувство для общества". Это чувство включает и сознание, и эмоции, и отношение к обществу, его благополучию. Это чувство зарождается еще в детстве и требует постоянной заботы со стороны психологов и воспитателей, иначе целостной личности не получится.

"Мировоззрение и цели формируются у ребенка намного легче, чем у взрослого, поэтому детство - идеальное время для развития социальной заинтересованности. ...Цель адлерианской психотерапии состоит в том, чтобы помочь ребенку углубить чувство социальной заинтересованности" (Там же. С. 16). Адлерианцы пытаются понять "личную логику" каждого человека и определить его индивидуальное восприятие и интерпретацию мира и себя в этом мире. Интерпретация воспринимаемых событий называется "апперцепцией", которая происходит на разных уровнях, в том числе и в межличностных отношениях (Там же. С. 26).

Данные рассуждения интересны в контексте рассмотрения проблемы так называемой ранней (детской) профконсультации. Е.Дрейкурс-Фергюсон пишет: "...индивид в детстве создает, составляет план, задает направление своей жизни - как к ней приспособиться, вырасти и решать жизненные проблемы... Ребенок уже в раннем детстве имеет простые планы и собственные цели... В дальнейшем оценки ребенком непосредственных обстоятельств начинают интегрироваться во "взгляд на жизнь". Вначале это "черновой вариант", но путем проб и ошибок он оформляется в связную концептуальную схему.

Таким образом, в возрасте 5-6 лет ребенок уже имеет жизненный стиль, который является способом его отношения к миру, поскольку содержит основную "Я-концепцию", жизненные задачи, мировоззрение и модели поведения в ситуациях. Жизненный стиль остается относительно постоянным в течение всей жизни. Если учителя, психологи-консультанты и родители понимают логику развития ребенка и помогают ему обрести разнообразный позитивный жизненный опыт, тогда ребенок и после шести лет будет способен изменять и совершенствовать свой жизненный стиль. Но когда ребенок не имеет подобного опыта и разнообразных альтернатив во время учебы в младших классах, он скорее всего усвоит жесткую систему взглядов и соответствующее мировоззрение" (Там же. С. 27-29).

Жизненный стиль как ядро личности обеспечивает единство, индивидуальность, связность и устойчивость психического функционирования. Отдаленная жизненная цель, "Я-концепция" и мировоззрение личности намечают план, по которому выстраивается "здание" его жизни (Там же. С. 29).

К сожалению, у немалой части людей еще с детства начинает формироваться иное представление о "выдающихся достижениях" в труде и соответственно иное представление о собственной значимости. Например, восхищение у многих обывателей, а соответственно и у воспитываемых ими детей, вызывают люди, сумевшие построить "карьеру" даже в том случае, если ничего полезного для окружающих (и для общества в целом) они не сделали. Нередко такое восхищение вызывают даже предприимчивые негодяи или удачливые преступники, которые на уровне обыденного сознания также часто воспринимаются как "люди успеха".

Само понимание "успеха" (тесно связанное с представлением об элитарном) неоднозначно. Такая неоднозначность проявляется не только в этическом плане (что имеет общественную ценность, а что нет), но и в самом процессе профессионального самоопределения. Например, на ранних этапах развития субъекта труда многое определяется тем, насколько воспитатели и родители сумеют сформировать у ребенка позитивное отношение к честному и творческому труду. Для абитуриента успех нередко связан с поступлением в престижное (в его понимании) учебное заведение. Для студента на первый план выходит "успешная учеба", но также и учебно-профессиональные контакты с наиболее авторитетными и опять же "престижными" преподавателями. При этом и абитуриент, и студент уже начинают понимать, что кроме реальных успехов, связанных с усвоением и демонстрацией своих знаний, существует еще и "успех", связанный с выстраиванием престижных и "выгодных" для дальнейшей карьеры межличностных отношений.

Условно построение таких взаимоотношений можно назвать вхождением в "социально-профессиональную тусовку", которая не только предоставляет своим "признанным" членам особые возможности для будущей профессионализации, но и является важным условием для развития чувства собственной значимости (для элитарного самоощущения). Все это позволяет лучше понять действительную психологическую сущность так называемого "элитного образования". Как известно, формально элитное образование предназначено для тех, кто сумел проявить "выдающиеся способности" (хотя выявить эти "выдающиеся способности" с помощью современных тестов очень непросто).. Но фактически в привилегированные школы попадают не только ради получения более качественных знаний (хотя можно обозначить и проблему действительно "лучших" преподавателей), и не только потому, что за учащимися там лучше присмотр. Главным образом, в элитную школу стремятся потому, что в ней в основном учатся дети преуспевающих родителей (представителей элиты), и уже сами дети начинают устанавливать неформальные отношения между собой, что, несомненно, пригодится и при построении в будущем более успешной (элитарно-ориентированной) карьеры.

Еще в большей степени понимание необходимости приобщения к социально-профессиональной "тусовке" приходит на этапе профессиональной адаптации и в ходе дальнейшего развития профессионала. "Специалист в тусовке" имеет особые преимущества по сравнению с обычным специалистом. Правда, принадлежность к таким "тусовкам" часто препятствует подлинной творческой самореализации, поскольку работник вынужден постоянно оглядываться на ценности своей профессиональной группы и учитывать так называемое общественное мнение.

В целом у каждого работника есть выбор критериев самоуважения и профессионального самоощущения: либо это ориентация на ценность самого труда, либо это ориентация на мнение своих коллег по работе, т.е. социально-профессиональной "тусовки". Либо работник, может и хочет самостоятельно определять, что достойно и что не достойно его усилий, проявляя и в этом свое творчество, либо он идет на поводу у общественного мнения. Проблема такого выбора сильно обостряется в условиях так называемой "рыночной" экономики, когда, по словам Э. Фромма, фактически обесценивается ценность самого труда и на первый план выходит ценность продажи себя на "рынке личностей". В результате такая личность теряет свою целостность и становится "отчужденной" (от своего труда) "рыночной личностью" (Фромм, 1992).

Элитарность в искусстве и науке

Искусство и наука уже сами по себе считаются престижными (и в чем-то даже элитными) сферами, поэтому и профессиональная деятельность в этих сферах повышает статус человека в обществе, а также его чувство собственной значимости в своих глазах. Существует немало причин, объясняющих престижность работы в искусстве и науке, но главная - это возможность проявления своей самостоятельности, своего творчества, возможность быть на переднем плане в различных направлениях прогресса, а значит, быть среди лучших.

Правда, появление большого числа ученых и работников искусства несколько снижает престижность их труда. Кроме того, все чаще творчество в этих сферах приобретает коллективный характер, что ведет к возрастанию роли профессиональных "тусовок", которые часто и определяют уровень "элитности" каждого конкретного работника уже не столько по его реальному труду, а по тому, насколько он "вписывается" (или "не вписывается") в такую "тусовку".

Особый интерес представляют так называемые научные "школы" или "мастерские" какого-то театрального мастера или художника. Несомненна их позитивная роль в науке и искусстве, но возникает вопрос, всегда ли ученики великого мастера действительно получают возможность для полноценного развития и самовыражения?

Дело даже не в том, что сам мастер может оказаться достаточно авторитарным (а гении очень часто оказываются с несносным характером), проблема в том, что за право работать рядом с престижным мастером обычно идет непростая борьба-конкуренция (примерно так же, как в некоторых семьях дети соревнуются за то, чтобы считаться "самыми любимыми" у своих родителей). Таким образом, мы опять имеем дело с особой властью социально-профессиональной "тусовки", т.е. группы приближенных к авторитету людей, которые от имени этого авторитета часто определяют критерии оценки деятельности тех или иных специалистов, а также общее отношение к ним.

Проблема сильной зависимости от близких людей своеобразно проявляется и в семьях выдающихся деятелей науки и искусства, где существуют определенные традиции и даже творческие династии. Конечно, дети выдающихся людей вправе сами выбирать свое профессиональное будущее или выстраивать свое отношение к творчеству родителей. Но существует еще проблема уважения к другим людям (читателям, зрителям, поклонникам), которые очень придирчиво относятся к позиции детей в отношении их обожаемых родителей. Быть может, такого рода ограничения в самопроявлении отпрысков знаменитых родителей в чем-то объясняют то, что сами эти отпрыски особых творческих успехов не демонстрируют, даже когда их "пристраивают" в престижные и выгодные местах работы (а может, потому и не демонстрируют?). Но как трудно спорить с авторитетным родителем, зная, что на его стороне множество других достойных людей…

В условиях внедрения в России "рыночных отношений" все более популярны идеи, согласно которым качество творческого труда в науке и искусстве определяется тем, насколько результаты такого труда можно продавать. А это, в свою очередь, зависит от того, насколько удачно была проведена реклама или от того, насколько хорошо ученый или деятель искусства может себя преподносить публике-покупателям.

Для художника или писателя, заявляющего, что он работает по "вдохновению", наступает проблема выбора. Если ориентироваться на свое вдохновение, то можно остаться нищим, но если ориентироваться на вкусы публики, то как быть с вдохновением? Иногда получается, что мастер искусства все больше начинает "вдохновляться" не столько высшими соображениями, сколько стремлением подзаработать. Естественно, и великим мастерам приходится совмещать ориентацию на высшие идеалы своего творчества с ориентацией на заработок. Чувство элитарности таких мастеров обычно не сильно страдает, ведь они как бы подстраховывают себя тем, что, с одной стороны, творчески реализуют свой талант и стремятся соответствовать высшим представлениям об элите, а с другой стороны, стараются зарабатывать своим талантом, реализуя более упрощенный (обывательский) вариант элитарности. Хотя нередко к концу жизни великие мастера все-таки сожалеют о том, что не в полной мере реализовали свое призвание.

Нередко можно услышать заявления, что труд ученого или поэта по сути своей должен быть бескорыстным, когда высшие интересы общества (и даже всего человечества!) стоят выше материального вознаграждения (если не считать обеспечения необходимым прожиточным минимумом). Но многочисленные примеры (поэт В. Маяковский и др.) показывают, как сильно страдают даже те творцы, которые имели сильный характер, когда еще при жизни их отвергают, не понимают и даже осуждают за то, что они "осмелились" увидеть мир иным, чем это было принято…

Избирательность признания и тщеславия творца

Как писал Г. Селье, "ученые тщеславны, им нравится признание, они не безразличны к известности, которую приносит слава, но очень разборчивы в отношении того, чьего признания им хотелось бы добиться и за что им хотелось бы стать знаменитыми" (Селье, 1987. С. 29-30). "Однако эта жажда признания не должна превращаться в главную цель жизни", "ни один подлинный ученый не примет желанного признания ценой превращения в мелкого политикана, вся энергия которого до такой степени поглощена "нажиманием на рычаги", что для науки уже не остается сил" (Там же. С. 169).

Таким образом, стремление к успеху, к тому, чтобы стать лучше, чтобы добиться выдающегося результата и благодаря этому приблизиться к ощущению собственной значимости в обществе и в своем деле, характерное уже не для обывателя, а для творческого человека (например, для настоящего ученого) отличается тем, что оно достаточно избирательное - это не элитарность любыми путями, а элитарность, признание в среде уважаемых, посвященных, значимых для ученого людей.

Но в творческой деятельности нередко случается так, что даже близкие коллеги и соратники могут не оценить по достоинству то или иное достижение. Наука и искусство принадлежат к тем сферам, где иногда приходится трудиться без надежды на быстрое признание и тогда получается, что настоящий ученый и художник внутренне всегда должны быть готовы и к непризнанию. Кто-то из великих сказал, что "настоящий философ начинается с того момента, когда он начинает писать в стол". По этому поводу другой известный философ М. Мамардашвили сказал, что "это не так просто - для работы "в стол" нужны мужество и терпение, особая моральная закалка", а также "особая экстерриториальность собственного положения - завоеванная и выстраданная", что даже создает ситуацию, когда у истинного мыслителя может и не быть учеников, которые должны были бы разделить со своим учителем непонимание и изгнанничество (Мамардашвили, 1990. С. 177).

Проблема нравственного выбора в профессиональном творчестве

Проблема многих представителей творческих профессий (включая психологов) заключается в том, на чье мнение им больше ориентироваться: на мнение невзыскательной массы или на мнение избранных и посвященных? Проблема такого выбора имеет много граней, например, приходится учитывать свои возможности, особенности ситуации, перспективы развития сознания тех, кого пока относят к невзыскательной массе и т.п. Но главное в таком выборе - это нравственная составляющая.

Еще совсем недавно, интерес к новому фильму или спектаклю определялся не только его чисто художественными достоинствами, но и созвучностью тем общественным проблемам, которые волнуют думающих и переживающих людей. Зрители всеми правдами и неправдами пытались попасть на фильмы или спектакли, где в общий контекст были включены лишь намеки на правду реальной жизни (или недавней истории страны). Но удивительное дело, в современной России, когда о многих проблемах можно говорить свободно, почему-то нет выдающихся произведений искусства. Быть может, есть еще правда, которая даже на уровне интуитивной догадки пока еще не вырисовывается. Но настоящий художник (как и ученый, и другой творческий работник) первым должен эту правду хотя бы почувствовать.

Проблема настоящего художника или ученого не в том, что у него не хватает мастерства, а в том, что не хватает смелости, нравственного духа для того, чтобы отойти от общепринятых стереотипах в отношении к сегодняшним общественным проблемам. Для людей, пытающихся творить культуру, неплохо было бы вспомнить слова известного философа М. Мамардашвили о том, что "культура - это вечность в настоящем, в существующем" и она "нуждается в открытом пространстве и свободном слове", должны быть "живые точки коммуникации" (Мамардашвили, 1990. С. 176). И эти "живые точки коммуникации" в первую очередь должны проходить через души поэтов, художников и ученых.

Анализируя судьбы и трагедии великих мыслителей и художников, И. Гарин отмечает: "Своей предсмертной судьбой Вагнер предвосхитил падение всех крупных художников, рано или поздно, рационально или иррационально ассимилированных индустрией культуры. Ибо что такое падение - Ницше, Шёнберга, Джойса, Элиота, Пикассо, Беккета? Падение есть усвоение тем лавочным миром, которому они бросили вызов. Падение и вина - в независимости от собственной воли, от личного начала: все мы дети своего времени, а оно уж, будьте уверены, позаботится..." (Гарин, 1992. Т. 1. С. 731). Уместно напомнить, что "усвоение тем лавочным миром" очень беспокоило и В.С. Высотского, и многих других поэтов...

Для психологов как представителей творческих профессий, эта проблема осложняется следующими обстоятельствами: с одной стороны, нельзя однозначно подыгрывать своим клиентам (или испытуемым) или "заигрывать" ради дешевой популярности с аудиторией; с другой стороны, нельзя и однозначно ставить себя выше клиента или учебной аудитории (иначе не получится сотрудничества при решении его проблем и при постижении новых истин).

Есть еще одна грань проблемы, связанная с признанием таланта творца: действительно выдающийся и даже великий Творец вполне может оказаться и негодяем в личностном плане. Например, представители той части нашей интеллигенции, которая "холуйствует" перед властями, превратившими страну в позорище. Но возникает вопрос: как к такому "творцу" должен относиться простой смертный (его поклонник)?

Происходит как бы раздвоение личности зрителя или читателя по отношению к такому творчеству: с одной стороны, признание объективной ценности созданного творцом шедевра (художественного образа, идеи, открытия), с другой стороны, неприязнь к примитивной нравственности данного творца. Конечно, возможен вариант, когда поклонники просто не задумываются о нравственности своего кумира (а некоторые "звезды" даже специально подогревают интерес к себе с помощью скандалов и сомнительных выходок), но в подсознании поклонников все-таки зарождается некоторое сомнение в подлинной "элитарности" такого кумира.

Творческие люди иногда неплохо чувствуют не только "конъюнктуру" на "рынке творчества", но и степень искренности восхищения собой другими людьми. Можно предположить, что у некоторой части творцов, совершивших сделку с совестью, также что-то может измениться в самооценке и в чувстве собственной значимости, т.е. может измениться чувство элитарности.

Важно то, что при этом нарушается общая эстетика восприятия (или эстетика восхищения), поскольку происходит как бы "отчуждение" творческого труда от личности самого творца уже в сознании других людей. Но при этом и сам творец чувствует, что его не воспринимают как целостную личность, как единство личности и ее творений: личность творца сама по себе, а его дело, творчество - само по себе.

Вероятно, все это также не способствует полноценному ощущению значимости собственной жизни творца (полноценному ощущению элитарности), ведь для творческих людей все-таки важно, чтобы признавали не только их "дела", но и саму жизнь их личности как своеобразное произведение (научное или художественное). Недаром некоторые авторы отмечают, что творческие люди часто и планируют свою жизнь как будто пишут "поэму" о самих себе (Розин, 1992).

При формировании своего отношения к творцу (или исполнителю) очень важен еще и общий контекст конкретного восприятия творчества. Мы приводим личный пример, где нам удалось сравнить силу художественного воздействия при исполнении одного и того же произведения - известной песни "Варяг". В первом случае, запись этой песни прослушивалась в квартире одного профессионального музыканта. Сам музыкант-хозяин был в восторге от исполнения этой песни одним из лучших хоров страны.

В другом случае, песня была услышана в подземном переходе сразу же на следующее утро после заключения известных Беловежских соглашений зимой 1992 г. Ранним утром в переходе появился старик-ветеран, одетый во все чистое, с орденами и с шапкой на голове (а не на земле, как это делают многие подрабатывающие музыканты в переходах). Раньше этот старик никогда не выходил в переход со своим аккордеоном. Но в это утро он вышел и играл, быть может, не очень хорошо. А мимо шли еще толком не проснувшиеся люди. Было такое ощущение, что это все "по-настоящему", что гордый человек, действительно, "не сдается" и что это его, быть может, самый главный и решительный в жизни бой… Больше этого старика мы не видели. Но на работу приехали в слезах...

Этот старик-ветеран, видимо, не только на нас оказал гораздо более сильное впечатление, чем все высокопрофессиональные варианты исполнения песни "Варяг" вместе взятые, поскольку в данном случае известная песня была вплетена в контекст сложнейшей проблемы страны и ее не раз обманутого народа. Песня была соединена с нравственным поступком и потому была "настоящей". Ее эстетический уровень оказался намного выше всех других "высокохудожественных" исполнений именно потому, что подлинная эстетика во многом определяется нравственностью. Сам старик-ветеран вряд ли может быть назван элитой в традиционном понимании, но и обывателем его не назовешь. В каком-то смысле, старик - святой, т.к. продемонстрировал "последний бой" самому страшному врагу - обывательскому безразличию, а это уже выходит за рамки привычного обывательского понимания элитарности.

Когда творец, стремящийся увековечить свое имя и стать "элитой", не понимает связи эстетического (как и научного, философского, сакрального) и нравственного, то он рискует выпасть из контекста культуры, довольствуясь лишь "признанием при жизни".

Проблема одиночества, непонимания и непризнания в творческом труде

Частично проблема непризнания творца уже рассматривалась. В данном разделе будут затронуты наиболее существенные аспекты проблемы:

Опережение творцом своего времени, когда основная надежда возлагается лишь на признание потомков.

"Профессиональные секреты" творца, предполагающие "сокрытие" до определенного времени тех вопросов, над которыми в настоящий момент он трудится. Это могут быть секреты от коллег, от начальства, от родственников, а также - от клиентов и испытуемых (как, например, у психологов).

Неготовность самого творца найти способ выражения своих идей, найти понятный и выразительный язык, с помощью которого можно было бы донести до коллег и окружающих свои новые идеи, образы, духовные ценности. В итоге творческий человек сам не стремится к тому, чтобы кто-то к нему как-то относился (признавал или не признавал).

Можно выделить и такой аспект, как соотношение таланта ("божьего дара") человека и его целеустремленности, воли для реализации своих намерений. Как уже отмечалось, настоящий талант (и тем более гений) всегда реализует определенную нравственную позицию и здесь воля, а также устойчивость к нападкам, насмешкам и оскорблениям играют далеко не последнюю роль.

Особенно требуется воля в ситуациях, когда творчество (а тем более определенные результаты творческой деятельности) просто не замечаются, замалчиваются, как будто они и внимания никакого не заслуживают. Такие ситуации становятся все более распространенными, поскольку увеличивается общее число представителей творческих профессий (за всеми не уследишь и никого уже почти ничем не удивишь), а также увеличивается и число различных продуктов творческой деятельности (художественных полотен, книг, песен, кинофильмов, научных публикаций и др.). Непризнание - это самое страшное наказание для творческого человека. Творцы нуждаются не столько в обязательной похвале, понимании и одобрении: им больше нужен сам факт внимания к своему творчеству. Они даже согласны на скандал вокруг своих произведений. Чтобы не отказаться от своего творчества (не "сломаться" в моральном отношении) творец должен иметь определенные "психологические тылы", которые обеспечили бы ему поддержание чувства собственной значимости (чувство элитарности) на достаточно высоком уровне.

Нередко творец, не находящий реального понимания и поддержки среди реальных окружающих людей, а тем более "не замечаемый" своими коллегами, вынужден бывает создавать в своем воображении других людей, другие ситуации, в которые он как бы экстраполирует результаты своего труда.

По этому поводу любопытное и поучительное для будущих ученых откровение сделал в предисловии к своей книге известный ученый, основатель физиологической теории стресса Г. Селье, обращаясь к своему воображаемому другу Джону: "Я люблю тепло семейной жизни... Но наиболее характерные для меня чувства удовлетворения и соучастия обязаны своим происхождением определенного рода резонансу с общими законами природы. А они слишком грандиозны, чтобы вызвать иное чувство, кроме восхищения (если только не разделять полностью их понимание с другими людьми). Такое взаимопонимание дается не всегда. Чем дальше продвигаешься в глубь неизведанного, тем меньше попутчиков остается рядом с тобой... Ты, Джон, для меня символ того, кто в этот момент будет рядом со мной. Вот почему я ищу тебя всю жизнь... Как часто в науке начинаешь понимать, что абстракции бывают в такой же или даже в большей степени реальны, чем осязаемые конкретные факты. Вот я и создал тебя, Джон, своим младшим духовным братом и последователем, с которым я могу обо всем потолковать. Ибо кто брат мой? Человек моей крови - даже если у нас нет больше ничего общего - или человек моего духа, с которым нас связывает теплота взаимопонимания и общих идеалов. Я продолжаю надеяться, что где-нибудь, когда-нибудь ты материализуешься" (Селье, 1987. С. 14).

К этому можно было бы добавить, что помимо воображаемого все понимающего "духовного брата" творец должен быть готов и к созданию в своем воображении своеобразного "духовного оппонента", способного к конструктивной критике. Еще неизвестно, что продуктивнее для творческого "вдохновения".

Таким образом, получается, что непонимание и даже непризнание - это естественное состояние для творчески ориентированного человека. При этом одной из существенных характеристик творца является готовность не просто "мучительно переживать" такое невнимание к своему труду, но и готовность находить иные смыслы в своем творчестве, выстраивая свой внутренний мир ("психологический тыл"), независимый от презрения невежд и отношения так называемых "профессиональных тусовок".