2.2. Пассивные конструкции без повышения статуса пациенса

Другим свидетельством в пользу того, что главное для пассива – это лишение подлежащего статуса участника с наиболее высоким рангом, являются конструкции, в которых пассивная морфология глагола коррелирует только с «понижением» исходного подлежащего; никакого «повышения» исходного дополнения в освободившуюся позицию подлежащего не происходит. Такого рода конструкции известны под названием «неполного», или «ленивого» пассива. В русском языке такие конструкции почти не встречаются, но всё же следующее предложение может служить неплохим примером:

(3) c. В инструкции сообщалось о правилах обращения с пейджерами.

Предложение (3c) отличается от похожего на него предложения (3c) тем, что преобразования его исходной структуры (а она, как легко понять, должна иметь вид В инструкции сообщали о правилах...) касаются только подлежащего: нулевое подлежащее становится нулевым агентивным дополнением (что отражается и в глагольном согласовании), а с (косвенным) дополнением ничего не происходит. Прагматически это соответствует ситуации с двумя аргументами пониженного коммуникативного ранга (что вполне возможно): ни агенс, ни второй аргумент (с ролью содержания сообщения) не рассматриваются говорящим как центральные. В русском языке «ленивый» пассив (и сам по себе редкий) возможен, кроме того, только с нулевым агенсом; однако примеры таких конструкций с ненулевым агентивным дополнением существуют в северных русских диалектах и во многих других языках; таковы, в частности, украинский, немецкий, валлийский языки. Употребления, близкие к тем, которые засвидетельствованы в русских диалектах, иллюстрирует приведенный выше отрывок из А. К. Толстого (5c), содержащий имитацию былинного стиля; ср. еще один отрывок из того же автора (7), написанный в той же стилистике; характерно, что коммуникативно наиболее значимым в (7) оказывается не глагол и не его актанты, а приглагольное наречие много:

(7) Посмотреть выезжали молодцы,

Какова она, правда, на свете живёт?

А и много про неё гово́рено,

А и много про неё писано,

А и много про неё лыгано.

А. К. Толстой, «Правда» (1858)

Пример немецкого неполного пассива, часто приводимый в лингвистических работах, таков:

(8) a. активный залог:

Der Lehrer hat dem Schüler geholfen.

‘Учитель (ном) помог ученику (дат)’

b. неполный пассивный залог:

Dem Schüler wurde vom Lehrer geholfen.

‘Ученику (дат) была оказана помощь учителем (косв), букв. ‘ученику было поможено от учителя’.

И русские примеры (3c) и (7), и немецкий (8b) демонстрируют неполный пассив в конструкциях с исходным непрямым или косвенным дополнением. При исходном прямом дополнении (в винительном падеже) такое преобразование ни в русском, ни в немецком невозможно, однако оно возможно, например, в украинском или в валлийском: это конструкции типа «почтальона было укушено собакой». Существуют такие конструкции и в русских диалектах; ср. построенное именно по этому образцу себе спину почёсано в примере (5c).

Наконец, последний аргумент состоит в том, что понижение статуса агенса возможно и в таких конструкциях, в которых агенс вообще является единственным актантом. Поскольку других актантов у глагола нет, то нет и кандидатов на то, чтобы занять освободившуюся при понижении агенса синтаксическую позицию – тем не менее, и в этом случае агенс может быть лишен своего привилегированного коммуникативного (соответственно, синтаксического) статуса. С семантико-прагматической точки зрения это означает переключение внимания с исполнителя действия на действие как таковое. Известным и также широко цитируемым примером такого преобразования является следующее нидерландское предложение:

(9) Er werd door de jongens gefloten.

‘Раздался свист мальчиков’ (букв. ‘Было через мальчиков свистнуто’)

Здесь характерно появление в начале предложения особой лексемы er (аналога немецкого es, английского there), как раз и указывающей на то, что никакая именная группа не является в предложении коммуникативно выделенной – в полном соответствии с прагматикой залогового преобразования. (Заметим, что форма свистнуто в качестве маргинально возможной иногда встречается и в русском языке – в частности, именно ее произносит герой М. А. Булгакова в одной из финальных сцен романа «Мастер и Маргарита»⁵⁶.)

Пассив от одноместных глаголов был возможен и в классическом латинском языке, в сравнительно редких конструкциях типа ā hostibus ācriter pūgnābātur ‘враги воевали (букв. ‘врагами воевалось’) отчаянно’; чаще непереходный глагол, принимавший форму пассивного залога, употреблялся без агентивного дополнения, как в следующей известной эпиграмме Марциала:

(10) Quis tibi persuāsit nārīs abscindere moechō?

Nōn hāc peccātum’st parte, marīte, tibi. (Mart. III, 85)

букв. ‘Кто тебя надоумил отрезать любовнику <твоей жены> ноздри? Не этой частью, о муж, против тебя было согрешено’.

В (10) непереходный глагол peccāre ‘грешить, совершать проступок’ употреблен в форме пассива перфекта 3 ед.; при этом агенс данного действия не выражен, хотя, как и во многих других случаях такого рода, он прекрасно известен, поскольку назван в предыдущей строке эпиграммы. Все остальные аргументы глагола peccāre (чем и против кого), выраженные в предложении, не меняют своего синтаксического оформления по сравнению с исходной активной конструкцией. Таким образом, прагматический смысл пассивного преобразования и в этом случае состоит в переключении внимания на результат действия, исполнитель которого выведен из фокуса внимания.

Заметим, что одним из следствий того, что пассив переносит внимание с исполнителя действия на объект и с самого действия – на результат, является частое возникновение у пассивов так называемых модальных значений, прежде всего значений возможности или невозможности выполнения действия, точнее – способности объекта подвергнуться действию. Примером может служить хорошо известный как в русском, так и в других языках потенциальный пассив, возникающий в конструкциях типа дверь не открывается (= ‘не может быть открыта’), мясо хорошо жарится (‘имеет свойство хорошо поддаваться жарке’) и т.п. Конструкции с потенциальным пассивом, как правило, включают невыраженный (неопределенный или обобщенный) агенс. Точно так же, как в некоторых языках пассивные конструкции допускают только невыраженный агенс, существуют языки, в которых пассив от многих глаголов засвидетельствован только в потенциальном значении. Это подтверждает особую близость потенциального значения к пассивному и неслучайность их совмещения.

Итак, мы показали, что пассивный залог – это прежде всего понижение коммуникативного ранга агенса; поэтому пассивные конструкции чаще всего встречаются с нулевым агенсом и, кроме того, второму аргументу исходной ситуации статус участника с наиболее высоким рангом может и не передаваться (случаи «ленивого пассива»).