2. План и цели хивинского похода генерала Перовского.

24 января 1839 г. на стол министра иностранных дел К.В. Нессельроде легла записка, составленная оренбургским военным губернатором В.А. Перовским. В ней губернатор Оренбургского края доказывал необходимость организации карательного похода против хивинцев, которые, как он писал, «не довольствуются уже тем, что взимают пошлину с проходящих через Хиву собственно караванов, а высылают отряды навстречу тем, которые идут прямым путём из России в Бухару, или обратно, разбивают тюки, останавливают караваны на несколько недель, заставляют… сворачивать с пути и заходить в хивинские на р. Сыр укрепления и отбирают, под видом пошлины, любые для себя товары»¹²⁸. Всё это наносило несомненный вред российской торговле в Средней Азии и, как доказывал Перовский, требовало незамедлительного вмешательства России. К записке прилагался подробный план экспедиции в Хиву, в успехе которой Перовский нисколько не сомневался, и уже упоминавшаяся выше «Записка о сношениях России с Хивинским ханством и о противных народным правам поступках ханов Хивинских относительно России», в которой приводилась сжатая история русско-хивинских сношений за последний век и ещё раз обосновывалась необходимость отправления экспедиционного отряда против ханства¹²⁹. Заметим, что идея похода, так же, как и идея ареста хивинских купцов в 1836 г., принадлежит самому Перовскому, но не военному министру А.И. Чернышеву и не министру иностранных дел К.В. Нессельроде. Что касается целей, которые Перовский ставил перед будущим походом, то, как можно видеть, это не только наказание Хивы за грабёж караванов; Перовский прямо говорит о «завоевании Хивы», подобно тому, как Франция завоевала Алжир¹³⁰, и запрашивает инструкций правительства на случай, «если признано будет нужным занять Хиву нашими войсками»¹³¹. В случае если хивинский хан отпустит пленных русских до окончания похода, Перовский предусматривает как отступление, там и временную остановку отряда для подкрепления свих сил и продолжения боевых действий¹³².

Идея Перовского увлекла Николая I, однако министры старались отговорить его от этой авантюры. Дело решил случай. На одном из придворных балов, когда император Николай Павлович подошёл к графу Чернышёву и о чём-то заговорил с ним, генерал Перовский, проходивший в это время вблизи (вероятно умышленно) был тоже подозван государем. Стали говорить о походе в Хиву. Военный министр возражал против похода, в то время как Перовский горячо доказывал необходимость освободить русских пленных, томящихся в неволе у Хивинцев. Император внимательно слушал обоих спорящих, давая им полную свободу высказаться. Наконец Перовский не выдержал и заявил решительным голосом:

- Государь, я принимаю эту экспедицию на свой страх и на свою личную ответственность!

Эта решимость повлияла на государя настолько, что он тут же сказал Перовскому: «Когда так, то с Богом!..»¹³³

В марте был составлен специальный комитет, рассматривавший предложения оренбургского военного губернатора об экспедиции в Хиву. В его состав вошли граф Нессельроде, граф Чернышёв и сам генерал-адъютант Перовский. Среди целей похода, кроме «справедливого требования» освободить русских пленных, значится и другое: «восстановить и утвердить влияние России в Средней Азии, ослабленное долговременною ненаказанностью хивинцев и в особенности тем постоянством, с которым английское правительство, во вред нашей промышленности и торговле, стремится к распространению своего влияния в тех краях»¹³⁴. Как можно видеть, не одна только хивинская угроза стала причиной готовящегося похода – правительство открыто признавало, что не менее, а, возможно, и более опасной была угроза со стороны Англии, стремившейся к захвату среднеазиатских рынков. При этом комитет предполагал отложить поход «до окончания экспедиции, предпринятой генерал-губернатором английских владений в Индии против владетеля Кабула… и до обратного выступления войск Ост-индской компании из Афганистана»¹³⁵. Мотивировалась данная задержка тем, что российскому правительству требовались «достаточные основания к отклонению всяких со стороны Англии притязаний по действиям нашим в Хиве»¹³⁶. Вероятно, данное требование было выдвинуто графом Нессельроде, знавшем, что Англия способна возбудить европейскую общественность против действий России в Средней Азии, объявив их «неоправданной агрессией», и надеялся лишить Англию подобного козыря в дипломатической игре. При этом учитывалось, что англичане, заняв Кабул, серьёзно усилят своё влияние в регионе, но оно будет нейтрализовано в случае занятия русскими войсками не только Хивы, но и Бухары¹³⁷. Что касается конечной цели похода, то в этом вопросе члены комитета согласились с Перовским, что «одно наказание виновных и освобождение пленных наших нисколько не обеспечит нас на будущее время от неприязненных действий Хивы». Следовательно, требовалось «смещение хивинского хана кем-либо из степных султанов» по образу того, что планировали произвести англичане в Кабуле¹³⁸.

Настоящую цель экспедиции предполагалось сохранять «в строжайшей и непроницаемой тайне» настолько долго, насколько это только возможно. Официально было объявлено о подготовке научной экспедиции «для исследования восточных берегов Аральского моря»¹³⁹. М. Иванин, бывший участником похода 1839-1840 гг., подвергает критике как это положение, так и решение отложить поход до окончания действий Британии в Афганистане. В своих воспоминаниях он замечал: «Для чего стеснять главного начальника содержанием в тайне такого предприятия, которое, по сущности своей, не может оставаться тайною? Первая значительная покупка запасов и отправка их в степь уже делает очевидным для всякого, куда направляется удар. Второе положение, принятое комитетом, отложить самый поход до окончания дел Англии в Афганистане, ещё более должно было стеснять распоряжения главного начальника. Разве можно предвидеть время окончания такого дела, какое было у Англии в Афганистане, при обширности театра войны и воинственности Афганов? И можно ли было опасаться в то время появления английских войск в долине р. Аму, оставя в тылу только разбитый, но ещё не покорённый этот народ?»¹⁴⁰ В целом данная критика представляется весьма справедливой: хивинцы и англичане действительно довольно скоро узнали о приготовлениях к военному походу.

Хотя сам поход при любых обстоятельствах планировалось осуществить не позднее весны 1840 г., уже в конце мая Перовский просит перенести начало похода на ноябрь 1839 г.¹⁴¹, и вполне возможно, что причина не только в уверенности, что зимние условия лучше подходят для движения по степи. К этому времени англичане уже заняли Кандагар и Газни, и слишком стремительное их наступление могло привести к потере Россией своих позиций не только в Афганистане, но и соседней с ним Бухаре или даже Хиве¹⁴². Уже во время самого похода Перовский отправит тревожные сообщения в Петербург, основанные на неподтверждённых слухах, в которых выразит опасение перед намерениями англичан, взявших Кабул, «также вскоре занять Бухару и Хиву, чтобы завладеть судоходством по р. Аму и потребовать удовлетворение за убийство Моркрафта и нескольких других англичан»¹⁴³. Свою роль в изменении сроков похода сыграли и приближенные к Перовскому офицеры (Н.П. Иванов упоминает их как гг. Ц-ского и Рак-ского, первый, как можно понять, Циолковский, относительно второго твёрдых предположений мы не имеем): в ходе борьбы двух «партий» они противостояли «мыслящим людям», требовавшим провести предварительную топографическую съёмки местности и составить подробную карту региона будущих действий, и, опровергнув их весьма разумные доводы, убедили Перовского начать поход, ориентируясь по непроверенным сведениям, полученным от Берга и русских пленных в Хиве¹⁴⁴.

Скажем несколько слов о научных целях экспедиции. Как мы помним, весь поход вообще был официально объявлен «научным поиском в Хиву», дабы скрыть его военные цели. И сам Перовский писал своему другу А.Я. Булгакову летом 1839-го: «В настоящее время занят я всецело приготовлениями для учёной экспедиции к берегам Аральского моря. Экспедиция эта должна принять размеры, превосходящие всё деланное до сих пор в тамошней стороне…»¹⁴⁵ Однако одной из главных задач участников похода действительно было исследование Аральского бассейна, и решение географического вопросы, который, как писал М. Иванин, «со времён Петра Великого занимал учёных Европы»¹⁴⁶: текла ли Аму-Дарья в Каспийское море, и могут ли воды её быть обращены в Каспийское море в настоящее время, и какими средствами? Удовлетворительное решение этого вопроса, предполагавшее возможность открыть водяной путь из Каспийского моря в Среднюю Азию, облегчило бы проникновение русских купцов вглубь Средней Азии, т.к. тогда они могли бы отправляться в Бухару более безопасным речным путём, минуя хивинские владения. Для решения этого вопроса предполагалось произвести нивелировку между морями Каспийским и Аральским. Нивелировку эту, посредством хорошо устроенных нивелиров Рейхенбаха, предполагалось произвести на обратном пути, смотря по обстоятельствам, или по Усть-Урту, или от Аральского моря при урочище Тайлы до Шакраука и потом по старому руслу Аму-Дарьи откуда, смотря по местности, или до Карабогазского залива или до Балканского; причём имелось в виду смотреть это русло во всей подробности¹⁴⁷. Между тем само проведение научной экспедиции находилось под вопросом: в сентябре 1839 г. Перовский докладывал военному министру, что раз «учёная экспедиция предполагалась будущею весною, а отряд в Хиву должен был выступить в будущем ноябре, то об отмене первой было бы достаточно предупредить кого следует по начатии зимнего похода»¹⁴⁸. Тем не менее, в том же месяце сам император утвердил план научных предприятий в рамках предстоящего похода, окончательно решив данный вопрос.

30 сентября В.А. Перовский подал К.В. Нессельроде записку касательно «политических вопросов по поводу предстоящего занятия Хивы». В ней он развивал идею о насильственном смещении хивинского хана Аллакулы, в случае достижения русскими Хивы и замены его новым ханом, преданным России. По первоначальному плану этим ханом должен был стать султан западной части Орды подполковник Баймахаммед-Айчуваков, однако он предпочитал «нынешнее звание и место своё почётному званию хивинского хана» и от предложения русского правительства отказался¹⁴⁹. Перовский предлагает кандидатуру Инаха – младшего брата Аллакулы, «искренно желающего дружбы и покровительства России». Самого же хана Аллакулу Перовский предполагал взять в плен и привести в Россию¹⁵⁰. Предложения Перовского были рассмотрены специальным комитетом, который согласился с кандидатурой Инаха и выдвинул ряд требований, которые предполагалось передать новому хивинскому хану после успешного завершения похода: прекращение тайных и явных враждебных действий ханства против России, в том числе и содержание в неволе её подданных; отказ Хивы от претензий на власть над рускоподданными казахами и определение границ ханства; то же самое применительно к туркменским племенам, которые пожелают поступить в подданство России; срытие хивинских укреплений на Сырдарье; отказ хивинских властей от принуждения караванов к проходу через Хиву и обложения их по этому поводу пошлинами; чтобы «вообще на товары, принадлежащие русским, не было налагаемо, как доселе, двойной и четверной пошлины, а чтобы купцы русские и хивинские были во всех отношениях уравнены правами»; открытие хивинского консульства в Оренбурге и русского в Хиве; русский консул должен иметь право содержать на Амударье свои суда. Если Инах убежит из ханства, там должно быть создано «временное правительства». Также генералу Перовскому было разрешено оставить в Хиве отряд или часть его на неопределённое время для контроля над исполнением ханом требований русского правительства¹⁵¹.

Как можно видеть, в результате похода 1839-1840 гг. Хива должна была стать де-факто вассалом Российской империи, как это и случилось спустя почти 40 лет, по Гендемианскому мирному договору 1873 года. Но сама модель была заложена уже в 1839 году. Исходя из этого, мы можем заключить, что поход Перовского был обусловлен не только оборонительным фактором (наказание хивинцев за российских пленников и разорение караванов), но и завоевательным, колониальным: Россия была заинтересована в таком стратегически важном регионе, как Средняя Азия, и ради торговых и политических интересов своих намеревалась прочнее закрепиться в нём. Хива была значима как опорный пункт Средней Азии, поэтому обеспечение контроля над Хивой могло серьёзно усилить положение России во всём регионе. Кроме того, санкционировать военное выступление против Хивы Россию побудили угроза утверждения Англии на Среднем Востоке и в Средней Азиии, действия английской агентуры в Бухаре, Хиве и Коканде. Грабежи и нападения хивинцев на русские и бухарские караваны были, по-видимому, лишь второстепенными причинами¹⁵².

14 ноября 1839 года В.А. Перовский издал «Приказ по отдельному оренбургскому корпусу», который возвестил о начале похода против Хивинского ханства. Обратим внимание, что в тексте приказа нет уже ни слова о научной экспедиции. «Россия карает Хиву, эту дерзкую и вероломную соседку», - вот главный призыв Перовского к солдатам. Подтверждению карательных целей экспедиции служит и декларация, прилагаемая к данному приказу, в которой были расписаны все прегрешения хивинцев против России. Перовский подчёркивал, что российское правительство уже испытало все дипломатические средства для достижения мира и взаимопонимания между двумя государствами и было вынуждено принять военные меры против преступных действий хивинцев, чтобы «положить конец грабежам и насилиям, избавить томящихся в Хиве невольников, внушить должное уважение к имени Русскому и упрочить то влияние, которое неоспоримо принадлежит России и которое одно может служить залогом сохранения мира в сей части Азии»¹⁵³. Таким образом, Перовский прямо заявляет о претензиях России на верховную власть и управление данным регионом ради защиты своих торгово-экономических интересов и охраны русских подданных. Вполне возможно, что текст данной декларации был рассчитан не только на русских солдат, но и на возможных английских агентов, которые теперь уже наверняка бы узнали о начале военного похода русских в Хиву и которых надо было убедить в справедливости и обоснованности целей данной экспедиции.

В успехе похода никто не сомневался: хивинцев считали не воинственными, в верность войска из туркмен не верили, в верность артиллеристов из русских пленных – ещё менее, хивинского оружия не боялись, знали, что огнестрельного оружия в Хиве мало, что порох плохой и что ядра не отвечают калибру орудий и потому загоняются с войлоком. Весь вопрос состоял в том, как бы добраться до этого разбойничьего гнезда, а уже разнести его никто не считал задачей¹⁵⁴...

Итак, на основании документов 1839 года мы можем утверждать, что поход В.А. Перовского в Хиву 1839-1840 гг. был обусловлен не только грабительской политикой Хивы по отношению к русским подданным и торговым караванам, но, во многом, и страхом перед растущей угрозой со стороны англичан. Опасения оренбургского генерал-губернатора в большей или меньшей степени разделяли и члены российского правительства и сам царь Николай I. И сама экспедиция против Хивы имела перед собой следующие цели: сделать Хиву «опорною точкою для всех политических и коммерческих предприятий России в Средней Азии, приведя ханство, хотя в дипломатическую зависимость» и, что более важно, «предупредить здесь англичан, которые с 1830 годов делают неутомимые попытки проникнуть в Среднюю Азию»¹⁵⁵.