§ 5. Диахронические факторы

Всё сказанное является только самым общим очерком необычайно сложных синтаксических, семантических и прагматических явлений, связанных с изменениями актантной структуры глагола. Частая полисемия глагольных показателей данного типа не случайна: это свидетельствует о том, что их близость очевидна и для носителей языка; вместе с тем, и для теории, и для типологии полезно разграничивать эти явления постольку, поскольку они разграничиваются самими же языковыми системами. Несводимость понятия «залог» к тому, что имеется в индоевропейских языках, – еще один важный вывод, который следует сделать из анализа всего известного лингвистам к настоящему времени материала.

Так же, как разные залоговые и деривационные значения связаны друг с другом синхронно, они связаны и диахронически, поскольку одни значения с течением времени развиваются из других. Исследования показывают, что обычно это развитие происходит в строго определенном направлении; так, неоднократно засвидетельствована следующая цепочка: рефлексивное местоимение  глагольный рефлексив ( реципрок)  декаузатив  имперсонал  пассив; характерно, что пассивное значение (как наименее «семантичное») возникает последним⁶⁶. Такого рода показатели обычно представляют собой глагольные аффиксы, достаточно тесно интегрированные в состав глагольной словоформы (и даже, как в классических индоевропейских языках, особенно в древнегреческом, кумулятивно выражающие лицо/число субъекта, время и наклонение).

Другой диахронический источник пассивов – различные отглагольные образования, прежде всего причастия; тем самым, в составе собственно глагольной словоформы пассив не выражается, а выражается только в отглагольных образованиях. Это «морфологическое вытеснение» пассива из глагола в сферу аналитических причастных конструкций очень характерно для новых индоевропейских языков (но и для многих других языков мира). Этому явлению тоже можно предложить функциональное объяснение: пассивные и имперсональные формы в большей степени склонны к описанию состояний (приписываемых объекту или субъекту), чем динамических изменений; в силу этого они менее «глагольны», поскольку выражение состояния для глагола менее типично, чем, например, для отглагольного прилагательного (т.е. причастия). В языках мира не только имперсональный пассив более частотен, чем «персональный», но и пассив состояния («статальный пассив», или результатив, о котором см. Гл. 7, 1.2) более частотен, чем «динамический» пассив. При этом в некоторых языках имеются оба вида пассива, морфологически различных – «статальный» (выступающий в конструкциях типа дверь сейчас открыта) и «акциональный» (выступающий в конструкциях типа дверь была сразу же открыта). Примеры противопоставления этих двух форм уже приводились для испанского языка – ср. (2a-b)⁶⁷; аналогичное противопоставление в той или иной степени проявляется в немецком, датском, итальянском и др. языках (см. подробнее Thieroff 1994). Вспомогательным глаголом в таких аналитических конструкциях обычно является бытийная связка, но засвидетельствован и ряд других лексем – например, глаголы изменения состояния типа ‘становиться’ (как в немецком или латышском), реципиентные глаголы типа ‘получать’ (ср. английские пассивные конструкции с get или немецкие с kriegen; часто такие конструкции имеют дополнительный адверсативный оттенок, обозначая негативное воздействие на пациенса), глаголы перемещения типа ‘приходить’ (как в хинди). Особая склонность пассива к передаче стативной семантики объясняет и существование таких распространенных явлений, как потенциальный пассив, обозначающий лишь способность (или неспособность) пациенса подвергаться соответствующему действию – как в русских конструкциях вида сушёная рыба долго хранится (≈ ‘может быть сохранена долго’).

С другой стороны, на основе грамматических конструкций, предназначенных для выражения пассива, может в некоторых случаях, как это уже упоминалось выше, возникать эргативный тип выражения главных синтаксических ролей: показатель, оформлявший агентивное дополнение в полной пассивной конструкции, начинает функционировать как (обязательный) показатель эргативного падежа, и происходит полный или частичный переход от аккузативного типа к эргативному. Такое преобразование имело место, например, в истории части полинезийских языков (с постепенной утратой пассивной морфологии у глаголов и образованием многих переходных явлений, см., например, Chung 1978, Tchekhoff 1979, Paul & Travis 2006). Так называемая «расщепленная эргативность» картвельских, части индоарийских и ряда других языков имеет, по-видимому, такое же происхождение: эргативные конструкции возникают в этих языках на основе генерализации перфектно-результативной пассивной конструкции (вида у меня сделаны уроки), благоприятствующей повышению коммуникативного статуса пациенса и понижению статуса агенса. В остальных видо-временных формах глагола сохраняется аккузативное маркирование (см. подробнее DeLancey 1981, Dixon 1994b, Lazard 1994, Plank 1995). Как считается, эргативные конструкции могут возникать и на основе инверсивного залога (ср. Siewierska 1998b).

