Российская Академия Наук Институт языкознания РАН

Российская Академия Наук Институт языкознания РАН

_язык

Под редакцией академика Ю.С. Степанова

_КОН

_{и НАУКА}

_ВЕКА

МОСКВА 1995

МОСКВА 1995

Ю. С. Степанов

Изменчивый "образ языка" в науке XX века

Как показывает уже сам заголовок, речь пойдет об эволю­ции взглядов на язык на протяжении XX века и, самое главное, о тех новых чертах, которые "образ языка" приобрел к концу на­шего, столетия. Выражение "в науке" следует понимать, скорее, собирательно: речь идет о разных науках или, во всяком случае, о разных "дисциплинах". Мы хотим показать, что на протяжении XX века, первоначально главным образом в лоне лингвистики, сменяли друг друга разные определения языка и, соответственно, разные его "образы". Эту эволюцию можно поставить в связь — однако не слишком жесткую— со сменой "стилей научного мышления", или, как некоторые предпочитают выражаться, "па­радигм". Однако эволюция протекала так, что каждое последую­щее определение не вытесняло предыдущего целиком, а включа­ло в себя некоторые его черты. Определение (и образ), которым мы завершаем исторический обзор (это статья I)— "Язык как дом духа", хотя и окрашено несколько в тона экзистенциальной философии и герменевтики XX века (прототип этого выражения принадлежит М. Хайдеггеру), — все же, если разобраться в нем с точки зрения истории науки, включает в себя и "язык индивида", и "язык народа" как некую константу национальной культуры, и многое другое, вследствие чего только и может быть полностью понято "дом духа".

Но если язык — это "дом духа", то естественно, что в нем протекает и "жизнь духа". И если не отделять (а предпринима­лись и такие, неправомерные, попытки) мышление и логику от

других областей "духа", то надо признать, что язык — это и "дом логики", и "дом знания", и "дом философствования". В действи­тельности,— хотя и под другими выражениями,— мы именно этот подход и наблюдаем в конце XX века, — в когнитологии (или в "когнитивной науке", cognitive science), во многих течениях современной логики, и в некоторых течениях современной фило­софии, — например, русской ("Новый русский реализм") или французской. Естественно, что изложить связно все эти подходы в данной статье невозможно, да в этом и нет необходимости, — многим из этих вопросов посвящен ряд других статей нашей кни­ги. В нашем очерке ход изложения здесь резко меняется — это статья II — мы сделаем как бы "вертикальное сечение" по трем линиям, соответствующие разделы мы — несколько условно — обозначим так: 1. "Дискурс", 2. Категория "Факт", 3. Концепт "Причина" и принцип причинности. В первом из этих разделов идет речь о дискурсе как о "языке в языке" — как о средстве вы­ражения (и создания!) любого "возможного (альтернативного) мира". В третьем о новом аспекте в понимании каузальности именно в связи с языком. Поскольку к тому же при этом исследо­ванным дискурсом выступает "советский политический дискурс" 1960-70-х гг., а каузальность— общий научный принцип, то яс­но, что оба эти новые "образа языка" касаются (разумеется со скидкой на недочеты нашего освещения) и всего понимания язы­ка и всех наук в наше время — конец XX века.

Разные "образы языка" в XX веке

"Язык как язык индивида" (1),

"Язык как член семьи языков" (2),

"Язык как структура" (3), Язык как система" (4),

"Язык как тип и характер" (5),

Компьютерная революция и компьютерный подход к языку (6), "Язык как пространство мысли и как дом духа" (7)

Нельзя сказать, что к концу XX в., в результате споров, контроверз и дискуссий, не сложилось некоторого достаточно

единого представления о языке. Напротив, оно создалось и оно широко — если не обще- — признано. Отечественный "Лингвис­тический энциклопедический словарь" [ЛЭС 1990, 604], словами автора статьи "Язык" А. Е. Кибрика, резюмирует его следующим образом:

«Термин "Язык" имеет по крайней мере два взаимосвя­занных значения: 1) Язык вообще, язык как определенный класс знаковых систем; 2) конкретный, так называемый этнический, или "идиоэтнический", язык — некоторая реально существующая знаковая система, используемая в некотором социуме, в неко­торое время и в некотором пространстве. Язык в первом значе­нии — это абстрактное представление о едином человеческом языке, средоточии универсальных свойств всех конкретных язы­ков. Конкретные языки — это многочисленные реализации свойств Языка вообще.» Дальше указывается, что "язык вооб­ще" есть естественно возникшая семиотическая (знаковая) систе­ма, "обладающая свойством социальной предназначенности", т. е. "существующая прежде всего не для отдельного индивида, а для определенного социума. Кроме того, на эту знаковую систе­му наложены ограничения, связанные с ее функциями и использу­емым субстанциальным (звуковым) материалом".

Ниже (в статье II, 1, в связи с дискурсом) мы увидим осо­бенности самого этого определения, но пока необходимо лишь сказать, что оно является достаточно общим и тем самым доста­точно приемлемым, во всяком случае, может служить общим фо­ном, на котором можно обрисовать различные "образы языка", возникавшие и частично— но лишь частично!— сменявшие друг друга на протяжении XX века.

1. "Язык как язык индивида"

В известной мере такое понимание, в соответствии с кото­рым единственной подлинной реальностью является лишь язык индивида, а общий язык — абстракция и даже фикция, оказыва­ется отрицанием только что приведенного определения. Но дело в том, что оно возникло гораздо раньше последнего. Собственно

10

говоря, наука, по крайней мере европейская (ибо мы оставляем пока в стороне более ранние работы американца Ч. С. Пирса, опередившие свое время), вступила в XX век с этим тезисом на своем знамени. И тогда он вполне соответствовал общим взгля­дам позитивизма.

Этим выражением, вынесенным в заголовок, мы хотим не столько отделить "логику науки" от ее "истории", сколько обо­значить действительно имевшее место историческое событие — в самом деле это, понимание языка было сформулировано в 1880 г. в первом издании книги Германа Пауля "Принципы истории языка" ("Pinzipien der Sprachgeschichte") и, по-видимому, принима­лось многими, в общем, до начала 1920-х гг. (ибо в 1920 г. было подготовлено последнее, пятое, авторское издание этой книги).

"Великий переворот, произошедший в зоологии в новей­шее время, — писал Г. Пауль, — в значительной мере обязан сво­им происхождением тому открытию, что реальным существова­нием обладают только индивиды, что виды, семейства и классы являются на деле лишь обобщениями и разграничениями, произвольно и по-разному устанавливаемыми человеческим умом, что видовые и индивидуальные различия отличаются друг от друга только по степени, а не принципиально. Из этого поло­жения мы должны исходить также при рассмотрении диалектных различий. Мы должны признать, собственно говоря, что на свете столько же отдельных языков, сколько индивидов. Когда мы объединяем языки множества индивидов в одну группу и проти­вопоставляем ей языки других индивидов той же группы, то при этом мы всегда отвлекаемся от одних различий и принимаем в расчет другие. Здесь есть где разгуляться произволу. Нельзя зара­нее предполагать, что индивидуальные языки можно обязатель­но подвести лишь под одну систему классов. Нужно быть гото­вым к тому, что сколько бы ни было установлено групп, всегда найдется какое-то число индивидов, относительно которых труд­но будет решить, в какую из двух смежных групп их надо зачис­лить. С особенной остротой та же дилемма встает при попытке объединения меньших групп в большие и их взаимного размеже­вания. Резкое разграничение можно провести лишь в случаях, когда единство общения прерывается на ряд поколений.

Поэтому, когда говорят о расщеплении ранее единого язы­ка на разные диалекты, то подлинная суть процесса выражается этими словами из рук вон плохо. В действительности в каждый данный момент в данной народной общности насчитывается столько диалектов, сколько говорящих индивидов, причем каж­дый из этих диалектов обладает собственным историческим раз­витием и подвергается непрерывным изменениям. Расщеп­ление на диалекты означает не что иное, как перерастание индивидуальных разли­чий за определенные рамки" [Пауль 1960, 58-59].

Приведенное определение дает очень яркий (но, конечно, совершенно неприемлемый в настоящее время) "образ языка". Однако для нашей темы оно особенно удачно потому, что в нем непосредственно-наглядно видно, как новое понимание языка, о котором пойдет речь в следующем разделе, — языка как "члена родственной семьи языков" прямо, как бы буквально, вырастает из данного.