Глава 6. Дейктические и «шифтерные» категории

В данной главе будет рассмотрен особый класс языковых значений, важность которых столь убедительно продемонстрировал еще Р. О. Якобсон: это «шифтерные» значения, так или иначе включающие указание на ситуацию порождения текста («речевой акт») или участников этой ситуации.

§ 1. Характеристики речевого акта

Различаются два главных участника речевого акта: говорящий (тот, кто порождает данный текст) и адресат (тот, для кого говорящий предназначает данный текст). Адресат и говорящий в совокупности называются лицами (лат. personae; соотв., англ. persons, и т.д.); этот традиционный (и не очень удачный) термин может рассматриваться как отражение «антропоцентричного» характера языка (в данном случае, того факта, что порождение и восприятие текстов осуществляются людьми⁶⁸). В традиционной терминологии, однако, выделяется, как известно, не только «первое лицо» (говорящий) и «второе лицо» (адресат), но еще и «третье лицо», определение которого, так сказать, отрицательно: это лицо, не являющееся ни говорящим, ни адресатом – и, тем самым, не являющееся и прямым участником речевого акта. Таким образом, если понимать термин «лицо» как обозначающий участника речевого акта (= «локутора»), то третье лицо лицом в этом смысле не является – или, по выражению Э. Бенвениста (1946), является «не-лицом». Тем не менее, слова, обозначающие как участников, так и не-участников речевого акта, обычно фигурируют в грамматических описаниях под общим названием личные местоимения.

Если традиционный термин «личные» кажется не вполне удачным по отношению к местоимениям третьего лица, то сам термин «местоимения», напротив, плохо пригоден как раз к обозначению локуторов. Действительно, под местоимениями обычно понимаются «слова-заместители», в значении которых содержится отсылка к предыдущему упоминанию данного референта в тексте (см. ниже, § 2). Но в значении «личных местоимений» 1-го и 2-го лица такой отсылки не содержится: в нормальной ситуации они являются единственно возможными «чистыми» обозначениями вполне определенных референтов (т.е. локуторов). С другой стороны, обозначениями «не-лица» могут быть любые именные группы, и поэтому «личные местоимения» 3-го лица (и только они) являются местоимениями в собственном смысле: слова типа он действительно в большинстве случаев отсылают к некоторому ранее упомянутому в тексте референту. В этом еще одно отсутствие параллелизма между словами типа я и ты и словами типа он.

Другими важными характеристиками речевого акта, используемыми в грамматике, являются место осуществления речевого акта (т.е. то место, где находится говорящий) – так называемый «дейктический центр» и время осуществления речевого акта – так называемый «момент речи».

Примечательной особенностью всех естественных языков является то, что в их грамматических системах информация, связанная с речевым актом и его характеристиками, имеет необычайно высокий удельный вес. Казалось бы, если роль языка состоит только в передаче информации, то все языковые средства должны быть в максимальной степени направлены именно на оптимизацию передачи этой информации. Между тем, картина, которую мы наблюдаем в естественных языках, несколько иная: в передаваемую информацию оказывается в весьма ощутимой степени «встроена» информация о том, кто, когда, где и кому эту информацию передает. Кодирующая система оказывается не безучастной к содержанию сообщения, но оставляет на этом сообщении свой собственный отпечаток. Эта «эгоцентричность», или, как говорил Э. Бенвенист (1958), «субъективность» языковых систем должна всегда приниматься во внимание в лингвистических описаниях.

Центральная роль дейктических элементов в грамматике любого естественного языка многократно отмечалась лингвистами. По-видимому, один из важных и далеко идущих теоретических выводов, который можно сделать из этих наблюдений, состоит в том, что язык является системой, специально приспособленной для взаимодействия говорящего и адресата, т.е. для коммуникации; это его первичная и основная функция с момента возникновения. При всей кажущейся очевидности этого положения не следует забывать, что современная генеративная грамматика его не разделяет: по Хомскому, первичной и основной функцией языка является когнитивная, т.е. мышление и материальное выражение мыслей, а коммуникация – функция вторичная и привходящая (иными словами, язык может использоваться для общения, но он для этого изначально не предназначен). Однако такому взгляду на язык противоречит то обстоятельство, что слишком многое в языке (начиная со звуковой субстанции как основного способа его реализации) наилучшим образом адаптировано именно к коммуникации, причем для выполнения других функций эти особенности устройства языка являются как минимум не оптимальными, а часто и просто излишними. Лексемы, называющие участников и обстоятельства речевого акта, также принадлежат к основным компонентам грамматики и лексики любого естественного языка – и трудно представить себе, чтобы система, уделяющая столь большое внимание столь сложным коммуникативным средствам, была изначально приспособлена для чего-то другого.