2.1. Пассивные конструкции с нулевым агенсом

Глагол может принимать показатель пассивного залога и в таких конструкциях, в которых подлежащее исходной структуры (семантический агенс) никак не выражено. Более того, такого рода «безагентивный» пассив вообще является гораздо более распространенным в языках мира, чем агентивный; иначе говоря, предложения вида (3) более типичны (в том числе и в русском языке), чем предложения вида (1b):

(3) a. Разговор был прерван.

b. Занятия проводились на открытом воздухе.

c. В инструкции сообщались правила обращения с пейджерами.

Легко видеть, что они полностью удовлетворяют определению пассива (появление у глагола особого морфологического оформления однозначно коррелирует с передачей статуса участника с наиболее высоким рангом исходному прямому дополнению и присвоению ему статуса подлежащего), однако коммуникативный ранг исходного подлежащего настолько мал, что оно даже не выражено в тексте. Вместе с тем, это не значит, что в исходной структуре у предложений типа (3) подлежащего не было. Поскольку активные и пассивные конструкции обозначают, как мы помним, одну и ту же ситуацию, участники которой имеют одни и те же семантические роли, мы вправе задать вопрос, кому приписывается в предложениях (3) роль агенса (а именно такова роль подлежащего в исходной – «лексикографической» – структуре для глаголов прерывать, проводить и сообщать). Агенс в этих ситуациях, безусловно, существует – ведь кто-то прервал разговор, провел (даже неоднократно, судя по форме нсв) занятия, написал инструкцию. Собственно, мы уже ответили на заданный вопрос. Этот «кто-то» – и есть исходный агенс; говоря чуть более техническим языком, агенсом в таких ситуациях является неопределенное лицо. То, что это именно лицо, следует в особенности из анализа смысла предложения (3a): оно описывает скорее ситуацию вмешательства постороннего лица, чем, например, ситуацию повреждения телефонной линии во время грозы; действительно, даже предложение (3a) всё равно интерпретируется как ‘прерван участниками разговора (или какими-то другими людьми)’, а не ‘прерван грозой’ – в отличие, например, от предложения (3d):

(3) a. Потом началась гроза, и разговор был прерван.

d. Потом началась гроза, и разговор прервался.

В последнем случае, действительно, интерпретация ‘из-за грозы’ является наиболее вероятной. Но о предложениях типа (3d) речь впереди.

Таким образом, исходными для предложений (3) и им подобных будут структуры типа Разговор прервали, в которых на синтаксическом уровне материально выраженное подлежащее уже отсутствует (но, разумеется, семантически оно однозначно «вычисляется» – ‘прервали какие-то люди’).

Здесь необходимо сделать одно важное замечание. В работах по теории залога конструкции типа (3) часто описываются как полученные в результате устранения агенса из исходной структуры (ср. в особенности Холодович 1979 и Mel’čuk 1993, где даже предлагается специальный термин «суппрессив» для одной из «залоговых граммем»⁵⁴). Такая терминология может ввести в заблуждение, поскольку создает впечатление, что в исходной структуре этот агенс был, а в пассивной его нет. Между тем, этот агенс присутствует в обоих случаях, но в обоих случаях, так сказать, одинаково незримо; пассивная конструкция его не «устраняет», а просто в еще большей степени понижает его статус в коммуникативной иерархии (статус, который и в исходной конструкции уже был достаточно низок). Но языки различаются в отношении того, в каких случаях агенс «с низкой коммуникативной значимостью» допускает нулевое выражение. В русском языке нулевой агенс возможен и в активной (Разговор прервали), и в пассивной конструкции (Разговор был прерван); вторая является полным (с точностью до залога и прагматики) семантическим коррелятом первой. В других языках нулевой агенс встречается только в пассивной конструкции, поскольку такие языки не допускают нулевого подлежащего. В этом случае смысл ‘неопределенное лицо’ в активной конструкции может выражаться особым типом лексем (таких, как французское on, немецкое man, нидерландское men и др.). Эти лексемы возможны только в позиции подлежащего, поэтому точным пассивным коррелятом таких предложений будут конструкции с нулевым агенсом, ср. франц.:

(4) a. On a coupé la conversation. ‘Разговор прервали’

b. La conversation a été coupée. ‘Разговор был прерван’

В каких-то случаях может оказаться и так, что в языке выражение неопределенного агенса в позиции подлежащего невозможно, и смысл ‘агенс – неопределенное лицо’ требует обязательного перевода глагола в форму пассивного залога. Здесь мы почти вступаем на территорию актантной деривации (а именно, дериватемы, называемой «имперсонал»), и к проблеме неопределенных агенсов мы еще вернемся в разделе 4.3.

Сделанное уточнение позволяет ответить и на вопрос, почему пассивные конструкции с нулевым агенсом наиболее частотны в языках мира (а в некоторых языках – как, например, в классическом арабском – это единственно возможный тип пассивных конструкций⁵⁵; так же устроен и испанский «статальный» пассив с глаголом estar, см. пример 2b). Понижать коммуникативный статус наиболее естественно у того участника, у которого он уже достаточно низкий. Неопределенный агенс в очень редких случаях может быть темой сообщения; в ситуациях с неопределенным агенсом говорящего гораздо больше интересуют другие участники (это хорошо видно по примерам типа 3). Как было написано в одной старинной грамматике английского языка, «пассивные предложения употребляются тогда, когда говорящему объект более важен, нежели субъект» (имеется в виду, конечно, субъект и объект исходной структуры; сейчас бы сказали, вероятно, «пациенс более важен, чем агенс»). Это общее правило действует далеко не только в случае неопределенного агенса (‘не известно или не важно, кто’). Часто для пассивизации выбираются ситуации, в которых агенс, напротив, хорошо известен, но именно в силу этого не является темой сообщения, ср.:

(5) a. В следующем параграфе будет рассмотрена вторая особенность пассивных конструкций.

b. После того, как Овидий был сослан в Томы, меняется самый характер его творчества.

Агенс предложения (5a) предельно ясен: это автор текста, т.е. сам говорящий; как раз поэтому ему нет никакой необходимости этот факт специально подчеркивать. Такого рода конструкции особенно характерны, как известно, именно для научной прозы с ее подчеркнутой «деперсонализацией», т.е. установкой на то, что содержание сообщаемого важнее личности того, кто это сообщает. С другой стороны, агенс в ситуации, описываемой предложением (5b), тоже скорее известен; и хотя речь может идти либо о конкретных исполнителях, либо о, так сказать, организаторе действия (императоре Октавиане Августе), всё равно в этом случае неопределенности в строгом смысле нет. Но и здесь выбор пассивной конструкции свидетельствует о том, что интересы говорящего целиком сосредоточены на поэте (он – тема сообщения), а не на тех или иных его преследователях.

Использование пассива с невыраженным, но хорошо восстановимым из контекста агенсом может специально обыгрываться в текстах для создания риторического эффекта «умышленной недоговоренности». Ср. следующий юмористический отрывок из текста А. К. Толстого «Ты неведомое, незнамое…» (1857), где невыраженный агенс недвусмысленно подразумевает адресата сообщения (прямо названного только один раз, в первой строке):

(5c) Ой, удал, силён, добрый молодец!

Ещё много ли на боку полёжано?

Силы-удали понакоплено?

Отговорок-то понахожено?

А и много ли богатырских дел,

На печи сидючи, понадумано?

Вахлаками других поругано?

Себе спину почёсано?

В этом примере следует также обратить внимание на большое количество нестандартных пассивных конструкций (возникающих как признак стилизации текста под «народную» речь), в частности, пассивов от одноместных и непереходных глаголов и «ленивых» пассивов без синтаксического повышения пациенса; к разбору подобных явлений мы обратимся в разделе 2.2.

В заключение этого раздела – еще один пример, на этот раз из современного художественного текста, который хорошо иллюстрирует высокий коммуникативный ранг («центральность») подлежащего (на протяжении всего отрывка им неизменно является именная группа с одним и тем же референтом ‘Иван’) и низкий коммуникативный ранг («периферийность», «неважность») нулевого агенса в последней фразе:

(6) Сколько Иван ни прибавлял шагу, расстояние между преследуемыми и им ничуть не сокращалось. И не успел поэт опомниться, как после тихой Спиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось. Тут уж была толчея, Иван налетел на кой-кого из прохожих, был обруган... [М. А. Булгаков]