Глава 12. Полит, и прав, учения в России в 1-й половине XVIII в.

тельства", сочетающие элементы различных форм правления.

В трактате "Разговор двух приятелей о пользе науки и училищах"

Татищев называет такие власти "чрезвычайными"; они, по его словам,

"суть весьма разных состояний, яко негде имеется государь,

но без совета знатных ничего делать не может".

Вопрос о том, какая форма правления является наиболее соответствующей

общей пользе того или иного народа, должен был

решаться, по мнению Татищева, с учетом географического места

его обитания, размера территории, на которой он проживает, его

просвещенности. Так, по его словам, "в единственных градех или

весьма тесных областях", где всем хозяевам домов можно быстро

собираться, "демократия с пользою употребиться может, а в великой

области уже весьма неудобна". В областях, хотя и состоящих

из нескольких городов, но от нападений неприятельских хорошо

защищенных, расположенных, например, на островах, может, аристократическое

правление быть полезно, особенно если народ просвещен

и законы соблюдает без принуждения, "тамо так острого

смотрения и жестокого страха не требуется". Что же касается великих

и обширных по территории государств, "для многих соседей

завидуюсчих", то они, отмечал Татищев, не могут управляться ни

демократически, ни аристократически, "особливо где народ не довольно

учением просвясчен и за страх, а не из благонравия или

познания пользы и вреда закон хранит, в таковых не иначей, как

само- или единовластие потребно".

Для России своего времени Татищев считал наилучшей формой

правления монархию. К этому выводу его приводили не только

вышеизложенные чисто умозрительные суждения, но и анализ русского

исторического опыта, из которого, по его словам, "всяк может

видеть, сколько монархическое правление государству нашему протчих

полезнее, чрез которое богатство, сила и слава государства

умножается, а чрез протчее умаляется и гниет".

Татищев признавал идею божественного происхождения верховной

государственной власти. В "Духовной" — в отеческом завещании-

наставлении к своему сыну он писал: "В службе государю и

государству должен ты быть верен и прилежен во всяком положенном

на тебе деле, так о пользе общей, как о своей собственной,

прилежать и государю, яко от Бога поставленной над тобою власти,

честь и повиновение отдавать".

Однако в трактате "Разговор двух приятелей о пользе науки и

училища" и в первой части "Истории Российской" Татищев утверждал,

что государство возникает вследствие заключения договора,

посредством которого "для защищения своего от нападения сильнаго"

многие люди "общего благополучия единомышленно искать и

от насилия защищать обяжутся". По его мнению, такой договор

заключается в силу действия естественного закона. В соответствии

История политических и правовых учений

с данным законом человек рождается вольным существом. "Воля

по естеству человеку толико нужна и полезна, — подчеркивает

Татищев, — что ни едино благополучие ей сравниться не может и

ничто ей достойно есть". Однако так как по природе своего естества

"человек всякой на все не есть способен, но требует от других

помощи и милости", то необходимо ему "взаимно за требуемое от

другаго благодеяние и милость показать. Но дабы обоим было известно

и благонадежно, того ради нуждно есть им междо собою договор

учинить". По этому договору воля человека подчиняется общей

воле, общее благополучие собственному благополучию каждого отдельного

человека предпочитается. Иначе говоря, "воле человека

положена узда неволи для его же пользы".

В. Н. Татищев внес большой вклад в развитие русской юриспруденции.

Он первым из ученых обнаружил (в 1737 г. в составе

Новгородской первой летописи младшего извода) "Русскую Правду".

Он открыл для историко-правовой науки и Судебник 1550 г.

Оба эти правовые памятники были им прокомментированы и подготовлены

к изданию.

Юриспруденцию Татищев ставил на второе место в иерархии

наук — первой и высшей наукой он называл богословие. Юриспруденция,

писал он, это наука, "которая учит благонравию и должности

каждого к Богу, к себе самому и другим, следственно, к приобретению'

спокойности души и тела. Но не может никакое юрист

мудрым назван быть, если не знает преждних толкованей и преней

о законех естественном и гражданском. И как может судиа право

дела судить, если древних и новых законов и причин пременениям

неизвестен, для того ему нуждно историа о законех знать".

Признавая, что самодержцы "никаким законам не подлежат и

никаких правил хранить (в смысле "соблюдать". — В. Т.), кроме

божественных, не должны" и что "законоиздание" состоит "единственно

во власти монаршеской, Татищев полагал все же, что при

издании законов необходимо следовать определенным принципам.

По его мысли, государь должен руководствоваться при "законоиздании"

стремлением "к пользе обсчей и справедливости". Государи

могут, допускал он, в случае, когда "для тягости труда не всегда к

тому время имеют", а также "от любви отеческия к подданным,

храня пользу оных" доверить сочинение законов людям "довольно

в законах искусным и отечеству безпристрастно верным". Однако

при этом сочинителям законов необходимо, считал Татищев, соблюдать

следующие правила: 1) чтобы закон был понятен, писать

его следует на таком языке, на котором большая часть народа говорит;

2) чтобы закон действовал, он должен соответствовать естественному

закону, дабы то, что им в качестве зла представляется,

не почиталось бы в законах гражданских за добро; 3) чтобы законы

один другому ни в чем не противоречили, дабы "как судящие, так