1.2. Согласование и согласовательный класс

Полезно различать два типа согласования: «внутреннее» и «внешнее» (в Зализняк 1967 используются термины, соответственно, «словоизменительное» и «внесловоизменительное» согласование). Внутреннее согласование происходит по «собственной» словоизменительной категории словоформы-контролера (таково, например, согласование прилагательного или глагола с существительным по падежу или по числу). Внешнее согласование происходит по некоторой словоклассифицирующей категории. Собственно говоря, это и означает, что все множество лексем некоторого класса разбивается на непересекающиеся группы, такие что элементы одной группы требуют одинакового оформления согласуемых словоформ (разумеется, при условии совпадения всех прочих грамматических характеристик у контролеров). Так, в русском языке существительные стена и дверь будут принадлежать к одной группе (ср. эт-ой стене / двери), а существительные стена и старшина – к разным (ср. эт-ой стене vs. эт-ому старшине)². Та грамматическая категория, граммемы которой определяют указанное разбиение, и называется согласовательным классом; в языке столько граммем согласовательного класса, сколько в нем таких различных групп. У категории согласовательного класса только одна формальная «задача»: обеспечить различие в согласовательном поведении между несколькими крупными группами лексем данного языка (о семантических особенностях этой категории мы поговорим чуть позже).

Термин «согласовательный класс» заимствован из описаний языков банту (к наиболее характерным особенностям грамматики которых эта категория принадлежит); в русской грамматической традиции его одним из первых использовал П. С. Кузнецов. Для описания согласовательной системы русского языка этот термин был впервые последовательно применен А. А. Зализняком (как обобщение категорий «род» и «одушевленность»); тем самым, в предлагаемой ниже системе понятий грамматический род существительных является частным случаем согласовательного класса (выделяемым на семантических основаниях – подробнее см. ниже).

Соотношение внутреннего и внешнего согласования определяется следующей интересной закономерностью: существуют языки, где есть внутреннее согласование, но нет внешнего (венгерский, грузинский и др.), однако если в языке есть внешнее согласование существительных по классу, то в нем обязательно есть и внутреннее (хотя бы согласование по числу; этот факт был отмечен еще Дж. Гринбергом, ср. универсалию № 36 в Гринберг 1966). Так, в венгерском языке, при полном отсутствии у существительных категории согласовательного класса, возможно согласование с ними по падежу ограниченного числа указательных местоимений, ср. (5):

(5) венгерский язык, согласование с существительным по падежу

a. указательные местоимения:

eb-ben az idő-ben ‘в это время’

этот-инэссив опр время-инэссив

ez-en a nap-on ‘в этот день’

этот-адэссив опр день-адэссив

b. обычные прилагательные:

zöld erdő-ben ‘в зеленом лесу’

зеленый лес-инэссив

В примере (5a) указательное местоимение ez (сопровождаемое определенным артиклем a/az) согласуется по падежу с существительными, в отличие от прилагательных (5b), которые в атрибутивной позиции являются в венгерском неизменяемыми.

Такая ситуация является сравнительно редкой; тем примечательней, что она оказывается засвидетельствована в искусственном языке эсперанто. По-видимому, его создатель Л. Заменгоф не решился ввести в язык слишком «иррациональную» категорию рода, но оставил полноценное «индоевропейское» согласование с существительными по числу и падежу для повышения синтаксической связности текста; получилась достаточно странная с типологической точки зрения комбинация, ср. (6):

(6) язык эсперанто, согласование прилагательных с существительными

ном.ед акк.ед акк.множ

‘мой брат’ mi-a frat-o mi-a-n frat-o-n mi-a-j-n frat-o-j-n

‘моя сестра’ mi-a fratin-o mi-a-n fratin-o-n mi-a-j-n fratin-o-j-n

Несмотря на то, что в языке эсперанто биологический пол выражается гораздо последовательнее, чем в естественных языках (ср., например, patro ‘отец’ ~ patr-in-o ‘мать’), в согласовательном отношении никакие существительные не различаются.

Для установления числа согласовательных классов в языке важную роль играет понятие согласовательной модели. Согласовательной моделью лексемы-контролера называется список всех морфологических показателей согласования («согласователей»), возможных у согласуемых с ней словоформ. Очевидно, что в языке типа эсперанто все существительные будут иметь одну и ту же согласовательную модель, а, например, русские лексемы стена и старшина будут иметь разные согласовательные модели (согласовательные модели считаются разными, если содержат хотя бы один несовпадающий элемент). Часто для определения числа согласовательных классов нет необходимости сравнивать действительно все согласователи – достаточно ограничиться определенным диагностическим набором (например, проверить словоформу глагола в повелительном наклонении и словоформу единственного числа притяжательного местоимения...). Для русских существительных (как показано, в частности, в Зализняк 1967) таким диагностическим набором являются согласователи форм прош.ед глаголов (или ном.ед прилагательных в полной или краткой форме) в совокупности с согласователями акк.множ прилагательных; первые указывают на различия по роду, вторые – на различия по одушевленности (см. ниже). Таким образом, следующий диагностический контекст может выявить все согласовательные классы русского языка (прочерки обозначают позицию согласователей):

(7) Я вижу больш___ X³, кажд___ из которых поразил___ меня необычайно (или: кажд___ из которых по-своему хорош___, и т.п.)

Читатель может самостоятельно подставить в контекст (7) лексемы дом, бык, стена, сестра, окно, страшилище, ножницы, чтобы убедиться, что все они имеют в русском языке разные согласовательные модели и, следовательно, принадлежат к разным согласовательным классам.

Аналогичная процедура применяется и к другим языкам с развитой системой внешнего согласования (ср., например, обсуждение проблемы количества согласовательных классов в арчинском языке в Кибрик 1972, в языках банту – в Mel’čuk & Bakiza 1987, и т.п.; сутью проблемы всякий раз является установление правильного диагностического набора).

Последовательное применение этой процедуры может дать неожиданные результаты. Так, в русском языке появляется возможность приписать словам pluralia tantum типа ножницы особый «четвертый род» (который А. А. Зализняк предложил называть «парным»), поскольку их согласовательная модель не совпадает ни с одной из традиционных. Другим примером является итальянский язык, в котором, помимо традиционных мужского и женского рода, выявляется небольшая группа слов с особой согласовательной моделью, ср. (8); в качестве диагностического контекста выбран определенный артикль, показатели числа существительных отделены дефисом:

(8) итальянский язык

ед.ч мн.ч

‘юноша’ il ragazz-o i ragazz-i

‘девушка’ la ragazz-a le ragazz-e

‘губа’ il labbr-o le labbr-a

Легко видеть, что согласовательная модель у слова ‘губа’ не совпадает с набором согласователей как мужского, так и женского рода, хотя морфологически это слово не имеет собственных согласователей. Его согласовательная модель – это нестандартная комбинация «мужских» и «женских» согласователей. (В романистике такие лексемы иногда принято относить к так наз. «обоюдному» роду; исторически они, как правило, восходят к латинским лексемам среднего рода. Подобный согласовательный класс имеется и в румынском языке.) Пользуясь терминологией, предложенной А. А. Зализняком применительно к падежным системам (Зализняк 1973; см. ниже, 2.3), такой способ выражения граммемы класса можно назвать «морфологически несамостоятельным» согласовательным классом. Морфологически несамостоятельные согласовательные классы достаточно широко распространены; они имеются, например, в кетском и в дравидийских языках, характерны для многих нахско-дагестанских языков, и т.п.

При анализе плана выражения согласовательных классов следует обратить особое внимание на способы морфологического маркирования этой категории. Классные согласователи при прилагательных, глаголах и других согласуемых словах выражают граммемы словоизменительной категории класса (сопряженной с категорией согласовательного класса имени-контролера); но как выражается классная принадлежность имени в самом имени? Оказывается, языки мира делятся в этом отношении на два типа. К первому типу принадлежат языки, в которых классная принадлежность имени в составе самого имени никак формально не выражена; иначе говоря, по внешнему виду существительного никак нельзя определить его согласовательную модель. Это языки со «скрытой» категорией⁴ класса, к числу которых относятся, например, дагестанские языки, кетский язык или язык волоф. Им противопоставлены языки, в которых каждое существительное имеет специальный классный показатель, т.е. морфему, указывающую на классную принадлежность имени (часто этот показатель кумулятивно выражает еще и категорию числа, и тогда говорят о «классно-числовом» показателе); наиболее типичные представители таких языков – среди «классных» нигеро-конголезских языков. Ср. пример (9) из языка нгиндо, одного из небольших языков банту, распространенного в Танзании, демонстрирующий очень характерную для языков банту «пронизанность» текста согласовательными морфемами, маркирующими как число и класс контролера (в примере ниже выделены жирным, включая нулевые), так и число и класс многочисленных согласуемых слов (к которым в нгиндо, как и в других языках банту, относятся практически все части речи); римская цифра в глоссах указывает на номер классно-числового показателя в традиционной общебантуской номенклатуре:

(9) язык нгиндо

Ø-Ng’onyo	wo-se	wa-sikitika,	mana	ma-nayasi	go-se	ga-nyala,
II-звери	II-весь	II-опечалиться,	потому.что	VI-трава	VI-весь	VI-высохнуть;

ma-tunda	go-se	wa-jagha	ga‑mala.
VI-плод	VI-весь	II-есть	VI-закончиться.

M-ti	ghu-mwe	ghu-bakila,	Ø-tagwa	li-jake	Mtaghalala.
III-дерево	III-один	III-остаться,	V-имя	V-его	Мтагалала.

‘Все звери загрустили, потому что вся трава высохла, и все плоды, которые они ели, исчезли. Осталось только одно дерево, которое называлось Мтагалала.’

В нигеро-конголезских языках классно-числовой показатель может быть префиксальным (языки банту, как в примере выше), суффиксальным (многие языки гур) или циркумфиксальным (некоторые атлантические языки и языки гур); часто в качестве такого показателя выступает (самостоятельно или в сочетании с аффиксацией) особое чередование начальных корневых согласных существительного, в наибольшей степени свойственное языкам атлантической группы (об этом очень интересном явлении, называемом иногда «мутацией»⁵ начальных согласных, см., в частности, Sapir 1971, Коваль 1997, McLaughlin 2000).

Однако, как это свойственно естественным языкам, чистые типы и здесь встречаются сравнительно редко. Более обычна такая ситуация, когда существительные, строго говоря, не имеют морфологического показателя, специально предназначенного для выражения их классной принадлежности, но, тем не менее, их внешний облик позволяет с большой вероятностью предсказать их согласовательный класс. Иногда это возможно просто в силу статистических корреляций между значением категории класса и морфонологическими особенностями основы существительного (так, в языке волоф в особый класс входят многие существительные с начальными w- или f-; эти согласные не являются – по крайней мере в современном языке – морфемами; известна также определенная зависимость между родом существительного и исходом его основы во французском (Мельчук 1958) и других романских языках, и т.п.; см. подробнее также Corbett 1990 и Корбет 1992). С другой стороны, может существовать устойчивая корреляция между классом существительного и какими-либо морфемами в его составе (словообразовательными или словоизменительными – например, различными алломорфами показателя числа). В этом случае перед нами морфологически детерминированная согласовательная система, в которой морфо[но]логическая структура субстантивной основы может «подсказать» (но не определить на сто процентов!) согласовательный класс имени. Элементы морфологической детерминации рода имеются во французском и немецком языке; весьма последовательная система такого типа представлена в русском (и других славянских) языках.

В русском языке, как известно, имеется устойчивая (но не абсолютная) зависимость между «типом склонения» существительного (т.е., фактически, исходом основы) и его родом. Эта зависимость дала возможность ввести при описании русского склонения полезное понятие морфологического рода (см. Зализняк 1967; ср. также Beard 1995b и Nesset 2006). Морфологический род описывает не согласовательное поведение существительного, а тот тип склонения, который характерен для подавляющего большинства основ данного согласовательного класса. Так, русское слово юноша – мужского (синтаксического), но женского морфологического рода, поскольку склоняется по образцу основной массы русских слов женского синтаксического рода. Таким образом, опора на морфологический (а не на синтаксический) род делает связь между согласовательным классом и типом склонения в языках типа русского еще более тесной (см. также сноску 42).

Существует в русском языке и зависимость между словообразовательным составом имени и родом: например, все слова с суффиксом ‑тель – мужского рода, хотя сам по себе исход основы на -ль не информативен относительно родовой принадлежности (ср., например, слова постель и костыль).

Интересно, что и многие языки банту в действительности находятся в процессе эволюции от системы с морфологическим маркированием класса в составе существительного к системе лишь с морфологической детерминацией класса, так как классно-числовые показатели имен в языках банту (наиболее активно в суахили) постепенно утрачивают связь с классом (становясь фактически просто числовыми показателями); более подробно об этом процессе см. Heine 1982, Плунгян & Романова 1990.

Словообразовательные суффиксы в языках мира различаются в зависимости от их способности морфологически детерминировать согласовательный класс существительных. Наибольшую вариативность проявляет, по-видимому, диминутивный показатель. Действительно, например, в классической латыни, в славянских и балтийских языках диминутивный суффикс «прозрачен» по отношению к роду: диминутивная производная «наследует» род исходной лексемы, ср. русск. зверь ~ зверёк, дверь ~ дверка, озеро ~ озерко, и т.п. Наследование рода исходной основы происходит даже вопреки изменению морфологического типа склонения диминутива, т.е. его морфологического рода: ср. дом ~ домишко м или доктор ~ докторишка м; лишь аугментативный суффикс может в некоторых случаях в качестве варианта навязывать собственный род производной лексеме: ср. дом ~ домина (м или ж). С другой стороны, в таких языках, как, например, немецкий и особенно новогреческий (см. подробнее Ralli 2002), диминутивный суффикс всегда навязывает производной лексеме собственный род (как правило, средний); ср. новогреч. stavros м ‘крест’ ~ stavraki с ‘крестик’, kori ж ‘девушка’ ~ koritsi с [NB!] ‘девочка’. Средний род немецкого слова Mädchen ‘девочка’ (исторически также диминутив с суффиксом -chen) объясняется именно этой особенностью немецкой морфологии. Аугментативные показатели опять-таки проявляют бо́льшую склонность к морфологической детерминации рода: так, в испанском языке диминутивные суффиксы прозрачны по отношению к роду, а аугментативный суффикс -ón навязывает производной лексеме мужской род.