§ 2. Лицо и грамматика

Является ли лицо (как характеристика участника речевого акта) грамматической категорией? Ответ на этот вопрос в сильной степени зависит от принимаемого определения грамматической категории, и не удивительно, что взгляды лингвистов по этому поводу расходятся.

Если мы будем рассматривать множество обозначений участников речевого акта (по видимому, во всех языках мира существует особый класс слов, специально предназначенных для выполнения этой функции), то для большинства (если не для всех) языков окажется верно следующее утверждение: обозначение участника речевого акта возможно только с одновременным указанием его роли в речевом акте. Иными словами, называя участника речевого акта, мы тем самым всегда сообщаем и то, является он говорящим или слушающим; нам неизвестны примеры лексем, выражающих обобщенные значения вида ‘произвольный участник речевого акта’. Отсюда следует, что для личных местоимений категория лица обязательна; это явление можно было бы считать ограниченной лексической обязательностью (типа указания пола при выборе названий для кровных родственников в русском языке, ср. Гл. 1, 3.4), если бы не то обстоятельство, что системы личных местоимений играют особенно важную роль в грамматике любого языка. Трактовка личности как грамматической категории удобна еще и потому, что для глагольных форм достаточно характерно согласование с личными местоимениями – прежде всего, именно по категории лица.

Несколько парадоксальным следствием грамматической трактовки значений лица окажется то, что личные местоимения придется признать такими словами, которые выражают только грамматические значения и не выражают никаких лексических значений; иначе говоря, местоимения попадут в класс служебных слов наряду с аналитическими грамматическими показателями. Отличие местоимений от этих последних заключается, однако, в том, что местоимения не являются грамматическими показателями при словах какого-то другого класса (т.е. не являются «модификаторами», как, допустим, аналитические показатели наклонения или времени); они являются автономными полностью грамматикализованными корнями, не содержащими никаких лексических сем (некоторым аналогом такому классу слов были бы существительные, которые выражали бы только значения типа ‘объект среднего рода’ или ‘одушевленный объект’). Но грамматическая теория, вообще говоря, не запрещает появления такого класса слов; более того, подобная специфика местоимений хорошо объясняет их особую роль в любом языке.

Отдельная непростая проблема состоит в том, должна ли грамматическая категория лица считаться у местоимений словоизменительной или словоклассифицирующей. С нашей точки зрения, предпочтительнее вторая трактовка, так при первой трактовке все личные местоимения окажутся словоформами одной-единственной лексемы, которая, к тому же, не будет иметь никакого собственного значения: ведь лексического значения у личных местоимений нет, а все грамматические значения без остатка распределятся по разным местоименным словоформам!

Таким образом, будем считать, что местоимения образуют замкнутый класс особых «полностью грамматикализованных» лексем⁶⁹. Следует заметить, однако, что в естественных языках число личных местоимений заведомо больше числа граммем у категории лица; а это означает, что наряду с граммемами лица местоимения выражают и другие грамматические противопоставления.

В системах личных местоимений чаще всего оказываются выражены дополнительные значения числа, «клюзивности», согласовательного класса, логофоричности и вежливости⁷⁰. Кратко рассмотрим их ниже.