Глава 12. Полит, и прав, учения в России в 1-й половине XVIII в. 245

зам. Сии указы содержат в себе добро, а не вред государству. Английская

вольность здесь не у места, как к стене горох".

Естественно, что вопрос о том, что есть "общее благо" и что

составляет "честь и славу народа российского", решал самодержец.

Вследствие этого идея служения общему благу, славе и чести

народа российского оказывалась для самодержца таким же удобным

идеологическим средством обоснования его власти, как и концепция

ее божественного происхождения.

Объявляя самодержавную власть происходящей от Бога, официальная

политическая идеология тем самым: устанавливала для

этой власти определенные, ограничивающие действия самодержца

рамки, которые составляли догмы Священного писания, этические

нормы православной христианской религии. Доктрина, представлявшая

самодержавную власть в качестве инструмента служения

общему благу, славе и чести народа российского, если и ограничивала

ее какими-то пределами, то весьма расплывчатыми. Опираясь

на нее, можно было оправдать практически любые действия самодержца.

Для этого достаточно было показать, что они предприняты

для общего блага.

"Неусыпные попечения" Петра I о народе всероссийском, его

труды, поставившие народ на высокую степень "благополучия и

славы" были названы в "Представлении Правительствующего Сената"

от 21 октября 1721 г. основанием для поднесения ему титула

"Отца отечествия, Императора Всероссийского". При этом следует

отметить, что, преподнося русскому царю данный титул, сенаторы

представляли себя действующими от "общего всех верных подданных

лица". Позднее титул российского императора будет выражать

главенство монарха над страной с огромной территорией, населенной

множеством различных этносов, и т. п. Однако применительно

к Петру I императорский титул воплощал собой идею служения

самодержца общему благу, славе и чести народа российского.

Наполнение титула носителя верховной государственной власти

указанным смыслом выражало тенденцию к секуляризации этой

власти. Данная тенденция скрытно проявлялась и в наименовании

Петра I "Христом Господним", которое становится распространенным

еще в первые годы XVIII в. Так, в 1701 г. Дмитрий Ростовский

говорил в своей приветственной речи, обращенной к Петру I: "Сподоблюся...

в будущем веце видети Христа Господа Царя Небеснаго,

и о зрении пресвятаго лица Его веселитися: се в нынешнем веце

сподоблшися видети пресветлое лице Христа Господня, Помазанника

Божия, Царя земнаго, Христианского Православного Монарха,

Ваше Царское Пресветлое Величество..." (выделено мною. —

В. Т.). В 1709 г. местоблюститель патриаршего престола Стефан

Яворский писал Петру I, прославляя его Полтавскую победу: "Победил

есть от колена Иудова победитель Христос чрез Христа на

9 История политических и правовых

учений

История политических и правовых учений

шего Царя". Такому наименованию русского царя вполне соответствовало

и новое название его подданных, введенное указом Петра

I в 1702 г. При обращении к царю подданный должен был отныне

называть себя не "холопом", как прежде, а "нижайшим рабом".

Наименовав русского царя "Христом, Царем земным", церковные

иерархи поставили его на место Христа, Царя небесного. В связи с

этим неудивительным является утверждение в последующем названия

императора всероссийского "главой Церкви".

Это нововведение в официальную политическую идеологию разрушало

традиционные для русского общества представления о хорошем

и плохом царе. Согласно им хороший и достойный прославления

царь — это самодержец, соответствующий идеалу христианского

царя, т. е. являющийся царем праведным, святым, благочестивым,

благородным, приверженным к православию, природно русским

и т. д. С точки зрения традиционного русского политического

сознания не всякие действия носителя верховной власти имели

божественную санкцию, но лишь такие, которые соответствовали

указанному идеалу. По официальной доктрине самодержавной власти,

утвердившейся в России в эпоху правления Петра I, хорошим

царем стал считаться любой носитель царского титула. И соответственно

любые конкретные действия лица, занимающего царский

престол, представлялись теперь оправданными.

В исторической литературе официальная доктрина самодержавной

власти, утвердившаяся в России в первой половине

XVIII в., часто называется "идеологией абсолютной монархии" или

"абсолютистской идеологией". Думается, это название в данном случае

не вполне уместно. Оно уподобляет эту доктрину идеологическим

конструкциям, существовавшим в XVII—XVIII вв. в Западной

Европе. Несомненно, что отдельные элементы русской политической

идеологии первой половины XVIII в. вполне соответствовали

концепциям западноевропейской идеологии абсолютной монархии.

Однако в целом официальная политическая идеология,

развивавшаяся в России в рассматриваемое время, отличалась довольно

большим своеобразием. В эпоху правления Петра I в русском

обществе сложилась идеологическая конструкция верховной

государственной власти, которая отличалась целым рядом существенных

особенностей, с одной стороны, от официальной доктрины

самодержавной власти XVI—XVII вв., а с другой стороны, от

западноевропейской идеологии абсолютной монархии.