§ 2. Формирование политической идеологии

Московского государства

Эпоха Московского государства дала новое дыхание литературе

Киевской Руси. В течение XIV—XV вв. создаются новые списки

сочинений русских писателей XI—XII вв. Их идеи, образы, речевые

обороты и стиль широко используются в литературе Московии.

Соответственно этому продолжает свою жизнь в рамках политико-

правовой идеологии Московского государства политическая и

правовая мысль Киевской Руси. Суждения Феодосия Печерского и

митрополита Никифора, идеи Илариона и Владимира Мономаха,

высказывания Кирилла Туровского и многих других русских мыслителей

XI—XII вв. становятся от.правной точкой размышлений о

сущности власти и закона, об обязанностях правителей, о соотношении

церкви и государства для русских идеологов XIV—XVI вв.

Это восприятие Московским государством культурного наследия

Киевского государства было вполне закономерным явлением.

Оно обусловливалось прежде всего действительной исторической

преемственностью.

Киевская Русь была колыбелью Московии. Возникновение Московского

государства предопределялось естественно-исторической

эволюцией Киевского государства. Уже в XII в. шел интенсивный

процесс перемещения русского населения с юга Руси на северовосток.

И тогда же наметился соответствующий переход центра

русской государственности из Киева во Владимир, т. е. в географический

район будущей Московии.

Восприятие Московией идейного наследия Киевской Руси было,

однако, не только следствием действительно существовавшей между

этими государствами исторической преемственности, но и проявлением

специфической особенности средневекового политикоправового

сознания. С точки зрения этого сознания государственная

власть, правовые нормы или политическая идеология могут

эффективно действовать в настоящем и будущем только при условии,

если они укоренены в прошлом. Отсюда проистекает характерное

для средневековых идеологов стремление представить всякое

новое политическое и правовое явление в качестве традиционного,

воплощающего собой историческую преемственность от явления,

которое существовало в древности.

Историческая преемственность Московского государства от Киевской

Руси была реальным фактом, но благодаря усилиям москов

Гл. 7. Политическая и правовая мысль Московского государства 117

ских идеологов она стала еще и политической идеей, официальным

идеологическим постулатом. Кратким выражением данной политической

идеи может служить формула: "Москва — второй Киев,

московские князья — потомки киевских князей, наследники их доблестей

и земель". Именно в таких словах выражалась часто идея

исторической преемственности Московского государства от Киевской

Руси в русской литературе XIV—XVI вв.

Частые и настойчивые напоминания о своем происхождении от

Киевских великих князей Московские государи делали не только

для придания себе большего авторитета, но и для обоснования своих

притязаний на земли Киевской Руси и в первую очередь на

территорию самого Киевского княжества вместе с Киевом, пребывавшую

в рассматриваемое время под властью польского короля.

В 1490 г. Московский царь Иван III откровенно писал германскому

императору Максимилиану I о том, что он собирается "отвоевывать

свою отчину — Великое княжество Киевское, которым

владеет Казимир, король Польский, и его дети, а [это — часть]

нашего Государства, русских земель".

Особенно часто при рассказах о Московских государях летописи

и литературные произведения XIV—XVI вв. называют имя

Киевского князя Владимира Мономаха. Фигура последнего воплощала

собой целый комплекс высоко значимых для Московского самодержавия

политических идей.

Во-первых, Владимир Мономах был носителем образа идеального

монарха, почитаемого еще со времен Киевской Руси всеми

слоями русского общества, как аристократией, так и простым народом.

В эпоху Московского государства этот образ получил развитие

в устном народном творчестве и литературе. Былинный Киевский

князь "Владимир Красное солнышко" соединил в себе народные

мифы и о Владимире Святом, и о Владимире Мономахе, но в

большей мере в нем угадываются черты именно последнего. В условиях

татаро-монгольского владычества на первый план в русском

политическом сознании, естественно, выдвигался образ князя

— защитника Русской земли, и Владимир Мономах, как никто

из Киевских князей, подходил под этот политический идеал.

Во-вторых, Владимир Мономах воплощал своей личностью идею

преемственности власти Московских государей от власти князей

Киевских — памятники письменности Московии настойчиво внушают,

что именно он является "прародителем" того или иного Московского

великого князя или царя.

В-третьих, Владимир Мономах выражал собой идею преемственности

власти Московских государей от императорской власти

"Империи Ромеев" — Византии. Причем для того, чтобы выступать

в данном качестве, Владимир Мономах имел двойное основа

5 История политических и правовых

учений

История политических и правовых учений

ние: он родился от дочери византийского императора Константина

Мономаха и после своего восшествия на великокняжеский престол

в Киеве получил его царский венец. Впоследствии этот венец перешел

по наследству к Московским государям, и факт его перехода

сначала из Византии в Киев, затем из Киева во Владимир, а оттуда

— в Москву стал служить обоснованием идеи преемственности

Московского самодержавия от власти Киевских князей и византийских

императоров.

Первое ясное выражение данной идеи дает "Сказаше о князехъ

владим1рскихъ", созданное в начале XVI в. Здесь рассказывается

легенда о том, как византийский император Константин

Мономах передал через своих послов Киевскому князю Владимиру

Всеволодичу "животворящий крест" со своей шеи, "царскш венецъ"

со своей головы, "крабъйцу сердоликову", принадлежавшую

по преданию римскому императору Августу, "святыя бармы" со

своих плеч и многие другие "дары царьсшя". При передаче названных

даров Владимиру Всеволодичу были сообщены якобы следующие

слова византийского императора: "Пршми отъ насъ, боголюбивыи

и благовЪрныи княже, сия честные дарове, иже отъ начатка

вЪчныхъ лЪт твоего родства и поколЪша царьскихъ жребш на славу

и честь на венчание твоего волнаго и самодержавнаго царствия...,

да нарицаешися боговенчанный царь...". Но еще более важную идеологическую

нагрузку несли заключительные слова рассказа о царских

дарах: "ОттолЪ и донынЪ тъмъ царьскимъ венцемъ венчаются

великш князи владимерстш, его же прислалъ греческш царь Константинъ

Манамахъ, егда поставятся на великое княжение росшское...".

О том, какую большую роль играла эта легенда в официальной

политической идеологии Московского государства, свидетельствует

уже один только факт включения ее в середине XVI в.

в состав чина венчания русских царей. В течение указанного столетия

приведенная легенда неоднократно использовалась для обоснования

прав Московских государей на титул царя.

Придание легенде о царских дарах повышенного идеологического

значения в условиях Московского государства свидетельствует

о том, что здесь сложилось понимание сущности царской власти

как явления традиционного, т. е. передающегося по наследству.

Царем нельзя стать — им можно только родиться. Титул царя

нельзя присвоить самому себе — этот титул исходит от высшего

авторитета. В качестве последнего выступает в конечном итоге бог.

Божественно и само слово "царь" — в священных текстах царем

именуется сам бог, который выступает как "Небесный Царь". Царями

называются государи Ветхого завета — царь Давид, царь

Соломон. Самовольное объявление себя царем равнозначно самовольному

объявлению себя святым.

Гл. 7. Политическая и правовая мысль Московского государства

Политико-правовая идеология Московии строго отличала титул

царя от королевского титула. Последний, с точки зрения московских

идеологов, был менее почетным, стоял ниже царского звания.

В 1489 г. посол императора Священной Римской империи германской

нации Максимилиана I Николай Поппель, пребывая в Москве,

предложил Ивану III от имени своего императора титул короля.

В ответ великий князь Московии передал послу через дьяка

Федора Курицына следующие слова: "...А что ты нам говорил о

королевстве, [спрашивая,] желаем ли мы, [чтобы] Цезарь поставил

нас королем на своей земле, то [следует тебе знать, что] мы Божьей

милостью Государи на своей земле изначала, [т. е.] от первых

своих прародителей. А поставление имеем мы от Бога, как наши

прародители, так и мы".

Развитие идеи царской власти в условиях Московского государства

привело к появлению понятия истинного, боговенчанного,

христианского царя, с одной стороны, и противоположного ему

понятия ложного, самозванного царя — с другой.

Впервые такое различие четко провел архиепископ Ростовский

Вассиан в своей грамоте, посланной на Угру великому князю Ивану

III во время знаменитого стояния русских войск против войск

татарского хана Ахмата. Как известно, владычествовавшие на Руси

татаро-монгольские ханы с самого начала звались царями. Причем

еще с Батыя повелось правило, согласно которому русские князья

клялись татарским ханам не выступать против них. Вассиан в своей

грамоте призвал Ивана III отказаться от клятвы своих прародителей

не поднимать руку на царя, ибо, во-первых, та клятва была

вынужденной, а, во-вторых, татарские ханы являлись ненастоящими

царями. Грамота призывала русского государя выступить против

татарского хана "не яко на царя, но яко на разбойника и хищника

и богоборца".

Истинный царь, по мнению идеологов Московии — это царь

боголюбивый, охранитель православной христианской веры. Концепция

царской власти в том виде, в каком она развивалась в политической

и правовой мысли Московского государства, включала в

себя, помимо идеи богоустановленности и наследственности данной

власти, идею служения ее православному христианству.

Вместе с тем истинный царь рассматривался и в качестве защитника

Русской земли. Как известно, эти две обязанности верховного

властителя — охранять православную христианскую веру и

защищать Русь от врагов — выделялись еще в политико-правовой

идеологии Киевской Руси. В условиях Московии учение об этих

обязанностях русского государя получило довольно необычное развитие

в творчестве монаха псковского Елеазарова монастыря Филофея.

Последний совместил эти две различные обязанности носи

История политических и правовых учений

теля верховной государственной власти на Руси и представил их в

качестве единого предназначения царствующей особы.

В своем послании дьяку М. Г. Мисюрю Мунехину, написанном

около 1523—1524 гг., Филофей связал судьбу государств, в которых

официальная идеология покоится на православной христианской

вере, с отношением власти и населения к данной вере. Такие

государства гибнут только в том случае, если отступают от православной

христианской веры. Именно предательство православной

веры привело к гибели Византию.

Московское царство, считал Филофей, приобрело вследствие

этого особое значение. "Да вЪси, христолюбче и боголюбче, — писал

он, — яко вся христианская царства приидаша в конець и

снидошася во едино царьство нашего государя, по пророчьскимь

книгамь то есть Ромеиское царство. Два убо Рима падоша, а третий

стоит, а четвертому не быти". Отсюда проистекала идея особой

ответственности русского царя за судьбу вверенного ему Богом

государства. Ибо судьба этого государства, а именно: "Русии" —

Русской земли, накрепко связана отныне с судьбой православной

христианской веры, так что сохранение его есть вместе с тем сохранение

и данной веры.

Приведенное сочинение псковского старца Филофея было размножено

в течение XVI—XVII вв. во многих списках. Появилось

оно и в иных вариантах, например, как "Послание Московскому

великому князю Василию Ивановичу", "Послание к государю царю

и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии".

К тексту данного произведения Филофея была впоследствии

привязана политическая концепция "Москва — Третий Рим", согласно

которой Россия есть наследница не только политической идеологии,

но и территории Византийской империи. Именно псковского

монаха стали рассматривать в качестве родоначальника этой концепции,

и указанное мнение до сих пор господствует в трудах,

посвященных русской политической идеологии эпохи Московского

государства.

Между тем вдумчивое чтение сочинения Филофея позволяет

увидеть в нем нечто, в корне отличное от концепции "Москва —

Третий Рим". Безусловно, небольшое послание псковского монаха

принадлежит к числу самых значительных идеологических сочинений

XVI в. Однако главная его идея — это идея "Ромейского царства"

.

Филофей совсем не отождествляет "Ромеиское царство" с реальными

государствами — Византией (Вторым Римом) или Древним

Римом (Первым Римом). В его представлении это царство Господа

Бога — идеальное царство, которое называется "Ромеиское"

только потому, что именно в Риме произошло впервые соединение

Гл. 7. Политическая и правовая мысль Московского государства

христианской религии с государственной властью. В отличие от

реальных государств "Ромейское царство" неразрушимо. Реальные

же государства подвержены гибели. Древний Рим и Византия являли

собой лишь носителей образа идеального царства. После того,

как они рухнули, образ "Ромейского царства" перешел на Московское

царство. Таким образом, Русское государство предстает в сочинении

Филофея не наследником реально существовавших и погибших

государств Византии и Древнего Рима, но в качестве нового

носителя идеала православного христианского государства. Иначе

говоря, Филофей видел предназначение Русского государства быть

не Империей, а Святой Русью, средоточием не материального, а

духовного — воплощением не грубой материальной силы, а силы

духовной.

Заявлением о том, что два Рима пали, третий стоит, а четвертому

не бывать, Филофей выражал не свою уверенность в несокрушимости

Русского государства, но мысль о том, что в случае,

если и оно падет, как пали Древний Рим и Византия, другого носителя

образа "Ромейского царства" на земле не появится. Русь —

последний земной носитель идеала православного христианского

государства. Если Русь погибнет, "Ромейское царство" не умрет

вместе с ним — идеалы бессмертны. Поэтому идеал православного

государства будет продолжать жить, однако стремиться к нему на

земле станет уже некому.

Царский титул в свете такого представления о Русском государстве

приобретал особое значение — он становился титулом не

просто главы государства, верховного властителя, но титулом хранителя

Святой Руси. Следовательно, царь начинал выступать в

русском политическом сознании в качестве носителя не только государственной

власти, но и устоев всего общества — его социально-

политической организации и официальной идеологии. Таким

образом, идею, внесенную Филофеем в русскую политическую идеологию,

можно выразить формулой: без царя нет Святой Руси,

без Святой Руси нет царя.

Как известно, название "царь" употреблялось еще в литературе

Киевской Руси применительно к таким русским князьям, как

Владимир Святой, Владимир Мономах, Андрей Боголюбский. В это

название тогда не вкладывался какой-то особый смысл, оно использовалось,

скорее всего, по аналогии с библейскими текстами, в которых

наиболее авторитетные властители именуются царями. Подобным

же образом и в литературных произведениях Киевской

Руси слово "царь" призвано было лишь оттенить особые заслуги

указанных русских великих князей в распространении и охранении

христианской веры. Поэтому употребление его было эпизодическим.

122 История политических и правовых учений

Первым из русских великих князей, наименование которого

царем стало носить постоянный характер, был Василий II (Темный),

правивший в Московском государстве в 1425—1462 гг. И это

произошло не случайно. Именно при Василии II Московия прекратила

выплату дани татаро-монгольским ханам (в 1451 г.), т. е. стала

по отношению к Золотой Орде в фактически независимое положение.

Закономерно в этом плане и наименование царем Дмитрия

Донского — победителя татаро-монголов на Куликовом поле. Вошедший

в Воскресенскую летопись рассказ о его жизни, написанный

в конце XIV в., называется "О житии и о преставлении царя

Рускаго, великого князя Дмитриа Ивановича". Эти факты свидетельствуют,

что царский титул стал пониматься в Московии как

обозначение не зависимого ни от каких других земных властителей

государя. В этом смысле он по существу слился с титулом

"самодержец", которым величался тот, кто сам, самостоятельно держит

государство.

В течение XVI в. это значение титула "царь" как титула, указывающего

на независимость его носителя от какого-либо земного

владыки, еще более упрочилось в русском политико-правовом сознании.

Появилось даже словосочетание "вольное царское самодержство".

Последнее противопоставлялось "убогим королевствам"

европейских стран, где государи не "коренные", не "вотчинные",

как на Руси, а "посаженные" и, следовательно, не "вольные".

Политическая и правовая идеология Московии отражала состояние

крепнущего в своих материальных и духовных силах, растущего

в своих территориальных размерах гордого и независимого

государства.

Это государство уже вполне осознавало свои великие возможности

и перспективы. И соответственно проявляло стремление утвердиться

в качестве не только европейской или азиатской, но и

мировой державы. В официальной идеологии Московии это стремление

ярче всего выразилось в изменении содержания легенды о

начале княжения на Руси династии Рюрика.

Как известно, легенда эта была создана в Киеве в первые годы

правления Владимира Мономаха. Она повествовала о начале Русского

государства. Согласно ей в лето 6370 (в 862 г. Христовой эры)

славянские племена, селившиеся на северо-востоке Европы, устав

от междоусобиц, решили призвать к себе на правление князя из

варягов, руси. И обратились к варяжскому князю Рюрику и его

братьям: "Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нТзтъ. Да

поидЪте княжить и володЪти нами". Рюрик пришел и сел княжить

в Новгороде, два его брата — в других местах. Так основалась

династия русских князей, правивших сначала в Киевской Руси, а

затем в Московии.

Гл. 7. Политическая и правовая мысль Московского государства

Стремление Московских государей стать если не выше, то хотя

бы вровень с государями европейских держав, побудило московских

идеологов внести в содержание легенды о начале Русского

государства соответствующие изменения. Основателем династии

Московских государей был объявлен не кто иной, как римский император

Октавиан Август. Чем дальше в будущее шла династия

Московских государей, тем более удлинялось ее прошлое. В официальной

Воскресенской летописи, созданной в середине XVI в.,

рассказ о начале династии русских князей был назван следующим

образом: "Начало православныхъ государей и великихъ князей Рускихъ,

корень ихъ изыде отъ Августа, царя Римскаго, а се о нихъ

писание предлежить". По этому рассказу у Августа якобы имелся

брат Прус, которого он поставил править землями между реками

Вислой и Неманом. С тех пор эта территория называется Прусской

землей. Сороковым коленом в потомстве Пруса явился Рюрик.

"И въ то время, — говорит летопись, — въ Новегороде некыхъ

старейшина, именемъ Гостомыслъ, скончеваетъ житие, и созва владалца

сущаа съ нимъ Новагорода, и рече: "Советъ даю вамъ, да

послете въ Рускую землю мудрыя мужа и призовете князя отъ

тамо сущихъ родовъ, Римъска царя Августа рода"; они же шедше

въ Прусьскую землю, обретоша князя Рюрика, суща отъ роду Римьска

царя Августа, и молиша его съ посланьми всехъ Новоградець,

дабы къ нимъ шелъ княжити".

Помимо Воскресенской летописи данный рассказ приводится в

"Сказании о князьях Владимирских" (начало XVI в.), в "Степенной

книге", составленной в 1563 г., в посланиях Ивана IV и других

памятниках письменности XVI в. Царь Иван IV писал: "Великих

Государей Царей Российских корень изыде от превысочайшаго Цесарскаго

престола и прекрасно-цветущаго и пресветлаго корени

Августа Кесаря, обладающаго вселенною". Подобная формула с

указанием на Августа, обладающего вселенной, чаще всего встречается

в документах эпохи Московского государства. Она во многом

объясняет, почему московские государи избрали в родоначальники

себе вместо византийского басилевса древнеримского императора.

Древний Рим во времена Августа был средоточием всего

мира. Почти все европейские государства происходят из лона Древнеримской

империи. Выводя свое происхождение от Августа, московские

цари утверждали мировое значение своей державы.

Параллельно с рассматриваемой династической переориентацией

с Византии на Древний Рим в XVI в. в политической идеологии

Московии возникла идея о том, что Русь получила христианство

не из Византии, а из Древнего Рима, т. е. непосредственно из

самого источника. В связи с этим в русском обществе установился

культ Андрея Первозванного как святого апостола, принесшего на

124 История политических и правовых учений

Русь христианскую веру. Легенда о посещении русских земель

Андреем Первозванным отражена еще в летописях Киевской Руси.

В условиях Московии эта легенда получила дальнейшее развитие.

При этом в изложении ее часто подчеркивалось, что русские приняли

христианскую веру одновременно с другими народами и, во

всяком случае, не позднее греков.

Все подобные факты позволяют сделать вывод, что общим мотивом,

пронизывавшим русскую политико-правовую идеологию эпохи

Московии, была идея самоценности Русского государства. Русь

поднялась из руин татаро-монгольского погрома, вышла вновь на

арену мировой истории в качестве независимой державы, дабы

жить самостоятельной жизнью в соответствии со своим предназначением.

Русская политико-правовая идеология должна была в

этих условиях способствовать осознанию государственными деятелями

Московии, а также правящими кругами европейских стран

самостоятельности и мощи новой Русской державы. В свете этого

становится более объяснимым смысл новых политических идей,

появившихся в русском обществе в течение XIV—XVI вв., и тех

метаморфоз, которые претерпели в рамках официальной идеологии

Московского государства политические идеи Киевской Руси.

Решение Московией задачи своего самоопределения в качестве

самостоятельного государства неизбежно обостряло проблемы ее

внутренней политической организации. Это обострение нашло свое

отражение в политической и правовой мысли. Следствием стало

появление в рамках данной мысли самых различных идеологических

течений и воззрений. Наиболее значительными и интересными

среди них были идеология "нестяжательства", политические идеи

и концепции Иосифа Волоцкого, Ивана Грозного, Андрея Курбского

и Ивана Пересветова.