Глава I. «Черное золото» Российской империи

ставе посольства Нидерландов при дворе царя Алексея Михайловича. Эта книга содержит следующее примечательное свидетельство: «Река Ухта от­стоит от Печоры на одни сутки... на этой реке, в расстоянии полутора миль от волок, есть мелкое место, где из воды выделяется жир, представляющий черную нефть».

Нефтяной интерес Петра Великого

Грандиозные свершения в России в начале XVIII века российские и за­рубежные историки в большинстве своем оценивают как «период великих петровских реформ». Русское промышленное развитие в том столетии, по мнению известного зарубежного исследователя Дж. Блюма, было равным развитию остальной Европы, а порой и превосходило его. В свою очередь, выдающийся российский историк, академик Евгений Тарле (1874-1955) отмечал, что экстенсивная мощь русской истории в конце XVIII столетия является одним из важнейших и великих феноменов всемирной истории.

С именем великого реформатора императора Петра I Великого (1672- 1725) связаны также и первые попытки практического использования не­фти в России.

24 августа 1700 года его высочайшим указом был учрежден Приказ ру­докопных дел, который стал руководить всей деятельностью по разработке и эксплуатации недр Российской Империи. В другом указе Петра I от 2 но­ября 1700 года были достаточно ясно определены задачи этого государс­твенного горного учреждения, охватывающие все этапы поиска, разведки и разработки месторождений полезных ископаемых.

По всей России по инициативе Петра I были предприняты поиски руд­ных богатств. И уже 2 января 1703 года газета «Ведомости», редактирова­ние которой осуществлял сам царь, сообщала: «Из Казани пишут, на реке Соку нашли много нефти...».

В 1713 году Петр I написал письмо с требованием своему ближайшему соратнику дипломату Павлу Ягужинскому (1683-1736) обеспечить покупку в Баку 10 ведер (около 101 кг — Авт.) нефти и доставить ее в Санкт-Петер­бург. При приобретении нефти выяснилось, что ее цена существенно вырос­ла и к 1713 году ее стоимость достигла 30 копеек за фунт. После тщательных поисков удалось купить 16 ведер (около 164 кг — Авт.) нефти «по 25 коп. за фунт у торгового человека Сыромятной слободы Ивана Федорова».

В надежде найти нефть внутри страны Петр I обращает внимание на возможно нефтеносные территории между Тереком и Сунжей. Был дан приказ готовить экспедицию в этот регион, однако отправку экспедиции отложили из-за готовившегося визита «великого московского посольства» по европейским странам.

В 1716 году Петр I отправился за границу в достаточно продолжитель­ное путешествие. В ходе своего визита в Европу он встречался с выдающи­мися представителями науки и горного дела. Эти встречи и ознакомление с положением дел в западной экономике привели русского царя к опреде­ленным выводам по поводу необходимости скорейшей модернизации, в том числе и горной промышленности.

После возвращения на Родину Петр I подписал указ о создании Ману- фактур-Берг-коллегии, главой которой был назначен его близкий спод­вижник Яков Брюс (1670-1735), впоследствии получивший графский ти­тул и звание генерал-фельдмаршала.

Отложенная экспедиция поисков нефтеносных территорий в России со­стоялась в 1718 году, и лейб-медик Готлиб Шобер (1670-1799) по приказу царя был направлен в регион Терека и Сунжи. Недалеко от горячего источ­ника минеральной воды он обнаружил, что «из некоторой горы нефть или петролеум вытекает, никто ее не собирает и не употребляет».

По распоряжению Петра I государственный деятель и дипломат Ар­темий Волынский (1689-1740) осмотрел местность этого же региона. В письме к царю он высказал предположение»: «это течет бальзам сульфу- рис подлинный», который в тех местах «от незнания называют нефтью» и употребляют «вместо дегтя, телеги подмазывают, которого чаю, Государь, можно брать пуд по тридцать или больше».

По мере резкого увеличения числа предприятий в России оказалось неудобным совмещать в одном государственном органе управление гор­ными заводами и мануфактурами. По указу Петра I от 10 декабря 1719 года «Об учреждении Берг-коллегиума для выделения в оное дел о рудах и минералах» было образовано специальное учреждение — Берг-коллегия с разветвленной сетью местных учреждений. Царь в указе писал: «Наше Российское государство перед многими иными землями преизобилует и потребными металлами, и минералами преблагословенно есть, которые до нынешнего времени без всякого прилежания исканы... Надо, чтобы Божье благословение втуне под землей не оставалось».

В тот же день 1719 года Петром I была утверждена Берг-привилегия. Этот законодательный акт вплоть до 1807 г. определял политику прави­тельства в горнорудной промышленности. Берг-привилегия объявила по­лезные ископаемые собственностью царя, независимо от того, кому прина­длежал земельный участок. Землевладельцам было предоставлено право преимущественной разработки полезных ископаемых и строительства за­водов. Следует особо подчеркнуть, что этим было произведено отделение горного промысла от подчинения гражданскому начальству. Берг-приви­легия устанавливала право наследственной собственности на заводы, ог- раяодала промышленников от вмешательства местной администрации, га­рантировала финансовую помощь при строительстве предприятий, право свободного сбыта выплавленного металла, определяла размер вознаграж­дения за найденную руду. В 1739 году Берг-привилегия была дополнена особым Берг-регламентом.

Надо отметить, что наряду с другими вопросами Берг-коллегия уделяла внимание и поискам нефти. Весной 1721 года мезенский житель Григорий

Черепанов сообщил в Берг-коллегию, что нашел «нефтяной ключ» в Пус- тозерском уезде Архангельской губернии. Император Петр I, которому было доложено об этом, сразу дал распоряжение о тщательном исследовании ис­точника нефти, а также о «граде для «рудознатца» Черепанова в шесть руб­лей, «чтоб он также и прочие впредь к сысканию руд имел охоту».

Однако в то время вз< р императора Петра I уже был пристально устрем­лен на Каспийский регис i, который рассматривался им как важный страте­гический плацдарм и для защиты империи, и дальнейшего развития торговли России с Востоком.

Объективно, в тот период в этом деле на роль партнера Российской им­перии претендовала Персия, которая располагала значительными возмож­ностями и, в свою очередь, остро нуждалась в сильном союзнике, способ­ном оградить ее от претензий воинственной Османской империи на западе и беспокойных афганских племен на востоке.

Сложившиеся обстоятельства и осложнение обстановки внутри Персии диктовали России необходимость действовать в различных направлениях. Первым шагом стало подписание в 1718 г. с шахом Султан Хусейном до­говора о взаимной торговле, который предусматривал определенные дейс­твия российской стороны как по защите своих интересов, так и по оказанию в случае необходимости помощи законному персидскому правительству.

Постоянные тревожные известия из Персии показывали, что российс­кому правительству следует учитывать возможность негативного сценария развития событий, и для их упреждения Петр I стал планировать поход рос­сийских войск на Каспий.

Обстоятельная подготовка к этой сложной воинской операции потре­бовала почти три года. Первоначально в 1719 году два русских офицера Федор Соймонов и Карл Верден провели обстоятельную разведку региона, составив подробную карту Каспийского моря.

Следует отметить, что Федор Соймонов специально посетил нефтяные промыслы на Апшеронском полуострове. И можно предположить, что не осталось без внимания императора Петра I его сообщение о том, что с 1716 г. за нефть из бакинских нефтяных колодцев, находившихся на от­купном содержании у вассала персидского шаха, султана Мухаммед Хус­сейна Фетиг Али, шахскому двору ежегодно выплачивалось в российском денежном выражении более 49 тыс. рублей. Если учесть, что на содержа­ние одного солдата в русской армии тратились около 1,5 коп. в день, то указанной суммы хватило бы на годовое содержание почти десятитысячной российской армии.

Многочисленные пометки Петра I на донесениях Федора Соймонова и Карла Вердена, а также на отчетах русского посланника в Персии Артемия Волынского убедительно показывают, что «петролеум» прочно завладел вниманием императора.

Зимой 1721-1722 гг., когда вооруженные формирования воинственных афганских племен свергли правителя Персии шаха Султан Хусейна, а за­конный наследник престола принц Тахмасп был вынужден бежать и скры­ваться в Прикаспийских областях Персии, для императора Петра I поя­вился обоснованный повод выступить в защиту законной власти. Он лично возглавил пятидесятитысячную армию во время Персидского (низового) похода 1722-1723 гг.

Начало мая 1722 г. стало официальной датой начала «каспийской кампа­нии». Флотом командовал генерал-адмирал Федор Апраксин (1661-1728), флотилией ластовых судов (плашкоутами) командовал уже упомянутый ка­питан-лейтенант Карл Верден, который досконально знал этот регион.

В августе 1722 г. русские корабли были на пути к Дербенту, около горо­да Тарки император Петр I и несколько его спутников высадились на берег и пешком отправились к нефтяным колодцам, которые «изволил его ве­личество смотреть». Впоследствии недалеко от этого места был сооружен порт Петровск.

23 августа 1722 г. власти и народ Дербента встречали российского им­ператора с выражением всех почестей. Наиб города (глава городской ад­министрации — Авт.) вручил ему ключи от городских ворот. Затем Петр I вернулся в Астрахань, а командовать русскими войсками он поручил гене­рал-лейтенанту Михаилу Матюшкину (1676-1737).

В Астрахани 4 ноября 1722 г. Петр I написал инструкцию для командую­щего под названием «Когда, даст Бог, Баку возьмем, что чинить». Третьим пунктом стояла знаменательная фраза: «Разведать о пошлинах и доходах. А особливо о нефти и шафране. Сколько было в доброе время и сколько ныне, и что шаху, и что по карманам».

18 августа 1723 г. по приказу генерал-лейтенанта Матюшкина была со­ставлена «Опись нефтяным колодцам и погребам около Баку». Согласно этому документу, «в поле», т.е. на расстоянии от 10 до 20 верст от Баку находилось 66 действующих колодцев и 16 амбаров, на втором промысле в 20 верстах от города — 4 колодца с «белой нефтью», а за городскими воро­тами находилось 14 амбаров с нефтью и 5 пустых амбаров.

Во второй инструкции от 9 сентября 1723 г. Петр I потребовал прислать несколько пудов нефти, которые были доставлены в Санкт-Петербург в восьми бутылях в начале 1724 года.

Вскоре законное правительство Персии в лице нового шаха Тахмаспа признало каспийскую операцию русских войск освободительной миссией. В благодарность за спасение страны по заключенному 12 сентября 1723 г. Петербургскому договору Персия уступила России западные и южные области побережья Каспия, включая города Дербент, Баку, а также про­винции Гилянь, Мазандаран и Астрабад.

В конце сентября 1723 г. генерал Матюшкин, находясь в Астрахани, получил указ императора Петра I «О вступлении его императорского вели­чества в вечное владение городов Дербени, Баку и прочих провинций».

В мае 1724 года император вновь приказал прислать ему «белой нефти тысячу пуд или сколько можно». Выполняя этот приказ, генерал Михаил Матюшкин выслал летом того же года из Баку в Астрахань более 149 пудов «белой нефти», которая далее была доставлена в Москву.

После смерти Петра I в феврале 1725 г. интерес к практическому приме­нению нефти резко снизился, однако из содержания архивных документов следует, что по решению Коммерц-коллегии в феврале 1726 г. в Голландию купцу Любсу были отправлены 3 бочки с нефтью. Иностранному посредни­ку было предложено узнать о ее реальной цене и возможных объемах про­даж. И хотя, судя из отчета Коммерц-коллегии, спрос на нефть в Голландии оказался незначительным, при всей коммерческой неутешительности ре­зультатов можно говорить о попытке первого зарубежного маркетингового исследования нефтяного рынка, осуществленного более 280 лет назад рос­сийским правительственным учреждением.

В поисках русской нефти

Венценосные наследницы императора Петра I в последующее десяти­летие не смогли обеспечить сохранение каспийских приращений импе­рии, включая нефтяные промыслы на Апшеронском полуострове. Череда «дворцовых переворотов» во времена «дамского правления» существенно ослабила внешнеполитические позиции Российской империи. В результате по Рештскому договору (1732 г.) и Гянджинскому трактату (1735 г.) при­каспийские области были возвращены Персии.

И таким образом для россиян нефть вновь стала «заморским товаром». В 1733 г. Апшеронский полуостров посетил врач Иоганн Лерхе, состо­явший при русском посольстве в Персии. «30 июля 1733 г., — пишет он, — проехал я пять верст от неугасимого огня до Балахан, к черным нефтя­ным ключам... Колодезей оных находилось во время персидского шаха 52, посредством коих великий тогда отправлялся торг; теперь неповрежден­ных остается только 26... Колодези глубиною в 20 саженей, из коих один весьма сильно бьет и ежедневно доставляет 500 батманов нефти (батман составляет российского веса 15 фунтов); он шибко кипит, так что слышать можно».

Следует отметить, что доктор Лерхе отметил один чрезвычайно инте­ресный факт, он упомянул о перегонке нефти, как об уже хорошо извест­ном процессе. По его словам, «...нефть не скоро начинает гореть, она тем­но-бурого цвета, и когда ее перегоняют, то делается светло-желтою. Белая нефть несколько мутна, но по перегонке так светла делается, как спирт, и сия загорается весьма скоро».

Высокая цена и сложность доставки бакинской нефти в Россию побуди­ла отечественных предпринимателей финансировать поиски нефти непос­редственно в перспективных регионах Российской империи.

В 1735 году «рудообыскатель» Яков Шаханин по указу Берг-коллегии получил право «во всех губерниях и провинциях металлические и мине­ральные руды сыскивать». Его настойчивые поиски не замедлили дать хо­роший результат. Он нашел на берегах Волги «серную и квасцовую руды», даже построил небольшой завод для их переработки, но не смог воспользоваться плодами своих трудов. В результате коммерческого конфликта «из- за несогласия с товарищами», то есть с другими участниками — совладельцами предприятия, Ярославская ратуша отдала Шаханина в рекруты, и он был отправлен солдатом в 10-ю роту Карельского полка.

Оторванный тяжелой солдатской службой от любимого дела по поис­ку полезных ископаемых, Яков Шаханин в феврале 1738 года решился на смелый шаг — подал «доношение» непосредственно в «Кабинет ее импе­раторского величества Анны Иоанновны». Он просил освободить его от рекрутской повинности и использовать открытые им месторождения по­лезных ископаемых «для государственной пользы». Там же он сообщил о найденных им в Поволжье месторождениях нефти и селитры: «Имеется еща моево прииску селитра и нефть горная а именно по Волге реке пониже города Сибирского близ города Тетюш, також в горах Новодевичьих близ дворцового села Жегулиха селитра да повыше города Сызрань двадцать верст близ села Костычей в горах же селитра лежит версты на три.».

Первый кабинет-министр, граф Андрей Остерман (1686-1747), к ко­торому попало обращение Якова Шаханина, наложил следующую резо­люцию: «По сему доношению показанного охотника Военной коллегии отдать в артиллерию, чтоб оная его в тех делах употребила и оные от него показанные селитренные места знающими мастерами освидетельствовать приказала».

На основании этого указания Главная артиллерийская канцелярия от­командировала Якова Шаханина, назвав его «рудных дел охотником», на самарские «серные и селитреные заводы», находившиеся в «пригороде Се­ргиевском», и предписала их начальнику, комиссару Василию Верховскому «ехать на показанные от него Шаханина селитерные и нефтяные места и оные освидетельствовать... И несколько верст те места состоят, описать обстоятельно... взять для усмотрения доброты в разных местах фунтов по десяти, а где нефть в горах имеется ...». Таким образом, руководители ар­тиллерийской канцелярии заинтересовались не только селитрой, нужной для производства пороха, но и нефтью, так как в их обязанность входило и устройство «праздничных иллюминаций».

Направленная экспедиция подтвердила сведения Шаханина о наличии нефти на правом горном берегу Волги. Отобранная при этом проба нефти в начале 1741 года со специальным нарочным, поручиком Михаилом Лугов- ским была доставлена в Москву, а затем в Петербург. Главная артиллерий­ская канцелярия 16 апреля 1741 года направила ее в Академию наук для последующего исследования.

23 апреля 1741 г. в лаборатории Петербургской академии наук акаде­мик Иоганн Амман (1707-1741) завершил анализ «пробной нефти серных Самарских заводов» и отметил: «Присланная нефть весьма худо пахнет, при том густа, черна и очень нечиста. Она не загорается, хотя зажженную спицу над ней держать, или хотя оную спицу в нефть опустить. А когда за­жженную из хлопчатой бумаги сделанную светильню в нефть поставить, то она тихо горит и огонь от нее невысоко поднимается... По моему мнению, никуда больше она не годится, как только из нее делать коломазь, факелы и смоляные веревки, так же еще фитили, в которых несветлого и несиль­ного огня потребно. Сверх сего можно оную в лампадах вместо светильни употреблять, ежели самые тонкие и легкие ее частицы через дистилляцию отделять, то оная почти таковая будет, какова бывает простая персидская нефть».

К этому же выводу, что при перегонке нефти можно получить качественный осветительный материал, но только более чем через столетие, в 1855 г. пришел американский химик, профессор Йельского университета Бенджамин Силлимэн (Benjamin Silliman). Его отчет сыграл решающую роль в ускоренном развитии американской нефтяной промышленности во второй половине XIX века. А вот обстоятельное заключение академика Ам­мана в 1741 г., увы, осталось в России без должного внимания. Что касает­ся дальнейшей судьбы «рудных дел охотника» Якова Шаханина, то он сде­лал попытку создать товарищество для разработки сызранских нефтяных месторождений и битуминозных залежей, но по невыясненным причинам потерпел неудачу.

Через 20 лет после смерти первого российского императора Петра Ве­ликого Берг-коллегия вновь предметно вернулась к вопросу о российской нефти, добываемой на Севере империи. И с этим связана многолетняя ис­тория создания и функционирования первого российского нефтяного про­мысла, созданного пионером отечественного нефтяного дела, предприни­мателем Федором Прядуновым (1696-1753).

В Российском государственном архиве древних актов в Москве хранится документ под названием «Экстракт», содержащий повествование об истории первого российского нефтяного предприятия — «завода» архангелогородца Федора Прядунова. Вот только несколько строк из него «...1745 году ноября 18 день по определению Берг-коллегия, а подоношению бывшей архангело- городской Берг-конторы по прошению архангелгородца Федора Прядунова велено в Архангелогородской губернии в Пустоозерском уезде в пустом мес­те при малой реке Ухте завесть нефтяной завод, распространяя содержать тот завод довольным капиталом без остановок и ту нефть продавать».

Детальное описание этого промысла приведено в книге К. Молчанова «Описание Архангельской губернии, ея городов, монастырей и других до­стопримечательных мест» (1813): «В окрестностях Ижмына реке Ухте был нефтяной завод, который состоял из следующего строения: над самым нефтяным ключом, на средине биющим, построен четвероугольный сруб вышиной в 13 рядов, из коих шесть были загружены на дно, а прочие нахо­дились на поверхности земли. Внутри сруба поставлен узкодонный чан, ко­торый истекающую из воды нефть впускал в себя отверстием дна, от быст­ротекущей воды защищал его поставленный с одной стороны водорез». Из приведенного описания становится ясно, что речь идет о сооружении для сбора нефти с водной поверхности.

В других архивных документах говорится о том, что добыча нефти на Ухте Прядуновым и его наемными работниками была начата в августе 1746 года.

До наших дней дошел и еще один уникальный документ от ухтинской нефти. Это «Свидетельство» от 6 мая 1747 г. составленное двумя немецки­ми исследователями Д. Миллером и М. Лосау. Данный документ является приложением к февральскому «Доношению» Федора Прядунова № 524 от 1749 г., где он указал, что: «... материальной идвоеной нефти взял и послал в Гамбурх...».

Гамбургские ученые старательно провели исследование ухтинской не­фти, сравнивая ее с итальянской, и сделали вывод о возможном ее приме­нении «в студеных мокротах, в вывихнутиях, в простужениях, в ознобах, в расслаблениях, в суставах ломовых случаях как каменное масло наружную добрую помощь учинят».

В архивном «Деле о нефтяном заводе Федора Прядунова» имеются сведения, что в Москве в лаборатории Берг-коллегии 10 октября 1748 г., обер-пробирер Христиан Леман осуществил первую перегонку нефти, привезенной Прядуновым: «которой было взято на передвойку три фунта, из того числа вышло передвоенной чистой нефти два фунта». Далее приве­дены сведения о том, что Федор Прядунов приступил и к самостоятельной работе в этой лаборатории: «Того же октября 19 дня означенный Прядунов скаскою в Берг-коллегию показал привезено де им Прядуновым достаток а 746 и 747 годах майя по первое число в Пустоозерском уезде при речке Ухте российской нефти в Москву Берг-коллегии в лабораторию сорок пу­дов, которая де им Прядуновым вся и передвоена. А по передвойке явилось чистой нефти две трети весом 26 пудов 26 фунтов с половиною...»

Архивные документы свидетельствуют, что в результате небывалого ве­сеннего паводка и вызванных им разрушений в 1748 г. на Ухтинском про­мысле добыча нефти приостановилась.

В 1749 г. на промысле было добыто всего 6 пудов нефти, в том числе и из- за того, что в августе-сентябре того же года Федор Прядунов находился под арестом в Москве по «жалобе» Главной медицинской канцелярии, посколь­ку он не подчинился запрещению как «площадному неосвидетельствованному лекарю, лечить каменным маслом всякие болезни разного чина людей»

19 октября 1750 г. по указанию Берг-коллегии «нефтяной завод» Ф.С. Прядунова был обследован специальной комиссией в составе капрала Григория Голенищева и земского бургомистра Федота Рочева. В этом отчете оставлено достаточно подробное описание Ухтинского промысла, перечислены все сооружения, в том числе: «На бору двор ветхой, подруб­ленный сенми и кровля, баня новая при дворе, 3 лагуна порозших да полубочье, а в нем квашня, чаша, блюдо и нефтяной ковш, да 55 бревен, лодка новая, ушат нефтяной».

С того времени для Федора Прядунова началась полоса суровых испы­таний, последовали новые аресты за неуплату налогов, а затем и много­месячное заключение в долговой тюрьме Москвы, где в марте 1753 г. он и скончался.

После смерти Федора Прядунова «нефтяной завод» на Ухте переходил из рук в руки. Имеющиеся архивные данные показывают, что нефтяной про­мысел на Ухте действовал в период с 1746 по 1786 г., то есть не менее 40 лет.

В последующее время Берг-коллегией были предприняты попытки возоб­новить добычу нефти в Печорском крае. Среди них рассматривалось прошение жителя Нового Усолья Василия Ратова и московского купца Александра Соболева о возможности «позволения в добыче по рекам Ижме и Посве... нефти, которой де в тех местах имеется немалое число». Учитывая печальный опыт своих предшественников, эти предприниматели сразу поставили вопрос и о льготном режиме налогообложения: «от платежа десятины на десять лет уволить — по новости того завода, дабы они употребленный во время прииску того минерала капитал возвратить могли».

Любопытно, что это прошение впервые содержит предложение и о введе­нии протекционистской меры: «вывозы оной нефти из других остзейских мест запретить, ибо они из тех отысканных ими мест тою нефтью всю Россию удо­вольствовать могут».

В итоге, Берг-коллегия постановила Василию Ратову и Александру Соболе­ву «производить дозволить», однако в льготах отказать, так как нефть: «которая без всякого фабрик построения из рек единственно черпанием доставаться имеет и на то многова кошту непотребно». К сожалению, пока историкам не удалось прояснить вопрос о дальнейшей судьбе данного предприятия.

В Поволжском регионе возобновление попыток поисков нефти было связано с деятельностью генерал-майора Михаила Опочинина, на посту президента Берг-коллегии с 1753 по 1760 гг. Именно в те годы было выда­но разрешение на открытие нефтяного промысла на реке Соке выше горо­да Сергиевска местному предпринимателю Надыру Уразметову.

В своем обращении в Берг-коллегию он писал: «В прошлом 1752 году обыскали мы на собственных своих крепостных дачах в Уфимском уезде на Казанской дороге по Соке реке по обе стороны повыше Сергиевска городка вверх, едучи по правую сторону, подле горы Сарт-Ата, при которой малень­кое озерко, и в том озерке имеется нефть черная, да повыше Сергиевского рубежа по реке по-русски называемой Сыргуте, а по-татарски — Кукорте... в которой тако же имеется нефть же... Да подле Соки и около Суршлы и Усаклы имеется озерко и в нем нефть же черная, да выше оного озерка вершины реки Соки лес Чоктемир, и с того лесу вышел маленький ключ, в нем нефть черная же. И из тех мест взяли той нефти для пробы фунтов десять или больше и просим оную черную нефть в Берг-коллегию принять и опробовать и для построения на предписанных собственных дачах нефтя­ного завода дать нам позволения...».

21 февраля 1754 г. берг-пробирер Христиан Леман направил в Берг- коллегию рапорт об анализе нефти, найденной Надыром Уразметовым, где указал на ее пригодность для «различных дел». Анализ был обстоятель­ным, так как «определено соотношение золотников в белой и красной час­тях», или, говоря современным языком, «соотношение различных нефтяных фракций».

15 сентября 1754 г. Оренбургская губернская канцелярия сообщила о получении «Ее императорского величества указ из Государственной Берг- коллегии от 12 июля под № 1132 по прошению Оренбургской губернии, Уфимской провинции, Казанской дороги, Надыровой волости, деревни Надыровой старшин Надыра Уразметова, Юсупа Надырова, Асляма да Хози Мозяковыхдля ведома о данном им позволении о строении на собственных их дачах в Уфимском уезде, на Казанской дороге на речке Кармалы нефтя­ного завода, и о нечинении им в построении того завода и в прииске нефти никому никаких обид и налог и утеснений, как иноверцам, так и протчим всякого звания людям, поселенным в их дачах...»

Через восемь лет в книге «Топография Оренбургской губернии» член- корреспондент Петербургской Академии наук Петр Рычков (1712-1777) о предприятии Надыра Уразметова писал: «Нефяные ключи около помянуто­го же Сергиевска в разных местах имеются, где и нефтяные заводы напредь сего бывали. По определению Государственной Берг-коллегии июня 16-го дня 1754 года на прошение татарского старшины Надыра Уразметова, дан ему Надыру с сыном его Юсупом указ, около Закамской же линии на реч­ке Карамале завод завести, для которого они вблизости четыре нефтяные ключи сыскали и ту материю оной Коллегии пробу объявили, которая по учиненному в той Коллегии опыту явилась действительна».

В начале 1757 г. в Берг-коллегию был направлен рапорт Оренбургского горного начальства об освидетельствовании «нефтяного завода», где было сказано, что: «21 числа августа 1756 года для предписанного освидетельс­твования и описания от здешнего начальства был прислан геодезии ученик Павел Зубринский, которым то место освидетельствовано и описано и по­ложено на чертеж, и что потом освидетельствование и описание явилось о том до получении онного указа, о коем Государственной Берг-коллегии от начальства 19 числа декабря того ж 1756 года донесли, о том учиненный тем нефтяным местам чертеж послан января 14 дня 1757 года».

Надо отметить, что «чертеж Зубринского» 1756 года дошел до наших дней, хранится в архиве в Москве и, по мнению историков, является са­мой первой картой одного из крупных нефтяных месторождений Урало-По­волжского региона.

К сожалению, Надыру Уразметову не удалось закончить начатое дело. Об этом поведало «Доношение Оренбургского горного начальства Берг-кол­легии об обследовании его нефтяного завода» от 19 декабря 1756 года, где сказано: «Надыр Уразметов, получив указ Берг-коллегии, прибыл в свою деревню и стал быть обдержим тяжчайшею болезнью, от которой и поныне никакого облехчения не получил. Однако в прошлом 1755 году на том месте, где заводу назначено быть, и анбар для варения на первый случай построил. Но только за тою болезнию надлежащего заводу... построить и в надлежа­щее действие пустить не мог. А товарища своего сына Юсупа Надырова... в товарищи написал без согласия его, а сам он, Юсуп, тот завод строить не же­лает. А он, Надыр, когда от болезни освободится, тогда тот завод построить по обязательству своему желает». Однако Берг-коллегия не посчиталась с болезнью Надыра Уразметова, чиновники не стали ждать его выздоровления и в конце 1757 года исключила Уразметова из списка заводчиков.

О дальнейшей судьбе этого пионера нефтяного дела Поволжья никаких сведений в российских архивах пока найти не удалось.

Первые академические экспедиции

В постпетровское время горнозаводское дело в России продолжало развиваться поступательно, свой весомый вклад внес в него великий уче­ный-естествоиспытатель мирового уровня, академик Михаил Ломоносов (1711-1765), впервые сформулировавший всеобщий принцип сохранения материи и движения, заложивший основы физической химии.

В 1743 году он закончил написание рукописи «Первые основания метал­лургии, или рудныхдел». При подготовке к печати Михаил Ломоносов допол­нил книгу разделом «О слоях земных», где рассмотрел вопросы растительной природы нефти и происхождения торфа и каменного угля. Книга, увидевшая свет в 1763 году, содержала много новых представлений о горючих полезных ископаемых и их происхождении. В исследовании «О слоях земных» русский ученый писал, что нефть выгоняется подземным жаром из каменного угля и торфа и «вступает в разные расселины полости сухие и влажные».

По его мнению, нефть могла образовываться также как побочный про­дукт при превращении торфа в каменный уголь. Талантливый ученый при­шел к следующему выводу: при сильном подземном огне выходит густая и черная смола, как асфальт и гагат, а при легком огне — прозрачная и свет­лая нефть. Это заключение Михаил Ломоносов подтверждал результатами своих наблюдений над процессом перегонки «жирных материй»: «когда под крутым огнем производится, масло выходит черно и густо, напротив того, от легкого огня выходит оное светло и прозрачно». Будучи адъюнктом Физического класса Петербургской академии наук, в ходе своих опытов он неоднократно осуществлял перегонку нефти в лабораторных условиях. Следует отметить, что в настоящее время в Государственном историческом музее в Москве хранится его лабораторный перегонный куб.

Ученый писал, что «самая тонкая материя из торфу и из первоперегонного масла, собравшегося в какую теплую полость, передвояется вторич­ным действием, кое химики ректификациею называют». Таким образом, Михаил Ломоносов допускал образование нефти при продолжительном действии слабой теплоты и признавал миграцию нефти из мест ее образо­вания в пористые пласты.

Согласно его теории, остатки растений и животных превращались в окаменелости, а не вполне сгоревшие тела и давали начало торфу, камен­ному углю, янтарю. Торф происходит из болотных растений. Возникнове­ние каменного угля может происходить, по мнению ученого, из торфяников путем обугливания без доступа воздуха под влиянием влаги, повышенной температуры и давления. Михаил Ломоносов пришел к выводу, что торф, каменный уголь и нефть являются продуктами естественной переработки органических веществ. «Увериться можем о происхождении сих горячих подземных материй из растущих вещей их легкостью. Ибо все минералы в воде потопают, — нефть по ней плавает, несмотря ни на что, бывши в зем­ных недрах, приняла в себя несколько тяжелой горной материи».

Впоследствии выдающийся российский ученый, академик Владимир Вернадский (1863-1945) следующим образом оценил теорию Михаила Ломоносова. «Я не знаю ни одной теории XVIII столетия, которая могла бы быть поставлена наряду с этими воззрениями Ломоносова». Теория проис­хождения горючих полезных ископаемых, разработанная гениальным рос­сийским ученым еще во второй половине XVIII века, имеет своих твердых сторонников и последователей и в настоящее время.

Продолжатели дела Михаила Ломоносова были в числе организаторов первых научных исследований на нефть в различных регионах страны. В 1762 г. одно из первых описаний поверхностных нефтепроявлений в Поволжье, в районе реки Аиряки, привел в книге «Топография Оренбургской губернии» член-корреспондент Петербургской Академии наук Петр Рычков (1712-1777): «...видны разноцветные признаки, а именно синие, жел­тые, белые, черные и зеленые, а на поверхности воды примечается материя на подобие дегтя и производит дух весьма противный...».

В 1767 г. президент Берг-коллегии Иоганн Шлаттер (1708-1768) по­дал в отставку по состоянию здоровья, и на этом посту его сменил граф Мусин-Пушкин. До этого он состоял в должности прокурора, был членом правления Главных горных заводов в Екатеринбурге и вице-президентом Берг-коллегии. Он был известен тем, что написал первую отечественную инструкцию о способах добычи каменного угля, методах борьбы с руднич­ными газами и затоплением шахт в процессе проходки. По его распоряже­нию в 1768 г. в Кавказский регион был отправлен естествоиспытатель Сте­пан Воневин, который составил карту полезных ископаемых этого района и указал на ней нефтяные ключи в районе реки Терек.

Обстоятельное описание ряда нефтяных поволжских месторождений в 1768-1769 гг. оставил в своем труде «Дневные записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта по разным провинциям Российского государства» известный ученый-естествоиспытатель Иван Лепехин (1740-1802). О повер­хностных выходах нефти в районе Самарской Луки и реки Сок он писал: «Уже все было готово к отъезду, как татары уведомили, что от их деревни верстах в 15 находится нефтяной ключ...Бывший с нами татарин и провожатый вахмистр Кравцов уверяли, что жители употребляют оную на мазание колес... Из дерев­ни Якушкиной отправя свой обоз по обыкновенной дороге в Сергиевск с одним студентом и провожатым Кравцовым, поехали на так называемое нефтяное озеро, отстоящее от Якушкиной версты на четыре за Шунгуром».

Оставили свои описания нефтяных поверхностных проявлений При­волжского района и другие российские ученые. Так после экспедиции 1768 г. академик Петр Паллас (1741 -1811) в своем трехтомном труде дал подробное описание ряда нефтяных ключей в районе города Сызрани, у рек Шунгут, Камышлы и Сок: «Ручей оного ключа впадает в реку Сок. Все низкое место около озерка состоит из нефтяной земли, так что летом в вы­копанных на берегу ямках везде находится нефть». О применении нефти местным населением он писал: «Живущие чуваши и татары употребляют сию смолистую воду не токмо для полоскания и питья во время молошницы в роту и чирьев в горле, но и рачительно собирают самую нефть, и употреб­ляют оную во многих случаях Как домашнее лекарство»

В отчете экспедиции 1768-1774 гг., руководимой академиком Иоанном Фальком, также приведено описание нефтяных источников в районе насе­ленного пункта Тетюши в сопоставлении с подобными нефтепроявлениями и в других местах Поволжья.

Много полезного для поступательного развития российской горной промышленности сделал тайный советник Михаил Соймонов (1730-1804), выпускник Московской артиллерийской школы, участник Нерчинской гео­логической экспедиции. Назначенный в 1771 году президентом Берг-коллегии, он целых десять лет руководил горным ведомством и сделал чрезвы­чайно много для развития промышленности России.

Ему принадлежит инициатива в подготовке указа императрицы Ека­терины II от 21 октября 1773 г. о создании в Санкт-Петербурге Горного училища. Именно тогда была заложена основа для формирования системы российского высшего горно-технического образования, имевшая самое не­посредственное значение для развития отечественной нефтяной промыш­ленности. Это первое в России высшее техническое учебное заведение стало реальным воплощением идеи великого преобразователя Петра I о подготовке национальных инженерных кадров для развития горнозаводс­кого дела.

В 1776 г. он отправился «на лечение» за границу, а в 1781 г. подал во временную отставку «для поправки здоровья», и его на посту президента заменил сенатор, тайный советник Иван Рязанов. В 1781 г. согласно «Уч­реждению для управления губерниями Всероссийской Империи» (1775 г.) руководство горными делами было передано Казенным палатам, контроль над которыми осуществляла Экспедиция о государственных доходах при Правительствующем Сенате. В такой ситуации Берг-коллегия потеряла свое прежнее значение, и в 1782 г. вышел указ Сената «чтоб Казенные палаты не отсылали в Берг-коллегию принадлежавших ей доходов...». В том же году был опубликован Манифест Екатерины II, согласно которому права на поверхность земли отождествлялись с правами на ее недра, т.е. права, дарованные Петром I в Берг-привилегии 1719 г., были практически ликвидированы. А затем в 1783 г. императрица Екатерина II упразднила и Берг-коллегию. И такое положение дел в горной отрасли длилось 16 лет. Таким образом, управление горным ведомством посредством Казенных палат явилось еще одним неудачным экспериментом правительства, что в конечном итоге вызвало упадок промышленности.

Император Павел 1(1754-1801), вошедший на престол в ноябре 1796 г., своим указом от 19 декабря 1796 г. восстановил Берг-коллегию в тех пра­вах, которыми она пользовалась до 1775 г., исключая преимущества, даро­ванные знатным родам Дворянской грамотой и Городовым положением. По этому указу уральские горные заводы передавались в ведение Берг-колле­гии, а Экспедиция о государственных расходах при Сенате и Экспедиция для горных дел при Казенных палатах упразднялись.

Таким образом, Берг-коллегия возобновила свою деятельность. Ее пре­зидентом был назначен действительный статский советник Андрей Нартов (1736-1813), выпускник кадетского корпуса, один из основателей Вольно­го экономического общества. А «наблюдение над Берг-коллегией по части горных заводов и промыслов» поручили действительному тайному совет­нику Михаилу Соймонову.

В 1798 г. вместо Андрея Нартова президентом Берг-коллегии был на­значен Александр Алябьев, умелый администратор, бывший пермский ви- це-губернатор.

Им была сделана попытка вернуться к вопросу об ухтинской нефти. 2 ав­густа 1801 г. в Берг-коллегии было рассмотрено «Дело» о найденных коллеж­ским асессором Петром Сумароковым «блистательных каменьях и нефтяных приисках». Основанием для этого послужило его письменное обращение, в котором после возвращения из командировки из Мезенского уезда он писал: «В разных местах мною найдены знатные нефтяные прииски... из нескольких вырытых ямок собрали до восьмидесяти пуд, но и с того числа сбережено пять­десят восемь, которые моим же коштом зимним временем доставлены в город Мезень, а от толь с позволения управляющего тогда должностью господина генерал-губернатора его превосходительства Тимофея Ивановича Тутолмина привезена в Архангельск, где по его приказанию была опробована и найдена самою действительно достойнейшею... Из тех источников в совершенный ко­лодцам порядок получать можно до тысячи пуд, а может более».

Однако рассмотрение этого вопроса в Берг-коллегии все же ограничи­лось заключением президента Берг-коллегии Александра Алябьева, ко­торый исходил только из экономической оценки объема импорта нефти в Россию: «Касательно приисков нефтяных на левом берегу реки Ухты хотя мне по неимению подробных сведений о местных обстоятельствах неиз­вестно во сколько обойдется нефть добычею и привозом, я думаю прииски сии выгоды большой не составят... Из ведомости в Коммерц-коллегии со­чиненной за 1797-й, 1798-й и 1799-й годы, которую я для сообщения сего предмета истребовал, видно, что нефти в Россию по трехлетней сложности ввозится ежегодно из чужих земель только по 45-ти пудов 371/2 фунтов на сто одиннадцать рублей сорок шесть копеек, что составит за каждый пуд по Два рубля пятидесяти девять копеек (хотя при том нефть иностранная бывает всегда перегнанная и следовательно добротнее собираемой просто из источ­ников) столь малый привоз оной доказывает малое ее употребление...»

В тисках откупной системы

С начала XIX века, с которым совпало восхождение на престол импера­тора Александра I (1777-1825), открылась новая глава истории нефтяной промышленности России, полная ярких событий, в которых участвовали многие выдающиеся российские предприниматели, инженеры и ученые.

19 ноября 1801 г. император Александр I издал Указ об образовании «Главной экспедиции по устроению горного производства в Грузии», ко­торую и возглавлял известный деятель российского горного дела, граф Аполлос Мусин-Пушкин (1760-1805). Этот выдающийся деятель XVIII века, почетный член Петербургской академии, член Лондонского королев­ского общества, на протяжении ряда лет занимал пост вице-президента Берг-коллегии. Еще 15 июня 1797 г. он направил в Берг-коллегию свое «Мнение о заводах», по сути, первую аналитическую записку по состоя­нию горного дела в России. В ней отмечалось: «Рудный промысел в России различествует ощутительно от того, который учрежден в землях иностран­ных. Причины сего различия многочисленны и основываются на климате, на многолюдии, на политических отношениях хозяйства и торговли госу­дарственной, да и на самых узаконениях, которыми управляются народы европейские, имеющие рудокопии».

В ноябре 1801 г. российский император «всемилостивейше разрешил графу Мусину-Пушкину отправиться по его желанию, в качестве путешес­твенника, к Кавказским горам для изыскания рудных месторождений». По результатам той экспедиции были составлены первые минералогические описания Кавказа и Закавказья, положившие начало широкому освоению природных ресурсов этого края.

Осенью 1802 года указом императора Александра I были упразднены коллегии, учрежденные в петровское время, и созданы министерства. На­чался переход от коллегиального управления горной промышленности к единоначалию.

Вместо Берг-коллегии в 1807 году был создан Горный департамент, который сначала являлся структурным подразделением Министерства Коммерции. Первым директором Горного департамента стал уроженец уральского региона Гавриил Качка (1740-1812). Под его началом Горный департамент руководил казенными заводами и промыслами через окруж­ные горные правления, контролировал деятельность уже существовавших частных горнозаводских предприятий, отводил земельные участки под но­вые, выдавал разрешения на проведение разведок полезных ископаемых. Вначале ведомство состояло из двух подразделений: Горного совета для подготовки отраслевых законодательных актов и Горной экспедиции, в компетенцию которой входили исполнительные функции. Управляющий Горной экспедицией имел обширные полномочия, в то время как Горный совет был совещательным органом при директоре департамента.

В рамках правительственной реформы подверглась пересмотру и зако­нодательная база горного дела. В 1804 голу начальник пермских заводов Андрей Дерябин (1770-1820) представил правительству доклад, в котором предлагал ввести наемный труд на горнопромышленных предприятиях, восстановить свободу горного промысла, произвести техническую реконс­трукцию предприятий, улучшить условия труда рабочих. Этот доклад был рассмотрен специальной комиссией под председательством министра фи­нансов, графа Алексея Васильева (1742-1807). Было принято решение о составлении нового горного положения. И хотя не все предложения Де­рябина вошли в положение, этот документ, утвержденный в 1806 г., стал одним из самых прогрессивных нормативных актов в России того времени. Так, в нем предусматривалась замена крепостных крестьян платными ра­бочими на вспомогательных заводских работах. Положение подтвержда­ло горную свободу для казенных земель, уделяло внимание нормированию трудового дня рабочих и совершенствованию горной техники.

В 1810 году Горное ведомство вошло в структуру Министерства финан­сов и получило новое наименование «Департамент горных и соляныхдел», а его директором был назначен опытный специалист, оберберггауптман Андрей Дерябин.

Знаменательным событием начала века стало возвращение Апшерон- ского полуострова в состав России. Подписанием Гюлистанского трактата между Россией и Персией (1813 г.) завершилась русско-персидская вой­на 1803-1813 гг., и по условиям договора территория Бакинского ханства вновь вошла в состав Российской империи.

В то время на Апшеронском полуострове насчитывалось 116 колодцев с «черной» нефтью и один с «белой», а всего добывалось около 150 тыс. пудов нефти в год. Способы добычи нефти в то время были весьма при­митивны, и местное население извлекало ее из открытых ям и неглубоких колодцев.

Надо отметить, что к этому времени российский военный гарнизон уже несколько лет находился в Баку, а нефтяные промыслы сдавались в откуп­ное содержание различным лицам. И здесь частная инициатива на первых порах принесла хорошие результаты. Об этом свидетельствует рапорт в Санкт-Петербург главнокомандующего российскими войсками на Кавказе генерала Николая Ртищева от 30 июля 1813 г., в котором говорится и о размере полученного денежного дохода: «сия статья, включительно с дру­гими весьма неважными, принесла на первый раз откупной суммы в 4 года чистыми деньгами 450 тыс. рублей на ассигнации без всяких забот и из­держек со стороны казны... Верным может быть доход для казны от сего произведения только тогда, когда изобилующая богатством статья будет на откупе у честных людей... Если же заведения сия будут приняты по непос­редственное заведывание казны, то, кроме учреждения для сего особого штата чиновников, так же жалования для них, и содержания рабочих людей и разъездов, все потребует значительных для казны расходов».

В 1813 г. согласно архивным источникам, бакинские нефтяные колодцы были сданы российским правительством в откуп губернскому секретарю Марку Тарумову.

Повторный договор на передачу ему нефтяных колодцев на пять лет, с 1 января 1817 г. по 1 января 1821 г., был заключен летом 1816 г.

В рукописи бывшего начальника Уральских горных заводов генера­ла Аникиты Ярцева (1737-1819) «Российская горная история» (1819 г.) приводится описание бакинских промыслов: «Около Баку находится неве­роятное количество горного масла или нефти, ибо за 12 верст от Баку из нескольких деревень балаханской округи имеется 25 открытых масляных колодцев, хотя и часто высыхают масляные ключи, для чего и принуждают­ся закапывать новые колодцы; однако и старые нескоро засыпаются, но с осторожностью на несколько времени оставляют их отверстыми, поелику иногда через несколько месяцев обыкновенно нефтяные ключи в них таки являются. ... Излишек отвозится в город Баку, в нем же, хотя и нет особых запасных магазинов, однако вне города устроены к тому выкопанные 15 ко­лодцев, до самого твердого гипсового камня, и выкладены они камнем. В сии то колодцы запасное масло наливается и содержится на то время, пока оно продавцами не вычерпывается».

По истечении срока договора, 12 января 1821 г. был заключен новый договор с тем же откупщиком Тарумовым на последующие четыре года на прежних условиях за ежегодную плату 131 тыс. руб. Его монопольное право на нефть особо было оговорено в 6 пункте этого договора: «А кто если изобличен будет, то такого тайного продавца за первый за первый раз взыскивать тысячу рублей ассигнациями в пользу казны и отбирать все количество нефти в пользу откупщика, как собственность ему принадле­жащую, а за другую и третью тайную продажу нефти сверх такого взыска­ния в пользу казны и откупщика, передать тайных продавцов по законам». Договор обеспечивал откупщику очень многое: рабочую силу для рытья и ремонта колодцев, вычерпывания нефти из них и перевозки в амбары, а также право на поиск новых источников нефти на полуострове. Весьма ин­тересным являлся пункт договора, в котором Марк Тарумов мог осущест­влять торговлю нефтью с Персией беспошлинно.

Однако, похоже, что его последующая деятельность не была прибыль­ной, и после истечения договора с ним уже не нашлось ни одного претен­дента на новый срок. Поэтому по случаю «неявки желающих взять сии промыслы вновь в содержание на следующее четырехлетие за прежнюю откупную сумму», по распоряжению министра финансов, графа Егора Канкрина (1774-1845), они поступили с 1 января 1825 г. в «казенное управле­ние».

В связи с этим, приказом министра финансов были введены две специ­альные должности «смотрителя при нефтяных источниках и соляных озерах, в Бакинской провинции находящихся» и его «товарища» из числа «горных чиновников». В «Описи казенным строениям, находящихся при нефтяных колодцах и погребах, поступивших в ведомство Грузинской горной экспе­диции в генваре 1825 г.», составленной в феврале 1825 г. берг-гауптманом А. Карпинским, приведены точные сведения «о состоянии нефтяных колод­цев и погребов для хранения нефти; о количестве в них нефти, оставшейся от г. Тарумова в крепости Баку и в селениях Бинагади, Сураханы и Бейбати».

Всего в 1825 г. насчитывалось 125 нефтяных колодцев, в том числе в Балаханах имелось 82 колодца «черной» нефти и 12 казенных погребов, в Бинагади — 5 колодцев «черной» нефти, в Сураханах — 15 колодцев «бе­лой» нефти, а в самом Баку — только 16 погребов для хранения «черной» нефти.

Известный естествоиспытатель и путешественник Эдуард Эйхвальд (1795-1876) посетил Баку в том же 1825 году. В своем сочинении «Пу­тешествие по Каспию и Кавказу» (Reise auf dem Caspischen Meere und Caucasus) он подробно описал «вечные огни» и указал на свойства горю­чего газа в смеси с воздухом и дал описание нефтяных колодцев: «Колодцы с белой нефтью находятся на С.-З. от дер. Сураханы, приблизительно на расстоянии 1,5 версты от нее. Для добычи нефти устроены 16 колодцев; для того, чтобы нефть могла лучше в них собираться, внутри они устроены широкими, вверху, напротив, узкими — не более фута в диаметре. Они при­крыты плотно прилегающими покрышками, чтобы нефть не могла испа­ряться. Во многих колодцах собирается белая нефть с водой, каждый коло- децдает неопределенное количество нефти — более летом, менее зимой».

В обстоятельной статье выпускника Горного кадетского корпуса Нико­лая Воскобойникова «Минералогическое описание полуострова Апшеро- на, составляющего Бакинское ханство» в «Горном журнале» (1827) впер­вые была сделана классификация различных видов бакинской нефти, дано объяснение происхождению так называемой «белой» нефти, составлено подробное описание нефтяных колодцев и копанок(нефтяныхям — Авт) на Апшеронском полуострове, а также существующих способов хранения нефти и технологии проведения работ по сооружению нефтяных колодцев. Воскобойников указал: «Черного цвета густоватая нефть находится пре­имущественно при урочищах Бахче и Шубаны, где скопляется в неболь­ших ямах, которых глубина бывает от l/З до 1 аршина. Также встречается она близ деревень Балаханы и Бинагары, поблизости нефтяных колодцев. Нефть сия по худому качеству своему не может употребляться для осве­щения без значительной примеси зеленоватой нефти; очень загустевшая употребляется также для смоления судов».

Любопытные сведения приведены им о морском нефтяном промысле местного жителя Касым-бека, состоящем из двух колодцев: «один из них находился на расстоянии 9 саженей от берега на глубине % сажени), вто­рой — в 15 саженях на той же глубине. Деревянные срубы колодцев возвы­шались над водной поверхностью на Vi сажени».

Проведенный необходимый ремонт колодцев, установление системы учета добытой нефти и ряд других мер, принятых специалистами Горной экспедиции, привели к увеличению добычи, и за 1825 г. было добыто уже свыше 240 тыс. пудов нефти.

Однако от их годовой деятельности в казну поступило только 76 тыс. руб. После чего министр финансов граф Егор Канкрин указал: «...опыт казенного управления промыслами в 1825 г. показал, что прибыль получив­шаяся с них, далеко не вознаграждает того дохода, который казна получала в период откупного содержания».

Поэтому, когда нашлись предприниматели, выразившие желание взять помянутые промыслы в откупное содержание, нефтяные колодцы был сда­ны им на два четырехлетних срока (1826-1834).

Однако по прошествии восьми лет история повторилась снова: «...по неявке желающих взять сии промыслы вновь в содержание на следующее четырехлетие в откупное содержание, они с 1 января 1834 г. поступили в казенное управление».

«Прожекты» майора Воскобойникова

Следующий знаменательный этап развития нефтяных промыслов на Апшеронском полуострове неразрывно связан с плодотворной деятельностью талантливого горного инженера Николая Воскобойникова (1803-1861).

С 1 января 1834 года по указу императора Николая I (1796-1855) Гор­ное ведомство стало военизированной организацией — Корпусом горных инженеров. Его возглавил сам министр финансов граф Егор Канкрин (1774-1845).. Кроме этого, была введена должность начальника штаба, который осуществлял пов Именно с этого времени в России появилось название «горный инженер»седневное оперативное руководство ведомством. Первым начальником штаба Корпуса горных инженеров был назначен ге- нерал-майор Константин Чевкин (1802-1875).

1 января 1834 г. майор Корпуса горных инженеров Воскобойников был назначен директором бакинских и ширванских нефтяных и соляных про­мыслов.

, В предписании Горного департамента были определены его обязаннос­ти: «наблюдение за исправным содержанием нефтяных колодцев, за вы- черпкой нефти, за доставкой бакинской нефти в Баку, а ширванской — на ближние берега реки Куры и за продажей нефти в местах, для сего уста­новленных». С этого дня горный инженер Воскобойников получил возмож­ность в полной мере начать реализацию своих новаторских замыслов по развитию и совершенствованию нефтяного дела.

Прежде всего, его внимание было обращено на технологию сооружения нефтяных колодцев. По существующей в то время процедуре сооружения нефтяных колодцев сначала отрывалась яма наподобие обращенного кону­са до самого нефтяного пласта. По бокам ямы делались уступы, при средней глубине в 4,5 сажени (9,5 м) — не менее семи. Среднее количество земли, вынутой из такого колодца, было около 331 куб. сажени. Стенки глубоких колодцев от самого дна до поверхности крепили деревянным срубом и до­сками. В нижних венцах колодца делали отверстия для притока нефти.

Стремясь к повышению эффективности работ, майор Воскобойников предложил для обеспечения доступа к нефтяному пласту вместо рытья ямы большого диаметра на поверхности сооружать шахты. Шахта делилась перегородкой пополам. Над устьем шахты с одной стороны из досок устраива­лось возвышение в виде трубы, чтобы усилить циркуляцию воздуха в шахте. Это предложение позволило значительно уменьшить объем земляных работ при сооружении нефтяных колодцев.

Серьезной проблемой при эксплуатации нефтяных колодцев было их засорение. Для очистки колодца в него опускали рабочего на веревке, ко­торый руками собирал грязь в ведро. Как правило, из-за недостатка воздуха рабочий мог находиться там весьма ограниченное время.

В 1835 г. для облегчения работ по чистке и ремонту горный инженер Воскобойников предложил конструкцию «холщового вентилятора» для подачи свежего воздуха в нефтяной колодец. Позднее он внедрил в практику работ усовершенствованное индивидуальное приспособление — «дыхательный снаряд, состоящий из искусственного носа и прикрепленной к нему гибкой трубки». При помощи этого снаряда была успешно произведена очистка узкого и искривленного колодца «Али-Бек», который ранее никогда не очищался.

Весьма остро на промыслах стояла проблема хранения, приема и отпуска нефти. При нахождении нефти в земляных погребах и открытых нефтя­ных ямах возникали большие потери вследствие значительного испарения, от утечки ее через различные неплотности в стенках погребов и ям, а также расплескивания из ведер при переноске вручную рабочими.

Начальный период работы Николая Воскобойникова можно оценить в полной мере позитивно, ведь только за два первых года его управления промыслами (1834-1835 гг.)добыча нефти увеличилась до 352,7 тыс. пудов против 346,1 тыс. пудов в 1833 г.

В 1836-1837 гг. Николай Воскобойников осуществил по собственному проекту переустройство всей системы хранения и отпуска нефти в Баку и Балаханах. Пять нефтяных балаханских погребов общей вместимостью бо­лее 122 тыс. пудов были соединены каменными наклонными каналами. С одной стороны было построено здание для приема нефти, вычерпываемой из колодцев. В нем были сооружены четыре каменных резервуара по 0,4 т, из которых нефть выпускалась по наклонному каналу в отстойный резер­вуар. Отстоявшуюся нефть переливали в наклонный канал, по которому она самотеком поступала в погреба для хранения или к амбару для отпуска нефти. По длине канала напротив погребов были установлены каменные резервуары с вставленными в них медными котлами с тремя или четырьмя отверстиями. При повороте медных котлов нефть через отверстия текла по ответвлениям канала в погреб или в отпускные резервуары. Каменный на­клонный канал около помещения для отпуска заканчивался медной трубой, по которой нефть стекала в медный котел. Этот котел мог поворачиваться и имел приспособление для стока нефти по шести трубам в деревянные боч­ки вместимостью 28 пудов.

Таким же образом каменными наклонными каналами были соединены в Баку девять погребов общим объемом более 51 тыс. пуд. С одной стороны этих погребов находилось здание для приема нефти, привезенной с про­мыслов. В этом строении находились медные резервуары по 28 пуд. каж­дый и резервуары для отстоя нефти. После отстоя нефть стекала в погреба для хранения или к строению для оптового и розничного отпуска. Оптовый отпуск производился из трех резервуаров, а розничный — из одного, обо­рудованного медными кранами и вмещающего 600 пудов. Переустройство системы приема, хранения и отпуска нефти позволило значительно снизить потери нефти и навести порядок в ее учете и хранении. Количество продаваемой нефти значительно увеличилось, так как ее отпуск производился при любой погоде в специальных помещениях. Так, в декабре 1837 г. в Баку было продано 30 тыс. пуд. нефти, тогда как до переустройства нефтяного хозяйства продавалось в месяц около 10 тыс. пуд. Значительно сократилось число рабочих, и облегчился труд по сливу и наливу нефти.

Еще одним «узким местом» на бакинских промыслах было вычерпывание нефти, которое проводилось кожаными ведрами вручную, а из глубоких колодцев — с помощью конной тяги. Конечно, подобный способ был малопроизводителен. В 1839 г. в Главном управлении Закавказским краем обсуждался проект майора Воскобойникова об увеличении добычи нефти из нефтяных колодцев с помощью насосов. Однако данный проект в силу того, что еще не было в наличии поршневых устройств достаточной производительности, принят не был.

Еще одно его новаторское предложение касалось проблемы отправки добытой нефти морским путем. Для погрузки судов, перевозивших нефть по Каспийскому морю, директор промыслов Воскобойников предложил устроить на берегу «пристань на сваях» и провести от бакинских погребов к ней «железную разборную дорогу». Устройство подобного нефтяного терминала дало бы возможность быстро загружать суда нефтью. Но в Кас­пийской казенной палате и этот проект был признан «прожектерским» и отвергнут.

С середины 1834 г. горный инженер Воскобойников начал опыты по перегонке «легкой» сураханской и «тяжелой» балаханской нефти и применению полученного продукта для освещения. Полученные продукты перегонки «прозрачная и бесцветная эссенция нефти» и «зеленовато-желтая эссенция нефти» сгорали без копоти, и «свет ламп был более ярким, чем от свеч».

В конце лета 1834 г. Николай Воскобойников подает рапорт Главноу­равляющему в Грузии генералу Г.В. Розену «Об очищении на бакинских и ширванских промыслах «белой» нефти посредством перегоночного снаряда и заготовления для хранения оной железных бочонков». Он подчеркнул: «Полезно было бы очищать ее через перегонку на месте же, что для казны весьма мало будет стоить, ибо близ самих колодцев «белой» нефти имеются естественные огни; выгода же от получения очищенной нефти состоит в том, что нефть сия может продаваться по высокой цене и притом в большом количестве».

Рапорт инженер-майора Воскобойникова 14 ноября 1834 г. получает одобрение со стороны Ученого комитета Корпуса горных инженеров.

Положительное заключение по его предложениям дали академик Герман Гесс и Департамент мануфактур, постановивший: «1. Предложить химикам заняться разложением нефти как «белой», так и «черной» и опреде­лением свойств ее, так составных или получаемых из нее частей и сведения таковые обнародовать. 2. В то же время для ближайшего открытия сбыта оной испытать: нельзя ли употребить ее для составления лаков на чугун и железо и вообще на все те потребности, на которые идет скипидар, а также для получения сажи, входящей в состав типографских чернил, и различест­вует ли «черная» нефть от смолы, добываемой из земляного угля, наконец, нельзя ли собирать копоть, происходящую от естественных огней нефти, которая как красящее вещество могла бы употребляться для кожевенных заводов».

24 января 1835 г. министр финансов граф Егор Канкрин подписал предписание «директору минеральных промыслов инженер-майору Воскобойникову», где указал, что «о заготовлении на бакинских минеральных промыслах до 1000 пудов очищенной нефти, для отправления оной чрез Астрахань в Россию... он о действиях своих по сему случаю доносил также и казенной экспедиции за скорейшим исполнением оного, чтобы иметь со своей стороны надлежащее наблюдение...».

Интересные подробности о проекте Балаханского завода находятся в донесении Грузинской казенной экспедиции № 6849 от 10 ноября 1837 г. в Департамент горных и соляных дел Министерства финансов.

Там же имеется и упоминание о рапорте инженер-майора Воскобойни­кова № 322 от 12 июня 1837 г., в котором тот сообщает: «1) что он, окончив занятия по устройству бакинских амбаров, требовавших постоянного пре­бывания его в Баку, на днях отправляется в деревни Балаханы и Сураханы для устройства там перегоночных снарядов для получения «белой» нефти из «черной»; 2) что все необходимые для сего предмета пособия, как-то: 450 листов двухаршинного железа весом 160 пудов 29 фунтов, свинца 4, нашатыря 4 и олова 8 пудов, астраханским второй гильдии купцом Соло-довниковым уже к нему Воскобойникову высланы; 3) что по требованию его бакинский комендант подполковник Лузанов уведомил его о назна­чении к нему из Грузинского линейного батальона № 8 одного слесаря, двух кузнецов и двух печников для устройства перегоночных снарядов, железных бочонков и печей. Причем, присовокупил, что для получения "белой" нефти из "черной" придуман им новый снаряд, представляющий все выгоды к сохранению остатков «черной» нефти от изменения ее в ка­честве. Сверх того, открыты им около деревни Балаханы естественные огни, которые могут служить к действию нескольких перегонных снаря­дов, через что значительно сберегутся расходы при перегонке «белой» не­фти; описание же и чертежи вновь придуманных им перегоночных снарядов представлены им будут по приведение их в действие в большем виде».

Подробные сведения о техническом оснащении и оборудовании Бала-ханского завода содержатся в чертежах и описании этого предприятия, хранящихся в Российском государственном историческом архиве в Санкт- Петербурге. Из них видно, что в головном здании завода были установлены перегонные четырехугольные котлы, изготовленные из кровельного же­леза. Каждый котел состоял из двух частей. Верхняя часть котла плотно покрывала нижнюю в виде колпака, к ней присоединялись две трубы для отвода паров в приемники. Вначале в котел заливалась вода через трубу, вставленную в отверстие в верхней части котла, затем на поверхность воды через трубу наливалась нефть. Котлы поддерживались железными балка­ми и вмуровывались в печь. Трубы проходили через резервуары с охлажда­ющей водой. Приемник перегнанной нефти представлял собой железный цилиндр, погруженный в круглый железный чан, наполненный водой. Для нагревания нефти под котлами сжигался природный газ, который отбирал­ся из ближайших газовых источников и собирался в особых резервуарах, а затем по трубам подводился к горелкам.

Кстати, это был первый в России опыт промышленного использования природного газа. Газовая горелка была сделана из железной трубы с мел­кими отверстиями наверху. Продукты сгорания по каналу направлялись к дымовой трубе и на своем пути нагревали медный бак с водой, которая под­ливалась в котел для предохранения нефти от пригара.

Из легкой сураханской нефти на заводе получалось 83,9% осветитель­ного дистиллята, 12,5% остатка и 3,6% терялось от испарения. «Тяжелая» балаханская нефть давала только 10% продукта перегонки и 85% остатка, а 5% терялось.

Обстоятельства сложились так, что балаханский завод Воскобойникова действовал весьма непродолжительное время — с ноября 1837 г. по август

1838. г. За девять месяцев на нем было произведено свыше 900 пудов «осветительного масла», которое было отправлено в Астрахань. Но поскольку продукт перегонки нефти первоначально не подвергался дальнейшей химической обработке (очистке), то при его хранении и транспортировке имеющиеся в дистилляте нефтяные кислоты вызывали коррозию стенок железных бочек, что, в свою очередь, изменяло цвет продукта и значительно ухудшало горючие свойства. Большие производственные расходы, высокая стоимость транспортировки готовой продукции привели к тому, что завод оказался убыточен. В свою очередь, в многочисленных бедах завода сказалось и отсутствие майора Воскобойникова, который по доносу недоброжелателей был необоснованно отстранен от своей должности и находился под следствием.

Назначенный Горным департаментом новый руководитель Апшеронскими промыслами устранился от ведения дел по перегонке нефти, и в начале

1838. г. балаханский завод прекратил свое существование. Следует подчеркнуть, что несмотря на это, проект не остался бесплодным, а некоторые технические решения, найденные Николаем Воскобойниковым, оказали существенное влияние на все последующее развитие нефтеперегонного производства в России.

О размерах добычи нефти на Апшеронском полуострове в последние годы первой половины XIX века можно судить по докладной записке, пред­ставленной в 1842 году Каспийской Палатой Государственных Имуществ Министерства Государственных Имуществ. Там было указано, что всего на Апшероне имеется 136 колодцев, из которых ежегодно добывается до 230 тыс. пудов нефти (3,76 тыс. т — Авт.), и эта нефть вывозится в Персию в больших объемах, чем в Россию.

В последующее время некоторое увеличение числа колодцев повысило и годовую добычу нефти, которая, впрочем, оставалась на одном уровне, не превышая 300 тыс. пудов. С небольшими отклонениями этот уровень удерживался на протяжении 10 лет, затем с 1847 г. началось падение не­фтедобычи и в 1849 г. было добыто всего 255,5 тыс. пудов нефти.

Стремясь исправить ситуацию, администрация Закавказского региона предприняла попытку внедрения нового способа добычи нефти посредством бурения скважин. 30 апреля 1845 г. по распоряжению министра финансов Федора Вронченко (1780-1854) Каспийская казенная палата выделила одну тысячу серебром и поручила директору бакинских и ширванских нефтяных и соляных промыслов майору Корпуса горных инженеров Алексее­ву произвести разведочное ручное бурение на нефть в районе Биби-Эйба-та. Эти работы проводились в течение нескольких лет и, наконец, 14 июля 1848 г. Наместник Кавказа светлейший князь Михаил Воронцов сообщил в Санкт-Петербург о том, что на Биби-Эйбате пробурена скважина, в которой имелась нефть. Однако, поскольку приток нефти был небольшим и не имел промышленного значения, об этой скважине вскоре позабыли.

Подобные слабые производственные и финансовые результаты казен­ного управления промыслами на Апшеронском полуострове подвигли рус­ское правительство вернуться к испытанной форме извлечения дохода от нефтяной промышленности — откупу. 9 июня 1849 г., по инициативе ми­нистра финансов Федора Вронченко был издан «высочайший указ» об от­даче нефтяных промыслов вновь на откупное содержание.

С 15 апреля 1850 г. нефтяные промыслы были переданы в откуп трем предпринимателям: Кукуджанову, Бабаносову и Тер-Гукасову. Они сооб­ща предприняли ряд мер по увеличению в течение последующих десяти лет числа колодцев до 218.

Весьма примечательно, что в 1851 году образцы «белой» и «черной» ап- шеронской нефти по распоряжению Наместника Кавказа светлейшего князя Михаила Воронцова были направлены в Лондон на Первую Всемирную вы­ставку, где нашли свое достойное место в экспозиции русского отдела.

И, тем не менее, уже в шестидесятых годах XIX в. явственно выявилась порочность откупной системы эксплуатации казенных нефтяных земель как изжившей себя; и необходимость ее отмены вызывалась интересами как нефтяной промышленности, так и казны, в пользу которой при откуп­ной системе поступал не соответствующий реалиям низкий доход.

Говоря о необходимости скорейшей отмены откупной системы, великий русский ученый Дмитрий Менделеев (1834-1907) писал: «Препятствия нефтяному делу, в сущности, лежат в эксплуатации нефтяных источников. Нефтяные источники Кавказа отдаются откупщикам нефти. Им нет никакого расчета, имея краткосрочный откуп, заводить большое и хлопотливое дело, затрачивать капиталы на разведку и пробное бурение, рыть 9 колодцев для того, чтобы десятым окупить все свои расходы. Может, этот десятый придет­ся уже на то время, когда настанет срок откупу, или когда откупщик не в со­стоянии уже будет долго пользоваться плодами своей предприимчивости при некоторой степени риска, неизбежного в нефтяном деле. Откуп парализует ход нефтяной разработки, а следовательно, и все нефтяное дело».

На нефтяном оброке

Наряду с функционированием в рамках откупной системы промыслов на Апшеронском полуострове стали проявляться и признаки зарождения нефтяного дела и на Северном Кавказе. Еще в начале XVIII века о наличии нефтяных источников на Северном Кавказе заявил выдающийся русский географ и картограф Иван Кириллов (1689-1737). Автор первого система­тического и экономико-географического описания России «Цветущее со­стояние Всероссийского государства» (1727 г.) сообщал, что «между Шад­рина и Червленого городков, по другую сторону речки Терека есть колодези нефтяные, однако ж, на оных промыслу нефтяного не бывает».

В российских архивах сохранились документы, свидетельствующие о сбо­ре и употреблении нефти казаками и местными жителями нефти из брагун- ских, червленских колодцев. Так, в описи архива Кизлярского коменданта значатся два дела: «О доставке нефти на казачьих каюках» (1743 г.) и «Об отпуске казаков к червленным колодцам для набирания нефти» (1756 г.).

В отчете русского исследователя Степана Воневина от 15 сентября 1768 г. было отмечено, что им «видены Брагунские горячие и Червленские нефтяные колодцы, лежащие по край тех хребтов, которые начинаются почти от устья Сун- жи и склоняются в западную сторону почти параллельно вверх по Тереку...».

В 1770 г. по поручению Санкт-Петербургской академии наук этот реги­он обследовал адъюнкт Иоанн Гюльденштедт (1745-1781), впоследствии президент Вольного экономического общества. В своей книге «Путешест­вие через Россию» (Reisen durch Russland), характеризуя территорию, на­ходившуюся недалеко от аула Мамакай-Юрт, он писал: «Около 10 верст в южную сторону от Павловской теплицы бьет... нефтяной ключ из лежащих насупротив теплицы гор в двух местах, расстоянием на 100 шагов; сия так называемая нефть есть черное, густое и дикое горное масло, или горная смола. В первом ключе находится немного оной смолы, а в последних двух собирают несколько бочек оной ежегодно для мазания колес...»

В начале XIX века эти нефтеносные площади находились в собственнос­ти князя Турлова, ив 1811 г. Моздокский казачий полк брал эти нефтяные колодцы в откуп.

Однако после сооружения крепости Грозной (1818 г.) и образования Кавказского линейного казачьего войска нефтяные источники перешли в его управление и стали сдаваться в откуп различным предпринимателям. Сырую нефть применяли вместо дегтя, перегнанную использовали для очистки одежды, для изготовления непромокаемых тканей, продавали ап­текам в качестве лекарства.

Начало 20-х годов XIX века связано с весьма примечательным собы­тием, ставшим важной вехой в истории отечественного нефтяного дела. В течение более чем двух десятилетий на Северном Кавказе крепостные крестьяне графини Паниной из села Нижний Ландех Гороховецкого уезда Владимировской губернии, братья Дубинины — Василий, Герасим и Ма­кар, осуществляли первичную переработку нефти. Поставленные своей помещицей на условия выплаты немалого денежного оброка, в поисках ис­точника средств они прибыли в этот неспокойный регион.

Вначале они занимались мелкой торговлей, а в 1823 г., решив приме­нить свой опыт в деле смолокурения и производства скипидара, построили в районе аула Акки-Юрт, недалеко от Моздока, однокубовую нефтеперегон­ную установку. При ее сооружении была применена принципиальная схема печи для «выделки пека (вара) и скипидара». В этой установке произво­дилась первичная перегонка нефти с периодическим циклом с получени­ем «белой нефти» (неочищенного керосинового дистиллята), который они предложили в качестве лечебного средства, а также одного из компонентов осветительного материала для фонарей уличного освещения в Ставрополе и других населенных пунктах Северного Кавказа.

Сохранилось описание их установки: «Железный куб вмазан сверху кирпичной печи, в оный куб наливается черная нефть. 40 ведер в один раз. Медная крышка накрывается на куб по налитии в оный черной нефти. От крышки проведена сквозь деревянный пересек с водою медная труба с од­ним оборотом в пересеке. Возле пересека поставлено деревянное ведро против трубы. При произведении топки внизу кирпичной печи, устроенной с поддувалом, нефть из куба вытягивается через воду в трубу, в которой очищается и делается белою нефтью и таковою вытекает трубою же в вед­ро, коей получается из 40 ведер черной нефти 16 ведер, а в кубе остается за угаром четырех ведер 20 ведер густой черной нефти...» Для переработки ими использовалась нефть из колодцев Вознесенского месторождения.

Семейное оброчное предприятие братьев Дубининыхдействовало более двадцати лет. Однако, оставаясь крепостными и выплачивая своей поме­щице большой денежный оброк, они не могли в должной степени развить свое производство. Да и усилившаяся конкуренция на рынке обострила их финансовое положение.

17 марта 1844 г. братья Дубинины направили на рассмотрение пяти­горскому окружному начальнику полковнику Принцу свое прошение. Они писали: «Мы осмеливаемся объяснить высокому начальству, что желали распространить нефтяную промышленность и торговлю здесь и в России более, но не имеем к тому достаточного капитала. А потому всепокорней­ше просим в награду двадцатилетия трудов наших и споспешествовании к развитию внутренней российского производства, нефтяной торговли доз­волить отпуск нам с казенных источников, находящихся близ крепости Грозная, в течение пяти лет черной нефти по шестидесяти бочек каждый год безденежно с дозволением нам свободно вывозить на Кавказе и в Рос­сии и производить продажу по вольной цене как выделанную «белую», так и остатки от выварки ее, черную. Если невозможно сделать отпуск нефти нам безденежно, то выдать нам из казны денежное пособие суммой семь тысяч рублей серебром».

Так и не дождавшись в течение двух лет положительного решения на свое «Объяснение», 9 августа 1846 г. они направили новое прошение в адрес наместника Кавказа генерал-адъютанта Михаила Воронцова: «Си­ятельнейший князь! В делах промышленных сильное распространение и особенно деятельность в выделывании собственных отечественных произ­ведений составляет народное богатство, а народное богатство есть сила го­сударственная, и примеры убеждают нас, что во всех действиях, какого бы рода они не были, поощрение или награды придают вдвое силы и духа к но­вому преодолению великих препятствий, поощрение оживляет утомленные труды... Мы, Дубинины, более двадцати лет при добывании нефти, среди беспрестанных опасностей от неприятельских нападений горных народов непрерывно усердствуем желанию правительства....»

Вскоре от Наместника Кавказа глава семьи Василий Дубинин получил медаль «За полезное» на Владимировской ленте, но финансовой помощи от властей братья так и не дождались. А вскоре разбойное нападение на аул Ак- ки-Юрт одного из отрядов горцев из формирований имама Шамиля подвело «окончательную черту» под более чем двадцатилетней историей семейного оброчного предприятия братьев Дубининых.

В своих обращениях к властным структурам Дубинины подчеркивали: «... открыли своим старанием способ очищения нефти из натурального чер­ного цвета в белый. Такой способ очищения здесь не был известен до нас никому, и мы не удержали его в тайне для одной своей выгоды, но споспе­шествуя общей пользе немедленно открыли всем жителям в городе Моз­доке, от которого недалеко источники находятся, бескорыстно приучили к тому и других промышленников....»

И, действительно, их пример нашел распространение на Северном Кав­казе. В исторической литературе приводятся имена их последователей — предпринимателей Н. Авдюнина, В. Швецова, купца Сухорукова и других предпринимателей.

В начале 30-х гг. XIX в. исследователь Рихард Герман (1805-1879), «объезжая Кавказ для исследования свойств минеральных источников», в своей работе «Большой пласт асфальта в малой Чечне» писал: «В 10 вер­стах от крепости возвышается группа холмов, состоящих их маргеля. В находящемся посреди этих холмов котловане есть нефтяной источник: это яма, обложенная изнутри деревянным срубом и наполненная водой, содер­жащая в себе части сернокислой закиси железа, поверх этой воды плава­ла ет густая нефть, жидкость эта отделяет беспрерывно углеводородный газ. Этот источник дает в день 20 ведер нефти, из которой приготовляется в устроенном близ источника помещении чистое горное масло. Оставшийся от перегонки асфальт тут же употребляется вместо топлива под аппарата­ми для перегонки».

Возможно, что это нефтеперегонное предприятие принадлежало То­вариществу купца 3-й гильдии из Моздока Николая Авдюнина, который в 1833 г. взял на откуп нефтяные колодцы вблизи крепости Грозная на три года. Впоследствии оно перешло в другие руки. И вот как об этом писал новый откупщик В. Швецов в своем прошении: «Общая потребность и высокие цены заставили многих и бывшего откупщика моздокского купца Авдюнина с компанией изучить добывание нефти по указанному Дубини­ными способу; потом с поступлением источников в мое управление, я так­же обратил внимание на эту отрасль промышленности, приобрел тем же способом «белой» нефти до 1000 пудов и, в надежде извлечь значительные выгоды, отправил в 1837 г. все изготовленное количество в Москву, но на­шел уже цены оной от 24 до 27 рублей ассигнациями».

Первый российский асфальтовый завод

Еще одним регионом, давшим определенный импульс развитию нефтя­ного дела в пореформенной России, стал Крымский полуостров.

В конце XVII века, стремясь обеспечить безопасность южных областей и добиться выхода к Черному морю, русское государство начало борьбу за обладание этим стратегическим районом. В ходе русско-турецкой войны 1768-1774 гг. русские войска овладели Крымом, и по договору с ханом Сахиб-Гиреем (1772 г.) и Кючук-Кайнарджийскому миру (1774 г.) Крым­ское ханство было объявлено независимым от Турции и переходило под покровительство Российской империи.

В 1783 г. Крым присоединен к России. 19 февраля 1784 г. императри­ца Екатерина II подписала указ «Об административном устройстве Тав­рической области» с центром в г. Симферополе. В 1797-1802 гг. терри­тория полуострова входила в Новороссийскую губернию.

8 октября 1802 года указом царя Александра I Новороссийская губер­ния была разделена на три губернии России: Николаевскую, Екатери- нославскую и Таврическую. Согласно этомууказу, «Таврическая губерния состоит из семи уездов, в числе коих полагаются: Симферопольский или Акмечетский, Перекопский, бывший Фанагорийский с переименованием его Тмутараканским по названию, какое в древней России носил остров Тамань, и с причислением к уезду семи земель войска Черноморского, Феодосийский (Кефийский) и Евпаторийский (Козловский) и, наконец, за Перекопом Днепровский и Мелитопольский. Губернским городом сей губернии назначается Симферополь».

Первые геологические исследования территории Крымского полу­острова гГровел в 1823 г. русский маркшейдер Козин. Среди прочего он назвал и обозначил основные места поверхностных нефтепроявлений на полуострове.

Примечательно, что именно здесь имела место и первая успешная попытка создания первого отечественного асфальтового производства в России в 1838 году. Своим появлением оно обязано трем деятелям: новороссийскому генерал-губернатору Михаилу Воронцову, керченско­му градоначальнику Захару Херхеулидзе и инженер-полковнику Карлу Бюрно.

Генерал-адъютант Михаил Воронцов (1782-1856) в 1823 г. был на­значен на пост генерал-губернатора Новороссии и полномочного на­местника Бессарабии. Его деятельность по развитию промышленности и сельского хозяйства, благоустройству городов края получила высокую оценку у современников. Достаточно отметить, что до приезда Воронцо­ва в Одессу там не было мощенных мостовых и тротуаров. С его именем связано создание первого отечественного пароходства на Черном море, первых опытов городского уличного освещения светильным газом. С его стороны находили поддержку все разумные мероприятия, направленные на благо Российской империи.

Керченский градоначальник Захар Херхеулидзе (1798-1856) был также весьма примечательной личностью. 14 января 1833 года по пред­ложению генерал-губернатора Воронцова он был назначен на долж­ность Керчь-Еникальского градоначальника и целых 17 лет находился во главе города. Этот период стал своеобразной «эпохой Херхеулидзе». В 1830-1840 гг. был доработан генеральный план строительства Керчи, а также благодаря градоначальнику были реализованы блестящие за­мыслы городского архитектора Александра Дигби, построившего целый ряд замечательных сооружений. В этот период окончательно оформился центр города, архитектурной доминантой которого стала гора Митридат. Сформировались также многие кварталы города, ряд его площадей: Ба­зарная, Фонтанная; была спрямлена каналом речка Мелек-Чесме, об­лицована камнем набережная, на склоне Митридата посажены деревья, составившие прекрасный бульвар, улучшена система водоснабжения и сооружены новые фонтаны. В городе также возник ряд промышленных предприятий.

Неудивительно, что именно у него нашло полную поддержку предложе­ние инженер-полковника Бюрно по благоустройству улиц города и строи­тельству первого в стране асфальтового завода.

Француз по национальности, Карл Бюрно (1796-1858) поступил на службу в русскую армию в 1820 г. в чине подпоручика инженерных войск. За девять лет службы он вырос до чина инженер-полковника, принимал участие в русско-турецкой войне 1828-1829 гг., был награжден нескольки­ми орденами. С 1835 г. по его проекту началось строительство укреплений «Черноморская береговая линия» на Кавказе. Во время этих работ он по­сещал Керченский полуостров, где имел возможность осмотреть районы с поверхностными выходами нефти и природного асфальта.

Весной 1838 г. Карл Бюрно побывал в Париже, где имел возможность ознакомиться в том числе и с применением асфальта в дорожном строи­тельстве. Естественно, как руководитель строительства оборонительных сооружений, он знал цену поставок сейсельского асфальта из Франции в Россию, и тогда у него возникла идея о создании отечественного асфальто­вого производства.

Его докладная записка встретила полное понимание у генерал-губерна­тора Михаила Воронцова, и тот направил горного чиновника, унтер-шихт - мейстера Кульшина для исследования керченских нефтяных и асфальтовых месторождений.

Результаты этой экспедиции оказались обнадеживающими, и в августе 1838 г. инженер-полковнику Бюрно было выделено 12 тыс. рублей ассиг­нациями для строительства асфальтового завода недалеко от «источников нефти» между Еникале и Еникальским маяком с правами собственности на него в течение 12 лет.

Строительные работы были осуществлены в достаточно короткий срок. На заводе был смонтирован один перегонный куб емкостью 50 ведер. В ре­зультате переработки керченской нефти получали в равных объемах керо­синовый дистиллят и густой остаток «мальту». На территории завода было сооружено устройство для перемалывания асфальтовой породы, так называ­емого «жирняка», который просеивался и вместе с мальтой помещался в два котла емкостью по 60 ведер каждый. Затем в разогретую асфальтовую мас­тику добавляли гравий. Полученный в результате процесса асфальтобетон разливали с помощью ручных ковшей в четырехугольные чугунные формы, смазанные нефтью. Готовые асфальтобетонные плитки весили около двух пудов.

В 1839 г. под руководством инженер-полковника Бюрно было успеш­но произведено асфальтирование ряда улиц и тротуаров Одессы и Керчи. Удачным решением стало применение асфальтобетонного покрытия для террас и площадок лестницы, ведущей на гору Митридат.

Работы подорожному благоустройству существенным образом повлия­ли на облик городов Причерноморья и получили высокую оценку со сторо­ны генерал-губернатора Михаила Воронцова и населения края.

В 1843 г. в связи с новым назначением инженер-полковник Карл Бюрно передал асфальтовый завод в ведение Керченского городского начальства и покинул полуостров. В 1844 г. ему было присвоено звание генерал-майо- ра, и он получил назначение на пост инспектора инженерных войск Кав­казской армии.

Основанный им завод успешно действовал еще почти двенадцать лет, вплоть до начала Крымской (Восточной) войны. В 1854 г. на нем было про­изведено около 33 т асфальтобетона. Однако, во время военных действий он был разрушен артиллерий британских войск, и впоследствии, по ряду причин, в течение несколько десятилетий не предпринималось никаких ре­альных попыток к восстановлению асфальтового производства на Керчен­ском полуострове.

Американский керосин в России

Откупная система на российских нефтяных промыслах привела к пара­доксальному явлению: несмотря на наличие в стране огромнейших углево­дородных запасов, улицы Санкт-Петербурга, Москвы и других городов в начале 60-х гг. XIX в. освещались фонарями, керосин для которых достав­лялся из США.

В 1862 г. Петербургская городская дума ввиду существенных финансо­вых затрат признала существовавшее спиртовое и масляное уличное осве­щение «невыгодным для города» и объявила конкурс на устройство нового вида освещения.

Вскоре поступили коммерческие предложения от трех претендентов: директора «Общества минерального освещения», американского гражда­нина Ласло Шандора, купца Брегмана и торгового дома «Нобль и К°».

Для производства опытов была создана комиссия из шести Гласных Думы. Испытания начались 10 января 1863 года. Наблюдение за функци­онированием новых фонарей продолжалось до 1 мая того же года, и в ре­зультате Городская Дума приняла решение признать победителем конкурса Ласло Шандора, объявившего наименьшую цену за установку фонаря — 34 руб. (большого размера) и 29 руб. (малого размера).

Контракт с ним на устройство минерально-масляного освещения был подписан на два осветительных периода: с 1 августа 1863 года до 1 мая 1865 года. Устройство нового вида освещения не потребовало больших за­трат: в ведение американского предпринимателя перешли старые тележки с железными ящиками, лестницы и ручные фонари. Масляные и спиртовые уличные фонари были переделаны под новые лампы. Вечером 1 августа 1863 года в Санкт-Петербурге уже горело 6000 керосиновых фонарей, а затем их число достигло уже 7200.

Стремясь не отстать от столицы, осенью 1863 года Московская Го­родская Дума также объявила торги на устройство уличного керосиново­го освещения. Подряд на установку 2200 керосиновых фонарей достался французскому поданному Ф. Боаталю. Уже с 1 мая 1865 года Москва стала освещаться исключительно керосином. Вскоре количество керосиновых фонарей было доведено до 9310, в них применяли сначала 5-линейные фи­тили, а с 1875 г. — 10-линейные.

Появление и широкое распространение нового осветительного матери­ала — керосина — как в столице, так и других городах России, было обус­ловлено рядом факторов: он горел более ярким и ровным светом, превос­ходящим по светосиле конопляное масло и спиртово-скипидарную смесь, и, главное, имел более низкую цену.

В воспоминаниях современников XIX в. нередко можно найти востор­женные отзывы по поводу устройства уличного керосинового освещения. Так, популярный писатель Николай Давыдов (1848-1920) отмечал, что «... осве­щение новенькими керосиновыми лампами казалось после масляного велико­лепным; на улицах стало несомненно оживленнее и сама толпа несколько расцветилась и подобралась».

Показателен пример и организации керосинового освещения одного из отдаленных провинциальных городов — Петрозаводска. В 1864 г. Петро­заводская городская дума поручила гласному Жданову найти мастера, спо­собного переделать 41 масляный фонарь, «чтобы освещать керосином», а также привести в порядок «лестницы для зажигания фонарей». Мастер Попов за 143 рубля выполнил эту работу, и с этого времени керосиновое освещение стало привычным для горожан.

Кроме коммунального хозяйства керосиновое освещение получило ши­рокое распространение на железнодорожном и водном транспорте, в раз­личных культурных и образовательных учреждениях, лечебных заведениях, на небольших фабриках и в мастерских. Достаточно упомянуть, что в 50-х и 60-х гг. XIX века в России получила широкое развитие и телеграфная связь. В 1852 г. была проведена телеграфная линия между Петербургом и Орани­енбаумом, затем — между Петербургом и Москвой. В 1854-1855 гг. пост­роены линии Москва — Киев — Одесса, Петербург — Ревель — Гельсинг­форс, а также Ковно-прусская граница. Затем строительство телеграфных линий продолжилось на Запад и Восток. Для нормальной работы персона­ла телеграфных станций, работавшего в круглосуточном режиме, требова­лось качественное освещение, которое давали керосиновые лампы.

Удачная ценовая и маркетинговая политика «Общества минерального освещения» и других американских фирм, активная рекламная деятель­ность и стимулирование спроса, включая бесплатную раздачу жестяных керосиновых ламп покупателям, привела к быстрой экспансии заокеанско­го продукта и его доминированию на российском рынке.

Доля американского керосина в структуре общероссийского потреб­ления вскоре стала весьма значительной, а именно: в 1870 г. — 80,9%, в 1871 г. — 79,5%, в 1872 г. — 79,1%. И не случайно американский консул в Санкт-Петербурге в своем отчете в начале 70-х гг. упоминал, что можно: «с полной уверенностью на несколько лет вперед рассчитывать на боль­шой ежегодный прирост спроса на товар из Соединенных Штатов».

Из этого становится очевидным, что функционирование учреждений социальной сферы, различных объектов транспорта и связи, городского коммунального хозяйства, наконец, жизнедеятельность и бытовые условия населения Российской империи находились в полной зависимости от при­возного американского керосина.

Русский «фотонафтиль»

Для нефтяных промыслов Апшеронского полуострова 1859 год был примечателен двумя событиями. Во-первых, Министерством финансов был заключен новый откупной договор по нефтяным колодцам с предпри­нимателем Тер-Гукасовым. А во-вторых, дал первую продукцию нефтепе­регонный завод Закаспийского торгового товарищества, располагавшийся в Сураханах недалеко от древнего храма огнепоклонников.

Основная заслуга в создании Товарищества и завода принадлежала известному предпринимателю Василию Кокореву (1817-1889). Но в нефтяное дело он был вовлечен благодаря настойчивым усилиям дипломата и правоведа Николая Торнау (1812-1882), сторонника усиления влияния России в Персии посредством широкого развития экономических связей. Барон Торнау был известен в России как блестящий знаток Востока, автор ряда исследований по проблемам исламского законодательства, в том чис­ле монографии «Мусульманское право» (1866 г.). Впоследствии он стал сенатором и членом Государственного Совета.

В письме от 30 августа 1857 г. статс-секретаря Владимира Буткова к Наместнику Кавказа князю Барятинскому можно найти следующие строки: «... в посылаемых бумагах вы найдете хорошее дело: это учреждение Кокоревым компании для торговли с Асрабадом. Мне жаль, что по этому делу мы не спросили вашего мнения...»

В письме от 16 ноября 1857 г. графа Дмитрия Милютина к Наместнику Кавказа князю Барятинскому имеется еще одно указание об этом предпри­ятии: «что касается до Кокоревской компании, то, вероятно, ваше сиятель­ство получили письмо барона Торнау, извещающее об окончательном уст­ройстве правления этого товарищества...»

Учредителями Закаспийского торгового товарищества вместе с Васили­ем Кокоревым и Николаем Торнау также стали: действительный статский советник Николай Новосельский, купцы Иван Мамонтов и Петр Медын­цев. Затем присоединился известный московский предприниматель Петр Губонин( 1825-1894).

На первом этапе Товарищество купило 12 десятин земли в Сураханах вблизи Баку. Первоначальный замысел учредителей состоял в сооруже­нии завода по производству осветительного материала (фотогена) из кира (минеральная порода, пропитанная выветрившейся нефтью). Проект этого завода был представлен профессором Мюнхенского университета, загра­ничным членом-корреспондентом Петербургской Академии Наук Юсту­сом Либихом (1803-1873). В Германии было закуплено необходимое обо­рудование: чугунные реторты, предназначенные для сухой перегонки кира, и шарообразные котлы емкостью по 100 пудов для вторичной перегонки дистиллята. Их монтаж проходил под руководством немецкого химика Э. Мольдегауэра. Однако технология перегонки кира, который содержал всего до 20% осветительных масел, обеспечивала выход готового продукта в весьма незначительных объемах.

Через своего хорошего знакомого академика Михаила Погодина (1800- 1875), преподававшего длительное время в Московском университете, Ва­силий Кокорев узнал о работах по исследованию органических веществ магистра «фармации» этого университета Василия (Вильгельма) Эйхлера и в 1860 г. пригласил его на Сураханский завод «для оказания консультаций».

Предложения химика Эйхлера поначалу озадачили Василия Кокорева, поскольку тот предложил радикальные преобразования, а именно — отка­заться от кира и перейти непосредственно на переработку сырой нефти, соответственно изменив технологический процесс и аппаратное оборудо­вание. Эти предложения требовали вновь значительных финансовых вло­жений. Во всех новых деловых начинаниях Кокорева всегда присутствова­ли элементы значительного риска, и Суруханский нефтеперегонный завод не стал исключением. Вместо немецких чугунных реторт были установлены 17 железных кубов периодического действия, 12 из них емкостью по 300 пудов каждый, а 5 — по 80 пудов. Шарообразные котлы были заменены цилиндрическими, что обеспечило более равномерный обогрев нефти. В качестве топлива на заводе стал использоваться природный газ, выходы которого имелись прямо на территории завода. Впервые в технологический процесс получения осветительного материала была внедрена его очистка щелочным раствором. После этих преобразований выход готового продук­та после перегонки «колодезной балаханской» нефти уже составлял около 25-30% вместо прежних 15%. Из трех пудов сырой нефти уже получался один пуд осветительного материала, которому дали новое название «фото- нафтиль» или в поэтичном переводе на русский язык — «свет нефти».

Несмотря на принятые меры, результаты производственной деятельнос­ти не могли удовлетворить учредителей. Никак не удавалось вывести завод на уровень рентабельности, а качество осветительного материала все еще оставляло желать лучшего.

Нужен был новый подход к оценке состояния нефтеперегонного произ­водства и его перспектив.

На этот раз Василий Кокорев решил обратиться к помощи ученого мира Санкт-Петербурга, где блистали имена известных химиков Александра Воскресенского, Николая Зинина, Николая Соколова, Федора Илиша. Надо отдать должное интуиции Василия Кокорева, он сделал весьма не­ожиданный шаг, пригласив в Сураханы приват-доцента химии Петербург­ского университета Дмитрия Менделеева (1834-1907), хотя этот молодой двадцатидевятилетний ученый и не имел до этого никаких работ в области исследования нефти. В то же время им уже был написан курс «Органи­ческая химия» (1861 г.), удостоенный Демидовской премии, а еще за его плечами было успешное редактирование и перевод «Технической энцикло­педии по Вагнеру» или, как ее называли современники: «Первая энциклопедия по химической технологии».

Вот как написал впоследствии об этом сам великий ученый: «В 1863 г. В.А. Кокорев пригласил меня, тогда служившего доцентом в Санкт-Петер­бургском университете, съездить в Баку, осмотреть все дело и решить: как можно сделать дело выгодным, если нельзя, то закрыть завод... Тогда я, в 1863 г. и был первый раз в Баку. С этого начинается мое знакомство с не­фтяным делом».

20 августа 1863 г. ученый выехал из Санкт-Петербурга и в начале сен­тября 1863 г. прибыл в Баку. Всего лишь 20 дней провел Дмитрий Менде­леев на Апшеронском полуострове, но именно они стали поистине решаю­щими для дальнейшей судьбы российской нефтяной промышленности.

Увы, полной картины этих судьбоносных дней пока восстановить не удалось. Лишь в нескольких поздних трудах великого ученого можно най­ти отдельные разбросанные упоминания о его работе: о «соответствующих изменениях» на Сураханском заводе, о рекомендациях в части «прежде всего, непрерывного ведения перегонки и тщательного производства эма­лированных бочек» или «...в 1863 г. я рекомендовал г. Кокореву устройство таких труб, равно как и судов с резервуарами, а также учреждение завода околб Нижнего».

В записных книжках ученого также сохранились отдельные фрагменты его планов по работе в Сураханах, включая эскизы бурового инструмента. Однако основные исследовательские работы были направлены на совер­шенствование технологического процесса перегонки нефти. За три с по­ловиной недели Менделеев с Эйхлером провели целую серию опытных пе­регонок, включая вторичные разгонки полученных дистиллятов с отбором 50-ти градусных фракций. Полученные результаты позволили также вне­сти существенные изменения в конструкцию перегонных кубов и внедрить в производство проточные холодильники. На этой основе позже появилось знаменитое научное предсказание Менделеева о возможности глубокой переработки нефти на «разные продукты».

Весомым научным результатом совместной работы химиков Менделее­ва и Эйхлера стала отработка технологии очистки осветительного продукта фотонафтиля. Дело в том, что после первичной перегонки нефти получен­ный продукт содержал вещества, дающие неприятный запах, кроме того, коптящее, неустойчивое пламя не могло обеспечить достаточное освеще­ние. Вначале ученые продолжили опыты по щелочной обработке керосина с последующим подкислением соляной кислотой для удаления следов ще­лочи. Затем было проведено изучение действия серной кислоты на дистил­ляты при тщательном перемешивании. Вскоре удалось получить столь впе­чатляющие результаты, что даже через десять лет после завершения этих работ Дмитрий Менделеев писал: «...приемы переработки нефти, употреб­ленные в прошлом десятилетии на бакинском заводе, очевидно, ни от кого не заимствованные, могли быть поучительными для многих».

Впоследствии Дмитрий Менделеев весьма лаконично подвел итог своей работы на Апшеронском полуострове: «часть этих предложений, вместе с г. Эйхлером, была тотчас осуществлена, что и послужило к тому, что Сура- ханский завод стал давать доход, несмотря на то, что цены керосина стали падать».

Среди многих революционных идей Менделеева его предложение о не­обходимости замены рытья колодцев бурением нефтяных скважин сразу получило одобрение у Кокорева, здесь, в свою очередь, он опирался и на собственный опыт в соляном промысле.

К сожалению, планы по внедрению бурения нефтяных скважин на Апшеронском полуострове встретили яростное сопротивление со стороны нового откупщика промыслов Ивана Мирзоева. 10 ноября 1865 г. в адрес начальника Главного управления наместника Кавказа поступило письмо от уполномоченного Мирзоева, который резко возражал против предоставле­ния «Закаспийскому торговому товариществу» права бурения на 168 деся­тинах, находящихся между главными источниками, и просил «...Бакинскую казенную палату восстановить на законном основании нарушенные права, воспрепятствовать торговому товариществу бурить нефтяные колодцы в черте откупа».

. В 1862 г. Закаспийское торговое товарищество впервые приняло учас­тие во Всемирной выставке в Лондоне, и фотанафтиль Сураханского завода получил там серебряную медаль за высокое качество

А в 1865 г. завод принял участие во Всероссийской мануфактурной вы­ставке в Москве, и на высокое качество его продукции обратили внимание специалисты и эксперты. В заключении экспертной комиссии о «фотонаф- иле» было сказано: «... нельзя не обратить внимания на чистоту последне­го, он был белого цвета и чище привозного пенсильванского масла, при го­рении не давал никакого запаха». И вполне заслуженно, что присужденная жюри фотонафтилю «Закаспийского торгового товарищества» Большая серебряная медаль стала достойной наградой творческому поиску и иници­ативе русских ученых и предпринимателей.

На подступах к большой нефти Поволжья

Удаленность Апшеронского полуострова и сложность доставки Бакин­ской нефти в промышленные регионы страны вынуждали российское пра­вительство вновь рассматривать вопрос об организации поисков нефти в центральной части России.

В первой половине XIX в. сведения о наличии нефти и серы на террито­рии Казанской губернии стали появляться и в местной печати. Так, в издан­ной в 1829 году обстоятельной работе И. Лангеля «Краткое медикофизическое и топографическое обозрение Казанской губернии и губернского города Казани, сочиненное бывшим Казанской Врачебной Управы инспек­тором и разных ученых Обществ членом Статским Советником и Кавале­ром И. Лангелем», упоминаются пещеры с серными и нефтяными «цели­тельными» ключами. В частности, доктор Лангель писал: «Тетюши лежат на правой стороне Волги, от Казани в 160 верстах. Сей город расположен на весьма высоком берегу сей реки, по пространству коего в некоторых местах находятся достойные примечания пещеры, в коих заключаются сер­ные и нефтяные целительные ключи».

В 1830 г. Департамент горных и соляных дел направил первую экспе­дицию для разведки полезных ископаемых в Поволжье. Таким образом, первое в истории специальное геологическое, или, как тогда называли, геогностическое исследование на территории Поволжья в районе села Сюкеева, было осуществлено в тот год геологами Николаем Широкшиным и

Алексеем Гурьевым. Результаты своих исследований они изложили в ста­тье «Геогностическое обозрение правого берега р. Волги от г. Самары до г. Свияжска», опубликованной в «Горном журнале» в 1831 году.

Анализ этой статьи показывает, что геологи подробно исследовали и опи­сали горные породы, такие как карбонатные, распространенные по правому берегу Волги, глины, мергели и песчаники, а также Сюкеевские залежи би­тума, серы и других минеральных образований: «Здесь, в крутом береге Вол­ги, против села Сюкеева породы обнажаются в следующем порядке: ниже всех является известняк, иногда бурого цвета, от присутствия в нем нефти и серы, почему при трении издает сильный запах, сим веществам свойствен­ный; когда нефть проникает его в большем количестве, то он может гореть. Из таковых пластов обыкновенно просачивается тонкими струями по трещи­нам нефть, твердеющая на воздухе и образующая горную смолу».

Далее они высказали предположение об образовании Сюкеевских пе­щер: «Кремни, известковый шпат и гипс, вымываясь водою, придают из­вестняку пористый вид, а иногда оставляют по себе большие пустоты, не­редко наполненный осадками серы и нефти. Может быть и пещеры, в сем известняке часто встречающиеся, первоначальным образованием своим обязаны сим же пустотам; своды таковых пещер округлены действием воды, которая вероятно и расширяла их, вымывая желваки гипса, а может быть и каменной соли, ибо нам случалось находить зерна оной в выше лежащем гипсе. Как своды, так и стены пещер, покрыты нефтью, серою или извест­кового селитрою, образование которой могло также способствовать к рас­ширению пещер... Дно пещер нередко бывает покрыто водою, ибо Волга в весеннее время их затопляет; кроме сего они имеют свои небольшие ключи с нефтью и серою». Они обратили внимание на то, что «нижний слой из­вестняка, находящийся почти на горизонте летнего стояния воды в Волге, есть самый богатый таковыми ключами; между тем, как оные почти совер­шенно изсякли в верхних пластах и оставили по себе затверделую горную смолу, наполняющую все трещины и пустоты». Геологи также отметили примитивные способы, используемые местным населением при добыче не­фти для бытовых и лечебных целей: «Таковая вода, выходя на поверхность ключами, употребляется как лекарственная для ванн и внутрь. Окружные жители собирают нефть для собственных надобностей, выкапывая перед истоком бьющего ключа небольшие углубления; в них накопляется вода с плавающею на верху нефтью, которая потом снимается».

Через несколько лет Горный департамент направил в Поволжье следу­ющую экспедицию уже с конкретной целью по разведке битуминозных ис­копаемых. В Горном журнале» в 1837 г. был опубликован «Отчет штабс- капитана Гернгроса 2-го о поисках, произведенных по поручению горного начальства в Сибирской, Казанской и Оренбургской областях для откры­тия месторождений асфальта». В этой работе горный инженер Александр Гернгрос (1813-1904) подробно описал месторождения полезных ископа­емых в Поволжском регионе. Он привел подробное описание изученных им территорий, дал их геологическое строение, о природе и почвах, о Жи­гулевских горах, о Сюкеевокой пещере (в 25 верстах от города Тетюшей), о месторождениях различных полезных ископаемых в 10 верстах от города Сызрани, возле деревни Карпары. Следует отметить, что большая часть его отчета была посвящена природному асфальту. Он описал месторожде­ния асфальта возле Костичей в Пустыльном овраге, вблизи города Тетюши, около Печорского села, в деревне Троекуровке, на правом берегу Волги и при впадении в нее речки Сызранки, возле города Сызрани и т.д. Прямо на месте он производил минералогические испытания асфальта: «Цвет смолы с поверхности бурый, в изломе черный, блеск стеклянный, она весьма лег­ка и хрупка. На огне топится и расплывается, подобно вару, издавая запах черного сургуча; трудно загорается и скоро гаснет». О продукте другого месторождения он писал: «По всей массе черный цвет, вместе со смоля­ным, дегтярному подобным запахом». Штабс-капитан Гернгрос отметил и любопытный факт использования асфальта местным населением: «Возле деревни Костичей, где вязкий асфальт встречается больше, чем в других местах, кузнецы употребляют его для воронения железных изделий, отчего предохраняет их от ржавчины и придает им более приятный вид». В «Отче­те» Гернгрос указал и на нахождение ряда месторождений нефти: «Нефть различной густоты чернобурого цвета замечена возле города Тетюшей и села Сергиевска, а в 10 верстах от серных вод между Тетюшами и Сюкеев- ским селом она выступает из скал и напитывает собою меловой рухляк... Но самое любопытное месторождение нефти находится в пяти верстах от села Новоякушкино, в 200 саженях от горы, называемой Саржат. В яме, глуби­ной 3, а шириной 4 фута, вода покрывается с поверхности черной и весьма липкой нефтью, и хотя ее довольно часто счерпывают, но и в продолжение нескольких дней, она снова накапливается».

На основе своих наблюдений горный инженер Гернгрос сделал важные научно-теоретические выводы. В своем «Отчете» он отметил: «Обнаружи­вающиеся в трещинах мелового рухляка, и всего более в нижних частях его накипи асфальта рождают мысль, что они в настоящее время образуются от соединения каким-либо химическим процессом смолистых частиц и что коренное месторождение его скрыто в каменном черепе Земли». Таким об­разом, Александр Гернгрос одновременно высказал два очень важных тео­ретических положения. Во-первых, поволжские месторождения асфальта являются вторичными, возникшими в результате миграции более жидкого продукта из глубины Земли в поверхностные слои. Во-вторых, асфальт об­разуется в результате химических процессов из более жидких смолистых частей, то есть в результате окисления нефти. Эти положения горного ин­женера Гернгроса и сейчас совпадают со взглядами современных ученых- геологов на образование месторождений природного асфальта и нефти.

Однако впечатляющие результаты экспедиции штабс-капитана Гернг­роса, к сожалению, так и не были востребованными волжскими предпри­нимателями для развития нефтяного дела.

А через 18 лет, когда горный инженер Александр Гернгрос был назначен на высокую должность директора Департамента горных и соляных дел, он вновь вернулся к вопросу о возобновлении разведки на нефть в Поволж­ском регионе.

Эта миссия была поручена известным российским геологам — офице­рам Корпуса горных инженеров Геннадию Романовскому и Павлу Ереме­еву. Капитан Корпуса горных инженеров Геннадий Романовский (1830- 1906) в течение почти семи сезонов с 1863 по 1868 гг. обстоятельно изучал места поверхностных нефтепроявлений в Урало-Поволжском регионе, в районе городов Бугуруслана и Бугульмы между реками Сок и Кинель, а также лежащие в районе южнее Кинели. Обнаружив выходы нефти у ст. Нижняя Кармальская в долине р. Шешмы, он сделал следующий вывод: «Нет никакого сомнения, что лежащие под водою горные породы заключа­ют трещины, по которым выделяются нефть и газы». У села Сарабикулово и в деревне Шугурово он нашел нефть, где «отдельные воды с каплями не­фти без всякого сомнения указывают на присутствие жидкой нефти внутри слоев». Удеревни Старая Семенкина горный инженер Романовский нашел песчаник до того пропитанный нефтью, что на поверхность песчаных плит, нагретых солнцем, вытекает «густая смола». Обнаружена нефть им была и удеревни Камышлы. В этой связи он писал, что «возле г. Тетюши, около истока р. Черемшана, впадающего в Волгу против г. Сингалени, а равно в верховьях р. Сока, близ Сергиевских минеральных вод, находятся следы нефтяных источников». Геннадий Романовский по поводу происхождения обнаруженных им нефтяных месторождений заявил весьма определенно: «... горное масло Самарской губернии вытекает из слоев девонской или нижней каменноугольной почвы». Тем самым он сделал важное открытие, обусловившее дальнейший характер изысканий в регионе, поскольку им было установлено, что содержащаяся в отложениях пермского возраста нефть и служит признаком «богатых подземных его (горного масла) скоп­лений». Развивая эту мысль, он писал: «Я вполне уверен, что в Самарской губернии под пермскими песчаниками непременно заключаются бассейны жидкой нефти... Исход нефти должен начинаться в девонских осадках, сле­довательно, на глубине менее 100 саженей».

В 1866 г. в экспедиции по изучению нефтеносности Поволжья принял участие известный геолог — профессор Горного института Павел Еремеев (1830-1899). В первом номере «Горного журнала» за 1867 г. была опубли­кована его обширная статья «О занятиях по розысканию месторождений нефти в Казанской, Симбирской и Самарской губерниях», в которой он сделал вывод о том, что «несмотря на доказанную важность и повсемес­тное значение нефтяного песчаника как указателя присутствия нефтяных источников в пермской почве, вопрос о благонадежности месторождений нефти в Казанской и Самарской губерниях покуда еще не решен и требует дальнейших разъяснений».

Данный вывод подвиг горного инженера Геннадия Романовского на дальнейшие активные действия. Отстаивая свою точку зрения и будучи сторонником глубокого бурения, он настоял на закладке в Поволжье около села Батраки глубокой скважины, для бурения которой использовали па­ровой двигатель. Однако в 1869 г. при бурении уже на глубине около пяти метров произошла серьезная авария, после чего буровые работы были приостановлены. К сожалению, несмотря на настойчивые попытки Генна­дия Романовского, возобновить работы не удалось. Увы, низкий уровень буровой техники и инструмента помешал ему доказать свою правоту и по­лучить промышленную волжскую нефть.

Вторичный характер нефти в пермских породах Поволжья признавали в те годы и другие ученые, в том числе профессор Казанского университета Александр Штукенберг и профессор Московского университета Алексей Павлов.

Некоторые нефтепромышленники пытались проверить теоретические вы­кладки этих ученых-геологов и стали проводить буровые работы на нефть в Поволжье. Однако эти поиски ник чему существенному не приводили. Неглу­бокие скважины обнаруживали лишь признаки нефти, но не выявляли про­мышленных запасов. Эти неудачи в определенной степени и способствовали торможению в Урало-Поволжье масштабных поисково-разведочных работ по выявлению промышленной продуктивности этого региона на нефть.

Перенимая опыт Пенсильвании

Согласно данным Каспийской палаты Министерства государствен­ных имуществ России, в 1842 г. на Апшеронском полуострове насчиты­валось 136 колодцев, которые ежегодно давали до 230 тыс. пудов (около 3,8 тыс. т — Авт.) нефти. Согласно архивным документам видно, что российское правительство в то время начало серьезно задумываться о низ­кой эффективности нефтяного дела, а также и о направленности нефтяного экспорта. Так, министр финансов Михаил Вронченко в докладной записке от 12 октября 1844 г. указывал: «В восьмилетие с 1836 г. по 1844 г. против восьмилетия с 1828 г. по 1836 г. вывоз нефти в Персию не уменьшился, а увеличился на 9139 пудов. Чистый доход казны по сложности трех лет (1840, 1841 и 1842 г.) простирается ныне до 109 тыс. рублей, последняя же откупная сумма составила 91 тыс. рублей».

А тем временем, в конце 50-х годов XIX века на роль лидера по добыче нефти стремительно вышли Северо-Американские Штаты, и если в 1850 г. в этой стране добывалось всего 2 тыс. баррелей (318 т) нефти, то в кон­це десятилетия картина кардинально изменилась. 27 августа 1859 г. стало судьбоносной точкой отсчета истории нефтяной промышленности США. Именно в этот день в скважине, пробуренной кузнецом Вильямом Смитом, подрядившимся к предпринимателю, бывшему железнодорожному кондук­тору Эдвину Дрейку (1819-1880), с глубины 69,5 футов был получен пер­вый промышленный приток нефти примерно 30 баррелей вдень.

Удача Эдвина Дрейка привлекла многих искателей счастья в штат Пен­сильвания в долину Ойл-Крик. Лавина пенсильванской нефти, хлынувшая на внутренний рынок США, способствовала бурному росту нефтепро­мышленного бизнеса. «Нашим королем отныне должен стать не хлопок, а нефть», — гласил лозунг нью-йоркской биржи в 1861 году.

В свою очередь, дешевизна американской нефти резко повысила экс­портные возможности американского керосина. С 1860 г. он появился в Европе, куда были вывезены первые 33 т, и тогда же начался экспорт ке­росина в Россию, которая в тот год уже отстала от США по добыче нефти в 13 раз.

Бурные успехи американской нефтяной промышленности не могли остаться без пристального внимания в России, следовало разобраться, в чем причина столь стремительного рывка в развитии отрасли?

Первым российским горным инженером, посетившим нефтяные про­мыслы США, был подполковник Корпуса горных инженеров Геннадий Ро­мановский. В 1865 году «по Высочайшему повелению» он был направлен в десятимесячную командировку за границу для «изучения геологическо­го характера месторождений нефти, способов их разведки и добычи». Его путь в Северо-Американские Соединенные Штаты лежал через Европу — Францию и Великобританию.

В Париже он встретился с известным французским изобретателем Ра­улем Дестремом. Собранные во Франции сведения о технологии и технике бурения в дальнейшем помогли ему в работе над новым видом бурового инструмента. В Великобритании он пробыл непродолжительное время и, по его воспоминаниям, «не нашел ничего примечательного и значительно­го» для российского нефтяного дела.

Главной целью зарубежной командировки Геннадия Романовского стало изучение опыта разработки на нефтяных месторождениях в амери­канском штате Пенсильвания. Здесь он пробыл почти полгода и воочию увидел результаты, достигнутые нефтяной отраслью, развивавшейся в ус­ловиях экономической свободы и здоровой конкуренции, по достоинству оценил деятельность частных компаний. Чтобы своими глазами увидеть месторождения «петроля», Геннадий Романовский посетил города Питс­бург, Гаррисбург, Вилинг, Спрингфилд, Колумбус и ряд других нефтяных районов. В 1864 г. в США было добыто 2 млн 497,7 тыс. баррелей нефти, и темпы ее добычи и переработки неуклонно нарастали. В стране работа­ло 194 нефтеперегонных завода, которые производили 28 млн галлонов нефтепродуктов. Кстати, в том же году из США в Россию было экспорти­ровано 347 тыс. галлонов керосина, которым освещались улицы Санкт- Петербурга.

Романовский лично присутствовал при бурении нефтяных скважин не­подалеку от городка Паркерсбург. Увиденное произвело на него сильное впечатление. Вот что записал он в своем путевом дневнике: «При открытии некоторых источников горного масла в Пенсильвании, оно выбрасывалось из скважин вместе с грязью и водою, притом иногда с такою силою, что срывало крыши буровых зданий, имеющих от 50 до 70 футов высоты». Он также отметил и сильное французское влияние на американскую технику и технологию бурения, что было особенно заметно в патентах на установку для ручного вращательного бурения скважин и комплекте буровых инстру­ментов, полученных американцем Леви Дизброу.

Во время пребывания Романовского в США состоялось знаменательное событие была построена и пущена в эксплуатацию первая в мире «трубная линия» (нефтепровод) длиной 5 миль и диаметром трубы 2 дюйма.

Результаты своей командировки Геннадий Романовский подробно из­ложил в «Рапорте Горному департаменту подполковника Романовского о буровых работах в Европе и об осветительных материалах», где было под­робно проанализировано состояние дел в разведке, добыче и переработ­ке горного масла — нефти, которое «в Соединенных Штатах доставляет значительные ежегодные доходы как правительству, так и частным лицам». Он также обратил внимание, что в США открытие и разработка в промыш­ленных масштабах естественных источников горного масла, в отличие от России, ведется достаточно давно: в силу «удобства и дешевизны добычи этого светильного вещества». В Северной Америке «петроль или сырое горное масло, делится на два рода: тяжелый — смазочный и легкий — све­тильный».

Стремясь довести результаты своей командировки до внимания рос­сийских горных инженеров, Геннадий Романовский публикует в «Горном журнале» статью «О горном масле вообще и о Северо-Американском петроле в особенности» (1866 г.), где высказал и аргументировал точку зрения о необходимости увеличить добычу и употребление горного масла в России, хотя «оно вообще как топливо не очень распространилось и не применено к нагреванию котлов на пароходах и паровозах». По его мнению, геологические исследования горного инженера Фон-Кошкуля, генерал-лейтенанта Гельмерсена и академика Абиха доказывали наличие обширных неразработанных месторождений горного масла на Кавказе, на Апшеронском Полуострове, в Закубанской области, на Таманском по­луострове и близ Керчи. Поэтому в этом деле требовалось решительное участие государства.

Вместе «с представлением отчета об осмотре месторождений петроля в Северной Америке» подполковник Романовский указал также на меры, которые могли бы быть признаны необходимыми для развития в России «петрольной промышленности» и «способы разведки на горное масло». Основываясь на опыте, полученном в командировке в США, он считал не­обходимым: запретить сдачу земель в аренду зарубежным компаниям, же­лавшим добывать горное масло в России, и «не допускать монополии при добыче масла русскими подданными». По его мнению, разведку и добычу горного масла первое время должно было вести государство. И лишь «при этих условиях промышленность в России может быстро развиться и при­несет выгоду как правительству, так и народонаселению». Основываясь на глубоком анализе всего увиденного и понятого им во время командиров­ки, Геннадий Романовский описал состояние нефтяной промышленности США, обозначив направления практического использования американско­го опыта для дальнейшего развития геологии нефти и совершенствования буровой техники в России.

Нефть в казачьем круге

Истории было угодно распорядиться так, чтобы одно из самых знаме­нательных событий в хронике российского нефтяного дела XIX века про­изошло на древней земле, территории бывшего русского княжества Тму­таракань.

Три последующих десятилетия после завершения русско-турецкой вой­ны 1768-1774 гг. Российская империя решительно обустраивала и укреп­ляла свои новые южные границы. Вскоре наступило и то долгожданное время, когда русские люди вернулись на Таманский полуостров, террито­рию легендарного форпоста Древней Руси XII века.

16 января 1792 года Главнокомандующий войсками на Кавказе и по Кубани генерал-аншеф Иван Гудович (1741-1820) представил императрице Екатери­не II проект устройства Кавказской линии, предусматривающий строительство новых крепостей и поселений по границе, от Екатериноградской станицы на реке Малке до реки Кубани и по Кубани до устья Лабы, казачьих станиц. Он подчеркнул: «Спокойнее был бы сей край, ежели бы вся граница по Кубани была бы занята такими же казачьими войсками, как и по Тереку...»

30 июня 1792 года императрица Екатерина II подписала «Высочайшую грамоту жалованную Черноморскому казачьему войску», в которой гово­рилось: «Усердная и ревностная Войска Черноморского нам служба, до­казанная... подвигами на суше и водах, нерушимая верность... приобрели особливое наше внимание и милость. Мы потому, желая воздать заслугам Войска Черноморского утверждением всегдашнего его благосостояния... пожаловали оному в вечное владение состоящий в области Таврический остров Фанагория со всей землею, лежащей по правую сторону реки Ку­бань от устья ее, к Усть-Лабинскому редуту, так чтобы с одной стороны р. Кубань, а с другой Азрвское море до Ейского городка служили границей войсковой земли...»

Первый отряд строевых казаков под командованием полковника Саввы Белого прибыл в Тамань 25 августа 1792 г. на гребных судах. За ними пос­ледовали новые партии черноморских казаков. Кошевой атаман Захарий Чепега с войсковым штабом, с обозом, с тремя конными и двумя пеши­ми пятисотенными полками, обогнув Азовское море, прибыл 23 октября 1792 г. в Ханский городок (ныне город Ейск).

В 1794 г. на Кубань стали переселятся и донские казаки, основавшие шесть своих куренных селений. На заселенной казаками территории в том же году было образовано пять казачьих округов.

С 1792 года Черноморское казачье войско начинает вести добычу не­фти, причем не только для собственных нужд. Настоятельная потребность

fid в поставках нефти возникла и у Черноморского флота, созданного из ко­раблей и судов Азовской флотилии. В 1793 г. командующий флотом адми­рал Николай Мордвинов (1754-1845) писал казачьему полковнику Савве Белому: «Для флота севастопольского нужна нефть и как по большей части изобилует оной остров Тамань, то и приказал я находящемуся в Керчи гос­подину капитану Масу отправить туда нужное число рабочих для собирания и доставления ее до Керчи. Вас прошу позволить тем сея работы...»

В октябре 1832 г. было образовано Кавказское линейное казачье войс­ко, которое 19 ноября 1860 г. было разделено на Кубанское казачье войско и Терское казачье войско с образованием административно-территориаль­ных субъектов Кубанской и Терской областей.

В состав Кубанской области вошли земли правобережья Кубани, засе­ленные казаками, и Закубанье с издавна проживавшими здесь горскими народами, в том числе и адыгами. Отмена в Российской империи в 1861 году крепостного права и окончание военных действий на Северном Кав­казе открыли широкие возможности для заселения этой территории пере­селенцами из других губерний России. Тысячи раскрепощенных крестьян из южных губерний европейской России устремились на Кубань в поисках свободных земель и работы. Буквально за короткое время Кубанская об­ласть вошла в число регионов со значительными темпами роста по основ­ным экономическим показателям. Важную роль в этом деле сыграло ста­новление и развитие кубанских нефтяных промыслов.

В начале 30-х годов XIX века первое геологическое исследование тер­ритории Кубани осуществили специалисты Грузинской горной экспедиции Николай Воскобойников и Алексей Гурьев. Их совместная научная работа была помещена в «Горном журнале» за 1832 г. (Часть 1) под названием «Геогностическое описание полуострова Тамани, принадлежащего земле Войска Черноморского». Ими было проведено изучение геологического строения полуострова, впервые установлен возраст пород, составляю­щих Таманский полуостров и относящихся к третичной системе, сделано описание всех нефтяных источников полуострова и приведены сведения об извержениях грязевых вулканов в 1794, 1799, 1814 и 1822 гг. Геологи сделали вывод о том, что «первоначальную причину как Бакинских, так и Таманских вулканов составляют нефтяные месторождения».

Кроме этого, здесь впервые были приведены сведения о существовании в 1824 г. первого нефтеперегонного «завода» на Таманском полуостро­ве, принадлежащего купцу Леденеву. Предприятие действовало в течение нескольких лет, готовый продукт — «белая нефть» — продавался даже в Харькове. Сырая нефть добывалась в колодцах на Капустиной балке воз­ле станицы Выше-Стебловской. За одно ведро нефти предприниматель выплачивал казачьему войску 30 копеек серебром. По отчетам видно, что только в 1827 г. он «собрал 120 ведер нефти».

Обнадеживающие результаты первых региональных исследований гео­логами Грузинской горной экспедиции все же привели к некоторому изме­нению положения дел. На Кубани были сделаны первые шаги по упорядо­чению нефтяного дела. В 1829 г. в Черноморском казачьем войске была введена специальная должность смотрителя нефтяных колодцев.

Далее по инициативе атамана Черноморского казачьего войска, гене­рал-майора Николая Завадовского, стали осуществляться целенаправлен­ные мероприятия по обустройству нефтяных промыслов. В июне-августе 1833 г. с помощью двух бакинских мастеров по устройству нефтяных ко­лодцев было проведено обследование обширной территории промыслов, на которых имелось 195 колодцев, находящихся в различном состоянии. По оценке этих специалистов в 12 колодцах нефть была «белая», в ос­тальных — черная. Глубина обследованных колодцев составляла от 5 до 9 аршин, а «наверху колодец был в три четверти аршина, затем расширялся в поперечине и на дне достигал полутора аршина». Кроме того, мастера­ми были устроены 5 новых колодцев, даны конкретные рекомендации по дальнейшему развитию промыслов, проведено обучение рабочих технике сооружения колодцев. Реализация этих предписаний позволила несколько повысить уровень нефтедобычи.

Летом 1835 году Грузинская горная экспедиция направила обер-гиттен- фервалтера Фолледорфа на Кубань. В ходе двухмесячной командировки он провел обстоятельное изучение Тамани, обобщив результаты в своем отче­те «Описание таманских нефтяных промыслов» от 14 января 1836 г.

Автор отчета разделил добываемую на Таманском полуострове нефть на три вида: «зеленоватую густую, зеленоватую жидковатую и зеленоватую, жидкостию воде подобной...». Наряду с вычерпыванием нефти из колодцев, обер-гиттенфервалтер Фолледорф приводит описание извлечения «зеле­новатой густой» нефти из нефтеносного песка, который добывают с глу­бины 15 метров. В тот год на таманских промыслах было добыто всего 659 ведер нефти.

В его отчете содержится еще один важный факт — в середине 30-х гг. XIX века кубанскими нефтяниками при поисковых работах применялось ручное бурение. Об этом ясно свидетельствуют строки отчета: «Когда предполага­ют выкопать в новом месте колодец, то сначала пробуют буравом (называют шуп) землю, вдавливая оной... Когда хотят вскрыть при пробе присутствие нефти, то вливают в буровую скважину более воды и чаще вынимают оный, от чего сделается жидкая грязь и нефть уже не пристает к бураву... Присутс­твие нефти узнают также потому, когда буравом дойдут до слоя содержащего нефть, то оный вдавливается гораздо легче...».

Поездка на Кубань обер-гиттенфервалтера Фолледорфа принесла еще один примечательный результат — в феврале 1836 г. появилось первое техническое руководство в отечественном нефтяном деле — «Правила для руководствования при копании нефтяных колодцев» с приложением необ­ходимых чертежей. Автор произвел систематизацию известных в то время способов сооружения нефтяных колодцев, предложил оптимальную конс­трукцию, указал необходимые меры по их эксплуатации, включая первич­ные меры по безопасности труда рабочих.

RR

Необходимость в повышении объемов добычи нефти была вызвана и расширением сферы ее применения. Вот как об этом говорится в письме Главноуправляющего гражданской частью на Кавказе (август 1839 г.) в ад­рес министра финансов графа Егора Канкрина: «Черная жидкая нефть осо­бенно рекомендует себя как отличное средство для напитывания строевого леса, на постройку подводных частей употребляемого, так что может за­менить естественное высушивание леса и увеличить прочность мореходных судов. Последнее обстоятельство равно введение черной нефти для освеще­ния маяков на Каспийском и Черном морях, заслуживает всякого внимания правительства, особенно в отношении постройки судов, для чего нужный лес можно заготовлять скорее, и как свойство нефти предохраняет от скорого гниения, то это принесет значительную выгоду, и в особенности для Черно­морского флота, имеющего свою нефть, вероятно, такого же свойства, на полуострове Тамани. Введение белой нефти вместо скипидара, а черной гус­той вместо дегтя представляет важную пользу сбережения лесов».

Эта позиция нашла понимание в правительстве и 1 июля 1842 г. пос­ледовало «высочайшее» утверждение «Положения о черноморском каза­чьем войске», где имелась особая глава «О добывании нефти и продаже оной». В соответствии с директивными положениями, вся добытая нефть на Кубани должна поступать в войсковые магазины для продажи по цене, утвержденной командующим Кавказской линией. Руководство нефтяными промыслами осуществлял чиновник горного ведомства. В его подчинении находилась казачья сотня, командир которой занимал должность смотри­теля нефтяных колодцев. Казакам сверх бесплатного провианта выплачи­валось за ведро колодезной нефти по 10 коп. серебром. Горный чиновник и смотритель нефтяных колодцев были подотчетны правлению Черномор­ского казачьего войска, которое, в свою очередь, раз в год представляло отчет по нефти Департаменту военных поселений военного министерства.

Тем не менее, существенного роста нефтедобычи так и не удалось до­стигнуть. Это наглядно подтверждают и показатели, приведенные в «Ве­домости о приходе и расходе нефти, добытой на войсковых нефтяных заве­дениях в течение 10 лет и об издержках на то, от войска употребляемых за 1835-1844 годы», подготовленной правлением Черноморского казачьего войска. Всего за тот период было добыто 12 тыс. 539 ведер черной нефти и 1 тыс. 432 ведра «белой нефти».

Неудовлетворительные результаты работы кубанских нефтяных про­мыслов не остались без внимания правительства. Вскоре капитан Корпуса горных инженеров Анисимов прибыл на Кубань и произвел обстоятельное изучение состояния таманских промыслов с «обильными признаками не­фтяных месторождений», что нашло отражение в его «Записке об осмотре нефтяных заведений» (апрель 1845 г.). Он считал возможным довести до­бычу нефти до 3 тыс. ведер в год при проведении срочного ремонта сущес­твующих колодцев, развертывании разведочных работ с помощью ручного бурения поисковых скважин «орудием, известным под именем разведочно­го бура» и сооружением 50 новых колодцев.

И7

Однако наказной атаман генерал-майор Рашпиль и правление казачьего войска придерживались иного мнения, ввиду «малого дохода... и для облегче­ния внутренней службы казаков все нефтяные колодцы надо отдать в откуп».

В декабре 1846 г. Войсковым правлением Черноморского казачьего войска был подписан договор на четыре года с нахичеванским мещанином Егором Черкасовым за ежегодную плату 380 руб. серебром о монопольной разработке им нефтяных источников на войсковых землях, а также сбыте, вывозе и ввозе нефти.

В 1848 г. в Черноморском казачьем войске была восстановлена долж­ность горного инженера на нефтяных промыслах. Ее занял сотник Гавриил Литевский, попытавшийся внедрить в производство некоторые новые при­емы эксплуатации нефтяных колодцев.

В 1853 г. добыча нефти на Кубани фактически прекращена в связи с началом Крымской войны и была возобновлена только после окончания военных действий. Однако за длительный срок бездействия большинство колодцев вышло из строя.

Нефтяное дело полковника Новосильцева

В начале 1863 г. Войсковое правление Кубанского казачьего войска за­ключило откупной договор на эксплуатацию таманских нефтяных источни­ков с керченским купцом Киблером на три года за ежегодную уплату войску 135 рублей.

В июле того же года Франц Киблер переуступил свои откупные пра­ва гвардии полковнику Ардалиону Новосильцеву (1816-1878). После оз­накомления с положением дел А.Н. Новосильцев обратился в Войсковое правление с предложением продлить срок договора до 1872 г. при моно­польном праве добычи нефти на территории Таманского полуострова с одновременным увеличением откупной платы с 135 до 270 рублей в год. Предложение полковника Новосильцева было принято, и такой договор был заключен до 1 мая 1872 г.

Затем Ардалион Новосильцев обратился в Войсковое правление с предложением предоставить ему ряд земель Кубанского казачьего войска, лежащих за рекой Кубань в пределах Натухаевского округа, заявляя, что «при его способе разработки нефти и при устройстве фабрик, заводов для делания свечей, красок, мыла и тому подобных необходимых вещей для хо­зяйства, беднейший из жителей будет иметь возможность пользоваться и приобретать необходимое для домашнего обихода, а впоследствии доста­вить заселенному краю выгодный источник дохода».

Эта предложение было вновь принято, и по второму договору до мая 1872 г. полковник Новосильцев при ежегодной плате по 200 руб. серебром получил монопольные права на эту территорию. Кроме того, он обязал­ся ся ежегодно отпускать на нужды войска 500 ведер, а казачьим семьям — 4 тыс. ведер. После истечения договора все возведенные им сооружения и строения переходили в собственность войска. И наконец, по третьему договору Ардалион Новосильцев получил право разработки до мая 1872 г. нефтеносных площадей в районах расположения Абинского и Псекупско- го казачьих полков на берегах речек Чибий, Супе и Иль. Таким образом, полковник Новосильцев получил в откуп нефтеносные земли на большой территории от берегов Черного и Азовского морей до меридиана города Екатеринодара.

Естественно, проведение работ на такой площади потребовало при­нципиально нового подхода к организации дела. Из отчета, впоследствии на­писанного горным инженером Геннадием Романовским, следует, что на этих промыслах использовалась передвижная паровая машина, так называемый локомобиль мощностью 7,4 л.с. Первые скважины полковника Новосильцева были заложены в 1864 г. в местах поверхностного нефтепроявления сначала под Анапой, затем у станицы Старо-Титаровской и у поселка Фонтановского. Буровые работы проводила специально приглашенная из США бригада американских специалистов во главе с мастером Г. Клеем.

Впервые в России разведка на нефть началась буровыми скважинами с использованием механического ударного бурения и с креплением стенок скважин металлическими обсадными трубами. Однако эти попытки раз­ведочного бурения традиционным американским методом — «дикая кош­ка», оказались крайне неудачными все три скважины оказались «сухими», кроме того, чрезмерные амбиции заокеанских специалистов и их попытка диктовать неприемлемые условия закономерно привели Ардалиона Ново­сильцева к решению разорвать с ними деловые отношения.

По рекомендации горного инженера Фридриха Кокшуля, полковник Но­восильцев принял решение о сосредоточении разведочных работ в районе притоков Кубани — рек Кудако, Псиф и Псебепс. А по совету генерал-лей- тенанта Григория Гельмерсена, директора Санкт-Петербургского Горного института, он принял на работу российских специалистов: механика Влади­мира Петерса, зарекомендовавшего себя опытным бурильщиком артези­анских колодцев, и Карла Сикорского, имевшего квалификацию опытного слесаря.

В августе 1865 г. началось бурение пяти скважин на левом берегу реки Кудако, в 42 км от Анапы. И когда при достижении глубины 40 футов по­явились притоки нефти, буровые работы были продолжены с еще боль­шей интенсивностью. Наконец, 3 февраля (15 февраля по новому стилю) 1866 г. из скважины № 1 с глубины 123,5 футов (37,6 м)ударил первый в России нефтяной фонтан.

Вот как об этом свидетельствуют строки архивного документа, «доне­сения командиру Адагумского полка» от 5 февраля 1866 г.: «В дополнение донесения моего от 18 ноября за № 14 на отзыв ваш от 5 ноября за № 6246 сим уведомляю, что в последнюю поездку мою на урочище Кудако, после неимоверных усилий, 3-го сего февраля пробит был камень, и с необыкно­венным шумом открылась сильная струя чистой нефти, дающая без помо­щи локомобиля и пособий рабочих посредством одних только труб от 1500 до 2000 ведер в каждые двадцать четыре часа, довожу об этом до сведения вашего для донесения кому следует. Владимир Петере».

Нефтяной фонтан из скважины № 1 не прекращался в течение 24 суток, затем приток нефти значительно ослабел, но 14 апреля при достижении глубины 242 фута (73,8 м) был получен еще более мощный фонтан нефти, который бил в течение 28 суток. Кудакинская нефть имела несколько не­обычный зеленоватый цвет и резкий серный запах. По подсчетам горного инженера Фридриха Кокшуля, эта первая фонтанирующая скважина про­мысла на р. Кудако дала около 100 тыс. пудов нефти.

Летом 1868 г. нефтяной промысел первый раз посетил авторитетный российский геолог, горный инженер Геннадий Романовский. Им было сде­лано очень подробное описание, выполнена общая планировка, дана тех- нико-экономическая оценка и представлены конкретные рекомендации по проведению дальнейших работ. Его отчет о положении дел на Кудакинском промысле был опубликован в «Горном журнале». В завершении отчета он отметил: «Говоря о начале развития и учреждения нефтяного дела в Ку­банской области, нельзя не указать на заслуги полковника Новосильцева, опередившего своей энергией и трудами многих».

Кубанская нефть стала весомой прибавкой к выходу России на новые рубежи в нефтедобыче. Если в 1865 г. в России было добыто всего 556 тыс. 893 пуда нефти, то в 1870 г. уровень добычи вырос более чем в три раза и составил 1 млн 704 тыс. 455 пуда нефти. В том году кубанские промыс­лы полковника Новосильцева дали 240 тыс. 155 пудов или 14% от общего объема российской добычи нефти.

Грандиозный нефтяной фонтан на Кубани в долине реки Кудако и после­дующая активная деятельность Ардалиона Новосильцева получили широ­кое освещение в российской прессе, во многих газетных публикациях его называли даже «русским нефтяным Крезом». В 1870 г. Геннадий Романов­ский писал: «На заводе везде порядок, чистота и деятельность».

Для переработки добываемой нефти полковник Новосильцев на терри­тории старой крепости Фаногория на берегу Керченского пролива в 1869 г. построил самый крупный для того времени нефтеперегонный завод мощ­ностью до 800 тыс. ведер керосина в год. Оборудование завода было изго­товлено в г. Глазго (Великобритания) по последнему слову техники того вре­мени. На заводе имелось 20 стальных перегонных кубов для нефти каждый объемом 1500 ведер. Около кубов были установлены системы охлаждения со спиральными трубами диаметром 7 дюймов. Сырая нефть закачивалась насосами в два резервуара, находящихся на башнях. В них производился ее отстой. Затем она самотеком поступала в перегонные кубы. После пе­регонки нефтепродукты направлялись в разделительное помещение, где производилась сортировка готовой продукции по удельному весу и распре­деление в соответствующие подземные резервуары, из которых перекачи­валась в очистительные аппараты. Мешалки в очистительных аппаратах

7П приводились в действие паровой машиной мощностью 40 л.с. Посетивший в 1876 г. завод профессор Петербургского Горного института Конон Лисен­ко в статье в журнале «Записки Императорского Русского технического общества» отмечал: «Расположенный на берегу пролива, соединяющего два моря, омывающих берега Южной России, и в соседстве с кубанскими нефтяными месторождениями, Фанагорийский завод г-на Новосильцева в отношении выгодности промышленных условий не имеет себе подобных. Но он отличается от всех виденных заводов, кроме того: 1) системой пере­гонки, 2) особым расположением отдельных частей завода, 3) изяществом и доброкачественностью отделки всех отдельных приборов... Мне кажется, что в некоторых отношениях он мог бы служить образцом для заводов ок­рестностей Баку».

Совершенство технологического процесса на Фанагорийском заводе отмечал и известный специалист, инженер-технолог Александр Летний: «Нефть, добываемая на Северо-Западном Кавказе, перерабатывалась за­водом г. Новосильцева в Тамани. Завод этот вел в свое время перегонку перегретым паром и добывал нефтяной эфир, легкое и тяжелое ламповые масла». В 1871 г. на заводе было выработано 5 тыс. 100 пудов «петроле­ума» (тяжелого керосина), 5 тыс. 265 пудов фотогена, 2 тыс. 690 пудов лигроина, 30 пудов газолина. От продажи нефтепродуктов было выручено 44 тыс. 72 рубля.

На Всероссийской мануфактурной выставке в Санкт-Петербурге в 1870 г. полковник Новосильцев первый и единственный раз представил результаты своего труда для обозрения широкой публике. В каталоге этой выставки было приведено краткое описание его завода: «Завод для пере­гонки нефти основан в 1868 г. Перегонка производится посредством пере­гретого пара в 20 кубах, вместимостью по 1500 ведер, каждый, мешатель- ные аппараты и насосы приводятся в движение паровой машиною в 40 сил, для подъема воды используется особая паровая машина в 10 сил. Рабочих — до 60 человек». В его экспозиции были представлены: «нефть и деготь, минеральное масло, фотоген, петролеум, лигроин, газолин, тяжелое мас­ло, мазь экипажная, масло смазочное».

Завершение 1870 г. было ознаменовано еще одним тяжелым ударом для Ардалиона Новосильцева. 27 декабря на его промысле в Натухайском ок­руге произошел первый в российской истории пожар на нефтяных промыс­лах. При бурении скважины с глубины 123 фута ударил нефтяной фонтан с газом. Топка работающего рядом с буровой парового локомобиля стала детонатором грандиозного пожара, результатом которого стали человечес­кие жертвы и большие материальные потери.

Приближение окончания срока контракта в 1872 г. и серьезное ухуд­шение финансового положения полковника Новосильцева уже не ос­тавляли места для реализации его обширных планов развития нефтя­ного дела на Кубани. Вначале ему было отказано в контракте на аренду нефтеносных земель возле Майкопа, а затем территория его основно­го промысла по «Высочайшему пожалованию» с 1872 г. должна была отойти во владение «покорителя Кавказа» генерала от инфантерии Ни­колая Евдокимова.

Началась тяжелая борьба за право продолжения нефтяного дела, пог­лощавшая все силы Ардалиона Новосильцева без остатка. Обращаясь в правительственные учреждения, он писал: «Потратив значительный ка­питал на предварительные изыскания, я пришел к убеждению, что в тех местах может быть добыто огромное количество нефти посредством ар­тезианских колодцев. Опыт на р. Кудако блистательно оправдал мои на­дежды. Там из артезианского колодца в 40 сажен глубины выбрасывается непрерывная струя нефти на 3 сажени выше поверхности земли и дает до 10 тыс. пудов в сутки. Я горжусь тем, что, потратив много энергии, трудов и денег, мне посчастливилось указать на такие государственные богатства, которые в непродолжительном времени составят новый и весьма важный источник государственных доходов. В успехе я не сомневаюсь, но меня мо­жет затруднить недостаток средств. Все дело лежит на одном мне, публика присматривается к делу, видя всю его огромность, но еще не решается по­мочь развитию его».

В ответ на это «прошение» в мае 1871 г. последовал указ Сената о возло­жении дел полковника Новосильцева на специальный орган — Попечитель­ство в составе представителей министерств финансов и внутренних дел, а также кредиторов. Попечительство оформило отношения с Кубанским войс­ком путем заключения контракта на Шлет, до 1 мая 1882 г., на монопольное право разработки нефтяных месторождений на Тамани и других территори­ях, ранее отведенных А.Н. Новосильцеву. Таким образом, его отстранили от повседневного руководства большим нефтяным хозяйством. В июле 1876 г. правлением Кубанского казачьего войска был описан и объявлен перешед­шим в войсковую собственность Фанагорийский нефтеперегонный завод.

Путем сложных переговоров полковника Новосильцева с чиновниками канцелярии наместника Кавказа в Тифлисе удалось приостановить это ре­шение. Затем начались его отчаянные попытки добиться хотя бы еще одной отсрочки по погашению кредита по сроку к 1 января 1879 г. В обращении к императору Александру II (1818-1881) от 30 октября 1878 г. Ардалион Новосильцев писал: «В стремлении к развитию столь важной отечествен­ной промышленности, как нефтяное дело, я принес в жертву не только все свое состояние, не только увлек значительные капиталы частных лиц, но даже дерзнул прибегнуть к августейшей поддержке Вашего Императорс­кого Величества. Удовлетворение этого священного для чести дворянина обязательства составляло цель всей моей жизни, но в настоящую минуту многолетними тяжкими пожертвованиями дело это, доведенное до благо­творного конца, может совершенно погибнуть для меня».

Кратковременная отсрочка платежа по «императорской милости» уже не могла спасти его, дело шло к трагической развязке. 6 декабря 1878 г., находясь в Симферополе, Ардалион Новосильцев скоропостижно скончал­ся. Впоследствии он был похоронен на кладбище Невской лавры в Санкт- Петербурге.

т

Иллюстрация из Мадридского списка «Истории византийских императоров» Иоанна Скилина, демонстрирующая использование «греческого огня» в военных целях в качестве зажигательной смеси.

Считают, что основным компонентом была нефть с добавлением, видимо, в разных комбинациях и пропорциях смолы, селитры, серы и негашеной извести.

При попадании в воду горение только усиливалось

Открытка «Сураханы. Храм огнепоклонников. Баку». Атешгях (зороастрийский храм) близ Баку ведет свою историю с XV века. В современном виде построен в XVII-XVIII вв. Историки считают, что это место использовалось в культовых целях с глубокой древности. Изображение храма было использовано в эмблеме «Товарищества Бр. Нобель».

Античная масляная лампа для освещения

Сейчас это государственный историко-архитектурный заповедник Азербайджана

Первая нефтяная скважина на Русском Севере

Кубанская нефтяная сенсация 1866 года посредством многочисленных газетных публикаций стала достоянием широкой общественности и вызва­ла отклик в различных регионах со стороны наиболее активных предста­вителей российского делового сообщества. Однако прошло еще двадцать лет, и только тогда в Ухтинском районе начались работы по поискам нефти. Именно с первопроходческой и подвижнической деятельностью Михаила Сидорова (1823-1887), замечательного человека, неутомимого исследова­теля Севера связан новый важный этап в истории ухтинской нефти.

Незаурядные разносторонние способности и многолетний упорный труд привели к тому, что Михаил Сидоров занял достойное место среди веду­щих предпринимателей г. Красноярска и Енисейской губернии. В 1859 г. он снарядил экспедицию в Туруханский край, где в районе реки Курейка было открыто первое сибирское месторождение графита. Вместе с Василием Латкиным он создал «Печорскую компанию» для ведения промысловой и коммерческой деятельности на Севере России. В 1860 г. его экспедиция открывает золотосодержащие россыпи в районе реки Щугора.

Плодотворная деятельность «Печорской компании» была весьма за­метна для жителей края. В 1864 г. лесничий П. Гладышев обратился с пись­мом к Сидорову, в котором сообщил о найденных поверхностных выходах нефти в Мезенском уезде Архангельской губернии. В том же году Михаил Сидоров предпринял поездку в указанный район и вместе с землемером Еремеевым и бывшим межовщиком Лебедевым произвел осмотр перспек­тивных участков в районе реки Ухты. Результаты той поездки были обна­деживающими.

Вполне возможно, что он знал и о результатах экспедиции двадцати­летней давности на Ухту. В 1843 г. в Печорском крае работала геолого- географическая экспедиция в составе геолога Александра Кейзерлинга (1815-1891) и исследователя Павла Крузенштерна (1809-1881). В тече­ние шести месяцев они прошли более 7 тыс. верст от истоков Печоры до ее устья, осуществляя разнообразные научные исследования. В результате была составлена первая геологическая карта Тиманского горного хребта. Обобщив итоги экспедиции, Александр Кайзерлинг выпустил в свет кни­гу «Wissenschafiliche Beobachtungen auf einer Reise in das Petschoraland» (1846 г.), удостоенную высокой награды — Демидовской премии. На стра­ницах этой книги можно найти многочисленные упоминания об ухтинской нефти.

После посещения и осмотра этого нефтеносного района Сидоров на­правил заявку на три нефтеносных участка с надеждой, что «правительство не откажет первому заявителю в своем сочувствии трудному предприятию в стране суровой, безлюдной и бездорожной». И вновь надежды предпри­нимателя не оправдались. Чиновники самого разного уровня создавали всевозможные препятствия, порой обосновывая свои отказы самыми сме­хотворными предлогами. Вот пример подобной канцелярской отписки из архангельского губернского управления: «На основании ныне действую­щего Горного Устава в Олонецкой губернии и Архангельской губернии (ст. 2253-2257) разрешаются поиски и разработка золота, серебра и меди, от­носительно же других минералов, как доманика и нефти, никаких законо­положений и правил в Горном Уставе не существует».

А в тот же период, после возвращения из зарубежной командировки в США, горный инженер Геннадий Романовский на общем собрании Мине­ралогического общества в Санкт-Петербурге в 1866 г. сделал доклад, где высказал весьма прозорливое предположение о сходстве геологического строения основной американской нефтеносной площади в штате Пенсиль­вания с Ухтинским районом и о возможном наличии там больших запасов «черного золота».

Эта столичная новость и неутомимая настойчивость Михаила Сидорова в получении земельных участков на Ухте вызвала у архангельского губер­натора князя Гагарина большое желание получить лавры первооткрывате­ля нефтяного месторождения на Севере. Его решением была создана гу­бернская комиссия «по исследованию природных богатств» и ассигнована одна тысяча рублей для проведения разведочных работ на нефть. Под на­блюдением членов этой комиссии: секретаря Архангельского статистичес­кого комитета Павла Чубинского и учителя «естественных наук» Архан­гельской гимназии Федора Белинского летом 1867 г. в 45 км от устья реки Ухты с деревянного помоста ручным вращательным способом была про­бурена скважина глубиной 231,6 фута (7,6 м), в которой имелись только признаки наличия нефти. Затем на берегу р. Чуть в трех километрах от ее впадения в р. Ухту была пробурена и вторая скважина в породах со следами нефти. Результаты бурения, приведенные в отчете комиссии, разочаровали губернатора, и, убежденный в бесперспективности дальнейших поисков, он потерял к нефти интерес.

Казалось, главное препятствие устранено, и 9 августа 1867 г. Михаил Сидоров получает долгожданное разрешение: «Вследствие разрешения г. Министра, изъяснению в предложении Временного отдела от 20 июня за № 8153, и сообщению г. Начальника губернии за 26 июля за 26 июля за № 3084, Управление Государственных имуществ дозволяет Вам разра­ботку нефти и доманика в Мезенском уезде, в указанной Вами местности, в 40 верстах от устья реки Ухты, впадающей в реку Ижму, в течение две­надцатилетнего срока, из платежа за каждую занятую десятину оброка, в размере существующей в Архангельской губернии средней подесятиной платы, трех рублей серебром". Однако потребовался еще почти год, что­бы окончательно пробить стену чиновнической косности и безразличия и начать работы на отведенных нефтеносных участках. В середине лета 1868 г. снаряженная Михаилом Сидоровым бригада под руководством опытного горняка П. Лопатина начала подготовительные работы на ле­вом берегу р. Ухты против устья ее притока р. Нефть-Иоль и уже через несколько месяцев пробурила первую продуктивную нефтяную скважину на русском Севере.

В архиве Российской академии наук хранятся два документа: «Ежеднев­ный журнал на разработку и углубление нефтяного колодца на реке Ухта М.К. Сидоровым летом 1868 года» и «Журнал об успехе буровых разве­дочных работ колодца М.К. Сидорова в 1872 году». Эти документальные источники весьма точно определяют время всех этапов проведения бу­ровых работ на Ухте. Подготовительные работы по организации бурения были начаты в июле 1868 г., в августе отрыт колодец глубиной 16,5 футов (5 м). Затем бригада приступила к ручному бурению скважины вращатель­ным способом с использованием пирамидального бура диаметром 8 дюй­мов. Разбуренная порода удалялась из скважины желонкой, подъем кото­рой осуществлялся ручным воротом. При достижении слоя твердых пород, бур приходилось менять через каждые 2 часа работы. Начиная с глубины 32 фута (9,8 м), при подъеме бурового инструмента были замечены сле­ды нефти на буровых штангах. После достижения буром глубины 40 футов (12,2 м) из скважины на поверхность пошел небольшой приток нефти, око­ло 1,5 ведра в сутки. Однако дальнейшее бурение в слоях еще более твер­дой породы привело к поломке бура. Другого инструмента на промысле не оказалось, и работы были остановлены на продолжительное время. В 1868 г. в журнале «Технический сборник» Михаил Сидоров поместил свою ста­тью «Нефть в Печорском крае», где подробно осветил ход буровых работ на Ухте и основные причины их временной приостановки. В то же время первые анализы ухтинской нефти, проведенные в химической лаборатории Санкт-Петербургского технологического института инженером-техноло- гом Эдуардом Вроблевским, подтвердили реальную возможность для ее успешной последующей переработки.

После отъезда опытного мастера Лопатина, Михаил Сидоров поручает возглавить дальнейшие работы на Ухтинском промысле крестьянину Алек­сею Лебедеву, находившемуся до того времени в составе бригады в качес­тве простого рабочего. Своим упорством и природным талантом, несмотря на отсутствие специального образования, Лебедев сумел постичь секреты мастерства буровых работ. В архиве Российской академии наук сохрани­лись сделанные им чертежи долота, буровой штанги и уравнительного вин­та. И сегодня можно отдать должное оригинальной конструкции бурового инструмента, созданного простым русским крестьянином в 1871 г. После изготовления инструментов на заводе К. Соколова в Санкт-Петербурге и доставки их на промысел в июне 1872 г. бурильные работы были возобнов­лены. Сначала бурение производилось ручным вращательным способом, затем ударным способом на непрерывных штангах, свинченных с долотом. Уже при достижении глубины 64 футов (19,6 м) стали применять канатный способ бурения. В начале сентября этого же года Михаил Сидоров при­вез на промысел известного немецкого геолога Ганса Гефера (1843-1924), впоследствии профессора Горной Академии, автора популярного учебного пособия «Нефть и ее производные». Авторитетный ученый основательно ознакомился с результатами работ на промысле, высказал предположение о наличии там богатой нефтяной залежи. По его словам, руководитель ра­бот Алексей Лебедев на уровне опытного горного инженера сумел долж­ным образом поставить дело на Ухтинском промысле.

В конце сентября 1872 г. скважину пробурили до глубины 173,5 футов (52,9 м), после чего слабо фонтанирующий нефтяной приток появился на поверхности. Это была долгожданная нефть российского Севера, полу­ченная из скважины вопреки пессимистическим прогнозам многих скеп­тиков. Всего из Ухтинской скважины было получено свыше около 2 тыс. пудов (33 т) нефти. Образцы ухтинской нефти были показаны Сидоровым на Всероссийских мануфактурной выставке в Санкт-Петербурге (1870 г.), Политехнической выставке в Москве (1872 г.), трех Всемирных выставках в Вене (1873 г.), Филадельфии (1876 г.) и Париже (1878 г.).

Однако в тот период времени получение промышленных объемов не­фти из скважин Сидорова не могло быть обеспечено по ряду причин. Ввиду отсутствия данных геологического строения Ухтинской нефтеносной пло­щади, скважины бурились только в достаточно истощенных местах повер­хностных выходов нефти. В то же время ручной способ бурения в условиях твердых пород не мог обеспечить выхода на основные продуктивные нефтя­ные пласты, залегающие на глубинах свыше 100 м.

Конечно, Михаил Сидоров хорошо понимал необходимость дальнейше­го развития нефтяного промысла, проведения геологической разведки и применения машинного бурения, но добытая в небольшом объеме нефть не могла окупить вложенный им внушительный капитал в Ухтинский нефтя­ной промысел. Проблеск надежды принесла для него продажа во Францию 6 тыс. пудов ухтинского доманика (горючего сланца), но по ряду причин эта сделка не получила дальнейшего продолжения. Кроме того, первый успех Сидорова в нефтяном деле вновь возбудил волну яростного противодей­ствия со стороны губернатора князя Гагарина и местных чиновников. Как с горечью писал Сидоров: «На этом я должен был остановить работы, пото­му что новые затруднения, новые стеснения администрации ставили меня в такое положение, что я не мог распоряжаться отведенным мне участком по своей воле, а где нет права и свободы в действиях, где все зависит от произвола администрации, там всякий промысел немыслим».

Понимая, что в одиночку он обречен на неминуемую неудачу, Сидоров развернул активную деятельность по объединению усилий всех предпри­нимателей, вовлеченных в разработку природных ископаемых Севера. Во главе группы предпринимателей Михаил Сидоров обратился в российс­кое правительство: «Нефтяные наши предприятия, над которыми мы тру­димся с 1864 г., на основании опыта оказываются почти невозможными для осуществления при существующих порядках, которые не доставляют нам никаких прочных гарантий вознаграждения за труды и наши расходы. А между тем развитие нефтяной промышленности на Севере, постройка нефтяных заводов, несомненно, принесут громадную пользу как отечест­венной промышленности вообще, так и Печорскому краю в особенности, потому что будут содействовать удешевлению и распространению употреб­ления нефти, этого необходимого продукта в Северных губерниях России и заселению пустынных окраин Севера». К сожалению, в правительствен­ных ведомствах не был услышан глас российских предпринимателей, и их обращение легло «под сукно».

Финансовое положение коммерции советника Сидорова позволило ему вернуться к продолжению нефтяного дела на Ухте только в 1881 г. До этого Михаил Сидоров посетил нефтяные промыслы в Баку, подробным обра­зом ознакомился с организацией добычи, переработки и хранения нефти. В Ярославской губернии в лаборатории Константиновского завода по его просьбе известный химик Густав Шмидт опробовал различные схемы пе­регонки ухтинской нефти. В 1882 г. Михаил Сидоров пригласил для про­должения работ группу квалифицированных специалистов горного дела из Баку, был определен план развития Ухтинского нефтяного промысла и со­ставлен перечень необходимого оборудования. Большой заказ был разме­щен в Москве на механическом заводе Густава Листа, где в течение почти двух лет — с 1883 по 1885 г. — изготовили два паровых котла, буровой ста­нок, паровую машину с передним и задним ходом, паровой насос, буровые долота, штанги, расширители, желонки, уравнительные винты, "самопад" системы Фабиана и другие инструменты для ударного бурения, а также ме­таллические резервуары для нефти. Это оборудование вначале из Москвы водным путем доставили в г. Чердынь, чтобы далее по рекам Колве и Пе­чоре перевезти в район промысла на Ухту. Вследствие определенных слож­ностей, возникших при транспортировке этих крупногабаритных грузов, значительная часть оборудования на промысел так и не была доставлена и осталась в самых различных местах поданному маршруту.

Внезапная кончина Михаила Сидорова 12 июля 1887 г. в возрасте 64 лет прервала большие и хорошо продуманные начинания по развитию Ух­тинского нефтяного промысла. Он был похоронен в Санкт-Петербурге на Лазаревском кладбище, недалеко от могилы своего знаменитого земляка академика Михаила Ломоносова.

Кавказская эпопея братьев Сименс

Об успешной деятельности немецкой электротехнической фирмы Siemens & Halske в XIX веке известно достаточно много. Но мало кто знает, что братья Сименс также стояли и у истоков российского нефтяного дела.

В газете «Кавказ» в 1882 г. была опубликована обстоятельная статья инженера-технолога Степана Гулишамбарова «Нефтяные источники в Имерии, Грузии, Гурии, Осетии, Карталинии и Кахетии». Особо он выде­лил нефтяную деятельность «прусских подданных братьев Сименс, фирма которых была более известна в мире своими успехами в организации теле­графного сообщения и электротехнике».

Шестеро братьев Сименсов: Вернер, Вильгельм, Фридрих, Карл, Валь­тер и Отто получили техническое образование и были удачливыми пред­принимателями. С первых лет существования компании Siemens & Halske ее деятельность была неразрывно связана с Россией. Первые деловые контакты братья Сименс стали налаживать уже в 1851 году, спустя все­го четыре года с момента основания фирмы. Сотрудничество началось с поставки 75 самопишущих телеграфов для первой в России телеграфной линии, которая протянулась из Финляндии через Санкт-Петербург, Москву и Киев в Одессу и Крым. Для фирмы, имевшей в самом начале небольшое производственное помещение и 10 работников, это был очень серьезный за­каз. Спустя год Вернер Сименс, полный честолюбивых замыслов, прибыл в Санкт-Петербург. Его большие ожидания полностью оправдались, в резуль­тате его фирма сразу оказалась обеспечена заказами на целых 15 лет.

Расширение бизнеса в России привело руководителей компании Siemens & Halske к необходимости открыть в 1855 году в Санкт-Петербурге свое представительство, которое возглавил младший брат Вернера, 24-летний Карл Сименс. Он быстро освоил русский язык и с интересом начал изучать быт и нравы России. Вскоре Карл женился на русской девушке, и его стали величать Карлом Федоровичем.

В 1867 г. вслед за получением в откупное содержание кобальтовых и железорудных приисков в Кедабеге (Тифлисская губерния), братья Симен- сы получили в аренду за 4 тыс. 500 рублей в год и Мирзанские, Ширакские и Эльдарские нефтяные колодцы в Грузии. К моменту начала их деятель­ности годовая плата за их откупное содержание неизменно росла: в 1848- 1858 гг.- 1 тыс.руб.,в 1858-1862 гг.-2 тыс. 800 руб., в 1862-1866 гг.- 3 тыс. 100 руб. Хотя объем добычи нефти из источников, находившихся в распоряжении Закавказской казенной палаты, составлял весьма скромную цифру. Так, поданным Горного ученого комитета, в 1865 г. из этих колодцев было получено только 10 тыс. ведер.

Вначале организация нефтяного производства на промыслах «Царские колодцы» легла на плечи Вальтера Сименса (1833-1868), исполнявшего обязанности консула Северо-Германского союза в Тифлисе. Находясь на Кавказе с 1865 г., он на подготовительном этапе многое сделал для разра­ботки и успешного начала ряда коммерческих проектов фирмы, включая до­бычу нефти. Однако его неудачное падение с лошади привело к смертельным травмам, и 12 июня 1868 г. он был похоронен на городском кладбище Тиф­лиса. В газете «Кавказ» в кратком некрологе сказано о нем как о «личности выдвигающимся своей индивидуальностью из общей людской массы».

Кавказский нефтяной проект фирмы Siemens & Halske продолжил Отто Сименс, который стал исполнять обязанности консула Северо-Германско­го союза в Тифлисе. Его блестящие способности предпринимателя, инже­нера и организатора производства наглядно раскрылись в деятельности в районе «Царских колодцах».

При организации здесь первого нефтяного производства были исполь­зованы передовая зарубежная техника и оборудование. Вслед за сооруже-

ю

нием новых, более глубоких колодцев в местах явного поверхностного не- фтепроявления, в 1869 г. было начато бурение трех первых скважин и был построен нефтеперегонный завод. По данным управления горной частью на Кавказе, в 1870 г. на промысле братьев Сименс находилось 80 колодцев и 7 буровых скважин, суммарная добыча нефти составила 58 тыс. 410 пу­дов. Нефтеперегонный завод имел 4 перегонных куба объемом от 100 до 120 ведер, 4 холодильника, 3 «промывальных» чана, 8 «бассейнов» для хранения нефти и нефтяных остатков. Из добытой нефти получено 12 тыс. 915 пудов 27,5 фунта фотогена, 1 тыс. 35 пудов бензина, 1 тыс. 807 пудов 15 фунтов тяжелого масла и 33 тыс. 606 нефтяных остатков.

В июле 1868 г. в Тифлисе было образовано Кавказское отделение Им­ператорского Русского технического общества (ИРТО), Отто Сименс был избран членом-соревнователем нового инженерного общества и принимал самое активное участие в обсуждении важнейших технических проблем, связанных с нефтяной промышленностью.

Он был один из первых на Кавказе, кто нашел эффективное решение для использования нефтяных остатков в качестве топлива при выплавке медных руд. Так, 13 марта 1871 г. на заседании Кавказского отделения ИРТО он представил чертежи двух «регенеративных приборов для сожи- гания нефтяных остатков»: один прибор конструкции Фридриха Сименса, второй — его собственной разработки.

Член Кавказского отделения ИРТО Владимир Богачев так оценил эти приборы: «...идея, на которой основан проект описанных приборов, весьма остроумна, но насколько последний будет практичен, это решить может толь­ко опыт, который думает г-н Сименс провести на одном из своих заводов».

С полным основанием можно считать Отто Сименса одним из пионеров дорожного асфальтового покрытия на Кавказе. На заводе в Царских колод­цах было налажено производство асфальта для покрытия улиц. Его асфальт был использован «при постройке русской бани г-на Измайлова» в Тифли­се. Отто Сименс предложил и тифлисскому губернатору КИ. Орловскому устроить из асфальта городские «тротуары по 20 руб. за кв. сажень», но консервативный глава губернии сделал выбор в пользу каменных мосто­вых.

В 1870 г. на Всероссийской мануфактурной выставке в Санкт-Петер­бурге фирму Siemens & Halske ждал большой успех — сразу две высокие награды: золотая и серебряная медали. Так был отмечен вклад братьев Си­менс в развитие российской промышленности и их 16-летняя плодотворная деятельность в России.

К сожалению, осуществить все свои творческие замыслы Отто Симен­су не удалось. Осенью 1871 г., в период эпидемии холеры в Тифлисе, он скончался. В газете «Кавказ» появилось сообщение о том, что 23 сентября 1871 г. скончался «консул германской империи доктор Отто Сименс» и вы­ражалось соболезнование торговому дому Сименс.

11 октября 1871 г. на заседании Кавказского отделения ИРТО в Тиф­лисе управляющий горной частью Кавказского наместничества, горный инженер Иван Штейман зачитал некролог на Отто Сименса», в котором особо подчеркнуто, что его деятельность «по горной промышленности, до­статочна, чтобы это имя заняло почетное место в истории Закавказского края».

После гибели Отто, реализацию кавказского нефтяного проекта взял на себя Карл Сименс. Летом 1872 г. фирма Siemens & Halske приняла участие в Политехнической выставке, проходившей в Москве. Как писал обозрева­тель одной из московских газет В. Минин, от «Сименс и Гальске» из Бер­лина физический отдел получил «множество интересных приборов», в том числе магнитоэлектрический дальномер, электрический пирометр, прибор для взрывания мин. А в экспозиции Кавказского края наряду с «историчес­кими петровскими памятниками» демонстрировалась минералогическая коллекция, где были представлены изделия Кедабегского медеплавильного завода и продукция их нефтеперегонного завода. По этому поводу в газете «Русские ведомости» было отмечено: «Кавказская экспозиция показала массу богатств, которыми Россия еще не пользуется».

В павильоне № 14 Кавказского отдела экспонировались «образцы неф­ти и продукты из фотогенового завода братьев Сименс в урочище Царские колодцы», обширная номенклатура которых включала совершенно новые продукты для России: газолин (удельный вес — 0,682), лигроин (уд. в. — 0,692), «отделенный» бензин (уд. в. — 0,716), легкое масло (уд. в. — 0,760), сырой бензин (уд. в. - 0,725), фотоген (уд. в. - 0,820), фотоген двойной ректификации (уд. в. — 0,818), соляровое масло для освещения в лампах (уд. в. — 0,867), тяжелое масло для топки (уд. в. — 0,875), вулканное масло для смазки машин (уд. в. — 0,935), нефтяной деготь (уд. в. — 0,968), нефтя­ной вар для корабельных работ, мазь для кожи, туалетная вода для выведе­ния жирных пятен, асфальтовый лак «на железо и дерево», асфальт.

Обширный перечень экспонатов в экспозиции нефтеперегонного завода братьев Сименс свидетельствует о том, что на их предприятии впервые в России нашла практическое применение технология глубокой переработки нефти. Компетентное жюри высоко оценило вклад фирмы Siemens & Halske в развитие российской промышленности. Так, Вернер, Вильям и Карл Сименсы за «многочисленное практическое применение электрического тока» были удостоены высокой награды — Почетного диплома 1-й категории и Большой золотой медали за «коллекцию не­фти и ее продуктов». Большую золотую медаль получил также отдельно Фридрих Сименс за «усовершенствование регенераторов для стеклова­ренных и сталелитейных печей». Кроме того, управляющий их заводом Карл Мазинг был удостоен письменной благодарности жюри Политех­нической выставки «за чертеж топки для сожигания нефтяных остатков, обращаемых в пар и газ».

После Политехнической выставки нефтяной промысел братьев Сименс получил дальнейшее развитие и, прежде всего, это сказалось на масшта­бах бурения. Поданным Горного ученого комитета, в 1875 г. в Тифлиской губернии уже насчитывалось 101 буровая скважина и только 14 нефтяных

on колодцев, в том числе 72 скважины в районе Мирзанских, Ширакских и Эльдарских колодцев и 29 скважин в урочище Набамбери.

В районе указанных нефтяных промыслов уже действовало два нефтепе­регонных завода: братьев Сименс и Карла Мизинга, их бывшего управля­ющего, начавшего свое собственное дело. Завод братьев Сименс в 1875 г. выпустил 26 тыс. 131 пудов фотогена (осветительного масла), 31 тыс. 155 пудов прочих продуктов, завод Карла Мизинга, только начавший произ­водство, соответственно 252 и 110 пудов.

В 1878 г. откупная система на нефтяных промыслах Тифлисской губер­нии была заменена сдачей нефтеносных земель в арендное содержание с годовой платой в пользу казны по 10 руб. за десятину.

На первых порах это придало новый импульс для развития нефтяного дела в регионе. По данным Горного Ученого комитета, в 1880 г. в Тифлис­ской губернии уже насчитывалась 51 скважина и только 1 колодец, из ко­торых было добыто 71 тыс. 682 пуда нефти, при перегонке которой получе­но 33 тыс. 884 пуда осветительных и смазочных материалов.

Однако в дальнейшем дела на нефтяном промысле братьев Сименс пошли не очень успешно. В 1882 г. из их 41 скважины было добыто только 37 тыс. 540 пудов нефти, на нефтеперегонном заводе произведено 14 тыс. 356 пудов керосина, 7 тыс. 455 пудов смазочных масел. Стало ясно, что для восстановления утраченных позиций в нефтедобыче и для модерниза­ции нефтеперегонного производства требовались новые дополнительные финансовые вложения.

В то же время, ускоренное развитие нефтяного дела на Апшеронском полуострове и завершение строительства железной дороги, связывающей Баку и Тифлис, открыло дорогу дешевой бакинской нефти в Грузию, и с ней уже не могла конкурировать более дорогая нефть из «Царских колодцев». Во второй половине 1883 г. фирма Siemens & Halske приняла решение полностью сосредоточиться на дальнейшем развитии своего электротехни­ческого производства и продать непрофильный нефтяной бизнес.

Завод в Царских колодцах и 20 десятин нефтеносных площадей был куплен инженером-полковником Федором Минкевичем, который вскоре продал свое приобретение местному предпринимателю, купцу Отарову.

Борьба за отмену нефтяного откупа

После отмены крепостного права в 1861 г. с началом периода «Вели­ких реформ», начатых императором Александром II, Россия вступила на путь ускоренной модернизации. Уходила в прошлое старая феодально-кре­постническая система хозяйствования, наступало время новой эпохи эко­номического развития. Социально-экономическое движение Российской империи по восходящей линии потребовало достижения национальной

Я1

экономикой и промышленностью более высокого качественного уровня, существенного роста валовых показателей производства промышленной продукции. И последовавшие перемены, происшедшие во второй половине XIX в. во всех сферах народного хозяйства и социально-политической жиз­ни российского общества, оказались весьма значительны.

Однако на российских нефтяных промыслах все еще продолжала до­минировать откупная система — рудимент экономики феодального строя. Как отмечали известные исследователи в области экономики российской нефтяной промышленности братья Людвиг и Станислав Першке: «Откуп­щик, так равным образом и казна, при кратковременном управлении, буду­чи заинтересованы лишь в эфемерной сиюминутной максимальной выручке отдела, абсолютно пренебрегали любыми соображениями стратегическо­го толка, не заботясь об улучшении способов добычи нефти, сохраняя ус­таревшие нефтяные колодцы и отсталый технический и технологический уровень».

Другим фактором стагнирующего воздействия откупной системы на российское нефтяное дело было то обстоятельство, что находившийся в монопольной позиции откупщик имел возможность диктовать свои цено­вые условия производителям, при этом большая часть независимых нефте­добытчиков, использовавшая, как правило, кредиты, предоставлявшиеся откупщиком, в этих условиях силой экономического давления была вынуж­дена сдавать откупщику нефть по им же диктовавшейся цене.

С 1862 года Апшеронские нефтяные промыслы находились в откупном содержании у известного на Кавказе предпринимателя Ивана Мирзоева, с которым 18 декабря 1862 г. был заключен соответствующий договор. К нему на 4 года вплоть до 1 января 1867 г. перешли на откуп нефтяные и соляные промыслы, находящиеся в Бакинской губернии (Бакинский, Ше- махинский, Ленкоранский, Нухинский уезды и большая часть Шушинского уезда), Дербенском градоначальстве (полностью) и Китаго-Табасаранском и Закатальском округах (полностью).

В распоряжении Ивана Мирзоева находилось «все имущество при ис­точниках и озерах, равно как и склады»; он обязан не только содержать «все в исправности, но стараться до возможного улучшения в смысле уве­личения и удобства добывания нефти и соли; предохранять колодцы от засорения и освобождать их от кира и воды». Если он «пожелает в этих видах открыть разведочные шахты, новые нефтяные колодцы, бассейны, то обязывается известить Казенную палату, и если пожелает, или важность работ того требует, то может быть назначен горный инженер за счет от­купщика».

Откупные условия для Ивана Мирзоева состояли в следующем: еже­годная плата 162 тыс. 200 руб. серебром. Была установлена обязательная цена, по которой он обязан продавать нефть и соль, а новые постоянные склады и магазины мог открывать только в черте своего откупа. Ему дава­лось право «неограниченного вывоза в Персию по уменьшенной цене», но во внутреннем потреблении допускалось понижение цены лишь в первые три года договора. За нарушение этого обязательства он мог быть подвер­гнут штрафу в двойном размере разницы между «законно установленной ценой и им самовольно установленной» и привлечен к суду как похититель казенной собственности.

Договор устанавливал также взаимоотношение откупщика с местными поселянами. Добычу нефти из бакинских и сураханских колодцев произ­водили жители села Балаханы, которые были приписаны к балаханскому нефтяному промыслу. Они были обязаны возить нефть на своих арбах в балаханские запасные погреба и отсюда в бакинские откупные магазины в продолжение первого оброчного года. За добычу и перевозку эти жители получали плату от Мирзоева по ставке, утвержденной Кавказским намест­ником. Иные работы не входили в круг повинностей жителей и оплачивались по добровольному соглашению. По истечении обязательной повинности по добыче (сроком полгода) и перевозке (сроком год) Мирзоев организовывал эти работы уже по вольному найму. Любопытно, что откупщик Мирзоев для поддержания порядка на промыслах за свой счет содержал «стражу из 12 милиционеров».

Надо сказать, что уже за 1863 г. — первый год своего откупа — он уве­личил добычу нефти до 340 тыс. пудов и в дальнейшем им осуществлялось уверенное наращивание нефтедобычи: в 1868 г. — 735,7 тыс. пудов, а в сле­дующем 1869 г. уже вдвое больше — 1 млн 685 тыс. пудов. В целом, приняв 1 января 1863 г. Апшеронские нефтяные промыслы с добычей 240 тыс. пудов, он за десять лет, к 1 января 1873 г. увеличил нефтедобычу почти в 7 раз, до­ведя до уровня 1 млн 536 тыс. пудов.

Расширяя свою деятельность на Апшеронском полуострове, в то же время Иван Мирзоев обратил свое внимание и на перспективный Грознен­ский район.

Так, вначале, в 1864 г. в Грозненской балке по проекту бакинского изобретателя Джевата Меликова был построен небольшой нефтепере­гонный завод. Описание этого предприятия привел горный инженер Евге­ний Юшкин в своей книге «Начало Грозненской нефтепромышленности в очерках»: «В 50 саженях от колодцев помещались два небольших здания с перегонными кубами и холодильниками, для действия которых нефть и воду доставляли колодцы. Нефть из колодцев по трубам шла в закрытый каменный бассейн на 3000 пудов вместимости для отстойки; ручным на­сосом нефть перекачивалась в деревянный закрытый чан на 900 пудов для окончательной отстойки и далее - самотеком на завод, имеющий в двух зданиях 7 кубов общей емкостью 1880 ведер, общим наливом до 1335 ве­дер». На заводе ежемесячно перерабатывалось около 36 тыс. пудов нефти. Дальнейшая доставка фотогена (керосина) потребителям производилась на арбах в чинаровых бочках».

На следующий год Иван Мирзоев уже взял в откупное содержание у Терского казачьего войска Грозненские, Мамакаевские и Карабулакские нефтяные источники на десятилетний периоде 15 июня 1865 г. за ежегод­ную плату в 13 тыс. 615 рублей.

По описи, составленной в том же году, по дну Грозненской балки и на ее восточной стороне насчитывалось 16 колодцев, из них в 9 имелись срубы, а в семи — по одной порожней бочке для предохранения от засорения об­валами земли. Суточная добыча колодцев равнялась 13,5 ведрам. Нефть из колодцев вычерпывалась кожаными ведрами посредством примитивно­го ворота, приводившегося в действие мускульной силой людей. Кожаные ведра называли копами или копками — это были кожаные мешки 5-пудо­вой емкости на железных обручах с грузиком на одном боку, дававших коп­ке уклон, необходимый для зачерпывания нефти.