Тема II. Этапы становления российского государства в IX-XVII вв.

№2

Древнерусские афоризмы

Из Ипатьевой летописи:

• Не идет место к голове, но голова к месту (1151 г.)

• Луче есть на своей земле костью лечи, и нежели на чуже славну быти (1201г.)

• Не погнетши пчел, меду не едать. (1231 г.)

Из Лаврентьевской летописи:

• Брань славна лучше мира студна (1186, 1187, 1239)

• Иде же закон, ту и обид много (1175)

• Не в силах Бог, но в правде (1263)

Златоструй: Древняя Русь X-XIIIвеков. М. 1990. С. 146.

№4

Поход Батыя на Русь (по "Никоновской летописи") ( перевод)

В 1237 году. В ту зиму пришли из восточных стран лесом на Рязанскую землю безбожные татары с царем Батыем. Придя, они сначала остановились станом у Онузы, взяли и сожгли ей. Оттуда ониотправили своих послов - женщину-чародейку и двух мужей с нею - к Рязанским князьям; требуя у них десятины от князей и людей, доспехами и конями. На пустив послов в город, Рязанские князья - Юрий Игоревич и иго браг Олег, а также Муромские и Пронские князья выступили против татар к Воронежу. Князья ответили: "Когда нас не Будет, то все будет ваше... " Рязанские князья послали ко князю Юрию Владимировичу с просьбою, чтобы он прислал помочь или сам пришел. Но князь Юрий не пошел, не послушал просьбы Рязанских князей. Он хо­тел сам особо дать бой татарам...

Рязанские, Муромские и Пронские князья выступили против безбожных и вступили с ними в бой, и была сеча зла, и одоле­ли безбожные измаильтняне, а князья бежали, каждый в свой го­род. А татары, рассвирепев, начали воевать больше всего Ря­занскую землю, с великою яростью; разбивали города, убивали людей, жгли и брали в плен, 6декабря пришли окаянные ино­племенники под стольньй город Рязань... Втот же месяц, 21 татары взяли город Рязань, весь сожгли, убили князя Юрия Иго­ревича, его княгиню, перебили других князей, а мужчин, жен­щин, детей, похватав, одних рассекали мечами, других убивали стрелами и бросали в огонь; а некоторых, схватив, связывали, взрезывали грудь и вынимали желчь. Татары предали огню много святых церквей, пожгли монастыри и села и забрали их имущест­во.

№ 5

Первое известие о Москве

В 1147 году. Пошел Юрий воевать Новгородскую волость и, придя, взял Новый Торг и всю Мсту. А к Святославу послал Юрий, повелел ему воевать Смоленскую волость. И Святослав пошел и захватил голядь вверх по Протве; и дружина Святослава набрала там пленных. И прислал к нему Юрий со словами "приди ко мне, брат, в Москву".

Хрестоматия по истории ССCP с древнейших времен до конца XVIII века. М. 1989, С. 50

№ 6

Первое летописное упоминание о Туле

1146 г. Князь же Святослав Ольгович иде в Рязань, и был во Мченске и в Туле, и Дубке на Дону, и в Ельце, и в Пронске.

Никоновская летопись в "Полном собрании русских летописей"

№ 7

Из записок Сигизмунда Герберштейна (посол австрийских императоров при дворе Василия Ивановича в 1517 и 1526 гг.)

О власти великого князя Василия Ивановича

...Властью, которую он применяет по отношению к своим подданным, он легко превосходит всех монархов всего мира. И он докончил также то, что начал его отец (великий князь Иван III), а именно отнял у всех князей и других властелинов все их города и укрепления. Во всяком случае, даже родным своим Братьям он не поручает крепостей, не доверяя и им.

Хрестоматия поистории СССР с древнейших времен до конца XVIIIвека. м. 1989. С. 103-104.

№ 8

Из решения земского Собора в Москве о воссоединении Украины с Россией. I октября 1653 г.

...гетман Богдан Хмельницкий и все Войско Запорожское присылали к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Руси бити челом многижды, чтоб он, великий государь, православные христианские веры искоренить и святых церквей разорить гонителем их и клятвопреступником не и над ними умилосердился, велел их приняти под свою государскую высокую руку... И тому по всему приговорили: гет­мана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское з города­ми и з землями принять...

Хрестоматия по истории ОХР с древнейших времен до конца XVIII века. м. I989. С. 190-191

№ 9

"Прелестная грамота С.Т.Разина"

Грамота от Степана Тимофеевича от Разина. Пишет вам Степан Тимофеевич всей черни. Хто хочет богу да государю по­служить, да и великому войску, да и Степану Тимофеевичу, а я выслал казаков и вам бы за(о)дно измеников вывадить и мир­ских кравапивцев вывадить. И мои казаки како промысь станут чинить, и ва(м) бы итигь к ним в совет и кабальныя и апальныя шли бы в по(л)к к моим казакам.

Хрестоматия поистории СССР с древнейших времен до конца XVIIIвека. м. 1989. С.193

№ 12

В.О. Ключевский. Общая характеристика XVII в.

IV ПЕРИОД. Под этим периодом я разумею время с начала XVII в. до начала царствования императора Александра II (1613 - 1855 гг.)... Этот период имеет для нас особенный интерес. Это не просто исторический период, а целая цепь эпох, сквозь которую проходит ряд важных фактов, составляющих глубокую основу современного склада нашей жизни, - основу, правда, разлагающуюся, но еще не замененную. Это, повторю, не один из периодов нашей истории: это - вся наша новая история. В понятиях и отношениях, образующихся в эти 2 1/2 столетия, замечаем ранние зародыши идей, соприкасающихся с нашим сознанием, наблюдаем завязку порядков, бывших первыми общественными впечатлениями людей моего возраста. Изучая явления этого времени, чувствуешь, что, чем дальше, тем больше входишь в область автобиографии, подступаешь к изучению самого себя, своего собственного духовного содержания, насколько оно связано с прошлым нашего отечества...

Со второго десятилетия XVII в. в нашей истории последовательно выступает ряд новых фактов, которые заметно отличают дальнейшее время от предшествующего. Во-первых, на московском престоле садится новая династия. Далее, эта династия действует на поприще, все более расширяющемся. Государственная территория, дотоле заключенная в пределах первоначального расселения великорусского племени, теперь переходит далеко за эти пределы и постепенно вбирает в себя всю русскую равнину, распространяясь как до географических ее границ, так почти везде до пределов русского народонаселения. В состав русского государства постепенно входят Русь Малая, Белая и, наконец, Новороссия, новый русский край, образовавшийся путем колонизации в южнорусских степях. Раскинувшись от берегов морей Белого и Балтийского до Черного и Каспийского, до Уральского и Кавказского хребтов, территория государства переваливает далеко за Кавказский хребет на юге, за Урал и Каспий на востоке. Вместе с тем происходит важная перемена и во внутреннем строе государства: об руку с новой династией становится и идет новый правительственный класс. Старое боярство постепенно рассыпается, худея генеалогически и скудея экономически, а с его исчезновением падают и те политические отношения, какие прежде в силу обычая сдерживали верховную власть. На его место во главе общества становится новый класс, дворянство, составившееся из прежних столичных и провинциальных служилых людей, и в его пестрой, разнородной массе растворяется редеющее боярство. Между тем раньше заложенная основа политического строя, классовая разверстка повинностей, укрепляется, превращая общественные классы в обособленные сословия, и даже постепенно, особенно в царствование Петра Великого, расширяется, осложняя накоплявшийся запас специальных повинностей новыми тягостями, падавшими на отдельные классы. Среди этого непрерывного напряжения народных сил окончательно гибнет и свобода крестьянского труда: владельческие крестьяне попадают в крепостную неволю, и самая эта неволя становится новой специальной государственной повинностью, падающей на этот класс. Но, стесняемый политически, народный труд расширяется экономически: к прежней сельскохозяйственной эксплуатации страны теперь присоединяется и промышленная ее разработка; рядом с земледелием, остающимся главной производительной силой государства, является с возрастающим значением в народном хозяйстве и промышленность обрабатывающая, заводско-фабричная, поднимающая нетронутые дотоле естественные богатства страны.

Таковы главные новые факты, обнаруживающиеся в период, который нам предстоит изучать: это - новая династия, новые пределы государственной территории, новый строй общества с новым правительственным классом во главе, новый склад народного хозяйства. Соотношение этих фактов способно вызвать недоумение. В них при первом взгляде легко заметить два параллельных течения: 1) до половины XIX в. внешнее территориальное расширение государства идет в обратно пропорциональном отношении к развитию внутренней свободы народа; 2) политическое положение трудящихся классов устанавливается в обратно пропорциональном отношении к экономической производительности их труда, т. е. этот труд становится тем менее свободен, чем более делается производителен.

Когда перед европейским государством становятся новые и трудные задачи, оно ищет новых средств в своем народе и обыкновенно их находит, потому что европейский народ, живя нормальной, последовательной жизнью, свободно работая и размышляя, без особенной натуги уделяет на помощь своему государству заранее заготовленный избыток своего труда и мысли, - избыток труда в виде усиленных налогов, избыток мысли в лице подготовленных, умелых и добросовестных государственных дельцов. Все дело в том, что в таком народе культурная работа ведется незримыми и неуловимыми, но дружными усилиями отдельных лиц и частных союзов независимо от государства и обыкновенно предупреждает его нужды. У нас дело шло в обратном порядке. Когда царь Михаил, сев на разоренное царство, через посредство земского собора обратился к земле за помощью, он встретил в избравших его земских представителях преданных и покорных подданных, но не нашел в них ни пригодных сотрудников, ни состоятельных плательщиков. Тогда пробудилась мысль о необходимости и средствах подготовки тех и других, о том, как добываются и дельцы и деньги там, где того и другого много; тогда московские купцы заговорили перед правительством о пользе иноземцев, которые могут доставить "кормление", заработок бедным русским людям, научив их своим мастерствам и промыслам. С тех пор не раз повторялось однообразное явление. Государство запутывалось в нарождавшихся затруднениях; правительство, обыкновенно их не предусматривавшее и не предупреждавшее, начинало искать в обществе идей и людей, которые выручили бы его, и, не находя ни тех, ни других, скрепя сердце, обращалось к Западу... спешно вызывало оттуда мастеров и ученых, которые завели бы нечто подобное и у нас... Выдавливая из населения таким способом надобных дельцов, государство укореняло в обществе грубоутилитарный взгляд на науку как путь к чинам и взяткам и вместе с тем формировало из верхних классов, всего более из дворянства, новую служилую касту, оторванную от народа сословными и чиновными преимуществами и предрассудками, а еще более служебными злоупотреблениями. Так случилось, что расширение государственной территории, напрягая не в меру и истощая народные средства, только усиливало государственную власть, не поднимая народного самосознания, вталкивало в состав управления новые, более демократические элементы и при этом обостряло неравенство и рознь общественного состава, осложняло народнохозяйственный труд новыми производствами, обогащая не народ, а казну и отдельных предпринимателей, и вместе с тем принижало политически трудящиеся классы... государство пухло, а народ хирел.

Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. Ш. // Соч. в 9-ти томах. Т. Ш. М. 1988. С. 5-12.

№ 13

B.О. Ключевский. О причинах Смуты и ее временных рамках.

Это потрясение свершилось в первые годы XVII в. и известно в нашей историографии под именем Смуты или Смутного времен, по выражению Котошихина. Русские люди, пережившие это тяжелое время, называли его, и именно последние его годы, «великой разрухой Московского государства».

Признаки Смуты стали обнаруживаться тотчас после смерти последнего царя старой династии, Федора Ивановича. Смута прекращается с того времени, когда земские чины, собравшиеся в Москве в начале 1613 г., избрали на престол родоначальника новой династии, царя Михаила. Значит, Смутным временем в нашей истории можно назвать 14–15 лет с 1598 по 1613 гг...

Смута была вызвана событием случайным - пресечением династии... / У нас в конце XVI в. такое событие повело к борьбе политической и социальной, сначала к политической - за образ правления, потом к социальной - к усобице общественных классов. Столкновение политических идей сопровождалось борьбой экономических состояний.

Силы, стоявшие за царями, которые так часто сменялись, и за претендентами, которые боролись за царство, были различные слои московского общества. Каждый класс искал своего царя или ставил своего кандидата на царство; эти цари и кандидаты были только знаменами, под которыми шли друг на друга разные политические стремления, а потом разные классы русского общества... Каждому из этих моментов Смуты сопутствовало вмешательство казацких и польских шаек, донских, днепровских и вислинских отбросов московского и польского государственного общества, обрадовавшихся легкости грабежа в замутившейся стране... Таким образом. Смута, питавшаяся рознью классов земского общества, прекратилась борьбой всего земского общества со вмешавшимися во внутреннюю усобицу сторонними силами, противоземской и чуженародной...

Видим, что в ходе Смуты особенно явственно выступают два условия, ее поддерживавшие: это - самозванство и социальный разлад. Они и указывают, где надо искать главных причин Смуты.

Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. Ш. // Соч. в 9-ти томах. Т. Ш. М. 1988. С. 16-17, 43-48

№ 14

И.Е. Забелин. Общий очерк Смутного времени.

Наше «Смутное время» — эпоха чрезвычайно любопытная и осо­бенно замечательная именно со стороны истории народа, как можно говорить, если ограничим понятие государства только государственной властью с ее органами и представителями.

В общих чертах «Смута» представляет явление весьма своеобыч­ное. Это не революция, не перестановка старых порядков по-новому. Это только глубокое потрясение, великое «шатание» именно государст­ва в сказанном смысле; ибо в это время всесторонним банкротом ока­зался не народ, а само правительство, сама правящая и владеющая власть, и в своей единице, и в общем составе своих представителей, между тем как народ-то именно обнаружил такое богатство нравствен­ных сил и такую прочность своих исторических и гражданских (именно гражданских) устоев, какой в нем и предполагать было невозможно.

Смута началась прежде всего во дворце, по видимости с того важно­го обстоятельства, что тамошняя среда поспособствовала преждевре­менному прекращению Рюриковой династии с тайным намерением са­мой начать опасную и азартную игру в цари. Темное это дело обозначилось именем Годунова... Смута издавна гнездилась в государевом дворе и всегда более или менее жарко вспыхивала, как скоро открывался ей выход на Божий свет, как скоро наготовлялись для нее горючие материалы... Ее исторические корни уходят далеко в глубину прожитых веков и могут быть указаны чуть не на первых стра­ницах нашей истории. Ее корни скрывались всегда в мятежном, само­властном, своевольном и крамольном духе той среды боярства, которая крепко помнила свою первобытную старину. А этой стариной для бояр­ства в оное время было непререкаемое право княжеской дружины вла­деть землею, господствовать в земле заодно со своим князем; непрере­каемое право властвовать даже над самим князем, указывать ему, не выпускать его из своей воли — право очень древнее, которое в пер­вое время возникло естественно, было исторической необходимостью и, так сказать, исторической нравственностью, твердым и благим уставом самой жизни... Между тем в течение этих веков, особенно в период княжеских междо­усобий, оно еще больше усиливало только свои старые, допотопные на­чала жизни и поддерживало в земле такую же нескончаемую Смуту...

Однако идеи государственного единства, перешагнув чрез множество повинных и неповинных жертв, восторжествовали. Но в этой беспощадной борьбе за единодержавие и самодержавие государя династия, по весьма понятным причинам, все для того же единого самодержавного лица, уничтожая самое себя в по­бочных ветвях, должна была к концу истощить свои силы и совсем угаснуть... Вместе с тем это был первый акт драмы, которую мы в особенности называем «Смутным временем»... Вто­рое действие драмы, где главную роль играл Годунов, началось в ночь то­го же дня, как умер главный герой первого действия, Грозный3. Тогда боярскому властолюбию открылась широкая, хотя и опасная дорога к постановке новой династии, и вместе с тем открылось широкое попри­ще показать всей земле, чем жили и на чем собственно стояли древне-дружинные стремления в нашей истории. Они и в это время не только не попомнили о земле-народе, но успели даже совсем закрепить крестьян себе в собственность.

Достигая в лице некоторых бояр царского престола, эти стремления, посреди собственной же зависти и ненависти соперников и в сокрушение им, стали делать всяческие подлоги и неслыханные по коварству преступ­ления. Вся правящая и владеющая среда в государстве утратила таким образом в глазах народа и малейшее нравственное значение. Она вся изолгалась, перессорилась, потянула в разные стороны, завела себе осо­бых царей, кто иноземных, кто доморощенных, преследуя, от первого и до последнего человека, лишь одни цели — захват власти, захват владения...

Когда, как мы сказали, государь — хозяин дома помер, не оставив прямого наследника, то слуги-холопы бросились к его сундукам, стали хватать имение, разумеется, без пощады уничтожая соперников... Иные осиливали всех (Годунов, Шуйский) и успевали всенародно записать все имение за одним своим лицом... Иные, желая отнять таким способом за­хваченное наследство, поставляли поддельного наследника-самозванца и для подмоги своему делу приводили в дом иноземные полки, собирали всяких безыменных гулящих людей... Иные, наконец, кто с желанием ус­покоить государство, а кто с желанием тоже половить в мутной воде ры­бу, отдались Западным... призвали на владение соседа (польского королевича или собственно поляков). Сосед, давнишний за­вистник покойника, был очень рад такому случаю и стал владеть и хозяй­ничать в дому по-свойски... Все искали и хватали себе побольше личного благополу­чия и вовсе забывали о том, что надо было всей земле.

Сирота-народ долго стоял перед домом покойника и все видел, и все слышал, что там творилось, и прямо назвал все это дело воровством, а всех заводчиков Смуты — ворами. Но он не знал, как помочь беде, как взяться за дело. Он было сначала и сам смешался с холопской толпой, вместе с боярскими людьми и под предводительством холопа Болотни­кова доходил даже до Москвы, а по городам стал было казнить по-свое­му, даже распинать на стенах воевод, отомщая боярскому сословию все старые его обиды и общую теперешнюю смуту4. Но скоро он понял, что все это было холопское дело, что ему здесь, кроме своих боков, отстаи­вать и защищать нечего...

И вот здесь-то, в этот момент нашей истории, и представляется до крайности любопытное и назидательное зрелище: спокойный, вечно страдающий и бедствующий сирота-народ двинулся собранным на свои последние деньги ополчением усмирять буйство своего правительства; двинулся восстановлять в государстве тишину и спокойствие, нарушен­ное не им, народом, а его правительством, которое между тем всегда жа­ловалось только на бунты и неповиновение народа же; он пришел спа­сать, поднимать правительство, изнеможенное в крамолах и смутах, запродавшее родную землю в иноверные руки; пришел выручить из бе­ды свое правительство, сидевшее, по своей же вине и в том же Кремле, в плену у поляков.

Тем не меньше, нижегородский подвиг в нашей истории дело вели­кое, величайшее из всех наших исторических дел, потому что оно в пол­ном смысле дело народное, созданное исключительно руками и жертва­ми самого сироты-народа, у которого все другие сословия явились на этот раз только помогателями.

Родина. 1990. № 1. С. 20-21