Ключевые понятия

Речевой акт и его участники: говорящий и адресат. Понятие лица (локутора) и противопоставление локуторов и не-локуторов («третье лицо»). «Личные местоимения» как обозначения локуторов. Дейктический центр и дейктическое время (момент речи). «Эгоцентричность» («субъективность») естественных языков.

Системы личных местоимений в языках мира. Лицо как словоклассифицирующая грамматическая категория. Согласование по лицу; моно- и полиперсональное согласование. Категории «местоименного субъекта» и «местоименного объекта». Другие грамматические противопоставления, выражаемые в составе личных местоимений: число, клюзивность, вежливость, логофоричность, согласовательный класс.

Пространственный дейксис в языках мира. Системы указательных местоимений. Противопоставления по степени близости. Категория глагольной ориентации. Типы ориентационных показателей глагола («ориентивов»): относительные и абсолютные (предметные, «гравитационные» и др.). Дейктические глаголы и дейктические показатели глагольной ориентации.

Временной дейксис: категория (абсолютного) времени. Дейктические и недейктические («нарративные») употребления граммем времени. Понятие «окна наблюдения» как основы для описания семантики граммем времени. Семантическая специфика прошедшего, настоящего и будущего времени. «Сверхпрошлое» как дополнительный элемент системы времен и особая разновидность прошедшего времени. Отсутствие параллелизма между будущим и другими граммемами времени; возможность описания будущего времени как элемента самостоятельной грамматической категории (модальной или таксисной). Системы с двумя граммемами времени (без будущего времени); системы без грамматического выражения времени; системы с выражением «сверхпрошлого» в качестве дополнительной или единственной граммемы времени.

Временная дистанция как противопоставление по степени близости к моменту речи. Временная дистанция в прошедшем, будущем времени и в императиве.

Абсолютное время как дейктическая реализация категории таксиса (относительного времени). Понятие «точки отсчета». «Нефинитная» и «комбинированная» модели выражения таксиса. Плюсквамперфект, имперфект, предбудущее и будущее в прошедшем как комбинированные таксисно-временные формы; «согласование времен».

Диахроническая вторичность времени: универсальная эволюция аспект → таксис → время. Следы аспектуально-таксисной семантики в употреблениях граммем времени. Диахроническая обособленность будущего времени.

Основная библиография

Основы для анализа понятий, относящихся к описанию речевого акта и его участников (то, что иногда называется лингвистической прагматикой, в отличие от семантики в узком смысле, изолированной от ситуации порождения и восприятия текста), были заложены в работах Якобсон 1957, Бенвенист 1946, 1956 и 1958 (мы не касаемся здесь обширного цикла работ, связанных с логико-семиотическими, а не с грамматическими аспектами прагматики – таких, как исследования по теории речевых актов, теории коммуникации, и т.д., и т.п.; все эти вопросы подлежат изучению в курсе общей семантики). Из современных работ, нацеленных на обобщающее описание феномена «эгоцентричности» языка, можно отметить исследование Hagège 1993.

Из работ, дающих представление об истории исследований в области семантики и прагматики, можно рекомендовать в первую очередь книгу Падучева 1985, а также обзорную статью Арутюнова & Падучева 1985.

Классической работой по теории дейксиса является книга Бюлер 1934; оригинальная концепция языка, созданная Карлом Бюлером, во многом предвосхитила позднейшие исследования (следует, однако, предупредить, что работы Бюлера не являются легким чтением для начинающего). Подробнее о теоретических проблемах дейксиса см. обзор Крылов & Падучева 1992, а также Fillmore 1982 и 1997, Апресян 1986, Падучева 1996: 266-271.

Семантика местоимений в целом рассматривается в работах Майтинская 1969 (в типологическом аспекте), Селиверстова 1988 (преимущественно в семантико-прагматическом аспекте), Cysouw 2003, Siewierska 2004 и др.; о категории лица см. также Бондарко (ред.) 1991: 5-124, специально о проблеме инклюзивных местоимений – Greenberg 1988 и сборник Filimonova (ed.) 2005. Одной из пионерских работ по типологии личных местоимений является статья Соколовская 1980, сохраняющая своё значение и в настоящее время. О семантике и типологии логофорических местоимений, помимо исходной статьи Hagège 1974, где был введен этот термин, см. также, например, Stirling 1988, Culy 1997, Güldemann 2003. Литературу о неопределенных местоимениях см. в библиографическом комментарии к Гл. 4.

Проблема выражения категории местоименного субъекта и объекта в современной лингвистике, по-видимому, была впервые эксплицитно поставлена в теоретическом плане в работе Jelinek 1984, где была выдвинута так наз. «гипотеза о местоименных аргументах» и продемонстрировано различие между языками, в которых глагольная словоформа согласуется со своими аргументами по лицу/числу, и языками, в которых глагольная словоформа инкорпорирует свои местоименные аргументы, но не согласуется с обычными субстантивными аргументами. Языки последнего типа традиционно считались полисинтетическими, хотя вопрос о том, все ли языки с полисинтетической глагольной словоформой и «субъектно-объектным спряжением» относятся к языкам с категорией местоименного аргумента, остается открытым и нуждается в дополнительных исследованиях (см. об этой проблеме также Baker 1996).

Типология дейктических категорий рассматривается в J. Lyons 1977: 636-724, в сборниках Weissenborn & Klein (eds.) 1982, Jarvella & Klein (eds.) 1982, Rauh (ed.) 1983, Pick & Acredolo (eds.) 1983, Lenz (ed.) 2003, в статье Dixon 2003, а также в обобщающей монографии Diessel 1999 (см. также Diessel 2006); для морфолога весьма полезен и краткий обзор проблем, связанных с дейксисом, в очерке S. Anderson & Keenan 1985. Специально о системах с трехчленным дейксисом см. Ростовцев-Попель 2009.

Категория глагольной ориентации в лингвистической литературе почти не получила систематического освещения (подробнее об этой проблематике см. обзор в Плунгян 2002a). Это объясняется в первую очередь ее некоторой грамматической нестандартностью: будучи с морфосинтаксической точки зрения глагольной, она в сильной степени связана с именной сферой. Поэтому как в исследованиях по грамматической семантике глагола, так и в исследованиях по грамматической семантике имени глагольной ориентации практически не уделялось специального внимания. Одним из немногих исключений является серия работ Леонарда Талми (см. прежде всего Talmy 1975, 1983 и 1985, а также переработанную и расширенную версию Talmy 2000), специально посвященных типологии глаголов движения; в числе прочего, в этих работах обращается внимание и на особенности выражения ориентационных значений при глаголах в разных языках. За несколько десятилетий, прошедших со времени первых публикаций Л. Талми, многие его идеи и термины прочно вошли в арсенал грамматической типологии и дали начало целому направлению исследований (ср., например, во многом близкие по своим задачам работы Sinha & Kuteva 1995, Schaefer & Gaines 1997, Рожанский 2000, Slobin 2003 и др.). Однако Л. Талми и его последователей обычно интересуют либо глаголы движения в целом, либо ориентация в целом, и в этом отношении они примыкают к очень обширной группе работ, посвященных общим проблемам концептуализации пространства в естественном языке. Число подобных исследований продолжает увеличиваться (в последние годы к ним проявляют особенный интерес когнитивные лингвисты, ср., например, Zlatev 1997, Levinson 2003); из работ, содержащих относительно менее доступный языковой материал, отметим, в частности, Leer 1989 (атапаскские языки), Levinson & Haviland 1994 (языки майя), Senft (ed.) 1997 (языки индо-тихоокеанского ареала), Wälchli 2001a (латышский и другие балтийские языки), Bennardo 2002 (языки Океании) и Невская 2005 (шорский и другие тюркские языки). Их отличительной чертой является комплексный подход к пространственной проблематике, при котором глагольные показатели как таковые специальным образом не выделяются и не обсуждаются (хотя глагольный материал в них, как правило, привлекается). С другой стороны, важный вклад в изучение глагольной ориентации внесли работы по типологии превербов и глагольной префиксации, составляющие (особенно в славистике и германистике) особое направление исследований, находящееся на стыке словообразования, лексики и грамматической типологии. Из работ этого круга можно указать монографию Кронгауз 1998 и сборники Rousseau (ed.) 1995 и Кронгауз (ред.) 2001; из исследований по отдельным языкам можно отметить также Агранат 1989, Татевосов 2000, Wälchli 2001b, Майсак & Мерданова 2002, Сизова 2007.

Литература, посвященная проблемам глагольного времени, достаточно обширна. Классической работой является книга Reichenbach 1947 (и последующие издания), давшая начало не только лингвистической, но и логической традиции описания времени (обзор последней, к сожалению, выходит за рамки нашей книги; первоначальные сведения о так называемых «временных логиках», рассчитанные на лингвиста, можно найти в заключительном разделе монографии Comrie 1985b). В дальнейшем в описании категории времени наметились два противоположных подхода. Сторонники первого подхода пытались прежде всего осмыслить семантику граммем времени в том виде, в каком они представлены в естественных языках. Значительная семантическая неоднородность граммем времени (которую мы наблюдали, в частности, на примере русского языка) ставит перед исследователем немало проблем. В духе структуралистской идеологии, можно искать решение на пути постулирования абстрактного «инварианта» временных показателей, семантическое содержание которого не имеет ничего общего со значениями временного дейксиса. Такой путь оказался в европейском языкознании весьма популярен и нашел немало приверженцев. Одним из пионеров такого подхода был Э. Косериу (см. его основную работу Coseriu 1976), утверждавший, что в основе противопоставления настоящего и прошедшего времени в романских языках лежит оппозиция «актуальности» и «неактуальности», модифицируемая в соответствии с «перспективой» (приблизительно соответствующей понятию таксиса); сходные идеи позднее развивались в работе J. Lyons 1977 (Дж. Лайонз говорил об абстрактной категории «дистанции») и др. Современные теории такого рода, также отрицающие первичную дейктическую функцию граммем времени, представлены, например, в сборниках Thieroff & Ballweg (eds.) 1994 (особенно во вводной статье Thieroff 1994) и Thieroff (ed.) 1995.

Сторонники второго подхода (в большей степени опиравшиеся на логическую традицию, заложенную Х. Райхенбахом), напротив, пытались свести к временным и таксисным противопоставлениям все остальные глагольные категории (в частности, аспектуальные); в рамках этого подхода не только абсолютные и относительные времена, но также, например, перфект и аорист (см. Гл. 7, 1.4) трактовались как реализация единой категории времени. Такая точка зрения частично мотивирована тем, что, как мы видели, в языках типа английского использование перфектных форм в таксисном значении очень распространено (и в текстах фактически преобладает по сравнению с чисто аспектуальными употреблениями); неудивительно, что работы лингвистов этого круга используют, главным образом, материал английского языка (некоторая абсолютизация грамматических особенностей английского глагола, впрочем, заметна уже у Райхенбаха). Основными работами данного направления являются Declerck 1991 и Klein 1994 (важный вклад исследования В. Клейна состоит также в том, что в нем впервые подробно обосновываеется необходимость понятия «окно наблюдения» для описания категорий времени и вида).

Как работам, в которых происходит, так сказать, «детемпорализация» времени (со структуралистских позиций), так и работам, в которых происходит, напротив, «темпорализация» аспекта и других глагольных категорий (на логической основе), противостоят типологические исследования времени, в которых выделяются базовые («дейктические») значения граммем и рассматриваются их возможные вторичные употребления. Краткий, но очень информативный обзор такого рода исследований представлен в книге Comrie 1985b; ср. также статью Dahl 2000.

Особое место в этом ряду занимают работы о будущем времени, которые вполне можно выделить в самостоятельную область грамматики (название «футурология» напрашивается для нее само собой). Одной из первых попыток типологического описания будущего времени является статья Ultan 1978a, не утратившая интереса и до сих пор. Важный вклад в эту область внесли работы С. Флейшман и Дж. Байби, в которых (с особой опорой на диахронические данные) доказывается морфологическая независимость будущего времени от настоящего и прошедшего (см. в первую очередь Fleischman 1982 и 1989 и Bybee et al. 1994; ср. также Bybee & Dahl 1989). Выражение будущего времени в европейских языках анализируется в сборнике Dahl (ed.) 2000; типологический анализ форм будущего времени в одном из дагестанских языков (в типологической перспективе) представлен в Майсак, Мерданова 2003. О будущем времени в славянских языках см. Fici Giusti 1997.

О понятии «сверхпрошлого» см. подробнее нашу работу Плунгян 2001 (где дается обзор всех типов грамматических значений, связанных с отсутствием результата) и Plungian & van der Auwera 2006; типологический анализ различных значений этой семантической зоны см. также в Dahl 1985 и Squartini 1999.

Пионером типологического изучения категории временной дистанции также является Эстен Даль; его результаты впервые были изложены в статье Dahl 1983 и затем воспроизведены в более сжатом виде в книге Dahl 1985: 120-128. Важное значение имеет также статья Fleischman 1989, в которой показано взаимодействие граммем временной дистанции с другими семантическими граммемами (в особенности, с граммемами модальности); к рассмотрению этой проблематики мы вернемся в Гл. 7, § 2. О выражении временной дистанции в языках банту см. также Аксёнова 1997: 119-158 и Nurse 2008: 88-114.

В изучение таксиса наибольший вклад внесли аспектологи (что естественно, учитывая тесную связь таксиса с аспектом); помимо уже многократно упоминавшейся статьи Якобсон 1957, укажем важные работы Маслов 1978 и Бондарко (ред.) 1987: 234-319, а также И. Недялков 2003, Храковский 2003 и особенно обобщающую монографию Храковский (ред.) 2009. Специально об использовании аспектуальных показателей для выражения таксиса см. Johanson 2004. Типология деепричастий (являющихся одним из наиболее распространенных средств выражения таксиса) рассматривается в статье Недялков 1990, а также в сборнике Haspelmath & König (eds.) 1995; о причастиях как средстве выражения таксисных отношений см. Козинцева 2003 и Вимер 2004.

Наконец, отметим ряд полезных для общего знакомства с данными проблемами статей в ЛЭС: «Прагматика» (Н. Д. Арутюнова); «Лицо» (А. П. Володин); «Инклюзив» и «Эксклюзив» (В. А. Виноградов), «Местоимения» и «Местоименные слова» (С. А. Крылов и Е. В. Падучева); «Дейксис» (В. А. Виноградов); «Анафорическое отношение» (Е. В. Падучева); «Время», «Будущее время», «Настоящее время», «Прошедшее время» (Ю. С. Маслов); «Таксис» (А. В. Бондарко).