Исследование

Я предлагаю рассматривать принцип неопределенности как принцип осмысления современного университета. Он становится местом, где осуществляется исследование истоков неопределенности, форм ее существования и способов управления. Само исследование в этом случае превращается в генерацию неопределенности (или сверхсложности) и момент в управлении ей.

Если принять тезис о том, что исследование есть порождение сверхсложности, то возникает целый ряд вопросов. Например, об обязанностях современных ученых. Чьими мнениями они должны руководствоваться в своей деятельности? Придется отбросить понятия «знания» и «истины» как те знамена, под которыми всегда проводилось научное исследование [прим.26]. Теперь его следует рассматривать скорее как эмансипацию неопределенности и помощь в адаптации к ней. «Передача технологий», «действенное исследование», «консалтинг», «патентирование», «грант» — все эти термины напоминают нам о расширяющемся и все более неопределенном диапазоне исследований в современном мире. Категория «исследователь» потеряла свою четкость.

От ученого требуют умения управлять многочисленными рамками не только мысли, но и деятельности, самопознания и коммуникаций. В сверхсложном мире необходимы ученые со смелым самосознанием, те, кто готов сотрудничать с политиками и государственными чиновниками, кто способен вжиться в их дискурсы и говорить на понятном им языке. Тогда ученые начнут жить в реальном повседневном мире, они станут в нем своего рода коммутаторами.

Такое «смирение» со стороны ученых открывает путь ко множеству разных прочтений любой ситуации. Например, должно измениться представление о «решение проблемы» как цели и сути исследования. Не существует жесткого понятия решения проблемы, так как вообще решений у проблем нет [75]. Есть лишь дискурсы осмысления проблем, которые сами по себе спорны.

Таким образом, ученые должны научиться искусному обращению с дискурсами, окруженными соперничающими дискурсами и оппозиционными блоками. Ученые должны будут стать своего рода общественными деятелями, даже политиками [5], но в своей сфере. Им придется заняться искусством вероятностного, но при этом расширить его горизонты, поместить в поле нашего зрения как можно больше объектов внимания [20].

Ученые должны стать практикующими эпистемологами. Это означает жить, не ограничиваясь рамками ученого сообщества, и проецировать результаты своего труда на окружающую реальность. Ученые много знают, теперь им надо научиться говорить о своих знаниях со всеми, в том числе не согласными, то есть научиться искусству коммуникации. В современном мире знание переходит в область вероятностного. Оно должно давать клиенту — будь то исследовательская группа, государственный орган или международная корпорация — больше того, что он просит. Исследование должно сознательно принять политический характер.

 

Высшее образование

Итак, мы подошли к попытке нового понимания и критического переосмысления высшего образования или, точнее, высшего обучения. Его задача в том, чтобы открыть для студентов сомнительность и неустойчивость тех структур и систем, с помощью которых мы познаем мир. Спровоцировать неопределенность в умах и бытии студентов и обучить их плодотворно жить с ней — такова двойная миссия высшего образования [прим.27].

В этой концепции высшего образования прилагательное «высшее» получает новое значение, которое не зависит ни от социального статуса университета, ни от возраста его студентов, ни от культурной значимости высшего образования. Напротив, высшее обучение появляется тогда, когда все это ставится под сомнение.

Таков логический и образовательный смысл слова «высшее». Логически высшее оно потому, что выявляет спорность рамок высшего порядка, с помощью которых мы пытаемся понять мир. А образовательно высшее — так как те, кто вовлечены в него, призваны развиваться как человеческие существа, способные усвоить неопределенность высшего порядка и приспособиться к ней.

В своих лучших проявлениях обучение в современном университете характеризуется тремя формами неопределенности. Во-первых, ученые-преподаватели, осознавая сомнительность всех своих схем, будут основываться на неопределенности как форме существования в условиях сверхсложности. Во-вторых, обучение порождает в умах и бытии студентов осознание этой неопределенности. В-третьих, обучение направлено на подготовку студентов к комфортной жизни в этом хрупком мире сверхсложности.

Мы должны отказаться от понятия «обучения» в старом смысле этого слова, или, по крайней мере, узкого его понимания. В университете, построенном на принципе неопределенности, необходимо выйти за границы обучения как средства распространения результатов исследований и научных толкований. Должны быть разработаны новые методы обучения, которые позволят научиться формулировать сомнения и получить опыт освоения спорности как таковой. Лекции должны быть заменены интерактивными методами обучения, которые дают возможность студентам работать с противоречивыми идеями и перспективами. Дебаты и семинары различных форм должны научить студентов участвовать в дискуссиях [прим.28]. Споры, столь почитавшиеся средневековыми университетами, могут, в конце концов, чем-то помочь и нам [15]. Иными словами, обучение не должно восприниматься как особая процедура. Это не момент передачи знаний или приобретения навыков — от этих понятий веет неопределенностью. Оно должно вызывать брожение в умах студентов [48].

Итак, главной целью образования должно стать создание брожения в умах студентов и умение с ним управляться [прим.29]. В свою очередь, это требует таких форм педагогической работы, при которых у студента есть пространство для создания и развития собственного мнения.

И задача педагога не ограничивается созданием брожения в умах студентов, а исчерпывается лишь тогда, когда студенты готовы в условиях этой неопределенности опираться на собственные силы [прим.30].

Принимая во внимание эти требования к преподаванию в современном университете, не удивительно, если ученые предпочтут исследовательскую карьеру педагогической. Хотя исследовательская работа тоже становится все более сложной, надо признать, что преподавание оказывается крайне тяжелым трудом. Те, кто принимает такую трактовку образования, должны будут не только справиться со сверхсложностью в собственных умах, но и провоцировать ее дальнейшее усложнение, чтобы вызвать состояние радикальной неопределенности в умах своих студентов, а также научить их тому, как с ней справляться и жить. Обучение такого рода требует долгосрочных обязательств по отношению к студентам. Необходимо постоянно общаться с ними, стимулировать, развивать их уверенность в себе, помогать в осознании ими собственных достижений [прим.31].

На этом фоне вполне понятным, хотя и непростительным является желание уйти от преподавания к легкой жизни — т.е. научным исследованиям.