Правительство Российской Федерации

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования

"Национальный исследовательский университет "Высшая школа экономики"

Факультет истории

Доклад

На тему: Политические церемонии и ритуалы в «Жизнеописании Византийских царей» Продолжателя Феофана.

Выполнил студент 2 курса группы И112 факультета истории Мефтахудинов

Константин Павлович

Научный руководитель:

д.и.н., профессор

Бойцов

Михаил Анатольевич

Москва

2013

Вступление

Хотелось бы начать словами С. П. Карпова касательно того, что «о природе и способах репрезентации императорской власти в Византии написаны тысячи страниц»¹, но лишь некоторые исследователи и вскользь касались в этом плане «Жизнеописание византийских царей»², написанное продолжателем Феофана. Этот текст представляет собой интереснейший источник по правлению многих басилевсов Восточной Римской империи. Политическая ситуация, конечно же, не может быть отражена в нем абсолютно объективно, поскольку сам труд был посвящен одному из императоров, а значит, как это часто и бывает, служил политическим мотивам. Но все это не мешает нам использовать труд нескольких византийских «историков» как источник, в первую очередь по церемониальным и ритуальным моментам жизни византийского двора – по всему тому, что может быть отнесено к ведению «дисциплины, изучающей образы власти»³, или, попросту говоря, потестарной имагологии.

«Жизнеописание», конечно же, не покажет нам то, как точно проходила та или иная церемония, поскольку авторы явно не могли видеть все лично и абсолютно точно, в мельчайших деталях пересказать их читателю. Автора, утверждающего подобное мы, скорее всего справедливо, назовем обманщиком. Однако в «Жизнеописании» мы можем увидеть то, как этот коллектив авторов (возможно, независимых авторов) представлял себе церемониальную жизнь родного для них времени - X века. Также мы можем увидеть их представления о некоторых моментах, которые стали прочными константами политического поведения, типичного в ту пору для византийских басилевсов, их придворных, военачальников, священников, простых граждан-«ромеев», а также политических противников властвующих государей и сторонников этих противников. Кроме того, эти церемонии могли быть использованы последующими владыками для легитимации собственной власти в глазах подданных, для получения авторитета и харизмы венценосных предшественников.

Однако то, насколько привычное политическое поведение в Византии X века стало характерным для последующих веков существования Империи составляет отдельный большой вопрос, исследовать который в своей работе я не буду. Также для нас явно важен вопрос рецепции византийских норм русской политической традицией. К сожалению, как уже отмечалось выше все эти вопросы не будут напрямую затронуты в моей работе, хотя так или иначе параллели будут прослеживаться (в частности очевидная уже на начальном этапе параллель с ослеплением политических противников).

Сразу стоит оговорить такой важный аспект, как терминология и язык моей работы. К сожалению, полное незнание древнегреческого языка не позволяет мне работать с изданным текстом одного из списков источника. Это сильно повлияет на качество моего исследования, так как работать придется с переводом, который выполнил Яков Николаевич Любарский⁴. Авторитет переводчика в научном мире не позволяет усомниться в качестве его перевода.

Что же качается важнейших для моей работы терминов (таких как «церемонии» и «ритуал»), то здесь, несомненно, следует дать некоторые дефиниции этих терминов. Воспользуемся статьей «Ритуал»⁵ известного французского медиевиста Жана-Клода Шмитта. Он пишет (отмечая, что это не истина в последней инстанции), что «ритуалом можно назвать упорядоченную последовательность действий, слов и вещей, пускаемых в ход социальной группой в символических целях»⁶. Также Шмитт отмечает, что «в глазах ряда антропологов, церемония ближе к формализму “этикета”, в большей мере навязана и управляема, ей следуют из чувства долга, если не по принуждению»⁷. Ритуал же гораздо более эмоционален. Ритуалу больше свойственна сакральность. Однако же отмечая все это Шмитт призывает видеть в ритуале и церемонии «два полюса одного явления»⁸, так как ритуал дополняет церемонию, а также он «способен вылиться в церемонию»⁹

Важно отметить, что «ритуал может меняться соответственно текущему моменту»¹⁰. Касательно коронации Конрада II Герд Альтхофф замечает, что там церемония была изменена ради «случая эффективно продемонстрировать некоторые королевские достоинства»¹¹. Думаю, что не погрешу против истины, если предположу, что это может распространяться и на иных правителей, в том числе Византийских.

Что же касается титулов византийских государей (прежде всего здесь я имею в виду такие слова как греческое «василевс», латинское «император» и русское «царь»), то здесь, на мой взгляд, тоже следует дать небольшое пояснение о том, можем ли мы считать их синонимами. Для этого обратимся к авторитету Бориса Андреевича Успенского. Он отвечает на этот вопрос вполне себе однозначно: «будучи эквивалентом греческого титула βασιλεύς, титул «царь» соответствует латинскому титулу imperator»¹².

Источниковедческие моменты

Источник представляет собой описание жизни и деятельности ряда византийских императоров, которые поочередно меняют друг друга: кто-то мирно наследует власть, а кто-то воюет со своим предшественником и свергает его. Как отмечал А. П, Каждан: «император в Византии, казалось бы, всевластен, и в то же время – удивительное дело! – трудно представить себе более непрочную монархию, чем византийское самодержавие»¹³.

К сожалению, точных данных о том, кто является автором книги, что стала источником моей работы мы не располагаем. Ученые приводят самые различные гипотезы и догадки на этот счет. Согласно одной из них, возможным автором является император Константин Багрянородный (905 - 959). Немецкий ученый начала XX века К. Крумбахер отмечает, что анонимные авторы трудились по поручению Константина Порфирородного¹⁴. По мнению исследователей, заключительную часть «Жизнеописания» мог составить Феодор Дафнопат, императорский секретарь и патрикий¹⁵.

Считается, что текст был подготовлен примерно в 950 году¹⁶. «Жизнеописание» является продолжением знаменитой «Хронографии»¹⁷ Феофана Исповедника (760 - 818). В ней ромейский историк описал правление римских императоров от Диоклетиана (245 - 313) до конца царствования Михаила (до 813 года)¹⁸. У Продолжателя Феофана описываемый период занимает почти полтора века (с 813 по 961 года) и дает сведения о правлении десяти басилевсов. К сожалению, текст рукописи дошел до нас чуть ли не в единственной рукописи XI века, что разительно отличает «Жизнеописание» от исторических текстов той эпохи. Сохранилась также рукопись XVI века, о чем упоминает Любарский, но она является копией манускрипта XI века¹⁹. Обе рукописи хранятся в Ватиканской библиотеке. Возможно, рукопись XI века была вывезена из Константинополя после взятия города крестоносцами в 1204 году. Как бы то ни было, издание текста «Жизнеописания» в 1685 году производилось по поздней рукописи, при этом сохранялись и добавлялись все новые и новые описки. Любарский не упоминает, какой из текстов он использовал. Осмелюсь предположить, что работал он не с архивным документов

Как отмечаем М. В. Бибиков целью Продолжателя Феофана как придворного историка (или историков?) Константина Багрянородного было прославление Македонской династии, а значит и правления Константина. Соответственно правления предшественников основателя Македонской династии Василия I следовало показывать в самых негативных тонах, чтобы выгодно подчеркнуть преимущества правления нынешних басилевсов. Так глава, посвященная Василию «является своеобразным светским житием, сочетающим черты античной биографии с агиографической энкомиастикой»²⁰ (искусством писать похвальные речи). Возможно, для большего прославления правителей Продолжатель Феофана организует свой труд не по годам, а по правителям (так называемые «императорские хроники»), возвращаясь тем самым к традициям чуть ли не римских фаст («годовые списки римских консулов, которые являлись хронологическими вехами начального периода римской истории», в просопографии же под фастами понимают «список ведущим римских должностных лиц с точки зрения пространства и времени, служащие раскрытию важнейших исторических связей»)²¹.

Немаловажной является та критика, которую Продолжатель Феофана обрушивает на басилевсов, которые придерживались иконоборческих взглядов. Сколь бы достойными они не были, для Продолжателя Феофана они всегда не совсем правильные государи, поскольку они не вполне праведные христиане. Для Средневековья было особенно важно то, что «властитель - прежде всего добрый христианин… он защищает церковь Христову от всех ее врагов и относится к ней с сыновней почтительностью»²². Могут ли после этого императоры-иконоборцы быть истинными, в противовес императорам Македонской династии?

Стоит отметить, что Продолжатель Феофана не чурается пересказа слухов, сплетен, а также явно недостоверных историй. В тексте прослеживается явный интерес к мифологическим сюжетам, божественному вмешательству. Присутствуют также и явно античные мотивы.

Существуют различные версии на счет того, что послужило источником для сочинения Продолжателя Феофана. Уже упоминавшийся мюнхенский историк Крумбахер считает, что источником первых пяти книг послужил труд Генесия, описывающего аналогичное время, а также работы Константина Багрянородного²³. Источником же шестой книги он называет «Хронику» Логофета, написанную уже при Никифоре II Фоке (912 - 969)²⁴. Я. Н. Любарский же напротив, пишет, что «тексты “Хронографии” Продолжателя Феофана и “Книги Царей” Генесия восходят к общему источнику»²⁵, который, скорее всего, не сохранился.

Историография

Вся моя довольно скромная историография может быть условно разделена на два типа. Во-первых, это работы теоретического характера, посвященные вопросам обрядов и ритуалов, или же не посвященные Византии. Во-вторых, как несложно догадаться, это работы, посвященные как раз Византии изучаемого периода и несколько позже. Деление это, конечно же, слишком условно.

Своего рода интеллектуальным каркасом моих изысканий стала «книга книг» современной российской медиевистики – Словарь Средневековой культуры²⁶, вышедший в 2003 году в издательстве РОССПЭН в серии «Summa culturologiae» под редакцией выдающегося советского и российского медиевиста Аарона Яковлевича Гуревича.

Значительную роль в понимании политической традиции сыграли различные сборники научных статей²⁷, в частности труды инициативной группы «Власть и общество», возникшей на базе кафедры Средних веков Исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Все сборники выходили под редакцией Нины Александровны Хачатурян. Также не последнюю роль сыграл небольшой сборник²⁸ исследований, посвященных образам власти. Незаменимой оказалась статья²⁹ Герда Альтхоффа в одном из англоязычных сборников, выпущенных Германским Историческим Институтом.

Касательно образов власти в Византии и вообще особо важными для меня были следующие работы: труд³⁰ Сергея Сергеевича Аверинцева, посвященная Византийской литературе. Здесь же стоит упомянуть небольшую по объему, но значительную по содержанию книжку³¹ Бориса Андреевича Успенского, посвященную помазанию на царство.

Мною также был использован ряд важнейших работ, посвященных не истории, но политологии³² и социальной антропологии³³. На мой взгляд, многие из современных неисторических концепций при грамотном использовании применительно к прошлому способны дать сколь-нибудь значимый результат.

Относительно Византии я обратился в первую очередь к работам³⁴ Александра Петровича Каждана. В моих источниковедческих изысканиях добрую службу послужила мне вступительная статья Я. П. Любарского, опубликованная с источником, а также небольшая книжка³⁵ Михаила Владимировича Бибикова, посвященная Византийской литературе. Просто незаменимыми для попыток разобраться в топографии Константинополя – основного места всех церемоний, оказался труд³⁶ Ричарда Краутхаймера по политической топографии и путеводитель³⁷ по «византийскому Стамбулу» Сергея Аркадьевича Иванова.

Цели и задачи

В данной работе я попытаюсь дать некоторую классификацию различным церемониям и ритуалам о которых упоминает продолжатель Феофана в своем сочинении. Составить какую-то четкую классификацию – задача не из легких, как отмечал Герд Альтхофф, говоря о трудностях в определении ритуалов, «мы описываем явления из самых разных сфер»³⁸. Исследователь отмечает, что многие ритуалы имеют отношение как к церковной традиции, так и к светской жизни³⁹.

Прежде чем представить классификацию ритуалов еще раз обратимся к работе Каждана. Он выделяет три основные функции императора Византийской империи: репрезентативная («он должен был представлять Византийскую империю, должен был символизировать, воплощать в материально-чувственном образе ее скрытую мощь»⁴⁰), экзекутивная («василевсы самым широким образом осуществляли право казнить, увечивать, ссылать подданных, лишать их имущества, смещать с государственных постов»⁴¹) и административно-законодательная. В своей классификации ритуалов мы пойдем вслед за этими функциями, опуская последнюю, наименее значительную для нас.

Важно понимать, что в политическом символизме мы можем увидеть не только демонстрацию величия того или иного лица, но и явные акты смирения, покорности. Выражать свою покорность судьбе и правителю можно самыми разными способами, зачастую весьма традиционными для средневековой культуры. Я постараюсь описать некоторые из проявлений смирения, что встречается у героев Продолжателя Феофана.

Также стоит сказать, что для политических отношений Средневековья особое значения имели инсигнии правителя. Византия, как и многие европейские страны, наследовала традиции Римской империи, ощущала и воспринимала себя исключительно как империя, а значит, инсигнии римских императоров зачастую становились инсигниями византийских басилевсов. Как «вспоминал» С. С. Аверинцев: «В античные времена Рим отличался от греческих городов-государств тем, что с несравнимо большим тщанием разрабатывал официальную и официозную эмблематику инсигний ирегалий»⁴². Инсигнии играют огромную роль у Продолжателя Феофана (зачастую императора узнают по инсигниям, что видится обычной и нормальной практикой), поэтому стоит дать некоторый обзор всех упомянутых в тексте инсигний.

Глава 1. Коронация.

Согласно «Словарю средневековой культуры» в коронации императоров присутствуют четыре элемента: 1) избрание 2) одобрение и аккламация 3) помазание 4) коронование⁴³. Однако стоит помнить, что все эти элементы могут как встречаться разом, так и отсутствовать практически полностью по самым разным причинам. В том числе потому, что в той или иной стране в определенное время не принят был тот или иной элемент. Так Б. А. Успенский говоря о помазании на царство отмечает, что «эта традиция имела место как на Западе, так и в Византии, однако в Византии соответствующий обряд появляется относительно поздно – надо полагать, под западным влиянием»⁴⁴. Я полагаю, что зачастую в отсутствии некоторых элементов церемонии коронации нам следует видеть синекдоху, к которой прибегает автор по тем или иным причинам (в том числе, поскольку для него и круга его общения эта церемония общеизвестна и не требует подробностей).

Избрание.

Ясно, что отсутствие одной из четырех частей в некоторых случаях не лишает монарха легитимности. Как писал С. С. Аверинцев: «и Византия знала династическую практику»⁴⁵. Таким образом первый пункт – «избрание», фактически отпадает, хотя зачастую он встречался и становился очень важным. Но это происходило в первую очередь при мятежах кого-то из полководцев. Так мятеж стратига Вардана Турка начался с того, что его же воины сочли своего стратига за щедрую раздачу «достойным царской власти»⁴⁶. Притом провозгласили его царем «гласом народным», а также в его честь, в качестве одной из почестей был возведен храм⁴⁷. Мятеж Вардана был подавлен силой правящего императора Михаила Рангаве (811 - 813), но уже видно, что войско способно было «делать» императоров.

Войско же фактически предлагает полководцу, а в скором времени императору Льву V (813 - 820) занять престол, так как до этого сам Лев «принялся подстрекать солдатский сброд и понуждать его поносить царя»⁴⁸. В этот раз мятеж удался – Михаил отказался от борьбы и мирно удалился в монастырь, о чем подробнее будет сказано позже. Узурпатор же отправился в Константинополь для окончательной легитимации своей власти.

Однако уже следующий за ним император Михаил II Трав (820 - 829) приходит к власти не путем военного переворота и гражданской войны, а через заговор, составленный приближенными Льва V против правящего басилевса. Соответственно Михаил не проходил через процедуру избрания, он был лишь руководителем успешного заговора. Поскольку Михаил II стал основателем династии, где власть наследовали его дети и усыновленные, то более провозглашения императора войском у Продолжателя Феофана не наблюдается. Но из этого нельзя сделать явного вывода о снижении роли войска при смене государя Византии.

Василий I (867 - 886) получает своего рода избрание тем, что его усыновитель, Михаил III (840 - 867) был убит по решению синклита. Соответственно власть достается Василию по воле синклита, иначе и он был бы убит, как возможный преемник нечестивого императора (подробнее о Михаиле III будет сказано ниже). Мы можем сделать вывод, что в чисто дворцовых интригах, к коим возможно отнести и единовластное воцарение Василия I не последнюю роль продолжал играть синклит – собрание ромейской знати.

Аккламация

Аккламация была чрезвычайно важна, поскольку это было официальное признание нового правителя жителями столицы, которые символизировали собой всех жителей империи. Без одобрения жителями монарх просто не мог править.

В случае со вступлением на престол императора Льва мы видим, что вначале, при входе в Константинополь, у церкви Предтечи его встретил весь синклит с «запрокинутыми ладонями»⁴⁹. Трудно представить, чтоб эта сцена происходила на пустынных улицах, без зрителей и участников из числа простого люда. Однако, это еще не вполне аккламация, а скорее встреча нового государя при въезде в город.

Аккламация Льва произойдет позднее. Продолжатель Феофана как всегда немногословен: «Взявший самодержавную власть и всенародно провозглашенный»⁵⁰. К сожалению, автор не сообщает где и как происходила аккламация. Рискну предположить, что действо разворачивалось на ипподроме, поскольку после убийства Льва «его труп без всякого сожаления и жалости через Скилу вытащили на ипподром»⁵¹.

Ипподром вообще занимает особое место в символике императорской власти. Это довольно обширное сооружение, «его контур … имеет длину 450 метров при ширине 120 метров»⁵². Как отмечает Краутхаймер при строительстве новой столицы Константин I уделял особое значение строительству стен (ясно, что безопасность волновала императора – К. М.) и ипподрому. «Ипподром, являясь местом “богоявления” императора, был наиболее важной частью дворца»⁵³

Собственно сразу после убийства Льва его преемник, Михаил, сразу же требует коронации и аккламации. При этом все церемонии легитимации он жаждет получить «в великом храме Божием»⁵⁴. В таком случае вполне вероятно, что там проходила и аккламация Льва. Или же для аккламации подходило любое общественное место, способное вместить большое число людей.

В случае со следующим императором – Феофилом (829 - 842) у Продолжателя Феофана полностью отсутствует явная аккламация, однако же за нее мы можем принять эпизод, когда он собирает всех тех людей, которые пользовались щедротами его отца и казнит их. Собрание происходило в Мангавре – одном из зданий дворцового комплекса. Стоит уделить этому зданию несколько слов. Собственно Магнавра – одно из древнейших зданий дворцового комплекса, в X веке оно будет использоваться скорее уже как музей⁵⁵. Но в IX веке там существовал школа под руководством Льва Математика, где обучались славянские просветители Кирилл и Мефодий, также это здание служило палатами суда, а также местом приема послов⁵⁶.

Важно отметить, что при этом главное обвинение Феофила состоит в том, что эти люди «убили царя – помазанника Божия»⁵⁷. Здесь мы видим, что помазанным считали уже Льва, то есть на 813 год традиция помазания византийских басилевсов уже сложилась. Или же мы имеем дело с более поздними толкованиями. Как бы то ни было, ясно прослеживается отсылка на знаменитое «Не трогайте помазанников Моих» (Пс 104:15). Но временно вернемся к аккламации.

Об аккламации относительно следующего императора – Михаила III (842 - 867) неизвестно ничего. Возможно, здесь сыграло то, что Михаил стал императором 2 года, тем самым сделав аккламацию невозможной. Также возможно, что помимо младенчества императора не последнюю роль сыграл образ жизни императора в последующие годы и Продолжатель Феофана нарочно лишает его возможности стать полностью легитимным императором в глазах потомков.

Михаил не был идеальным монархом, «он выходил за пределы приличия, а царской чести в особенности»⁵⁸, что, несомненно настраивало современников против него, а, благодаря Продолжателю Феофана, против него должны были быть настроены и потомки. Многим истинным ритуалам он предпочитал явно карнавальные формы, переворачивая с ног на голову традиции.

С аккламацией Василия тоже не все вполне ясно. Напрямую Продолжатель Феофана о ней не говорит, хотя в данном случае, если верить, что автор этой части действительно Константин Багрянородный, упоминание аккламации было бы очень кстати. Возможно, она не полагалась соправителям царей. Или же она просто подразумевается автором, но он о ней не сообщает и говорит о коронации Василия крайне мало.

В пророчествах относительно грядущего царствования Василия ясно звучат фразы на подобии «получил от Бога скипетр ромейского царства»⁵⁹. Здесь не присутствует аккламация, но есть другой, крайне важный момент, о котором пишет Аверинцев. Он говорит, в частности, о важности наличия Бога в политической концепции Византийской империи. «Лишь Христос – безусловно легитимный владыка, и не только небесный, но и земной владыка»⁶⁰. Именно от этого владыки Василий и получает свою власть, если вообще легитимно говорить о власти монарха в Византии: «власть над людьми в принципе не может принадлежать человеку и принадлежит только Богу»⁶¹. Как писал несколько позже С. П, Карпов: «Государь – исполнитель Божьего промысла, правит на благо подданных, сообразуясь с божественными установлениями, обычаями и римскими законами»⁶². Мне кажется, в данном эпизоде концепция власти от Бога показана наиболее полно.

Аккламация, да и венчание на царство отсутствует в описании царствований Льва VI (886 - 912) и Александра (912 - 913). Присутствует лишь коронация их соправителями отца, но не более того. Однако же касательно уже не раз упомянутого Константина VII автор об аккламации упоминает. Однако это аккламация не самого императора, а восставшего полководца Константина Дуки. Мятеж был подавлен, а сам Дука погиб. Но перед этим все же идет аккламация: «еще до рассвета с факелами и в сопровождении большого войска и толпы подошли к воротам ипподрома, провозглашая царем Константина»⁶³. Мы видим, что лишенный возможности быть коронованным патриархом узурпатор стремится все же легитимировать свою власть и прибегает для этого к аккламации, притом в довольно ранний для этого час.

Таким образом, аккламация, хоть и не часто упоминается Продолжателем Феофана, явно играет значительную роль в византийском политическом церемониале. Она служит важнейшим средством легитимации правителя или же мятежа того или иного сановника, претендующего на царскую власть.

Помазание

К сожалению, помазание в источнике еще менее популярно, нежели даже «избрание». Напрямую о нем не говорится нигде, только в вышеупомянутом эпизоде, касательно обвинения Феофила против приближенных отца.

Можем ли мы строить какие-то концепции на столь хрупком основании? Помазание, впервые появившаяся у вестготов и призванная хоть как-то легитимировать крайне хрупкую власть вестготских королей. Для какой-то легитимации своей власти они вынуждены были обратиться к духовенству, что формирует то, что будет названо «политической теологией вестготов»⁶⁴. Именно церковь была двигателем того, что миропомазание становится частью политического ритуала Испании. Так на IV Толедском соборе впервые звучат намеки, что помазание необходимо, однако первое зафиксированное помазание датируется 672 годом, когда королем стал Вамба (672 - 680). Именно у вестготов особый смысл приобретает процитированный выше Псалом: не трогайте помазанников Моих. Это становится своего рода защитой короля от мятежа и восстания, что было чрезвычайно важно для слабого короля, чья власть держалась на очень непрочных основаниях.

У вестготов правят короли, но они во многом опираются на священничество, которое и легитимирует правление того или иного короля, притом оно достаточно самостоятельно и, во многом, составляет отдельную политическую силу. В Византии же власть императора довольно сильна и он зачастую, что встречается и у Продолжателя Феофана, ставит угодного себе патриарха. Духовенство может выступать против императора, но административный аппарат способен проводить успешные репрессии против той части духовенства, что не согласна с проводимой императором политикой.

Так могло ли совершиться миропомазание в Византии в 813 году? Б. А. Успенский в работе «Царь и император» отмечает, что помазание, скорее всего, использовалось в Византии задолго до переломного 1204 года, как это иногда делают исследователи. Успенский датирует усвоение этого обряда серединой IX – серединой X веков⁶⁵. То есть примерно исследуемым периодом.

При этом помазание Византией было заимствовано, скорее всего, у Каролингов. Успенский с первых же строк указывает, что «традиция инаугурационного помазания монарха в Европе непосредственно восходит к интронизации Пипина Короткого в середине VIII века»⁶⁶. В неспокойные времена императоры ромеев могли попытаться обезопасить себя уже не раз упоминавшейся формулой из Псалмов и принять новый для Византии обряд. Однако доказывать это нужно исключительно с греческим текстом в руках. Проще было бы предположить, что Продолжатель Феофана проецирует на прошлое реалии своего времени, когда помазание уже прижилось. Но кто ввел его в Византии? Аморейская или Македонская династия? Этот вопрос я, к сожалению, вынужден оставить без ответа.

Коронование

Перейдем же теперь к последнему аспекту, о котором пишет «Словарь средневековой культуры», к коронованию как таковому. Оно встречается не так часто, как хотелось бы, но всегда играет значительную роль в выстраивании образа правителя. Особенно характерным является эпизод с Михаилом Травлом. Придя к власти в результате заговора он сразу же стремиться получить царский статус. Сразу после смерти Льва и освобождения Михаила, его «усадили на царский трон, и все находящиеся во дворце преклонили колена и провозгласили его самодержцем»⁶⁷. Но не это важно для нас сейчас.

Как пишет Продолжатель Феофана «царь не омыв рук, не обретя в душе страха Божия и вообще не успев сделать ничего необходимого, отправился в великий храм Божий, дабы получить венец от руки патриарха». Мы видим, что перед коронацией императору надлежало проделать набор действий, крайне напоминающих пост.

Арнольд ванн Геннеп пишет, что между смертью правителя и наследованием ему должен пройти определенный период. «Промежуточный период в этих случаях также предстает как период подготовки и уединения, насыщенный всякого рода табу и особыми предписаниями … это аналог послушничества»⁶⁸. В этот период также «приостанавливается общественная жизнь»⁶⁹. Говоря это о племенах так называемого «первобытного мышления», ванн Геннеп, на мой взгляд, довольно точно передает то, что получило некоторое развитие в Византии. Таким образом Михаил Травл нарушает довольно значимую и важную часть древнего ритуала, что должно характеризовать его не с лучшей стороны. Думаю, Продолжатель Феофана мог нарочно выставить Михаила Травла нарушителем канона, ведь это не должно было улучшить его образ в глазах читателей нашего автора.

Но в описываемом эпизоде есть еще один важный момент. Корону на императора должен возложить патриарх. Мы наблюдаем именно переход церемонии коронования от чисто войскового обряда, когда император виделся прежде всего главнокомандующим и успешным полководцем к церковному, со значительной ролью духовенства. Об этом достаточно подробно и емко пишет Г. А. Острогорский в своей статье⁷⁰.

В этом контексте особенно важна коронация Василия, которая была осуществлена еще Михаилом III. У продолжателя Феофана есть два непротиворечивых описания коронации Василия. Первая дается в жизнеописании Михаила III: «он возлагает на голову Василия вожделенную корону»⁷¹. Но есть и другая, гораздо более обширная версия коронации. Там тоже важно и то, что Василий короновался соправителем Михаила, будучи его наследником: «рукой царствовавшего тогда Михаила, судом и велением вечно царствующего Христа в прекрасном и славном храме Божественной мудрости венчается Василий царским венцом»⁷². Соправитель мог венчаться на царство действующим монархом, поскольку он получал часть его харизмы, но Христос, о роли которого в политической традиции Византии уже было сказано, так или иначе, присутствует в этом обряде и власть исходит именно от Бога, а не от Михаила.

Кстати говоря, Б. А. Успенский утверждает, что «как на Западе, так и в Византии инаугурационное помазание предшествовало коронации»⁷³. Таким образом, Василий к моменту коронации уже должен был бы быть помазанным, но источник об этом не сообщает.

Завершая обзор коронации Василия, следует вспомнить о непростом характере Михаила III, из-за которого Василий чуть было не лишился возможности царствовать. Как пишет Продолжатель Феофана, Михаил решил возвеличить своего гребца и отдать ему титул соправителя, вместо впавшего в немилость Василия. Михаил «одел его (гребца – К. М.) в пурпур, водрузил на голову диадему, обул в башмаки – знак царской власти, вывел за руку к синклиту и сказал, что давно следовало мне представить этого мужа в столь сиятельном уборе»⁷⁴. Можно сделать вывод, что вопрос о наследнике находился в полном ведении царствующего императора, но кандидатура должна была быть одобрена (или просто представлена?) синклитом. При этом особую важность имеют инсигнии, которые отличают императора от остальных людей, кроме того, они значительно меняют социальный статус своего носителя.

Что касается императора Романа I Лакапина (920 - 944), то здесь источник довольно молчалив, хоть и сообщает о нескольких венчаниях на царство. В частности на Крещение Роман венчает свою жену Феодору, а затем на праздник Пятидесятницы венчает своего сына Христофора (921 - 931)⁷⁵. 25 декабря он венчает еще двух сыновей – Стефана (? - 963) и Константина (? – ок. 948)⁷⁶. Поскольку еще одного сына (Феофилакта, будущего патриарха (933 - 956)) патриарх Николай постригает в клирики⁷⁷, мы можем предположить, что корону на головы императорских сыновей возлагал патриарх, конечно если Роман не желал нарушить существующую традицию.

О сыновьях Романа стоит сказать отдельно. Так при женитьбе Стефана на некой Анне, упоминается, что «помимо брачного венца возложен был на нее и царский»⁷⁸. Таким образом, императору так или иначе требуется августа. Можно предположить, что именно Стефан должен был наследовать отцу.

У Христофора был сын Михаил, который, по видимому, тоже прошел через какой-то обряд и получил императорскую власть и харизму, а также право владеть инсигниями. Благодаря этому, при воцарении Константина Багрянородного, мы можем наблюдать сцену лишения харизмы и отмены ритуала (по видимом, как раз венчания на царство). Автор пишет: «Михаила же, сына царя Христофора, багрянородный Константин, сняв с него царские сандалии, сделал клириком, магистром и ректором»⁷⁹. Таким образом, ритуал можно десакрализовать, отмотать назад, лишить силы.